19.
Когда проснулась утром, оказалось, пошёл снег.
Снежинки лёгкие и нежные, падая на землю, таяли, за окном всё было мокро. Две сливы, распустившись, распространяли лёгкий аромат цветов.
Она стояла у окна. Не сразу заметила, что Жуань Чжэндун уже спустился вниз, на стекле был виден его смутный силуэт. Не повернула голову, а только улыбнулась ему, он в отражении улыбнулся в ответ. Неожиданно сказал:
- Этим двум сливам уже несколько десятков лет, одно дерево – ранний зимоцвет, другое – сандаловая слива*.
Старый дом, всюду следы прошлого. На стенах рамка с каллиграфией, написано «аромат цветов сливы предвещает зиму». Смелые, одухотворённые мазки, и хотя подписи не было, даже Цзяци - полный профан в стилях и почерках догадывалась, кто автор.
- В детстве тренировался в каллиграфии, очень утомительно. На каникулах, когда был дома, копировал оттиски, - сообщил ей Жуань Чжэндун. – Будто в то время можно спокойно сидеть и выписывать, целыми днями только и думал, как сбежать на улицу. До того, как уехал за границу, мама заставляла каждую неделю писать письма домой, в итоге отец при встрече сурово раскритиковал мой почерк.
На самом деле его иероглифы были очень красивы. Цзяци видела написанные им строчки, почерк очень похоже на почерк его деда, энергичный и решительный, с первого взгляда видно мастерство и сила характера.
Цзяци рассказала:
- Маленькой я очень любила уроки каллиграфии. Тогда для прописи часто использовали старые газеты. Когда купили несколько листов сюаньчэнской бумаги*, аккуратненько разделила пачку разлинованных листочков, готовилась целую вечность, а осмелилась написать только заголовок.
- Иногда я думаю, какой ты была в детстве.
- Что? – переспросила Цзяци.
Он криво улыбнулся:
- Я тоже не понимаю почему так. Просто постоянно чувствую, что знаю о тебе слишком мало. Хотелось бы знать немного больше, о твоих детских годах, как ты выглядела, как жила. За эти двадцать лет, когда ты радовалась, когда страдала, ни о чём не знаю, даже обидно.
Цзяци взяла его за руку:
- Когда была маленькой, я ничем не отличалась от других детей. Иногда даже капризничала ни с того ни с сего, заставляя отца ломать голову.
- Глядя на тебя, не скажешь, что ты могла доставить хлопот.
Цзяци возразила:
- Ребёнок частенько бывает неразумен. На зимних каникулах папа должен был работать, я целый день оставалась одна дома. Сначала делала домашнюю работу, закончив писать, играла в резиночки с соседскими девочками. Однажды заигралась и забыла вернуться домой, поддержать огонь в печи. Вечером, когда пришёл отец, все брикеты догорели и погасли. Ты не пользовался печью и не знаешь, чтобы заново растопить нужно часа два. Стемнело, а ужин приготовить не на чем. Я очень боялась, но отец ни словом не упрекнул меня, наоборот взял с собой поесть вонтонов.
В начале моста за углом была закусочная. Цзяци помнила, как отец водил её туда, есть вонтоны.
Зимней ночью зелёные влажные булыжники мостовой, с одной стороны из дверей лавок падает оранжевый свет, с другой течёт ручей. На пристани припозднившиеся люди пришвартовывают лодку, кто-то из темноты поздоровался с отцом:
- Мастер Ю, вы поели*?
Отец вежливо ответил:
- Ещё нет.
Она далеко отстала от отца, шла, опустив голову, ей было не по себе, и хотя отец не упрекал, понимала, что виновата. Резиновые подошвы ботинок поскрипывали по камням мостовой, отец повернул голову и издалека протянул ей руки.
Его руки тонкие и мягкие. Она не знала, на что могли бы быть похожи руки матери, но руки отца дарили ощущение тепла и покоя.
Жуань Чжэндун внимательно слушал рассказ. Когда она закончила, взял её за руку. Прохладные пальцы, из-за того что лежал под капельницей. Хотя они были не в больнице, но медсестра дежурила в комнате на нижнем этаже. К тому же каждый день приходил врач и во второй половине дня ставил капельницу. Много разных лекарств, один пакетик сменял другой как раз на полдня.
Цзяци грела его ладони, но ближе к локтям руки постоянно были холодные. Заканчивалась капельница, принимал пилюли, один пузырёк, другой. В процессе этого, улыбаясь, говорил:
- Так много лекарств, покроет ли страховка.
Если он что-то обещал, то делал, каждый день после капельниц смотрел с ней старые фильмы.
Хотя эти гонконгские картины были банальны и скучны, но они вдвоём находили в этом удовольствие. Старый диван большой и широкий, оба гнездились на нём, она хрустела чипсами, пила мягкий Маоцзянь*. Аромат чая плыл по комнате. Когда она сочетала его с картофельными чипсами, шоколадом и печеньем, Жуань Чжэндун бурчал, что только добро переводит.
Она не соглашалась:
- Картофельные чипсы лучше всего запивать зелёным чаем, не веришь, попробуй.
Сказала и сразу пожалела, потому что ему нельзя было пить чай и уж тем более нельзя есть чипсы. В итоге протянула ему приготовленный тётушкой сок персика с киви:
- Это тоже очень вкусно.
Он выпил прямо из её рук в два глотка, поморщился и сказал:
- Кисло.
Цзяци машинально ответила:
- Даже не думай снова обманом целовать меня.
Придвинулся к ней с коварной улыбкой:
- Как ты узнала, что я хочу поцеловать тебя?
Цзяци замерла, потом резко отвернулась и сказала:
- Смотри кино.
В этот раз смотрели фильм «Расстанемся, хотя люблю»* с Леоном Лайем и Фэй Вонг.
Расставание, случайная встреча, элегантный мужчина, красивая женщина, яркие картинки, трогательная музыка. Невозможность окончательно расстаться из-за того, что любят друг друга, поиски в огромном городе, суета и воспоминания о прошлом. Даже если сюжет слабоват, но финал такой сладкий.
Огромный фейерверк расцветает в ночном небе Шанхая, как миллионы сверкающих осколков разрезают чёрный глянцевый атлас сумерек. Каждый залп такой яркий и блестящий, что невозможно передать. В этом городе, где роскошь представлена в её высших проявлениях, обыкновенные возлюбленные тоже могут получить всё.
Цзяци любила подобные картины:
- Даже если сюжет несостоятелен, раз хороший финал, уже хорошая история.
Жуань Чжэндун сказал:
- До «Неспящих в Сиэтле» не дотягивает.
Она признала, что картины разительно отличаются, но настаивала на своём:
- Мне нравятся такие моменты. Стоя на башне Цзинь Мао* смотреть на фейерверк, он озаряет лица, заставляет чувствовать, что это на всю жизнь, долго как небо и постоянно как земля.
Он возражал:
- Фейерверк – один миг и ничего нет, как это может быть долгим, как небо.
Цзяци доказывала:
- Но такую красоту людей никогда не смогут забыть, будут помнить вечно, разве это не долго, как небо?
Усмехнулся и промолчал, только взъерошил её волосы.
Потом произнёс:
- Цзяци, давай обручимся.
Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Раньше кое-кто сказал мне, если мужчина хочет показать женщине свою искренность, он предлагает руку и сердце. Я очень хотел бы жениться на тебе, но не знаю, как там будет дальше. Поэтому давай устроим помолвку, пусть это не официальный брак, хочу, чтобы все окружающие знали, я женюсь на тебе, если возможно, в будущем ты станешь моей женой.
В кино старик Мэн, как раз приглашал доктора Чжоу послушать старую пластинку.
В звучании граммофона слышались таинственные шорохи прошлых лет, сладкий голос проникал сквозь время и пространство.
Многие всю жизнь предаются воспоминаниям о прошлых чувствах.
В фильме не рассказывают, из-за чего они расстались*. Складно, как в мечтах, забыть плохое, помнить о хорошем. Бессвязные отрывки чувств заставляют человека только тяжело вздохнуть, до конца жизни он так и не дождётся ту, которую мечтал встретить снова.
Жуань Чжэндун улыбнулся:
- Знаешь, я не хотел бы как он ждать до восьмидесяти лет, упустив того человека.
У Цзяци защемило сердце, в итоге она сказала:
- Кольца с бриллиантами не будет?
Его будто осенило:
- Оказывается, вот из-за чего меланхолия. Знать бы раньше, купил бы с огромным.
В его пальцах уже было зажато тонкое колечко, взяв её руку, он надел его ей на безымянный палец. Кольцо было с искусным узором, слегка потёртое, сразу видно старинная вещь. Оно удачно проскользнуло среднюю фалангу, не большое и не маленькое, как раз впору.
- Кольцо моей бабушки, говорят, осталось ей ещё от прабабки. Она постоянно его носила. Когда в то время бабушка ушла из дома и переехала в Яньань, ничего не взяла с собой, только это кольцо, – он легонько погладил пальцы Цзяци. - Через два года после смерти деда, она тоже умерла и перед смертью отдала его мне. Мне всё время хотелось воплотить её надежды, она наверняка желала бы, чтобы я выбрал правильного человека.
Цзяци смотрела на множество больших и маленьких чёрно-белых фотографий, стоящих на камине. Красавица из прошлого с прекрасными глазами. Там были фотографии и до освободительной войны, с членами семьи или друзьями. Серая форма, стриженные ровно по ухо короткие волосы, простые наряды той эпохи, но «ясные очи, белые зубы»*, будто замершее сияние вечности. Несколько снимков последних лет, два пожилых человека, убелённых сединами, сидят на плетёных стульях, спокойно и безмятежно. За спиной белоснежные цветы груши, весна в полном разгаре.
Цзяци невольно стало любопытно:
- Они действительно никогда не ругались?
Жуань Чжэндун расхохотался:
- В этом мире есть жёны, которые не ругаются? Характер моей бабули, можно сказать, был довольно крут. Когда эти двое ссорились, никто не уступал. Поэтому просили Сицзы, сходить позвать бабушку к столу, когда та соглашалась есть вместе с дедом, значит ссора прекращалась.
В настоящей любви можно только так.
За несколько десятков лет никогда не расставались, даже в самые трудные годы. От начала и до конца не отпуская руки, так вместе и состарились.
Цзяци больше всего нравилась фотография посередине. Портрет по пояс, глаза как угли, ровная осанка, взгляд чистый, проникающий в душу, даже через объектив камеры чувствуется очарование. Шестнадцатилетняя прогрессивная молодая девушка. Чёрные блестящие короткие волосы, иностранная одежда, ни печали, ни забот, спокойная красота образованной и талантливой женщины того времени. Не скажешь, что во второй половине жизни станет такой величественной и грандиозной.
- Бабушка наверняка была бы разочарована твоим вкусом, раз ты, в конце концов, выбрал меня. Не так уж красива, не умна, временами просто глупа и наивна. Слишком большая разница с людьми того времени.
- Мне нравится такая как ты, что с этим поделаешь.
Она в итоге улыбнулась.
- Ну вот, наконец, улыбнулась, так сложно. Может, купи я кольцо с большим бриллиантом, улыбка сверкала ещё больше.
- Масляные уста, скользкий язык*.
Он посетовал:
- Ты сегодня даже не целовала меня, откуда знаешь, что масляные уста.
Подняла голову, чтобы поцеловать его.
Через некоторое время, вдруг вспомнила:
- А где Цзя Гу Вэнь? Почему его сегодня не видно?
- Посажен под арест.
Улыбнулась:
- За что ты его арестовал?
- Не прикидывайся, что не знаешь.
Он, не отпуская рук, продолжал целовать, она отстранила его:
- Телефон звонит.
Пробормотал, впадая в уныние:
- Нельзя было не услышать?
Помешкав, в конце концов, всё-таки взял трубку. Через некоторое время вернулся и сообщил ей:
- Завтра Сицзы приезжает в Шанхай, - помолчал немного, - Хэпин тоже завтра приезжает.
Потом добавил:
- Если ты не хочешь с ними встречаться…
Цзяци замерла на мгновение, но, покачав головой, сказала:
- Всё в порядке, так или иначе, рано или поздно всё равно встретимся.
- Тогда хорошо.
На следующий день Цзяци проснулась рано, умылась, почистила зубы и снова вернулась в кровать. Долго лежала, не шевелясь, пока, в конце концов, Жуань Чжэндун не постучал в дверь:
- Ты почему ещё не встала?
Она быстро натянула одеяло:
- Я ещё не переоделась.
Пыталась задержать его там.
На самом деле на ней была закрытая пижама с маленькими медвежатами, как у детей.
Она ещё не решила, что надеть. Из-за того что поехала в спешке, у неё не было багажа, прикупила только несколько вещей. Семья Жуань в Шанхае много лет пользовалась услугами одного портного. Так для Цзяци впервые шили платье. После снятия мерок несколько дней приносили один за другим несколько комплектов, но Цзяци выбрала только обычную одежду простого фасона и материала, в которых чувствовала себя удобно.
Жуань Чжэндун вошёл, открыл гардероб и, оглядев содержимое, сказал:
- Ты всё-таки не женщина, ни одной более-менее приличной вещи.
Цзяци парировала:
- Я же не красавица, не могу носить то же, что и Шэн Чжи.
Он на мгновение загрустил:
- Скряга и маленькая ревнивица! Любишь сводить старые счёты.
Огрызнулась:
- Плейбой! У самого рыльце в пушку, а ещё других поучаешь.
Подошёл, прижал её к кровати и начал целовать. Цзяци почувствовав, что задыхается, стала отталкивать его, но чем больше толкала, тем он сильнее наваливался, постепенно дыхание обоих стало тяжелым. Руки бессовестно забрались под одеяло. Цзяци только чувствовала пугающий жар его ладоней, горячее дыхание обжигало шею. Его рука как рыба скользнула в её широкий рукав и по локтям пробиралась дальше. Цзяци была в панике, поняв, что терпит сокрушительное поражение. В критический момент она изо всех сил пнула его ногой. Он глухо охнул и скатился в сторону, скорчившись от боли.
Цзяци осознала, что лягнула слишком сильно, испугавшись сразу подскочила:
- Так серьёзно?
Он ничего не говорил, Цзяци теряла самообладание:
- Куда я ударила?
Он сквозь зубы выдал:
- Всё в порядке.
Цзяци чувствовала себя виноватой. Раньше дурачились с соседками по комнате, и в запале она тоже случайно брыкнула ногой, в результате на голени Цзюаньцзы образовался синяк, который к счастью через несколько дней рассосался. Цзюаньцзы с того раза частенько шутливо называла её мулом.
Видя, что удар вышел сильным, Цзяци допытывалась:
- Дай я посмотрю, куда попала?
Он покраснел, оттолкнул её руку и выбежал, оставив Цзяци одну в комнате. Цзяци уже второй раз видела, как он краснеет. Неожиданно до неё дошло, щёки тотчас запылали. Босая стояла на полу, старый тиковый пол блестел тёмным лаком и холодил ступни. Вот уж действительно, провалиться бы сквозь землю.
Через некоторое время спустилась в гостиную. Увидев Жуань Чжэндуна, всё ещё чувствовала себя сконфуженной, так и не заговорила с ним до самого приезда Цзянси.
Цзянси всё такая же красивая живо бросилась обнимать Цзяци:
- Я сказала председателю, если не предоставит мне отпуск, подам на него жалобу, только тогда он согласился. К счастью Хэпин ехал в командировку, и я потащила его с собой.
Она сразу обратила внимание на её кольцо:
- Ах, это кольцо! - взяла Цзяци за руку, повернула голову, улыбаясь. - Брат, нехорошо, такое дело, а ты ни словом нам не обмолвился.
Жуань Чжэндун усмехнулся:
- Надо было разослать приглашения, оповестить всю Поднебесную?
- Конечно, надо, - Цзянси хитро улыбнулась, - не обязательно всю Поднебесную, но пригласить близких и друзей из Шанхая, особенно всех твоих предыдущих подруг, было бы нормально.
Жуань Чжэндун покосился, глаза феникса заледенели, но Цзянси не испугалась, а ребячливо скорчила рожицу.
Мэн Хэпин всё это время стоял здесь же. Цзяци чувствовала, что улыбка даётся с трудом, но постаралась улыбнуться и спросила:
- Может чая? Или кофе?
Он ответил:
- Спасибо, не нужно.
Цзянси сказала:
- Не обращай на него внимания, он немного старомоден, пьёт только кипяток, как председатель комитета Цзян.
Цзяци, помолчав, продолжила:
- Я всё-таки принесу чай.
Жуань Чжэндун сказал:
- Попроси тётушку Ли принести, и, кстати, Цзинси и Хэпин не чужие тут.
Цзяци всё-таки пошла на кухню помочь тётушке Ли приготовить чай. Тётушка Ли сказала:
- Цзянси любит чай с мёдом и лимоном.
В итоге она занялась лимоном. Лимон был слишком свежим, только резанула ножом, брызнул сок, как раз в глаз, тотчас невыносимо защипало так, что невозможно разомкнуть веки. Тётушка Ли охнула, быстро протянула ей полотенце, она прижала к глазам, улыбаясь, сказала:
- Правда, не нужно, это пустяки.
Тётушка Ли посочувствовала:
- Брызнуть лимоном в глаз больно.
Очень больно, невозможно сдержать слёзы.
Принесла поднос с чаем в гостиную, глаза красные как у кролика, Жуань Чжэндун сразу спросил:
- Что случилось?
Она невольно снова потёрла:
- Сок лимона попал в глаза.
Пробурчал:
- Говорил же, не суйся. Всё выпендриваешься.
Цзянси ещё добавила сумбура, стала дуть:
- Ну, брат, подуй Цзяци, чтобы не было больно. Давай.
Жуань Чжэндун с важным видом отвесил Цзянси затрещину, она спряталась за спиной Мэн Хэпина и только лукаво улыбалась.
Из-за прибавления в компании в громадной гостиной стало оживлённее. Даже тётушка Ли веселилась сверх меры, занимаясь приготовлением ужина. Цзяци помогала ей на кухне. Цзянси просунула голову в дверь:
- Нужна моя помощь?
Тётушка Ли помянула Будду:
- Сицзы, не вноси беспорядок, иди, составь компанию Хэпину.
Цзянси всё-таки вошла в кухню:
- Он с братом играет в шахматы. Эти двое как садятся играть, никого рядом не видят.
Цзяци тоже не давала ей двинуть рукой, Цзянси улыбалась:
- В этот раз я превратилась из хозяйки в гостью.
После такого заявление Цзяци стало неудобно, в итоге она притворилась, что не замечает, позволив помогать перебрать салат. Покончив с этим, Цзянси, всё ещё горя рвением, стала лущить семена лотоса. Глядя как Цзяци режет овощи, через некоторое время восхищённо сказала:
- О, Небо! Цзяци, ты такой же профессионал, как тётушка Ли.
Тётушка Ли, расплывшись в улыбке, сказала:
- Я скоро сдам пост, Дунцзы любит есть то, что готовит Цзяци.
Цзянси посетовала:
- А я ещё не пробовала, брату повезло.
Цзяци улыбнулась, а Цзянси вдруг вздохнула:
- На самом деле, когда была маленькой, я завидовала семьям, у которых все собирались на кухне, веселились и разговаривали, готовя еду. Семьи с простыми житейскими радостями. Никогда не думала, что сегодня тоже смогу так. Цзяци, не тяни, выходи замуж за брата. Потом я буду каждый день приходить к вам ужинать на халяву.
Тётушка Ли предложила:
- Сицзы, ты тоже быстрее выходи за Хэпина, поженитесь ни к чему будет напрягать золовку.
Цзянси сказала:
- Мэн Хэпин очень занят. Откуда у него время ходить домой обедать. Поэтому я при каждом удобном случае буду приходить покушать в дом брата. Точно, золовка?
Примечания к главе 19.
Химонант скороспелый, или зимоцвет ранний - Chimonanthus praecox — вид цветковых растений, входящий в род Химонант (Chimonanthus) семейства Каликантовые (Calycanthaceae). В тексте упоминается два сорта слив, для второго русский аналог не найден.
Сюаньчэнская бумага - бумага из бамбуковых волокон, для живописи и каллиграфии.
Приветствие в Китае может звучать и как «Вы поели?»
Маоцзянь - сорт зелёного чая.
«Расстанемся, хотя люблю» - англ -«Leaving Me, Loving You», фильм 2004года, Гонконг.
Башня Цзинь Мао - один из самых высоких небоскрёбов в Азии.
«Долгий как небо и постоянный как земля» - в значении: вечный, навсегда, на веки вечные.
«…из-за чего они расстались» - скорее всего, имелось в виду, почему в фильме старик Мэн расстался с певицей.
«Ясные очи и белые зубы» - в значении: прелестная, хорошенькая; красавица, юная краса.
