Согласна, ради тебя начертить круг* и не выходить за него.
14.
Адвокатская контора располагалась в так называемом деловом центре «Золотая миля». Стеклянные стены коридора, общее пространство офиса и большое количество зелени. Офис Сюй Шифэна почти со всех сторон имел панорамное остекление, зимнее солнце ласково пригревало. Под окнами поток машин, насколько хватает взгляда вид цветущего города, можно сказать тысячи миль мирской суеты.
Цзяци каждый раз завидовала:
-У тебя в офисе как в оранжерее.
Сюй Шифэн возражал:
- На вершине очень холодно*.
На самом деле у него на столе стоял только шарообразный кактус. Цзяци знала, что он очень дорожит им. Кактус имел имя «Застывший в покое». Цзяци казалось это имя очень ему подходит, так после многих лет ухода, он всё ещё не вырос дальше границ горшка. Не так просто было сохранить эту колючку так долго. Два переезда в новые офисы и каждый раз он сам лично в первую очередь пристраивал в кабинете этого колючего типа, обеспечивал ему так сказать спокойную жизнь. Начиная от партнёра Сюй Шифэна, сменяющие друг друга секретари, ассистенты, подчинённые, все до уборщицы в офисе знали, никто не может трогать этот круглый кактус. Того, кто осмеливался случайно коснуться его колючек, адвокат Сюй мог убить холодным взглядом. В результате в профессиональных кругах судачили, что это мистический фэншуй начальника, имея у себя на столе такой кактус, можно избавиться от сглаза, обратить несчастье в удачу. Поэтому Сюй Шифэн так смело и решительно брался за любое судебное дело.
Только Цзяци знала, на самом деле этот кактус - подарок Аньци, поэтому он ему так дорог.
Лишь Цзяци осмеливалась протянуть руку и смять дорогие адвокату Сюй колючки, бормоча себе под нос:
- Колючка, колючка, цвети быстрее, расцветёшь, возьмёшь меня в жёны.
Сюй Шифэн загрустил:
- Сколько раз говорил тебе, его зовут «Застывший в покое».
Цзяци вздохнула:
- «Застывший в покое», разве с таким именем он сможет расцвести?
Сюй Шифэн бросил взгляд на Цзяци:
- Что снова?
Цзяци, подумав, спросила:
- Ты знаешь Жуань Чжэндуна?
- Как можно не знать? Мы с ним из одной школы, только он на курс младше. Его отец тогда оставил службу в столице и стал секретарём комитета партии в одной из провинций. Дома никто не присматривал за ним. Тогда в школе он был известным персонажем, хорошее дело или плохое - только чтобы быть в центре внимания. Говорили, у них на курсе ученицы ради него всеми силами старались поступить в университет Цинхуа. Никто не думал, что окончив среднюю школу, он неожиданно уйдёт в армию, оставив всех в печали. К сожалению, в те годы не было женщин-военных, нельзя было пойти за ним в казармы.
Цзяци приуныла:
- Почему истории такие неблагопристойные?
Сюй Шифэн насторожился:
- Что у тебя с ним? Лучше не путайся с их компанией мажоров, ни одного хорошего человека.
Цзяци невольно стало смешно:
- Мы с тобой путаемся столько лет, не замечала, что ты чем-то плох.
Сюй Шифэн машинально возразил:
- Не разбрасывайся словами. Кто это с тобой путается, у меня безупречная репутация.
Цзяци вдруг вздохнула.
Сюй Шифэн снова стал допытываться:
- Трещотка, чем ты так озабочена?
Цзяци обратилась к нему:
- Братец.
Сюй Шифэн приподнял брови, обычно таким образом он выражал сомнение.
Цзяци в итоге спросила:
- Ты собираешься разыскать Аньци? Так много лет, если хочешь встретиться с ней, то непременно должен это сделать.
Послеполуденное зимнее солнце, как тонкий слой вуали, окутывало фигуру. Его лицо было наполовину в тени, не разглядишь выражение. Прошло долгое время, он облокотился на спинку стула, в результате всё лицо оказалось на свету, произнёс, будто подтрунивая над собой:
- Я не смею.
Цзяци осторожно взяла чашку кофе, наклонив голову, отхлебнула, горький и вяжущий, не стала снова допытываться.
Однако он протяжно вздохнул:
- Трудно представить, что мне не хватит смелости узнать новости о ней, пусть даже малую часть. Боюсь, что не смогу вынести, боюсь прийти в бешенство. Предпочитаю быть страусом и прятать голову в песок, день за днём, верить, что расставшись со мной, она больше не вспоминает обо мне, и что однажды я тоже смогу забыть её.
Цзяци подняла на него взгляд.
- Я знаю, что в моей жизни не смогу больше любить кого-то как её. В некоторых вещах, допустив промах, уже нет возможности отыграть обратно. Вот так, всё предельно ясно, поэтому я не хочу возвращаться к этому. Я сделал много ошибок и потерял её. Раньше я не верил в судьбу, думал всё можно контролировать, можно завоевать, был до смешного высокомерен. Потом понял, некоторые вещи очень хрупкие, они невосполнимы, невозможно начать заново.
Его лицо и голос были спокойны, но Цзяци стало грустно.
Он сказал:
- Поэтому со временем учишься дорожить тем, что имеешь.
Цзяци предложила:
- Братец, пойдём, выпьем чая.
Поели, и настроение у неё стало лучше.
В окрестностях были очень хорошие кофейни. Цзяци любила местный манговый пудинг, поэтому съела две порции. Потом увидев, что за перегородкой едят мороженное, сразу захотела тоже и заказала пару шариков вишни с ромом. В итоге живот разболелся.
Сюй Шифэн, глядя на неё, сказал:
- Как ты можешь так есть, не боишься, что не сможешь выйти замуж?
Она вяло над ним подшучивала:
- Если так повернётся, братец сделает доброе дело, женится на мне.
Он отказался от такой чести:
- Благодарю за такое сватовство. Я достаточно люблю себя.
Цзяци улыбнулась, Сюй Шифэн, подумав, спросил:
- Что, в конце концов, за дела у тебя с Жуань Чжэндуном?
Улыбка Цзяци исчезла, тихим голосом произнесла:
- Он серьёзно болен.
Сюй Шифэн сказал:
- Не может быть. Разве не говорили, что он в больнице с гепатитом?
Цзяци не знала с чего начать, сбивчиво, даже не понимая ясно ли излагает, ходя вокруг да около, наконец, закончила рассказ. Держа чашку тёплого чая, сделала глоток, потом ещё.
Сюй Шифэн молчал.
Она тоже ничего не говорила.
Играла тихая музыка «Влюбиться снова». Чистый женский голос, будто разговаривая с самой собой, напевал:
«Забери меня далеко-далеко, уедем в твоё тайное убежище. Забери мои слёзы, мои страхи, забери всю мою боль. Однажды я расплачусь за всё, поцелую и скажу: Не могу поверить, что влюбилась снова…»
Звуки песни тихие и спокойные будто шёпот. Над чашкой чая грациозно понимался пар. Цзяци смотрела в окно, за большим стеклом извивается дорога, бесшумно течёт поток машин. Зимой после полудня хотелось побольше солнечного тепла.
Наконец Сюй Шифэн произнёс:
- Тогда что ты собираешься делать? Жалеть его? Или думаешь как-то утешить?
Её губы побелели, выступила лёгкая испарина, всё из-за боли в желудке, хотя очень похоже на боль в сердце.
Сюй Шифэн продолжал:
- Поступив так, ранишь и себя, и его. Ты знаешь, что за человек Жуань Чжэндун? Очень гордый. В те годы он поступил назло отцу, подал заявление, получил стипендию в Калифорнийском университете и уехал в Америку. Если он узнает, что ты жалеешь его, для него это будет хуже смерти.
Мысли Цзяци смешались, она закрыла лицо руками.
Сюй Шифэн вздохнул:
- Ты не должна никого вводить в заблуждение.
Цзяци убрала руки, сказала:
- Я не испытываю к нему жалости, мне он, действительно, нравится, нравится такой человек. Да, я не люблю его, но хочу помочь, хочу, пока он болеет, сделать его жизнь радостней. Я не думаю ни о чём другом, только изо всех сил буду стараться. Возможно, в этой жизни я не смогу полюбить другого человека, возможно, я раню себя и его, но мне всего лишь хочется, чтобы он стал немного счастливее. Хочешь, ругай, называй идиоткой. До этого он сделал для меня много хорошего, заставил меня чувствовать, я хочу сделать всё возможное.
Сюй Шифэн покачал головой:
- Думаешь это так просто? Ты будешь с ним, а что дальше? Даже если он поправится, не стоит надеяться, что вы будете вместе. Как отнесётся семья Жуань? Ты знаешь, чей он сын?
- Знаю, - тихо ответила Цзяци. – Как-то в больнице я случайно столкнулась с его мамой. Потом видела несколько раз в новостях и узнала, кто она.
Сюй Шифэн некоторое время не находил слов:
- Ю Цзяци, Ю Цзяци, ты заставляешь человека осознать своё бессилие. Ясно, что впереди геенна огненная, но ты всё-таки бросаешься вперёд, очертя голову.
Цзяци склонила голову:
- Братец, можешь ругаться, но я такая - упрямая как осёл. Надеюсь, он будет счастлив, пусть один день, час или мгновение я буду с ним. Если он выздоровеет, я оставлю его и тоже буду рада. Если вдруг… В таком случае тем более я должна быть рядом.
Сюй Шифэн зло сверлил её взглядом:
- Подумай не о нём, а о себе. Ты не молодеешь, будешь ещё несколько лет откладывать, вдруг потом не сможешь выйти замуж?
Цзяци улыбнулась:
- Братец, позволь мне поступить по-своему. Я не думаю о будущем. Так или иначе, я привыкла быть одна, мне нужно только собственное уважение и всё в порядке.
Сюй Шифэн в конце концов спросил:
- А Мэн Хэпин? Ты, действительно, отказалась от него?
Цзяци по-прежнему улыбалась:
- Да, я уже забыла.
Она взяла такси до больницы, желудок болел всю дорогу. На самом деле боль была нестерпимой, поэтому после приезда в больницу, по дороге сначала зашла на амбулаторный приём к врачу. Взяла номер, встала в очередь и вдруг обратила внимание на девушку перед собой, внешне очень похожую на её бывшую соседку по комнате в общежитии Цзюаньцзы.
Цзяци подумала, что обозналась. Потому что после окончания университета Цзюаньцзы со своим парнем Чан Цзяньбо вернулась в Шанхай, а потом уехала из страны. Постепенно контакты прекратились. Поэтому, хотя ей и казалось, что девушка похожа, но, даже пристально вглядываясь, не осмелилась поздороваться. В конце концов, девушка впереди всё-таки повернула голову и, увидев её, изумлённо и радостно воскликнула:
- Трещотка!
Неожиданно это действительно оказалась Цзюаньцзы. Они, не обращая внимания на людей в очереди, бросились обниматься и целоваться.
Цзюаньцзы держала на руках маленькую девочку двух-трёх лет с двумя тоненькими косичками. Чёрные блестящие глазки рассматривали людей вокруг, остановившись на лице Цзяци, она рассмеялась.
Цзяци даже забыла о боли в желудке, так была очарована:
- Цзюаньцзы, как у тебя получилось родить такую милашку, заставляешь других до смерти завидовать, - и снова спросила. - Когда ты вернулась? И ведь даже не связалась.
Цзюаньцзы улыбнулась:
- Вернулась в августе, даже трёх месяцев не прошло. Только дом привела в порядок, всё вверх дном, где тут связываться с однокурсниками. А как ты? У вас с Мэн Хэпином всё хорошо?
Цзяци замешкалась и лишь скупо сообщила:
- Мы расстались много лет назад.
Цзюаньцзы растерялась:
- Никогда бы не подумала…
Цзяци наклонила голову к девочке, играя, спросила:
- Как тебя зовут?
- Меня зовут У Дзиньдзинь, не такой «дзинь», как в слове «заколачивать», а тот, который в слове «давать наставление».
Лепетала, но такая очаровательная мимика, глазками только и знай, что оценивала Цзяци.
Цзяци удивилась, Цзюаньцзы объяснила:
- Мы с Чан Цзяньбо развелись, я с ребёнком вернулась, дочка на мою фамилию У.
Все вещи остались прежними, а люди нет. Цзяци почувствовала разочарование. В те дни Цзюаньцзы и Чан Цзяньбо тоже были счастливой парой, золотой отрок и яшмовая дева*, все завидовали.
Вот ведь, прошло не так уж много времени, а сорокопуты и ласточки разлетелись в разные стороны*.
После приёма Цзяци настойчиво звала Цзюаньцзы перекусить:
- Раз ты вернулась, я должна тебя угостить.
Цзюаньцзы тоже улыбнулась, глаза хитро прищурились:
- Идёт. Я даже не буду сопротивляться.
В час пик после работы у ворот больницы такси не найдёшь. Дзиньдзинь уже проголодалась и беспокойно вертелась на руках у матери. Цзяци невольно заторопилась. Из ворот больницы выехало несколько машин, ей кое-что пришло на ум, и она сказала:
- У моего друга здесь стоит машина, я спрошу у него разрешения попользоваться.
Вытащила телефон, позвонила Жуань Чжэндуну. Он сразу согласился, сказал:
- Я спущусь, отдам ключи.
Цзяци возразила:
- Ты болен, не надо бегать вверх-вниз, я сама поднимусь.
Запыхавшись, вошла в палату. Жуань Чжэндун передал ключи и спросил:
- Твой однокурсник мужчина или женщина?
Цзяци пошутила:
- Конечно мужчина, чего бы иначе я так спешила? Самый видный парень в университете, красавчик, столько лет прошло, а всё ещё хорош.
Жуань Чжэндун засмеялся и сказал:
-Тогда беги быстрее, наверняка моя машина приведёт его в трепет.
Цзяци хихикнула:
- Ты так самоуверен. Я не сказала тебе ещё кое-что, он с ребёнком на руках.
Поспешно повернулась и выбежала. Жуань Чжэндун неожиданно вспомнив, позвал:
- Подожди.
Она подумала, забыл что-то важное, остановилась, он уже догнал её, наклонился.
Тёплые губы коснулись её губ, сказал:
- Я сегодня ещё не поцеловал тебя.
Она поднялась на цыпочки, поцеловала его в щёку, утешая, сказала:
- Вечером зайду.
Он обиделся:
- Почему бы не сказать, что вечером составишь мне компанию?
Чем привёл Цзяци в смятение:
- Ты же ещё болен, подумай немного о здоровье, хорошо?
Увидев Майбах, Цзяньцзы была потрясена:
- Трещотка, у тебя богатый друг.
Цзяци была очень осторожна. Вести эту машину требовало мужества, поэтому она посадила Цзюаньцзы и Дзиндзинь на заднее сиденье.
Цзюаньцзы мечтала о ресторанчике у западных ворот их альма-матер. Цзяци сначала привезла их к европейской кондитерской, купила Дзиньдзинь пирожное, чтобы утолить голод. Дзиньдзинь и правда понравилось, держа двумя руками, уминала за обе щёки. Цзюаньцзы улыбалась:
- Никогда бы не подумала, что ты даже более внимательней к детям, чем я. Быстрее выходи замуж и рожай своих.
Но Цзяци не оценила шутку.
Вечером на дорогах жуткие пробки, двигались почти со скоростью пешехода. Стали вспоминать старые времена в университете, разахались. Цзюаньцзы сказала:
- В то время я считала, что жизнь впереди яркая и волнующая, никак не могла представить, что это дорога вниз, обычная и заурядная.
Рождение, старость, болезнь, смерть… В юности энтузиазм бьёт ключом, думаешь нет ничего невозможного, но постепенно за годы и месяцы всё сглаживается.
Цзюаньцзы, как бы смеялась над собой:
- Посмотри на меня, даже выражение глаз отупело. Ты, Цзяци, молодец, держишься, совсем не изменилась.
Цзяци улыбнулась, на самом деле в сердце каждого человека, где было синее море, ныне тутовые рощи*.
Остановились на красный, люди толпой проходили перед глазами.
Вдруг кто-то вышел из ряда, постучал в правое окно у заднего сидения машины и начал жестикулировать Цзяци и Цзюаньцзы.
Цзяци увидела, что человек показывает на колёса, похоже, хочет сказать, что у них проблемы с шинами. Цзюаньцзы тоже не могла расслышать, о чём он говорит. Цзяци нажала кнопку стеклоподъёмника. Неожиданно, когда окно открылось, тот человек быстро сунул руку в машину, схватил сумку на переднем сидении рядом с Цзяци и пустится наутёк.
Цзюаньцзы не успела среагировать, Цзяци закричала: «Грабят!», распахнула дверь машины и бросилась вдогонку. Цзюаньцзы закричала, даже хотела выскочить из машины, но у неё в руках был ребёнок. Светофор уже переключился, машины сзади сигналили, она изо всех сил кричала:
- Цзяци! Вернись! Не беги за ним! Цзяци…
Прижимая ребёнка, в панике вышла из машины, но среди сотрясающих воздух автомобильных клаксонов оставалось только смотреть, как Цзяци убегает всё дальше.
Цзяци рьяно гналась за грабителем, напрямик через рынок пробежали метров триста. Тот человек увидел переулок и шмыгнул в него. Цзяци недолго думая, повернула следом, на одном дыхании пробежала триста-четыреста метров, потом усталость заставила её немного притормозить. Переулок сужался, воришка, похоже, попал в глухой тупик. Бежал, бежал и разом остановился. Неожиданно развернулся и со злостью уставился на неё.
Цзяци испугалась, он выглядел угрожающе:
- Дрянная тётка! Сейчас проучу тебя!
Выругался и вытащил нож. Выкрутил ей запястье и ударил ногой в низ живота. От боли прошиб холодный пот, в глазах потемнело. А нож уже чиркнул по уху, обожгла острая боль. Мелькнула мысль, всё кончено. Успела лишь инстинктивно поднять руку, защищая голову, он снова рубанул ножом. В этот раз попал ей по запястью, потекла кровь, шнурок с буддийскими чётками разоврался, бусинки раскатились в разные стороны. Грабитель снова взмахнул ногой и сбил её на землю.
Цзяци упав, затаилась. Тот человек подошёл на несколько шагов, посмотрел сверху. Цзяци было страшно. Он наступил на бусинку, подвигал ногой, опустил голову, взглянул на рассыпавшиеся чётки и вдруг замер. Паника в душе Цзяци достигла высшего предела, было непонятно, что он задумал. Однако грабитель уставился на неё странным взглядом, в котором читалась смесь удивления и ужаса. Цзяци только тяжело дышала, приоткрыв рот. Страх в глазах того человека разрастался. Цзяци заметила тень, мелькнувшую за его спиной, наверное, кто-то подошёл, и закричала: «Спасите!»
Парень затрясся с головы до ног, бросил сумку, нож, развернулся и убежал.
У Цзяци болела рука и ухо, пощупала - везде кровь. В переулок зашла пожилая женщина, увидев, что произошло, тоже перепугалась и закричала:
- Быстрее сюда! Помогите! Девушка! Девушка, что случилось?
Примечания к главе 14.
«Начертить на земле круг и считать его символически тюрьмой» - внутри этого круга в «золотой древности» якобы помещали преступника для того, чтобы устыдить его.
«На вершине очень холодно» - люди высокого положения чувствуют себя одиноко
«Золотой отрок и яшмовая дева» - аристократия.
«Сорокопуты и ласточки разлетелись в разные стороны» - разлучиться, расстаться; разлука.
«Где было синее море, ныне тутовые рощи» - огромные перемены; житейские бури, превратности судьбы.
