[ВалентинаВ]

70. Она смотрела на нас, надеясь получить точный ответ, боясь, что в банке её обманули:

70. Она смотрела на нас, надеясь получить точный ответ, боясь, что в банке её обманули.

На Новый год Бэй Сяоу не поехал домой из-за того, что у него уже не было семьи и, что ещё более важно, он хотел остаться с Сяо Цзю. Той девочкой, которую звали Сяо Цзю, с самым чистым взглядом в мире и самой сверкающей улыбкой. Никто не был готов потерять её, не был готов потерять всё прекрасное в ней.

Перед тем как мы с Лян Шэном вернулись домой, я помогала Цзинь Лин в общежитии паковать чемоданы для переезда на арендованную квартиру. Цзинь Лин сказала: «Цзян Шэн, заранее поздравляю тебя с Новым годом. Береги себя».

Я обняла её, улыбнулась: «Дорогая Цзинь, ты тоже береги себя, когда я вернусь, снова соберёмся поесть хого».

В тот день мне не было весело, Лян Шэн заставил долго ждать, а когда появился, за его спиной была Вэйян.

Меня вдруг стало интересно, так ли необходимо следовать словам «провожать 18 ли до павильона*»? Средь бела дня, при всём честном народе.

(* - ария из пекинской оперы «Бабочки-любовники»; павильон – место отдыха на тракте через каждые 10 ли; или образно о месте расставания провожающего с отъезжающим)

Вэйян улыбнулась, сказала: «Цзян Шэн, будь справедливей. Ты в чём-то нас упрекаешь, клеишь ярлыки при всём честном народе. Ха-ха, Цзян Шэн, похоже, многие младшие сестры ревнуют своих братьев, скажи, это обязательно?»

Не обращая на неё внимания, я повернулась к мрачному Лян Шэну. Лян Шэн спросил: «Цзян Шэн, что случилось?»

Я ответила: «Ничего не случилось. Застыли тут, скоро станете окаменелостями».

Вэйян засмеялась, сказала Лян Шэну: «У нашей Цзян Шэн богатый словарный запас и сильное ассоциативное мышление». Потом крепко обняла меня: «Дорогая, счастливого Нового года. Вернёшься, сходим вместе в «Нин Синь, сколько лет, сколько зим», отпразднуем».

Мне были неприятны её пылкие объятия. Я не хотела, чтобы она демонстрировала перед Лян Шэном тёплые чувства по отношению ко мне, будто мы сёстры, много лет проведшие в разлуке. А потом ещё приходиться стыдиться собственной мелочности. Мне вдруг пришла в голову забавная ситуация. Если бы в древние века Вэйян попала во дворец царских жён, она бы точно начала бороться за благосклонность, и все её соперники жестоко умерли бы. Конечно, со мной ещё хуже, в такой ситуации, боюсь, я не смогла бы даже войти во дворец, меня бы сразу сбросили в городской ров.

В автобусе Лян Шэн, видя моё тупое оцепенение, толкнул меня и спросил: «Цзян Шэн, о чём размечталась? С чего такое балдеющее выражение?»

Я показала язык, улыбнулась ему и ответила: «Брат, вот тут подумала, что не смогу попасть во дворец царских жён, меня сразу сбросят в городской ров. И мне стало так жаль себя. Представь, вдруг император окажется красивым парнем, а я упущу такой хороший брак?»

Лян Шэн улыбнулся, сказал: «Цзян Шэн, ты пугаешь меня. Что в твоей голове, не можешь думать о чём-нибудь другом?»

Я ответила: «О чём-нибудь другом… я ещё думаю, если бы я была императрицей, как надо управлять моим дворцом наложников, чтобы предотвратить соперничество между ними, как не допустить, чтобы эти прекрасные мужчины сбросили меня в городской ров».

Лян Шэн, откинувшись на подголовник, смеялся. Взглянул на мое глуповатое выражение и продолжил смеяться.

Я сказала: «Что тут смешного? Неужели, брат, тебе не нравятся прекрасные девушки? Если тебе не нравятся прекрасные девушки, почему тебе нравится Вэйян? На самом деле, брат, ты не должен смеяться над моей банальностью, если уж сравнивать, то ты ещё банальней!»

Лян Шэн кивнул: «Хорошо, Цзян Шэн, пусть я банальный, но больше всего мне не нравится, когда ты говоришь обо мне с Вэйян».

Я нахмурила брови: «Почему? Разве я говорю о ней плохо?»

Лян Шэн сказал: «Цзян Шэн, не волнуйся. Я лишь не хочу, чтобы разговоры о ней, заставляли тебя грустить. О человеке, который заставляет тебя грустить, вообще не нужно вспоминать, он не стоит того».

Мне сразу захотелось поспорить с ним, что это за теория! Так называемой Вэйян предопределено существовать в моей жизни. Раз уж ты привёл её в мою жизнь, как можно заставить меня смотреть и не видеть? В итоге или я должна ослепнуть, или она научиться становиться невидимкой. Но эту речь я так и не произнесла. Скоро Новый год, не хочу препираться с Лян Шэном. За прошедшие два года и так произошло много всего безрадостного. Опять же у меня есть только полгода, прежде чем придётся оказаться на другом конце света, я не могу ручаться, что мы будем учиться вместе в одном университете. Поэтому сейчас я предпочла всеми возможными способами дорожить его улыбкой, чтобы будущими зимами без него, согреваться хранимыми в сердце воспоминаниями о его улыбающемся лице.

В этот зимний день я грелась под ватным одеялом мамы, будто Сяоми прижавшись к её боку. Лян Шэн заготовил много дров, потопил дом. Это будут, похоже, очень тёплые зимние каникулы.

Лян Шэн и мама, два самых дорогих мне человека рядом со мной.

Мы с Лян Шэном вкруг очага рассказывали маме о событиях в школе. Мама, глядя на меня, улыбалась трогательной улыбкой. Похоже, эта тёплая атмосфера доставляла ей бесконечное удовольствие. Только той ночью она кашляла особо невыносимо, будто совсем не могла дышать.

В канун Нового года ели пельмени. Мама впервые в жизни дала мне и Лян Шэну по красному конверту. Я открыла посмотреть, увидела, что внутри лежит новая купюра в сто юаней. В конверте Лян Шэна тоже. Эти красные конверты мама сшила из красных носовых платков, она сказала, так выглядит благопристойно. Богатство не должно торчать наружу, иначе в жизни не будет сопутствовать удача.

Мама, очень смущаясь, рассказала, как отнесла большой кулёк денег в банк, чтобы обменять. Сказала: «Цзян Шэн, сейчас за пересчёт мелких денег в банке берут плату! Вы знали?» Она смотрела на нас, надеясь получить точный ответ, боясь, что в банке её обманули.

Мои глаза раскисли, я сразу отвела взгляд, вперившись в телевизор, боясь расплакаться перед мамой. За эти две сотни юаней, почти прикованная к больничной койке мама собирала бусы, десяток бус - пять фэней*. Это заняло очень много времени, она копила по одному мао*, одному юаню, потом больная поехала в банк, чтобы обменять для нас с Лян Шэном мелочь на две новые купюры. Из-за того что новые купюры смотрятся красивее, на счастье.

(* - фэнь, минимальная денежная единица, равная 0.01 юаня; мао – 0,1 юаня)

В тот момент сердце наполнилось невообразимой тоской, казалось, я сама совершенно бесполезна и неспособна обеспечить маме лучшую жизнь.

Мама, похоже, устала. Посмотрела на меня и молчащего Лян Шэна, привалилась к изголовью кровати, сказала: «Вы выросли. Цзян Шэн - восемнадцатилетняя невеста, должна покупать, что ей нравится». Потом посмотрела на Лян Шэна, сказала: «Лян Шэн, мама постоянно чувствует вину перед тобой, позволила пропустить два года учёбы. Закончишь учиться, будет двадцать. От семьи никакой поддержки, нет нового дома с черепичной крышей, нет возможности женить тебе. Всё ложится на твои плечи, можешь надеяться лишь на собственные силы. Мама задолжала тебе два года, заставив тебя в жизни очень спешить…»

Лян Шэн потихоньку вытер слёзы, сказал: «Мам, не говори так, у меня сердце ноет, разве сейчас не Новый год? Надо радоваться. Подожди, вот пойдёт Лян Шэн работать, заберёт тебя в город, купит дом, будешь ходить в парк, в супермаркет, ездить на автобусе…» Сказав это, он низко-низко склонил голову.

71. Я выдала удивительную идею: «Бэй Сяоу, ты рисовал её с натуры?»:

71. Я выдала удивительную идею: «Бэй Сяоу, ты рисовал её с натуры?»

Вернувшись в школу, я привезла для Бэй Сяоу сладости. Лян Шэн в этом году научился печь новогоднее печенье, золотистое и липко - сладкое. Он хлопотал над плитой, а я сидела рядом с ним на маленькой скамейке и ела.

Глаза Лян Шэна покраснели от дыма, он спросил меня: «Ну, как на вкус?» Я с набитым ртом, как поросёнок, всё-таки произнесла: «Неплохо, такие фигулечки!»

Лян Шэн сказал: «А!»

Первоначально это были «фигулечки» для Бэй Сяоу, но мой рот смёл всё в живот, поэтому живот заболел, и я три дня провалялась в кровати. В это время Лян Шэн позволял мне лишь пить воду и ничего не давал есть. Он говорил: «Новогоднее печенье тяжелая вещь для желудка. Вот переваришь, и всё наладится». В результате за три дня я наголодалась до смерти, весь нагулянный длинной зимой жир ушёл.

Возможно, с Сяо Цзю, в итоге, всё было хорошо. Поэтому Бэй Сяоу, встретившись со мной, как обезьяна, безостановочно тянулся к моему пакету, таская из него. Сжевав всё, что натаскал, он сказал: «Цзян Шэн, твою мать, в этот праздник весны я не помру от голода, как Ян Байлао!»

Мы с Лян Шэном вернулись в школу на два дня раньше, чтобы провести эти дни с Бэй Сяоу и Сяо Цзю. Все вещи мы принесли в квартиру, что снимал Бэй Сяоу. Прекрасная двухкомнатная квартира. Жаль только, что довольно далеко от школы. Но ничего страшного, Бэй Сяоу всё-таки «денежный мешок». Он мог ездить на такси, не то что я, которая полдня колеблется перед покупкой помады за 2 юаня 5 мао.

Я спросила Бэй Сяоу: «Почему не видно Сяо Цзю?»

Бэй Сяоу ответил: «Сяо Цзю не живёт здесь».

Я сказала: «А, забыла, у вас юные чувства взрослых людей, чистые и целомудренные!» Сказала и сразу пожалела о сказанном, хотела лишь пошутить, однако могло показаться, что высмеиваю Сяо Цзю.

Хорошо, что Бэй Сяоу не слишком чувствительный человек, поэтому ни в каком месте не почувствовал себя неудобно. Ел привезённые мной сладости и показывал нам с Лян Шэном свои последние работы.

Бэй Сяоу, действительно, талантливо рисует, сегодня я была слегка потрясена. Прежде мне казалось, что он так, подхалтуривает, малюя, как бы между прочим.

В северной комнате не было солнечного света. Все картины за зимние каникулы Бэй Сяоу рисовал здесь. На каждой была маленькая изящная Сяо Цзю, на одной замерла с лёгкой улыбкой, играя на приставке, на другой спала. Та, на которой она спала, первоначально стояла к нам спиной. Возможно, Бэй Сяоу совершенно не думал показывать эту картину другим, вплоть до того, что не собирался показывать её даже Сяо Цзю. Но моим рукам нравилось цепляться за что ни попадя, постоянно переворачивая вещи. Полагаю, единственное, что я не опрокинула рядом с собой, это глиняный горшок Лян Шэна.

Спящая Сяо Цзю, была похожа на ангела. Длинные ресницы, расслабленная поза, волосы разметались по подушке, рука подперла щёку. Брови слегка хмурятся, будто во сне она столкнулась с чем-то грустным.

Бэй Сяоу увидев, что я перевернула картину, застенчиво улыбнулся. Я посмотрела на него, сказала: «Очень красиво, Сяо Цзю так прекрасна. Бэй Сяоу, ты отлично рисуешь». Естественно мой рот снова был быстрее головы, и я выдала удивительную идею: «Бэй Сяоу, ты рисовал её с натуры?»

В тот момент я не имела в виду ничего скабрёзного. Несколькими днями раньше смотрела по телевизору легендарный голливудский «Титаник», факты прошлого заставили растрогаться и возмутиться до глубины души. Потом снова взгрустнула над историей Бэй Сяоу и Сяо Цзю, сопоставив её с историей Розы и Джека.

Но мои слова сложились в дурацкий вопрос. Бэй Сяоу не думал, что когда-нибудь я могу задать ему такой непристойный вопрос. На самом деле, непристойный ли? Тогда как же боди-арт? Тело, как предмет искусства. В итоге все скажут, что это культура, как можно называть это непристойностью?

Лян Шэн торопливо вытащил меня из комнаты в гостиную хорошенько просушиться под солнцем социализма. Он, вероятно, понял, что я вспомнила эпизод «Титаника». Тогда я ещё показала Лян Шэну на Розу и спросила: «Вам, мужчинам, нравится такой тип женщин?» В тот момент Лян Шэн сказал, что ему надо в туалет, и сбежал от моих ненормальных вопросов. Лян Шэн чувствовал, что мне, похоже, недостаёт осознания своего рода дамбы между мужчинами и женщинами, поэтому он хотел использовать свет социализма, чтобы помочь мне выгнать оставшиеся от «Титаника» клочья капиталистической мглы.

После обеда Бэй Сяоу позвонил Сяо Цзю.

Сяо Цзю пришла, принеся хлопья снега. Шаль цвета морской волны ещё больше подчёркивала чистоту её лица. Она взглянула на меня и Лян Шэна и поспешно произнесла: «С Новым годом». Не дожидаясь моего ответа, хитро улыбнулась, протянула ко мне руку и сказала: «Давай красный конверт!»

Повидала алчность, но такую не приходилось.

После обеда пошли есть деревенские пельмени у старого Чжу. Говорят, хозяин «Старого Чжу»- женщина, приехавшая из района Имэна, почти спустившаяся с гор. Начав дело на пустом месте, она создала легендарное место «Старый Чжу». Я всегда благоговела перед бескомпромиссными девушками, способными превращать масло в золото. Иногда подобные женщины проявляют такую твёрдость, что заставила бы многих мужчин покраснеть от стыда. Если бы не Вэйян, я бы предпочла верить, что Нин Синь сама пробилась наверх.

В тот день, пока ела, я вспоминала Алмазную сутру*. Молилась, чтобы сама могла приносить пользу, по меньшей мере, расплатиться за вложенные деньги, что дали мне как ребёнку, не беспокоящемуся о пище и одежде. Несмотря на то, что за эти годы вступили в ВТО, полетели в космос, Вэйцзяпин всё-таки очень бедное место. А есть ещё места совсем нищие, где дети бегают с голым задом и босиком, есть много матерей похожих на мою маму, без должного обеспечения и возможности защитить себя.

(* - буддийский текст)

В «Старом Чжу» красивое освещение, много мужчин и женщин в золоте и серебре снимают здесь отдельные комнаты, транжиря деньги. Жизнь красного яня и зелёного иня, без необходимости трудиться в поте лица.

Лян Шэн спросил меня: «Цзян Шэн, ты не сказала, Цзинь Лин сегодня тоже вернулась?»

Я подняла голову, посмотрела на него, ответила: «Не знаю, во всяком случае, должна вернуться. Может завтра? Брат, ты не заботишься о Вэйян, чего вдруг забеспокоился о Цзинь Лин?»

Лян Шэн собирался ответить, но его перебила Сяо Цзю, она сказала: «Цзян Шэн, эта Цзинь Лин, я вдруг вспомнила, я видела её с Чэн Тяньэнем. Говорят, между ними раньше были чувства, но потом с Чэн Тяньэнем произошло несчастье… Они, похоже…»

Сяо Цзю внимательно подбирала слова, слегка мямлила, не иначе как не хотела, чтобы Лян Шэн и Бэй Сяоу заинтересовались этим делом. Бэй Сяоу и Лян Шэн в тот момент как раз бросали пельмени в воду, и их совершенно не заботил человек, которого зовут Чэн Тяньэнь.

Поужинав, я с Сяо Цзю пошла в арендованную ею квартиру. Увидела её маму, которая расчёсывала кукле волосы. Расчёсывая, она бормотала себе под нос: «Сяо Цзю, Сяо Цзю, мама сейчас причешет тебя».

Сяо Цзю подошла, сказала: «Мама, пора спать!»

Та быстро прижала к себе тряпичную куклу, исподлобья взглянула на Сяо Цзю, стал виден шрам. Она сказала: «Не забирай мою Сяо Цзю, я была неправа, я не могу её бросить, я ошибалась, я не могу её бросить, моя Сяо Цзю…»

Сяо Цзю сморщила нос, погасила лампу. Мрак окутал мать и дочь. Мама Сяо Цзю свернулась калачиком, обняв тряпичную куклу. Лунный свет падал на её лицо, глаза были полны муки и растерянности.

«Сяо Цзю, мама не бросит тебя». Может, матери ужасно стыдно перед дочерью, которую она когда-то оставила?

72. Цзян Шэн, человек делает, а Небеса наблюдают! Зачем ты подставила меня!»:

72. Цзян Шэн, человек делает, а Небеса наблюдают! Зачем ты подставила меня!»

От Сяо Цзю я многое узнала о Цзинь Лин. Её родители обычно жили за границей, а она здесь с бабушкой. С одиннадцати-двенадцати лет легкомысленно порхала по жизни. Вэйян не врала мне, Цзинь Лин так же, как Сяо Цзю, беззаботно растрачивала свою юность.

Но мне всё-таки нравилась такая Цзинь Лин. Иногда мы выбираем дорогу, которая ведёт к краху иллюзий, наполненую разочарованием. Этого нельзя объяснить, мы сознательно катимся по наклонной плоскости. В море благосклонности и обожания мы предпочитаем быть как принцессы горды и высокомерны.

Цзинь Лин познакомилась с Чэн Тяньэнем на втором году школы первой ступени. До того как оказаться в её школе, Чэн Тяньэнь долго жил за границей. В тот момент во втором классе Чэн Тяньэнь был простым чистым мальчиком. Такие парни магически притягательны. Цзинь Лин влюбилась в его длинные волосы, в свежий аромат его тела. Из-за Чэн Тяньэня она стала спокойной и послушной, полностью преобразившись в бабочку.

Если мальчик, похожий на принца, дарит нам своё внимание и заботу, мы можем надеть хрустальные туфельки, как в детской сказке, совет да любовь.

Но потом с Чэн Тяньэнем произошло несчастье… Про их нынешние отношения Сяо Цзю мало что знала. Тут я вспомнила, как сама столкнулась с Чэн Тяньэнем у дома Цзинь Лин. Тогда я подумала, что Чэн Тяньэнь следил за мной, совершенно не предполагала, что он связан с Цзинь Лин.

Вспомнились слёзы Цзинь Лин, стало понятно, почему в наш первый год в школе ей понравился Лян Шэн. В нём она увидела тень прошлого Чэн Тяньэня.

Мы постоянно так, заботимся только о своих желаниях. Не в силах отказаться от любви, переключаемся и любим мужчин и женщин, обладающих схожим обликом, пытаемся в них продолжить ту недостижимую или уже исчезнувшую любовь.

Про себя я решила, что надо непременно заставить Цзинь Лин расстаться с этим злым демоном Чэн Тяньэнем.

Но на следующий день в «Нин Синь, сколько лет, сколько зим» я не успела сказать те слова, полиция окружила зал.

Все лампы в главном зале зажглись разом.

Нин Синь ради празднования дня рождения Вэйян устроила «белую вечеринку». Все пришедшие были связаны с Вэйян или с Нин Синь, не было никаких посторонних. Из-за сегодняшнего праздника Нин Синь на один день прикрыла бизнес. Совершенно очевидно сколь глубоко она обожала свою младшую сестру. Но когда мы надели маски и принялись отбивать ритм весёлой музыки, полиция окружила зал.

В тот момент лицо Цзинь Лин посерело. Она крепко схватила меня за руку, так сильно, что стало больно суставам.

Первый вопрос полицейских, кто здесь главный. Нин Синь вышла из толпы, она тоже никак не ожидала, что это место подвергнется штурму. К счастью, ради дня рождения Вэйян, сегодня в баре не было никаких признаков преступности и разврата, поэтому она спокойно вышла вперёд.

Полиция стала искать улики, потребовала никому не покидать свои места. Я посмотрела, вокруг всё заполнено полицией, к тому же они держали оружие, кто бы осмелился убежать? Возможно, они были бы рады, «бах» и пристрелить меня, ещё сказали бы, что оказала сопротивление при аресте, поэтому пришлось применить оружие. Я могла бы с блеском пасть жертвой служебного долга.

В этот момент четверо полицейских притащили четырёх собак. Я с детства боялась собак, но чувствую собака, съевшая императорского волка, действительно, счастлива. Она никогда не будет испытывать смятения простых маленьких собачонок, тревожиться, что щипцы сдавят её собачью голову и мозги разлетятся в разные стороны, что её ждёт жестокая смерть на улице. Увы, собака, съевшая императорского волка, если бы такой ребёнок, как Цзян Шэн, мог иметь хоть половину твоего счастья?

Потом я узнала, это собаки по поиску наркотиков. Они разволновались, когда из кучи вещей достали одну. Собак оттащили, из кармана розового шерстяного пальто извлекли три пакетика белого порошка.

Держа в руках, обратились ко всем, чьё пальто?

Это была одежда Вэйян. Та красивая вещь заставила меня и Сяо Цзю полдня исходить слюной перед витриной универмага. Поэтому, когда Вэйян пришла к нам с Лян Шэном в этом пальто, я узнала разницу между Золушкой и принцессой. Золушка из-за доброты принца превратилась в счастливую принцессу, а принцесса так и осталась принцессой в беспредельном счастье и блеске.

Я, вызывающая жалость, сейчас даже не Золушка.

Вэйян ещё не открыла рот, Нин Синь взяла пальто, надела, застегнула пуговицы, протянула руки, полицейские защёлкнули наручники. Она, даже не взглянув на Вэйян, вышла из зала.

Вэйян стояла в зале, застыв как деревянный петух, глядя как уводят сестру.

Полиция продолжила обыск, подробно расспрашивали нас. Все мы были в основном студенты или приличные друзья, только Сяо Цзю имела раньше приводы, поэтому полиция допрашивала её дольше других.

Больше не произошло ничего нового, полиция ушла.

Когда полицейские ушли, все вокруг рассеялись, небольшая группа людей подошла поддержать Вэйян. Сяо Цзю ушла незаметно, Бэй Сяоу сразу за ней. Губы Цзинь Лин побелели, когда Чэн Тяньэнь бросил издалека на неё свирепый взгляд, она тоже ушла. Чэн Тяньэнь, похоже, совсем не волновался о моём существовании и последовал за Цзинь Лин.

Острый как нож взгляд Вэйян был направлен прямо на меня. Она подошла, подняла ладонь и ударила мне по лицу. Я застыла, в тот момент я ещё размышляла о различии Золушки и принцессы, её пощёчина сразу выбила дурь.

Лян Шэн оттолкнул её, быстро встал передо мной, закрывая меня. Он никак не предполагал, что Вэйян вдруг ударит, ничего не мог понять, также как и я.

Вэйян сказала: «Цзян Шэн, человек делает, а Небеса наблюдают! Зачем ты подставила меня!»

Лян Шэн понял, она подозревает, это я положила наркотик ей в карман, чтобы вовлечь в неприятности, из-за того, что ей кажется, никто в этом зале больше не мог настолько сильно её ненавидеть. Но не преувеличивала ли она мои умственные способности? Полагаю, у меня не хватило бы мозгов, разработать столь коварный план. Да, я не любила её, отзывалась с презрением, но этого не достаточно. К тому же откуда у меня столько денег, чтобы купить так много наркотика и засунуть ей в карман? Ещё заранее связаться с полицией, чтобы они так организованно прибыли на место происшествия? Это пожалованный ею красный конверт? Имея такие деньги, я бы пошла, купила то розовое пальто, что гораздо сильнее.

Но даже со злости бить меня как-то не по-человечески.

Возможно, в прошлой жизни, когда я была кошкой, то постоянно по неосторожности царапала её так, что она захотела сжить меня со света.

Ей не понравилось, что Лян Шэн встал на мою защиту, поэтому она закричала Лян Шэну: «Ты так оберегаешь свою сестру, что же ты не можешь любить её! Почему не женишься на ней! Вы свиньи, погрязшие в кровосмешении! Убирайтесь!»

Её слова задели меня за больное, от всего этого у меня потекли слёзы.

Лян Шэн потащил меня из «Нин Синь, сколько лет, сколько зим». Перед уходом он сказал: «Вэйян, запомни, меня можешь обзывать как угодно, но не смей оскорблять Цзян Шэн!»

Вэйян смотрела в упор и кричала: «Как я оскорбила её? Оскорбила и что, ты ударишь меня?! Лян Шэн, эти два с лишним года ты считал меня идиоткой, полной дурой? Думаешь, я не вижу, что у тебя в душе? Я люблю тебя, поэтому ты лишь нахмурил брови, а я в тот же миг уже могу ясно понять, что у тебя на сердце. Ты хорошо прячешь свои чувства, поэтому другие думают, что ты ко мне хорошо относишься. Но разве ты относишься ко мне хорошо? Я, твою мать, не тот горшок с имбирём! Вэйян с Лян Шэном! Вэйян с Лян Шэном с самого начала - фикция для других! Ведь так?! Просто ты не смеешь повернуться лицом к своей сестре. Лян Шэн, ты не человек!»

Она плакала, цеплялась ногтями, оставляя на руке Лян Шэна кровоточащие царапины. Лян Шэн не сопротивлялся, как бы она не раздирала его, на мрачном лице подтёки слёз. Мне стало невыносимо горько, я схватила Вэйян, сказала: «Вэйян, Вэйян, не надо так с Лян Шэном, он любит тебя».

Вэйян выплеснула на меня весь свой мерзкий характер. Она изо всех сил пнула меня ногой. Низ живота пронзила резкая боль, я тотчас повалилась, острый угол столика кассы оказался прямо под моим затылком, перед глазами, всё стало красным. Только мучительный крик Лян Шэна сквозь тёплую кровь, стекавшую по виску, взорвал мои уши.

73. С моей живучестью как может Вэйян прибить меня:

73. С моей живучестью как может Вэйян прибить меня.

«Она не потеряет память?»

Это были первые слова, что я услышала, придя в себя. Сяо Цзю спрашивала Лян Шэна с тревогой на лице.

Блин, с моей живучестью как может Вэйян прибить меня. Я так подумала, но голову пронзила острая боль, вызвавшая тошноту. Если бы можно было забыть, я была бы рада. Забыть многое, я могла бы забыть тот вырезанный в моей жизни образ.

Лян Шэн, увидев, что я очнулась, поспешно бросился искать врача.

Доктор осмотрел меня, сказал: «Ничего страшного, девушке повезло».

Лян Шэн пытался выяснить, действительно ли не будет никаких проблем? Добившись от доктора многократных подтверждений, он немного успокоился, подошёл к моей кровати, спросил: «Цзян Шэн, всё нормально?»

Я улыбнулась, так как боялась, что он переживает, но при этом коже головы стало ужасно больно. От боли я не смогла сдержать хлынувшие слёзы.

Лян Шэн сказал: «Цзян Шэн, я знаю, тебе больно, не плачь. Это всё из-за меня». Сказав, он легонько рукой вытер мои слёзы. Когда его холодные пальцы коснулись моего лица, я будто почуяла прежний аромат солодового сахара.

Сяо Цзю смотрела на меня с тревогой на лице, она позвала: «Цзян Шэн». Хотела что-то сказать, но промолчала. Потом, повесив нос, увещевала: «Цзян Шэн, лечись хорошенько. Не бойся тратить деньги, мать Бэй Сяоу оставила ему достаточно на сто твоих пребываний в больнице! Непременно выздоравливай. Вэйян так злит, я ей задам за тебя!»

Я бессознательно покачала головой, боль заслонила небо и покрывать землю, я забыла, что моей голове нанесён серьёзный ущерб. Сказала: «Сяо Цзю, пусть прошлое останется в прошлом».

Не то чтобы я неожиданно простила Вэйян. Я вспомнила её безнадёжный взгляд в тот день. Такая безнадёжность существовала и в моём сердце, поэтому я знала, как сильно она страдает. Она сама меньше всего хотела оказаться перед той раной, что вскрыла собственными руками. Она делала разного рода ошибки, но всё это, похоже, из-за безнадёжной любви к Лян Шэну.


Следующие несколько дней Лян Шэн постоянно был со мной, читал, изредка поднимал голову, глядя на меня. Цзинь Лин заходила несколько раз. Каждый раз её лицо было серым, будто она лишилась души.

Вэйян пришла на третий день после обеда.

Она как разбойник без звука проникла в мою палату. В тот момент Лян Шэн протирал мне лицо. Не знала, что Вэйян практикует какую-то технику призраков, когда она дала мне ту оплеуху, мне показалось, что голова слетела с туловища. Я улыбнулась Лян Шэну, сказала: «Брат, я похожа на свиную башку?»

Лян Шэн ответил: «Э, разве есть такие красивые свиные башки? Что-то новое».

В тот момент, когда увидела стоящую в дверях Вэйян, я невольно произнесла: «И, правда, новость».

Неужели она стала подозревать, что ударом ноги запихнуть меня в больницу не достаточно, а надо было пихнуть меня сразу в морг. Додумав до этого момента, меня охватила дрожь. Жизнь так прекрасна, я ещё не готова оказаться в морге.

Лян Шэн, проследив за моим взглядом, увидел Вэйян, изменился в лице. Сказал в сторону двери: «Прошу, не беспокой мою сестру, она болеет».

Вэйян открыла рот, позвала его: «Лян Шэн, только на пару слов» и замолчала.

Лян Шэн грубо отвернулся, не желая смотреть на неё. Он протирал мне лицо и говорил: «Я не хочу повторять снова, это заставит меня опуститься до твоего уровня».

Вэйян стояла в дверях.

Я не вытерпела, сказала: «Брат, не будь таким, Вэйян пришла к тебе, должно быть по делу».

Я, правда, поросёнок, шрам ещё не зажил, а я уже забыла боль.

Вэйян покачала головой, сказала: «Цзян Шэн, я не к Лян Шэну, я пришла к тебе. Цзян Шэн, прости, я совершенно не хотела так ранить тебя. Я, правда, не настолько плоха».

Я ответила: «Со мной всё в порядке. Скоро выйду из больницы, не переживай». Странно, что в тот момент сердце колебалось, если бы оно было твердо, дала бы пинка и все дела.

Вэйян сказала: «Цзян Шэн, я, правда, прошу у тебя прощения, я повела себя как дура, в тот момент я была слишком взволнована, я…»

Я ответила: «Неужели надо, чтобы я ругала тебя. Поверь, я, правда, не придала значения».

Вэйян молчала.

Я улыбнулась, сказала: «У тебя какое-то дело к Лян Шэну, идите, поговорите». Потом посмотрела на Лян Шэна, я надеялась, он сможет простить Вэйян. Раньше мне не нравилась эта девушка, но в итоге я не могла понять, какую девушку должен выбрать Лян Шэн, чтобы я была довольна. Почему бы Вэйян не быть подходящим человеком для Лян Шэна? Если бы не было тайной привязанности в глубине сердца, как можно быть вместе так долго? Увы, этот удар, будто заставил меня поумнеть, начать понимать, что ничего не поделаешь и надо принять это лицом к лицу.

Вэйян поставила фрукты и цветы на столик рядом с моей кроватью, сказала: «Лян Шэн, я хочу сказать Цзян Шэн кое-что наедине. Пожалуйста, можешь, оставь нас ненадолго?»

Лян Шэн колебался в нерешительности, полагаю, он боялся, что Вэйян снова попытается навредить мне.

На самом деле, сейчас, я, похоже, понимала, почему Вэйян ненавидит меня. Всё из-за того, что она любит Лян Шэна. Можно сказать, она совсем не плохая девушка. А кто от природы плох?

Я сказала Лян Шэну: «Брат, ты пока выйди. Потом Вэйян найдёт тебя».

Лян Шэн ещё некоторое время колебался, но в итоге всё-таки вышел.

74. Оказывается, в этом мире есть истории ещё более удивительные, чем наша с Лян Шэном:

74. Оказывается, в этом мире есть истории ещё более удивительные, чем наша с Лян Шэном.

Рука Вэйян погладила мой лоб, её нежность была неожиданна и непривычна. Она сказала: «Цзян Шэн, перед тем, как обратиться за помощью, я приношу свои извинения. Прости меня, Цзян Шэн, я не хотела, чтобы ты так пострадала. Временами я сама не понимаю, для чего и зачем творю некоторые вещи. Раньше мне лишь не нравилось, что ты так важна для Лян Шэна, и я всеми способами пыталась представить тебя перед ним в плохом свете… Возможно, проблема в моём сознании. Постоянно кажется, что вся Поднебесная задолжала мне. Взять мою сестру, я обижалась на неё так много лет, никак не соглашалась трезво взглянуть на её беспомощность, и раны… Видишь, - она горько улыбнулась, - постоянно говорю, что я не так плоха, но всё время делаю вещи, что причиняют людям боль. Увы…»

Она ненадолго замолчала, посмотрела на меня, сказала: «Цзян Шэн, прошу, поверь мне, я тоже никак не могла достать наркотики. Не могу понять, как они оказались в моём кармане. Вся одежда висела там, почему, именно, в моём? А моя сестра? Я не хочу верить, что она имеет дело с наркотиками. Она слишком осторожный человек, чтобы связываться с такими вещами. Если разобраться, учитывая все обстоятельства, Цзян Шэн, поверь, это точно чья-то подстава».

Я смотрела на неё, не зная, должна ли я верить. Если это подстава, почему подставили Вэйян? Она не перед кем не провинилась, если говорить о проступках, она виновата только передо мной, но я не способна организовать неприятности такого масштаба. Поэтому я ответила: «Вэйян, ты должна понять, хоть убей, я не причастна к этому».

Вэйян сказала: «Я знаю. Потом поняла, что это не могла быть ты, я ошибалась. В данный момент не имеет значения, что случилось, так или иначе моя сестра попалась вместо меня. Цзян Шэн, в какой состоятельной семье наследники чисты? Я переживаю за прошлые дела сестры, даже если прошлые не всплывут, более ста грамм наркотика, достаточно, чтобы её дважды расстреляли… Поэтому, Цзян Шэн. Цзян Шэн, свяжись с Чэн Тянью, пусть он спасёт мою сестру».

Чэн Тянью? Я посмотрела на Вэйян, пробормотала: «Я не могу связаться с ним. Я уже давным-давно его не видела. У тебя разве нет его телефона? Ты можешь сама связаться с ним».

Вэйян шумно выдохнула, сказала: «У меня были его контакты, но он, похоже, сменил номер. Я спросила Чэн Тяньэня, но он говорит, что у него нет номера Тянью».

Она сказала о Чэн Тяньэне, и мне вдруг пришло в голову, я предложила Вэйян: «Раз Чэн Тянью может уладить это дело, почему бы не попросить семью Чэн, помочь тебе? Например, Чэн Тяньэня или отца Чэн Тянью… так или иначе, кого-нибудь из семьи».

Вэйян вздохнула и ответила: «Ты не понимаешь. Цзян Шэн, семья Чэн не будет помогать Нин Синь. Нин Синь раньше с отцом Тянью…» Она собрала силы, чтобы закончить свою мысль: «Нин Синь была любовницей отца Тянью, поэтому весь род Чэн настроен против неё. Мать Тянью - девушка из богатой и состоятельной семьи, в общем, ради интересов клана, семья Чэн относится к супруге Чэн с особой любезностью и принимает её сторону. В итоге на отца Тянью было оказано давление, прямо как в императорской семье, он подарил Нин Синь бар, а потом разорвал связи».

Я в тот момент снова восхитилась мужскими поступками, подумала, почему не найдётся человек, который подарит мне – императорский дворец - бар? Чэн Тянью один раз подарил мне возможность полюбоваться фейерверком, я счастлива, блин. Если подарит императорский дворец, я не развалюсь на куски от счастья.

Вдруг мне кое-что пришло в голову, я сказала: «Вэйян, раз Нин Синь перешла дорогу матери Чэн Тянью, почему он должен согласиться ей помочь?»

Вэйян, опустив голову, ответила: «На самом деле, Цзян Шэн, не буду от тебя скрывать, в юности Чэн Тянью и Нин Синь были влюблены друг в друга! Потом компания нашего отца из-за неумелого управления обанкротилась, сестра, чтобы помочь отцу вернуть ссуду, оказалась вместе с тем мужчиной. Но она никак не думала, что это отец Чэн Тянью! Понимаешь? Чэн Тянью раньше тоже не был таким, он, как и Лян Шэн, учился в университете и ясно улыбался».

Блин, в тот момент, от услышанного моя кровь забурлила. Оказывается, в этом мире есть истории ещё более удивительные, чем наша с Лян Шэном! Оказывается в богатых семьях, действительно, есть события, что не выносят дневного света.

Вэйян ушла очень грустная. Её единственная надежда, что Чэн Тянью сможет простить её сестру и протянет ей руку помощи. Мне тоже было грустно, я постоянно чувствовала, что Нин Синь не проста, но не знала, что ей настолько нелегко. Пусть даже я понимала, что это она, возможно, спровоцировала инцидент с Су Мань. Су Мань с её коэффициентом умственного развития самое большее марионетка. Но я по-прежнему не могла ненавидеть её.

Правда, в итоге у меня всё равно не было никаких контактов Чэн Тянью.

75. Сяо Цзю понимает, дружба - это чушь, всё-таки собственная жизнь важнее:

75. Сяо Цзю понимает, дружба - это чушь, всё-таки собственная жизнь важнее.

Через три месяца Нин Синь в результате вынесли приговор о смертной казни.

Это, как сказала Вэйян, был гром среди ясного неба. Она твердила: «Цзян Шэн, Цзян Шэн, что же делать? Нин Синь абсолютно невиновна».

Я смотрела на неё, на сердце была нестерпимая тяжесть, в груди ком.

В тот день Лян Шэн пошёл с Вэйян навестить Нин Синь, а я гуляла по Сянцзяваню.

Да, забыла сказать, между Лян Шэна и Вэйян снова мир и согласие.

В тот день в больнице я сказала Лян Шэну: «Брат, не надо ненавидеть Вэйян, хорошо?». Я сказала: «Лян Шэн, ты непременно должен верить, девушка, что любит тебя в этой жизни, в прошлой была твоей младшей сестрой. Невозможные желания, что не осуществились в прошлой жизни, будут воплощены в этой. Поэтому, каких бы ошибок она не наделала, ты должен простить её. Из-за того, что в прошлой жизни, её любовь была горька и безнадёжна».

Не надо обижать тех девушек, что любят тебя. В результате разве не из-за тебя она потеряла ангельские крылья. В прошлой жизни она была любящей уважающей тебя младшей сестрой. Только из-за этих слов «младшая сестра» как ты можешь отказаться?

Лян Шэн смотрел на меня и молча плакал. Не слишком ли много я говорю о карме. Но ведь я тоже младшая сестра, сестра, что не может любить своего брата.

В Сянцзыване мне не так одиноко. Из-за того что здесь я постоянно чувствую присутствие Чэн Тянью. Я не знала, куда и как надолго он уехал.

Отец Бэй Сяоу, по-прежнему где-то скрывался. Имея дом, не мог возвратиться, имея сына, не мог наслаждаться его сыновней заботой. Жадность всё стёрла с лица земли.

Я думала о Чэн Тянью, если бы он узнал о проблемах Нин Синь, стал бы переживать. Была ли эта девушка его первой любовью? Из-за того, что люди переменчивы, как погода, изворотисты, в конце концов, ни с того ни с сего их осуждают на смертную казнь.

Когда я уже прошла самый узкий участок Сянцзываня, человек за спиной ласково окликнул меня: «Цзян Шэн, столько времени прошло, ты в порядке?»

Мне не надо было оборачиваться, чтобы узнать из чьего горла льётся этот обтекаемый звук. Кроме Чэн Тяньэня никто не мог заставить меня так похолодеть.

Я повернулась, и вдруг увидела рядом с ним Сяо Цзю с серым лицом.

Сказала: «Чэн Тяньэнь, не надо обижать Сяо Цзю! Достаточно, что ты третируешь меня!»

Чэн Тяньэнь улыбнулся, взял руку Сяо Цзю, сказал: «Цзян Шэн, я больше всего не выношу обижать девушек. К тому же Сяо Цзю так послушна, как я могу причинить ей вред?» Потом улыбнулся Сяо Цзю, переспросил: «Так, Сяо Цзю?»

Сяо Цзю, сохраняя присутствие духа, смотрела на меня, но я видела, что её дыхание слишком взволнованное.

Тяньэнь посмотрел на меня, сказал: «Цзян Шэн, почему бы тебе не пойти вместо моего старшего брата проведать Нин Синь? Так сказать, она его предыдущая возлюбленная, ты преемница, непременно захочешь получить её благословление перед смертью…»

Я прервала его речь: «Не мели чепухи, никчёмный инвалид!»

Тяньэнь, по-прежнему сохраняя на лице улыбку, сказал: «Увы, Цзян Шэн, ты совершенно непослушна, но я всё-таки люблю тебя. Скажи такую девушку, как ты, как можно не любить? Но ты всё-таки должна пойти навестить Нин Синь, потому что она умрёт из-за тебя!» Он взглянул на Сяо Цзю, улыбнулся: «Ведь так, Сяо Цзю?»

Лицо Сяо Цзю ещё больше посерело, она отвела взгляд, стараясь не смотреть на меня. Мужчина за спиной Чэн Тяньэнь вдруг схватил её за волосы и заставил повернуться лицом ко мне. Тяньэнь, похоже, испытывая удовлетворение от действий подчинённого, ритмично постукивал рукой по инвалидной коляске, он сказал: «Увы, Сяо Цзю, это правда. Ты же умница, нельзя оставить Цзян Шэн в заблуждении».

Я в замешательстве смотрела на Чэн Тяньэня, но уже могла разглядеть в его глазах радость реванша. Он смотрел на меня: «Как, Цзян Шэн сбита с толку?» Перевёл взгляд на Сяо Цзю, сказал: «Давай, Сяо Цзю, расскажи нашей Цзян Шэн».

Из глаз Сяо Цзю хлынули слёзы, она закрыла глаза, отказываясь смотреть на Чэн Тяньэня.

Тяньэнь вздохнул, сказал мне: «Цзян Шэн, больше всего я не выношу женские слёзы. Видишь ли, Сяо Цзю положила наркотик в твой карман, потому что я хотел посмотреть, насколько забеспокоится мой старший брат, как он ринется спасать тебя. Ха-ха, сто грамм «льда»*, боюсь, он мог бы только спокойно смотреть, как ты умираешь. На самом деле, Цзян Шэн, я всё-таки не мог позволить тебе умереть, я верил, что мой брат спасёт тебя. А если не сможет спасти, ему останется только признать свою беспомощность! Беспомощен, как и я, который никогда не сможет отрастить себе новые ноги, никогда не сможет ходить!»

(* - название наркотика)

Чем больше он говорил, тем больше возбуждался, почти спрыгнул с инвалидного кресла. Потеря ног, похоже, его вечное горе.

Я смотрела на него, уже почти поняв всё, но не веря, что Сяо Цзю так поступила, я не верила! К тому же Сяо Цзю всё-таки не положила это в мой карман, поэтому я, покачав головой, произнесла: «Чэн Тяньэнь, ты врёшь!»

Эмоции Чэн Тяньэня, похоже, успокоились. Он сказал: «Цзян Шэн, на самом деле, у тебя нет никаких друзей. Ты не должна заблуждаться, что Сяо Цзю такая распрекрасная! Однако Цзинь Лин - дура, я убеждал её помочь мне, но она ни за что не соглашалась. Увы, оказывается, она не любит меня, презирает безногого. А вот Сяо Цзю хороша, Сяо Цзю послушна, Сяо Цзю понимает, дружба - это чушь, всё-таки собственная жизнь важнее. Не так ли, Сяо Цзю?»

Он повернулся к Сяо Цзю. Люди за спиной держали её, только из закрытых глаз текли слёзы, она отказывалась смотреть на меня.

Но… Но, Сяо Цзю, взгляни на меня, посмотри на Цзян Шэн, скажи, что слова Чэн Тяньэня - это ложь, как ты могла…. Как могла…

Чэн Тяньэнь толкнул Сяо Цзю ко мне. Я подхватила её, пристально взглянула в глаза, больше всего боясь растерять остатки собственного доверия.

Чэн Тяньэнь сказал: «Цзян Шэн, не смотри. Сяо Цзю положила наркотики в твою одежду, я был доволен и не стал причинять ей вред, она умница. Отвратительная Цзинь Лин такая дура, посмела вытащить наркотик из твоего кармана и самовольно засунуть его в чужую одежду. Впрочем, получилось неплохо, в результате это тоже человек, связанный с Чэн Тянью. Ладно, Цзян Шэн, вы тут поболтайте с Сяо Цзю, завтра я отправлю её с матерью в другой город, я обещал это ей и непременно выполню!»

Закончив говорить, его люди увезли его. Перед уходом он ещё добавил: «Цзян Шэн, то, что я обещаю, я непременно делаю! Всё, что сказал, непременно исполняю! Ты моя, Чэн Тяньэня, моя, а не Чэн Тянью!» Сказав, он, улыбнувшись, уехал.

76. Сянцзывань – место поворота наших судеб. Дальше мы пойдём врозь:

76. Сянцзывань – место поворота наших судеб. Дальше мы пойдём врозь.

В тот день в Сянцзыване Сяо Цзю, сдерживая слёзы, говорила: «Цзян Шэн, не надо так смотреть на меня. Это моя судьба, а то твоя! Не стоит винить друг друга!»

Я, не смея верить, смотрела на неё. Никогда бы не подумала, что в тот день она, вонзив острый нож мне в сердце, будет спокойно наблюдать, как я истекаю кровью.

Мне очень хотелось спросить её, в тот момент, когда она положила наркотик в мой карман, вспоминала ли она о том, как нам было хорошо раньше. Думала ли, что если бы Цзинь Лин не переложила наркотик в чужое пальто, то в камере смертников оказалась бы я. Та Цзян Шэн, с которой она смеялась и плакала.

Я не стала её спрашивать, потому что вдруг почувствовала, насколько в этом мире всё серо. Не знаю, что ещё может заставить меня доверять кому-то. Возможно, я не должна винить Сяо Цзю, она сказала, это наши судьбы, не надо на них пенять.

В тот день наши с Сяо Цзю дороги разошлись, она пошла на север, а я пошла на юг. Я такая никчёмная, слёзы разлетались на весеннем ветру. У меня не было свободы и силы Сяо Цзю. Я не могла, не обращая внимания на предательство, продолжать спокойно и непринуждённо двигаться дальше. Оказывается, Сянцзявань – это место поворота наших судеб. Дальше мы пойдём врозь.

Я хотела встретиться с Нин Синь, рассказать ей всю правду. Я не хотела, чтобы в этом мире вдруг исчезла одна способная и невиновная девушка.

Но после того как, преодолев все сложности, Вэйян организовала мне свидание, и я всё рассказала Нин Синь, она неожиданно осталась спокойна. Сказала: «Я давно поняла».

Оказывается, в тот день в Сянцзыване Сяо Цзю сказала правильно, Нин Синь такая умная и опытная, как она могла не раскусить это дело? Только, во-первых, она понимает, что ей вряд ли удастся опрокинуть Чэн Тяньэня. Во-вторых, она задолжала Чэн Тянью, а Чэн Тяньэнь это тот, перед которым Чэн Тянью больше всего чувствует вину. Изначально она взяла на себя вину Вэйян, а в итоге взяла и вину Чэн Тяньэня.

Сяо Цзю сказала: «Цзян Шэн, ты не должна изводить себя. Нин Синь идёт на это добровольно».

В тот момент я очень хотела спросить Сяо Цзю, на её взгляд, если я хорошо к ней отношусь, то тоже должна по собственной воле позволить себя третировать? Но не спросила, боялась, что Сяо Цзю, улыбнувшись, ответит «да», заставив меня трепетать от ужаса.

Нин Синь сказала: «Цзян Шэн, пусть Лян Шэн позаботится вместо меня о Вэйян. С детства я давала ей всё, что она хотела, включая Чэн Тянью, была готова на всё. Но наши сестринские отношения не были удачными». Сказав это, она заплакала.

Это был второй раз, когда я видела, что она плачет. Она сказала: «Цзян Шэн, не рассказывай Чэн Тянью об этом, я не хочу, чтобы он мучился. Чэн Тянью сильный, но в глубине души не более чем чистый легкомысленный мальчишка. И ещё Цзян Шэн, с таким парнем как Чэн Тянью, тебе нужно хорошо заботиться о себе…»

Когда Нин Синь уводили, она постоянно повторяла: «Цзян Шэн, ни в коем случае не говори Чэн Тянью правду. Не смей!»

В тот день, выйдя из изолятора временного содержания, я вдруг испугалась солнечного света.

В конце концов, как сказала Сяо Цзю, это всё наша судьба. Правда об этом деле навсегда останется в сердце той смелой женщины и никогда не выплывет на свет.