20.
Нож у Цзяци соскользнул, только почувствовала, как кончик пальца обожгло, кровь хлынула фонтаном. Цзянси заохала, тётушка Ли торопливо побежала за аптечкой, принесла флакон с юньнаньскими порошками*, прижала рану. Цзяци с трудом улыбнувшись, сказала:
- Даже не знаю, как так получилось, Я сегодня…
Цзянси, суетясь, помогала ей бинтовать рану, предложила:
- Очень много крови, может, поедем в больницу?
Цзяци ответила:
- Всё в порядке, такая маленькая ранка, зачем в больницу.
Тётушка Ли тоже разволновалась:
- Пойду, позову медсестру Ван.
Цзяци сказала:
- Всё в порядке, правда, всё нормально, видите, кровь уже остановилась.
Тётушка Ли взглянула на рану, действительно, остановилась. В итоге замотав рану Цзяци ватой и пластырем, приказала:
- Идите, посмотрите телевизор. С вами у меня всё с ног на голову, ещё снова поранитесь, заставляете меня нервничать.
Цзяци, чувствуя себя виноватой, пошла с Цзянси смотреть телевизор. Через некоторое время стол был накрыт. Цзянси поднялась в библиотеку. Там царили тишина и спокойствие. Мэн Хэпин и Жуань Чжэндун сидели за столом перед шахматной доской, сосредоточенные и поглощённые мыслительным процессом.
Цзянси, видя, что на доске осталось лишь несколько фигур, спросила:
- Кто выиграл?
Жуань Чжэндун повернул голову, увидев её, сразу поднялся и сказал:
- Пошли, поедим.
Мэн Хэпин улыбнулся, покручивая в ладонях шахматную фигурку:
- Проигрывающий хочет сбежать, столько лет, а всё такой же.
Жуань Чжэндун засмеялся:
-Кто это проигрывающий? Положение не безнадёжное, в худшем случае ничья.
- У твоего ферзя нет пути к отступлению, разве это не проигрыш?
- Но ты тоже не можешь поставить мат, разве не ничья?
Цзянси потрясла Мэн Хэпина за руку:
- Заканчивайте игру, пошли, пошли, я голодная.
Спустившись вниз, Жуань Чжэндун увидел забинтованную руку Цзяци, явно перепугавшись, спросил:
- Что случилось?
За неё ответила Цзянси:
- Резала овощи. Сильно переживаешь? Смотри, в следующий раз всех позовём на кухню, сварганим бульон на скорую руку, а то ты только и знаешь, что блаженствуешь.
Жуань Чжэндун только произнёс:
- Пошли есть.
Неизвестно почему этот обед был очень тоскливый, даже Цзянси о чём-то задумалась. После ужина она тихонько спросила Цзяци:
- Почему у брата такой кислый вид?
Цзяци ответила только:
- Я не знаю.
- Не обращай внимания, у него такой характер, - однако стала объяснять Цзяци, - Брат очень странный, если ему грустно, то кислая мина, если весело – каменное лицо. Если назвать красиво, то загадочный, а если грубо - просто капризный.
Цзяци улыбнулась, Цзянси стала подстрекать её:
- Пойдём на шоппинг, когда мужчин невозможно вразумить, будем тратить их деньги.
В этот момент вошёл Жуань Чжэндун, услышал последнюю фразу, щёлкнул её по голове:
- О чём толкуете?
- Об афоризмах, – Цзянси потянула Цзяци. - Мы ушли, не слушай его, - снова повернула голову и позвала. - Хэпин, будешь нашим водителем, отвези нас с Цзяци.
Цзяци сказала:
- Вы поезжайте, я немного устала, хочу поспать после обеда.
Цзянси не стала настаивать.
Цзяци стояла и смотрела, как они готовятся к выходу. Всего-то несколько дней не видела, но Мэн Хэпин будто стал ещё выше, то ли из-за худобы, то ли оттого, что стоял далеко. Лицо постоянно как размыто, не разглядеть толком. Он подал пальто Цзянси. Та завязывала платок и одновременно что-то ему говорила. Издалека можно было видеть профиль Цзянси, живая и прекрасная, милая и элегантная, и так сладко улыбается.
Она взяла его под руку и потащила за собой.
Цзяци неожиданно почувствовала ужасную усталость и оперлась на оказавшиеся рядом холодные резные перила лестницы.
- Цзяци.
Повернула голову. Жуань Чжэндун стоял прямо за ней, неизвестно как долго.
Силы моментально покинули её, почти не стояла на ногах. Он медленно раскинул руки, она закрыла глаза, позволив ему крепко прижать её к себе.
Ей всегда казалось, что она необычайно сильная, но сегодня стало понятно, она прискорбно слабовольна.
Он наклонил голову и поцеловал её.
Его губы были прохладны, а её лицо пылало. Голова как в тумане, она тонула в этом поцелуе, только бы больше не думать, прошлое, будущее, если бы можно было всё навсегда забыть, стало бы гораздо лучше.
Неизвестно как долго это продолжалось, но он вдруг остановился. Она в замешательстве повернула голову, проследила за его взглядом.
Мэн Хэпин стоял в дверях и спокойно смотрел на них.
С такого далёкого расстояния не разглядишь выражения его лица, в гостиной стало как-то особенно темно и тихо, его голос отражался эхом.
Он сказал:
- Я забыл ключи от машины.
Вошёл, связка ключей лежала на журнальном столике, подошёл к нему. Жуань Чжэндун вдруг сделал несколько шагов вперёд, в тот момент, когда Мэн Хэпин протянул руку, Жуань Чжэндун уже нагнулся и схватил ключи.
Руки Мэн Хэпина были в перчатках, чёрные перчатки из мягкой кожи ягнят обтягивали длинные пальцы.
Вспомнились, как однажды в университете, он пришёл в аудиторию, где она занималась. Из-за спины прикрыл ей глаза ладонями. Как маленький, не произнося ни звука.
Её пальцы задержались на его руках, потом на лице, звонко рассмеялась и позвала:
- Мэн Хэпин!
Она помнила те длинные пальцы, их лёгкий запах табака, помнила, как они стремительно и ловко скользили по чёрно-белым клавишам.
Оглядываясь назад можно увидеть его ясную как солнечный свет улыбку.
Жуань Чжэндун протянул ему ключи.
Собирался их забрать, но сразу же отдёрнул руку. Снял перчатку с правой руки, подставил ладонь.
После сказал:
- Спасибо.
Он торопился уйти, но не забыл закрыть дверь. Вышел в коридор, потом в широкую прихожую, спустился по ступенькам. Одна, вторая, третья, четвёртая, пятая.
Машина стояла у крыльца.
Открыл дверь, в воздухе салона запах ароматизатора смешивался с духами Цзянси, сладкий и навязчивый аромат, абсолютно чужой.
Вставил ключ, включил зажигание, снял ручник, нажал и отпустил педаль сцепления. Вдавил газ.
Двигатель слегка взревел, потом снизил обороты, и вдруг неожиданно затих.
Завёл ещё раз.
Только нажал педаль газа, как снова заглох.
Опять повернул ключ. Ежедневный, неоднократно отработанный процесс, зажигание, отжать сцепление, прибавить газа. Можно выполнять с закрытыми глазами, но в этот раз так трудно повторить. Ладони вспотели, кожа руля скользила, жирная, не удержишь.
Машина заглохла в третий раз.
Цзянси, в конце концов, спросила:
- Что случилось?
Он не ответил, просто сидел, протирая рукой без перчатки лоб, будто хотел что-то стереть. Чувствовал только, как стынут пальцы, и лоб будто в холодном поту.
Прошло некоторое время, он ещё раз завёл машину, в этот раз, наконец, не заглохла. Рванул, следуя поворотом дороги, в зеркале заднего вида за деревьями удалялась усадьба, постепенно исчезая из поля зрения.
Оказывается, дождя не было. Ему смутно слышался его шум, шуршащий стук капель, однако оказалось, что дождь не шёл. Чёрным асфальтом тянулась впереди дорога, у него не было возможности обернуться и посмотреть назад. Машина уже проскочила железные ворота сада, помчалась вдоль тихого шоссе и потом свернула за поворот.
За поворотом другая дорога. Показалось, будто вдруг вырвались на широкий простор, перед глазами уже оживлённая трасса.
С двух сторон по-прежнему высились платаны. Раскинув ветви, отражались в стекле автомобиля, стремительно проносясь, как поток воды, бледная тень ветвей напоминала рябь водорослей.
В этот момент он спросил:
- Куда едем?
- Плаза 66, -ответила Цзянси. - Разве я только что не сказала тебе.
Буркнул: «Угу», снизил скорость, чтобы следить за указателями, но, не увидев табличек, машинально переспросил:
- Сейчас в какую сторону надо ехать?
Цзянси немного удивилась:
- Разве это не дорога Хуайхай*? Что с тобой сегодня?
Он как будто только очнулся. Кругом всё такое знакомое, знакомые здания, знакомые дороги, знакомые места, всё вместе нахлынуло и изверглось на него. Всё великолепие этого города, много раз изъезженные улицы, узнаваемые как линии руки. К тому же в машине на мониторе мигает красная точка, плавно движется по карте, показывая их местоположение.
Наука и техника шагают широкими шагами. Даже на затерянном островке в далёком океане можно найти спутники GPS.
Но некоторые вещи, которые вроде совсем рядом, ты никак не можешь отыскать.
Подобно другим женщинам, Цзянси любила шоппинг. Мэн Хэпин редко сопровождал её из-за своей занятости, к тому же Цзянси тоже была часто занята. Встречи были эпизодичны и пусть даже они совершенно не были похожи на встречи с другими женщинами, его это утомляло. Гораздо чаще она ходила на шоппинг с друзьями.
Пошли покупать обувь. Продавец именитого магазина, преклонив колено, подавала разные модели, чтобы Цзянси могла примерить. Очень красивые, итальянские с искусным узором и стразами, пахнущие выделанной кожей.
Цзянси спросила его:
- Какая пара лучше?
Он, как и продавец, полусогнул колено, долго внимательно изучал, потом ответил:
- Белая пара хорошая.
Цзянси улыбнулась:
- Мне тоже они понравились, с юбкой должно быть очень красиво.
Снова обратилась к продавцу:
- Почему бы вам не согласиться на 10% скидку.
Продавец вежливо улыбнулась:
- Госпожа Жуань знает наши правила. Это модель будущего года, только представлена, поэтому скидка лишь 5%, даже по вашей платиновой карте.
Мэн Хэпин сказал:
- Нравится, покупай.
Цзянси ответила:
- Эта пара не подходит по размеру, немного великоваты, принесите поменьше, я померяю.
Продавец сказала:
- Мы помним, что у вас седьмой размер, впрочем, я попрошу принести на размер меньше, попробуете.
Мэн Хэпин, вдруг вспомнив, произнёс:
- Она носит шестой размер.
Жуань Цзянси, подняв голову, взглянула на него, другая продавщица завистливо сказала:
- Госпожа Жуань, ваш друг действительно к вам хорошо относится. Так внимателен, даже помнит ваш размер.
Через некоторое время продавец принесла другую пару, дала Цзянси померить. Та надела, слишком маленькие.
Цзянси снова померила те, что принесли первыми. Всё-таки чересчур свободно, но и шестой размер невозможно носить, а промежуточного номера нет.
Мэн Хэпин предложил:
- Почему бы не взять эти, не страшно, если немного свободны.
Цзянси вытащила ступню, надела свои туфли:
- Ладно, не буду брать.
Поднялась и уже пошла к выходу, но остановилась, подумала и неожиданно повернула голову к продавцу:
- Упакуйте мне шестой размер.
Продавцы одновременно сказали:
- Хорошо, хорошо.
Мэн Хэпин спросил:
- Разве они не малы?
Цзянси то ли улыбнулась, то ли нет:
- Я хочу.
Он редко видел, чтобы она так себя вела, в результате, ничего не говоря, достал из кошелька кредитку и вручил продавцу. Другая продавщица уже упаковала туфли, положила в пакет и радушно сказала:
- Госпожа Цзянси заходите к нам ещё, на следующей неделе мы получим новую партию товара.
У Цзянси в этот день было, похоже, отличное настроение. Зашла в один магазин, другой, перемеряла кучу одежды, купила тоже не мало. Мэн Хэпин таскал за ней пакеты, обвешенный справа и слева. Хотя была зима, в каждом магазине на полках стояла весенняя коллекция. Нежные красивые расцветки навевали мысли о дыхании весны, свежести и обновлении.
- Хорошо смотрится?
Она надела свитер в клеточку со светло-серыми бриджами. Искрящееся радостью лицо улыбалось ему.
Он ответил только:
- Хорошо.
Провёл кредиткой, блямкнуло, пакетов в руках стало ещё больше. Наконец, вернулись на парковку, свалили сумки на заднее сидение.
Цзянси глубоко вздохнула:
- Повеселились, – потом продолжила. - В прошлом месяце приглашали на программу почётного гостя. Не знаю, видел ли ты тот выпуск. Впрочем, полагаю, ты ни за что не стал бы смотреть.
То пользующееся популярностью у женщин ток-шоу, Мэн Хэпин действительно не смотрел.
- Обсуждали материальное и чувства. В конце все признали, любовь, обеспеченная материальной поддержкой, длится сравнительно дольше.
Помолчала и продолжила:
- Но этот закон, однако, не действует в другую сторону. Даже имея деньги, не обязательно завоюешь любовь.
Она всегда была очень бойка с Мэн Хэпином. Почувствовав, что в этот момент она особенно серьёзна, он улыбнулся:
- С чего такие неожиданные переживания?
Цзянси пожала плечами:
- Возвращаемся домой.
Он, однако, медлил:
- Поужинаем вечером в ресторане? Поедем в Фэньян поедим твои любимые шашлычки.
Цзянси отвернулась, подумала и сказала:
- Хорошо.
Ресторан японской кухни на китайском назывался Сянь Чжи Суань. Он был открыт в старом доме, где раньше располагалась резиденция Бай Чунси*, также там произносил свои речи Бай Сяньюн*. Парк западного стиля, элегантный после многочисленных перестроек. А главное здесь подавали блюда и восточной, и западной кухни. Цзянси больше всего любила шашлычки по-японски, ела их уже раз сто и всё не приедалось.
Она умела неплохо пить, пила саке, щёки раскраснелись. Мэн Хэпин был за рулём, поэтому сам не пил спиртное, а только смотрел, как она опрокидывает одну чашечку за другой. В итоге спросил:
- С чего сегодня такое веселье?
Цзянси подняла лицо вверх, задумалась и сказала:
- Из-за того, что видны звёзды.
Стеклянный потолок. Поднимешь голову, на ночном небе, в самом деле, есть звёзды. Только в городе морозной зимней ночью горит несметное число неоновых ламп, а слабые размытые искорки невооружённым глазом и не разглядишь.
- Когда я училась в Англии, видела фильм, даже названия уже не помню, но слова главной героини остались в памяти.
Её блестящий взгляд подёрнулся рябью, как свет лампы в воде. Может из-за выпитого, может из-за васаби.
Он спросил:
- Что за фраза?
Она хитро усмехнулась:
- Не скажу.
Наевшись, Цзянси потащила Мэн Хэпина по барам. Оказывается она любила шумные весёлые компании, проведя в баре не более нескольких часов, уже познакомилась с большой компанией. Даже Мэн Хэпин присоединился к общему веселью. Метали кости, играли на пальцах, в чёт и нечет, правда или желание, строили башню и вытаскивали блоки, собирали танграм*. Все забавлялись от души, как сумасшедшие. В итоге Мэн Хэпин выпил приличное количество бутылок Хенекен.
Первый раз в жизни он вёл машину нетрезвым, чувствовал только лёгкость и скорость, которую невозможно было сдержать. Со свистом взлетели на эстакаду, глубокой ночью этот город по-прежнему роскошен. Многочисленные гирлянды ламп, каждая высотка как огромная хрустальная башня. Далёкие, близкие, всё сдавливает, обрушивается прямо на голову, но, пройдя вершину, снова приходит лёгкость.
Цзянси открыла окно. Ворвавшийся порыв ветра подхватил её шарф, скользя кистями по его руке, будто чьи-то пальцы, лёгкие и мягкие. Он почувствовал, что трезвеет, но в душе всё ещё царил хаос.
Красный свет. Не спеша, притормозил.
Цзянси неожиданно наклонилась и поцеловала его.
Аромат духов, запах вина, косметики, тёплый и мягкий, будто её руки, окутали его. Невозможно думать, да и не хочется.
Сзади сигналили, кто-то свистнул, она постепенно отстранилась. Пара блестящих зрачков по-прежнему пристально смотрели на него. Неожиданно она произнесла его имя:
- Мэн Хэпин.
Он не откликнулся. Горло заныло, слева под вторым ребром тянуло, боль грызла сердце, будто маленькое шило внутри, воткнулось и не выдернуть. Глаза жжёт, холодный ветер полоснул по лицу, как нож. Совсем не осталось тепла, всюду лёд, в этот момент всё застыло.
Она, однако, только произнесла его имя и ничего не сказала, спокойно помолчала, потом постепенно склонила голову и в таком положении уснула.
Уснула как ребёнок, свернувшись, сжавшись до маленького комочка.
Ведя машину, промчался через знакомые ворота. Глубокая ночь, только с двух сторон одиноко светили уличные фонари. В доме за деревьями виделся свет. Остановил машину, но не заглушил. Кондиционер нагонял тёплый воздух. Повернув лицо, взглянул на спящую Цзянси. Пряди волос, рассыпавшись, свисали на лицо, на щеках румянец, что делало её ещё больше похожей на ребёнка.
Вытащил пачку сигарет, достал одну, закурил. Знакомый сладковато-прохладный вкус табака проник в лёгкие, глубоко вздохнул.
В безмолвной темноте виден только дым и красная точка, как сверкающий рубин.
Он вспомнил ту ночь, точно такую же морозную и ясную. В ночном небе Пекина трудно разглядеть звёзды, размыты и нечётки. А он, сидя в машине, курил одну сигарету за другой. Только табак мог парализовать затопившую его боль.
Уехал перед рассветом. Сдавая задним ходом, заметил вдалеке другую машину, так же как и его простоявшую там всю ночь.
Вспомнил слова Цзянси в ресторане и машинально поднял голову. Нажав на кнопку, открыл крышку люка. За стеклянным куполом свет далёких звезд слаб и почти неразличим.
Цзянси не знала, он понял, о каком фильме она говорила.
Помнил и фразу, произнесённую главной героиней:
- Каждый раз, когда хочется заплакать, я поднимаю голову и смотрю на звёзды, так слёзы не катятся из глаз.
Примечания к главе 20.
Юньнаньские порошки - кровоостанавливающее и болеутоляющее средство.
Бай Чунси - китайский военно-политический деятель республиканского периода.
Бай Сяньюн (1937-) – китайский писатель.
Танграм - головоломка-мозаика из 7 составных частей, при складывании которых получаются разные орнаменты и фигуры.
