23.
На рассвете Цзяци неожиданно проснулась. Шторы закрыты, в спальне темно, а она ни с того ни с сего вдруг проснулась.
Будильник на прикроватной тумбочке показывал 8.26.
Он уже несколько часов назад сел в самолёт и покинул этот город.
Впрочем, она тоже скоро уедет отсюда.
Встала, умылась и начала собираться. На самом деле ей мало что было нужно, несколько вещей на один маленький чемоданчик.
Спустилась позавтракать. Неподалёку располагалась маленькая семейная закусочная, там подавали вкусное соевое молоко. Цзяци заказала стакан сладкого соевого молока, полоску хвороста, и тут оказалось, что хозяева лавки сменились.
Но соевое молоко было всё ещё таким же насыщенным и вкусным. Новые хозяева, супруги средних лет, рассказали, что предыдущая молодая пара вернулась в Сычуань.
- Жена молодого хозяина забеременела. Молодой хозяин был безмерно рад, переживал, что жене будет трудно готовить завтраки, поэтому они поехали на родину готовиться к рождению ребёнка. Говорят, вернутся, когда малыш подрастёт.
В этом шумном суетливом мире, даже если наступит полный хаос, люди всё равно будут заключать браки, рожать детей и радоваться жизни.
Время было раннее, Цзяци вспомнила, что Жуань Чжэндун в разговоре упомянул, что хотел бы поесть печенья «Сливовый сад». Подумала, в первой половине дня дел нет, хорошо бы сходить купить ему что-нибудь.
Стала ловить такси.
Рядом находился магазин бытовых приборов, за большим окном множество телевизоров, как раз передавали новости.
Строгого вида телеведущая, даже лёгкая улыбка в соответствии с правилами, на нормативном путунхуа зачитывала новости: новый проект Всекитайского собрания народных представителей и Народного политического консультативного совета Китая горячо поддержан населением; в связи с приближающимся Праздником весны, транспортное и пассажирское столпотворение достигло пика, на вокзалах огромные очереди за билетами; вчерашний снегопад стал причиной нескольких дорожно-транспортных происшествий, управление городского хозяйства привлекло все снегоуборочные машины, рассыпают противогололёдный реагент, обеспечивая бесперебойную работу транспорта…
Слушала краем уха, после снегопада трудно поймать такси, все машины ехали мимо уже с пассажирами.
- Только что получена информация, сегодня в 9.27, Боинг 747 китайской государственной компании потерпел крушение над территорией России. На борту находилось 232 пассажира. Это был рейс **910, вылетевший утром из аэропорта Пекина и выполнявший регулярный полёт в Нью-Йорк, США. Катастрофа произошла через 7 минут после того как с борта судна российское управление воздушным транспортом получило сигнал бедствия. После сигнала связь с землёй прервалась. В настоящий момент установлен район катастрофы: гористая местность рядом с городом Верхоярск. Из-за плохих погодных условий российские спасатели не могут выдвинуться к месту происшествия. Температура в районе аварии минус 43℃. Вероятность, что кто-то из пассажиров выжил невелика…
Цзяци подняла голову. Зимнее утро, солнце после снега как золотыми кусочками фольги облепляет тело.
Мэн Хэпин!
Мэн Хэпин был в тот самолёте.
Вчера, прощаясь с ней, он сказал ей номер своего рейса.
Еле удержалась на ногах, почти не могла стоять.
Ей казалось, что она уже начала новую жизнь.
Оставив прошлое, думала, что начала заново. После изматывающей пустоты, безмолвных страданий, после того, как с трудом вычеркнула из своей жизни ту самую важную часть, отбросила всё, не оставив ни кусочка. Столько невосполнимых потерь. Она решила от всего отказаться. Если только можно было, и правда, всё забыть, стать чужими людьми. Забыть прошлое счастье, полностью, целиком, и радости, и печали. Превратиться в совершенно постороннего человека.
С одного конца мира смотреть через океан на того, кто на другой стороне, только знать и ладно.
Но судьба так безжалостна, не оставила ей даже последней надежды.
Не оставила даже факта его присутствия в этом мире.
Он ушёл, ушёл навсегда.
Невыносимо, совершенно невыносимо. Она могла потерять всё, она уже потеряла всё, но почему так жестоко. Это слишком жестоко по отношению к ней, окончательно забрать его.
Она не плакала, находясь, как в кошмарном бреду, только, отчаянно прилагая усилия, старалась думать, это неправда, неправда.
Как он может так оставить её.
Было трудно дышать, потому что каждый вздох, сразу отдавался непереносимой болью. Боль парализовала, позволяя думать, что это сон, это только сон, через миг она проснётся и узнает, что это неправда, всё неправда.
Очень долго стояла, застыв с вытянутой рукой, в результате остановилось такси. Не задумываясь, назвала адрес и упала на сидение. Смотрела в окно на городской пейзаж, так много машин, грохочущий поток нёс их маленький автомобиль вперёд. А она, как лунатик, снова представляла, что это кошмар, от которого почему-то не в силах очнуться, всё вокруг расплывается, и она сама расплывается.
- Барышня, приехали.
Вроде пришла в себя. Торопливо глянув на счётчик, отсчитала деньги, ухватив пачку мелких купюр, вышла из машины. Водитель, подняв пыль, уехал. Обнаружила, что стоит перед массивом старых домов, одно за другим здания, как спичечные коробки, скученные оконные проёмы, как пчелиные соты.
Почему она приехала сюда?
Зазвонил телефон, вытащила посмотреть.
«Входящий от Жуань Чжэндуна. Ответить?»
По экрану непрерывно плыли строчки иероглифов, раз за разом спрашивая: «Входящий от Жуань Чжэндуна. Ответить?»
Она тотчас выключила телефон, не думая, развернулась и пошла. Повернула налево, потом ещё раз на запад, увидела хорошо знакомый старый подъезд. Пёстрые листочки рекламных объявлений: «профессиональный переговорщик», «вода Зелёный источник», «обеспечение охраны»… Помимо листочков толстыми линиями чёрным спреем потрясающая скоропись: «13XXXXXXXX – изготовление аттестатов».
На углу стены маленькая чёрная рамка, надпись «срочная разблокировка», внизу номер телефона, уже полустёршийся, нечёткие арабские цифры, в результате непонятно то ли ноль, то ли шесть, то ли девять. Впрочем, она ещё помнила. В то время когда только нашла работу, компания находилась в западной части города, добираться два часа на автобусе. Каждый день падала от усталости, люди в автобусе все дремали. Однажды её сумку порезал воришка, кошелёк и ключи пропали, как нарочно Мэн Хэпин тоже задерживался на работе. Сидела в коридоре среди ночи на сквозняке, замёрзла, аж зубы стучали. Несколько раз, скрепя сердце, думала набрать этот номер и потребовать, чтобы приехали и открыли, однако в итоге сдержалась и всё-таки дождалась, когда Мэн Хэпин вернётся с работы. Почти закоченела, он тогда отругал её.
Как вошли, она сразу обняла резиновую грелку, а он обнял её. Потребовалось долгое время, пока очухалась. Потом началась лихорадка, температура не спадала. Он взял отпуск, чтобы заботиться о ней в больнице. В тот раз болела очень долго. У неё всегда было хорошее здоровье, раньше никогда так не болела, а тут будто разом стала немощной и бессильной. Каждый день ходили в больницу, ставили капельницу, один пакетик лекарств за другим, на венах тыльной стороне ладони уже не найти подходящего места для иглы. Медсестра делала прокол, неожиданно это было так больно. Но он находился рядом, осторожно прикрывал рукой ей глаза, не позволяя увидеть момент, когда кончик иглы пронзает кожу.
Шаг за шагом поднималась. Коридоры в здании узкие и тёмные, среди бела дня, шаги тяжёлые, ярко вспыхивали лампочки с датчиками звука. Четвёртый этаж налево, увидела хорошо знакомую старую зелёную решётку перед дверью, краска уже облупилась, на железных прутьях множество чёрных проплешин. Стала рыться в сумке, нет, всё перещупала внутри, нет. Решительно вывалила содержимое на пол, присела на корточки и стала искать.
Телефон, кошелёк, зеркальце, помада, пудра, салфетки, ключи… Она терпеливо перебирала, заглянула во все уголки сумки и, в конце концов, вытащила тонкий шёлковый шнурок.
Шёлковый шнурок от ключей, на кольце маленькая пластинка из персикового дерева, на ней три слова: «рождён в сентябре», с другой стороны извилистый амулет спокойствия. Это ей дал Мэн Хэпин. Она родилась в девятый месяц по лунному календарю, поэтому он купил ей этот амулет для защиты от злых сил. В некоторых моментах он был по-детски суеверен, она, смеясь, называла его идеалистом. Постоянно забывала ключи, поэтому он приделал шёлковый шнур, напоминавший ей убрать его в сумку. За много лет она сменила ни одну сумку, с этим шнурком всегда вспоминала, что надо взять его с собой.
Это были ключи от дома. В тот день, когда грабитель украл её сумку, она, не раздумывая бросилась за ним, потому что в сумке была связка ключей, она не могла без этой связки.
То были ключи, чтобы вернуться домой.
То были ключи от дверей их дома.
Ладони слегка вспотели, сильно сжала ключ, рука онемела.
Хозяин не сменил двери, но замок определённо уже давно поменян.
Ей стало грустно, слёзы неожиданно закапали из глаз.
Она не могла вернуться домой.
Он ушёл, навсегда ушёл, оставил её.
Прежняя счастливая жизнь, уже отделённая от неё тысячей гор и десятью тысячью морей, всё её прошлое за этой дверью. Очень близко, стоит только руку протянуть - и прикоснешься к тому, что у неё было. Она схватилась за прутья решётки, не позволяя себе плакать. Но в итоге, не выдержав, изо всех сил ударила по двери, как сумасшедшая, била и плакала:
- Мэн Хэпин! Мэн Хэпин! Я вернулась! Мэн Хэпин! Открой дверь, Мэн Хэпин, открой дверь…
Она знала, что сходит с ума, лампа на площадке внизу ярко вспыхнула, она держалась за чугунную решётку, позволяя слезам ползти по щекам. Этот мир давно отказался от неё, Он уже отверг её, бросил и ушёл заниматься другими делами. Подобно этому замку, что сменили и выбросили, она изгнана и не может снова вернуться. В этом мире её уже давно вывели из игры, и у неё нет способа всё вернуть. Она плакала, кое-как тыкала ключом в замочную скважину, потеряв надежду, изо всех сил вертела, пусть ей хотя бы разрешат взглянуть, позволят вернуться хотя бы на один день в то счастливое прошлое, куда она никогда не может вернуться снова. Как он мог так оставить её, так жестоко уйти насовсем.
Всё, что раньше у неё было, осталось за этой дверью.
- Мэн Хэпин! Я вернулась! Открой дверь, Мэн Хэпин…
Она, держась за прутья, в отчаянье крутила ключом, как безумная. Он не мог так уйти.
Она не позволит ему так уйти.
Замок щёлкнул, дверь открылась.
Опешив, застыла на пороге.
Хозяин не сменил замок.
В комнате всё аккуратно, будто она никогда и не уходила. Мебель на своих первоначальных местах, комната крохотная, всё перед глазами, всё на месте, включая её купленный в супермаркете за триста юаней простенький шкаф для одежды. Не поместившись в слишком маленькой спальне, ему нашлось место только в гостиной. Это шкаф стоял себе там же где и раньше, даже пылью не покрылся.
Пол только протёрт, плитка влажная. Мэн Хэпин никогда не выжимал швабру, поэтому плитка постоянно оставалась мокрой. На столе две чашки чая, над ними пар, ещё не остыли. Она была тороплива, а чай любила пить холодный, поэтому он, когда сам садился пить чай, остужал его для неё. Две чашки, стоящие рядом, не далеко и не близко, тихо клубится пар. На солнечном подоконнике стеклянная ваза, в вазе букет имбирных лилий, белые благоухающие кисти, похожи на белых бабочек, а бабочки давно должны были улететь.
Она не могла остановить слёзы, не могла сделать ни шага, просто не знала, как переступить порог. Сетчатая дверь на балкон открыта, северный ветер влетал, обдавая холодом лицо, которое горело, будто плеснули кипятком.
Плетёный стул на террасе, на нём он, лицо накрыто газетой, похоже, что спит. Рука свесилась с ручки стула, в пальцах сигарета, красный огонёк уже вот-вот обожжёт пальцы.
Она стояла, как во сне, только из глаз безостановочно текли слёзы. Не смела, двинуться, боясь нарушить этот сон. Боялась, что это на самом деле сон, боялась, что иллюзия исчезнет.
Он пошевелился, однако не снял газету, голос очень тихий, будто говорит сам с собой:
- Цзяци… Я только что слышал, ты просила открыть дверь.
Не двигался, голос низкий:
- Почему ты постоянно забываешь ключи? Мне приходилось периодически заходить сюда, наводить порядок и тому подобное. Ты не возвращалась, не мог же дом превратиться в собачью конуру. Зашёл в последний раз, завтра я, правда, уезжаю. Ты же не думаешь, что я всё ещё жду тебя? Пока я не встретил подходящего человека, но надеюсь, что встречу. Зачем мне до сих пор ждать тебя? Но знаешь, Цзяци, я уже столько лет ищу, но так не смог найти вторую - такую же, как ты.
Она плакала, прикусывая губы. Наклонилась, протянула руку, медленно стянула газету с его лица. Лицо постепенно открывалось. Оказалось, вовсе не сон, оказалось, ей это не снится. Слёзы закапали сильнее, прямо на него, он вздрогнул, глубоко вздохнул и медленно открыл глаза. Через много лет она первый раз так близко видела его лицо, сквозь мокрые ресницы расплывающееся и неясное, только чувствовала, что он похудел, в уголках глаз тонкие морщинки, не такой как в те годы гладкий и налитой. Капли падали ему на лицо, текли по его щекам, будто они плакали вместе.
Он позвал как сквозь сон:
- Цзяци?
Она, что есть силы, кивала головой:
- Это я, это я.
Спросила:
- Ты почему не уехал?
- Я боялся, что ты вернёшься и не найдешь меня.
Крепко обняла его, он раскинул руки и тоже крепко обнял её.
Она не могла говорить, могла только плакать.
- Цзяци, сегодня с утра я приехал в аэропорт. Проходя осмотр, подумал, уеду и, возможно, больше никогда не увижу тебя. Как в то время, когда ты оставила меня, и я уехал из страны, чтобы продолжить учёбу. За четверть часа до посадки в самолёт, вдруг почувствовал, что не могу улететь. Мы с тобой уже так далеко друг от друга, как можно уехать ещё дальше. Я не могу покинуть это место, потому что ты здесь.
Она не могла говорить, могла только плакать.
- Я постоянно боюсь встречаться с тобой.
Бормотал, как маленький ребёнок:
- Но ещё больше я боюсь, что ты никогда не вернёшься.
Она только плакала.
- Моя мама умерла. Цзяци, я за неё прошу у тебя прощения, прошу, прости её. На самом деле она раскаивалась до самого конца, но, как и я, понимала, те ошибки уже невозможно исправить. Я не смел, искать тебя, потому что с самого начала не смог сделать тебя счастливой, только принёс горе. Много лет мне не хватало смелости снова любить тебя, я боялся встретиться с тобой, но я не мог заставить себя забыть тебя.
Её лицо было в слезах.
Невольно он всё сильнее прижимал её к себе.
