[ВалентинаВ]

Сообщение от Xiao Mei

Спасибо. Подсела. Тайно болею за Тянью... И, пожалуй, знаю кто сестра Вэйян... хотя как-то слишком уж очевидно... может, я и не права :)

Скорее всего догадки о сестре верны. Я-то посмотрела список действующих лиц сериала, поэтому для меня это не было секретом ))

32. Варёная лапша – символ твоего нежного отношения ко мне:

32. Варёная лапша – символ твоего нежного отношения ко мне.

В тот вечер я не спала, думала о затуманенных глазах Сяо Цзю, полных блеска слёз. Долгий путь Сяо Цзю от противоречия до принятия, от принятия до любви. Она так бездарно проживает жизнь, бездушная, легкомысленная улыбка, плач, гонки, постоянная матершина. На самом деле, мне очень хотелось сказать Сяо Цзю, видя тебя такой, твоя мама не переживала бы? Но Сяо Цзю рассказала мне, у неё нет матери, когда ей было шесть лет, она умерла. Когда она это говорила, держа во рту сигарету, дым извивался по её белой коже, на лице проявилось несколько мелких веснушек, деликатных и милых.

Сяо Цзю перекатилась, спросила: «Цзян Шэн, ты не спишь?»

Я ответила: «Нет. Сяо Цзю, я вспомнила, что ты говорила днём, когда на сердце невыносимо душно, не можешь уснуть. Сяо Цзю, не уезжай, хорошо?»

Сяо Цзю ответила: «Цзян Шэн, ты глупая девчонка, спи, давай, иначе завтра нам не хватит сил подурачиться в лугах Вэйцзяпина».


Когда проснулись утром, Лян Шэн как раз умывал отца, на его тонких пальцах блестели капельки воды, как алмазы. Не знаю, о чём он говорил с отцом, но тот не переставая улыбался, на лице морщины, будто специально вырезаны.

Я смотрела и чистила зубы новой зубной щёткой, купленной Лян Шэном. Чистила долго, всё-таки я никогда не пользовалась такой дорогой щёткой. Поэтому безостановочно чистила, чистила и чистила. Запах зубной пасты наполнял жизнерадостное утро, рот был полон пены. Я улыбнулась Лян Шэну, почувствовав, что брови будто взлетели.

Лян Шэн вытер отцу лицо, потом аккуратно покрыл его подбородок пеной и с особой осторожностью начал брить. Он взглянул на меня, сказал: «Цзян Шэн, посмотри, ты стала как котёнок». Потом остановился, посмотрел на отца, улыбнулся: «Пап, глянь, ты с Цзян Шэн - большой пятнистый кот и маленький пятнистый котёнок, неудивительно, что вы отец и дочь».

Отец украдкой посмотрел на меня, глупо улыбнулся, будто нашаливший ребёнок.

Много лет я почти не обращалась к нему, и уж тем более не включала в беседу.


Когда была маленькой, он посеял в моей душе семена непричастности и вражды, которые теперь стали окончательным отчуждением.

Но почему-то в эту минуту, взглянув на его лицо со следами тяжких испытаний и одиночества, нос защипало.

Если бы… Если бы в те годы, он обожал меня так же, как и Лян Шэна, хотя бы в детстве чуть дольше держал мою маленькую ручку, побольше улыбался, дарил мне тёплые объятия, тогда сейчас я, так же как и Лян Шэн, была рядом с ним, как очаровательные девочки во всех семьях Поднебесной, звала бы его папой, ластилась к нему, наблюдала, как время вырезает на его лице житейские бури. Тогда сегодня уже я покрывала бы его подбородок пеной и с особой осторожностью брила ему бороду и усы.

Но в то время он не улыбался мне, не держал меня на руках. Поэтому я могу только, шмыгая носом, чистить зубы, а потом сдувать пену от зубной пасты, так же как я делала в детстве. Я грубо улыбнулась отцу, быстро сполоснула рот и повернулась, уйти в комнату.

Мы с Сяо Цзю лежали на Вэйцзяпинском лугу, недалеко веселилась группа детишек. Они будто только что вылезли из земли, все мордашки в грязи, тела в мокрых комках глины и прилипших листьях. Они играли в те же игры, что и мы, скакали на одной ноге, сталкивались друг с другом, потом падали вместе, растягивая рты то в плаче, то в хохоте.

Ловко взмахнув рукой, я воткнула цветок в волосы Сяо Цзю. Ленивые облака плыли в вышине. Очень давно в прошлом, мы с Лян Шэном и Бэй Сяоу тоже, как эти детишки, резвились на этом лугу. В тот время Лян Шэн сместил Бэй Сяоу, став самым культурным предводителем. Тогда у него была гладкая белая кожа, как у фарфоровой куклы, он мчался со всей мочи по лугу Вэйцзяпина и пот ручьём тёк по спине.

Показывая на тех детишек, я сказала Сяо Цзю: «Сяо Цзю, мы с Лян Шэном росли так же. И Бэй Сяоу тоже. Он был главным на лугу Вэйцзяпина, до того момента, пока не появился Лян Шэн».

Сяо Цзю улыбнулась: «Цзян Шэн, знаешь, глядя на этих детей, я почти представляю маленького Бэй Сяоу. Не важно, что я знакома с ним не так давно, мне кажется, мы прожили рядом целую жизнь».

После слов Сяо Цзю я поверила, что она чуть не стала поэтом.

Я сказала: «Да. Посмотри на этих детей, я могу почти воочию видеть, как мать Бэй Сяоу зовёт его обедать. Мы с Лян Шэном не были такими счастливчиками. Потому что к тому моменту уже давно вернулись домой варить лапшу».

Когда я первый раз варила лапшу, мне пришлось стоять на скамейке. В тот день Лян Шэн принимал участие в пионерских соревнованиях, и долго не возвращался. Поэтому мне ничего не оставалось, как только встать на маленькую скамеечку, налить в котёл воды и начать готовить. Но я оступилась и головой ударилась о дверь. На макушке набухла большая шишка, закапала кровь. Когда мама вернулась с поля, перепугалась, схватила меня, плача, стала золой замазывать рану, чтобы остановить кровь. Но я не плакала, только сжимала рот, сквозь слёзы глядя за дверь. Я ждала Лян Шэна. Он обещал, что купит мне леденец, когда вернётся. Тогда леденцами мы называли проросший ячмень, на подушечках пальцев сладкие зёрна, десять штук за один мао, если поторговаться с лавочником, он мог добавить ещё один. Сладкий вкус того леденца я помню до сих пор, с пальцев Лян Шэна он попадал прямо мне в рот. Лян Шэн каждый раз покупал пять штук, и один за другим засовывал мне в рот, улыбаясь, глядя как я ем. Сам он никогда не ел, потому что не мог себе позволить. Съев всё, я никак не могла насытиться, и как Сяоми слизывала с его пальцев сладкие остатки. Лян Шэн смотрел на меня и улыбался.

В тот день, когда Лян Шэн вернулся, я вырвалась из маминых объятий, вцепилась в край его одежды и заревела. Пока Лян Шэн не вытащил сладость, я не прекращала плакать. Лян Шэн гладил меня по голове, приговаривая: «Цзян Шэн, почему ты так неосторожна, почему ты так неосторожна».

С того дня Лян Шэн не позволял мне приближаться к кухонному очагу с котлом. Пусть даже сам он мог приготовить только лапшу. В результате я день за днём ела лапшу.

Сейчас Сяо Цзю, сидевшая рядом, сказала: «Цзян Шэн, скоро обед, Лян Шэн не будет готовить лапшу без нас!»

Я, кивнув, ответила: «Сяо Цзю, Лян Шэн приготовит лапши».

Сяо Цзю ухватила охапку травы и подбросила вверх: «Цзян Шэн. Цзян Шэн, пошли домой. Я не кролик питаться сеном».

С давних пор Лян Шэн спрашивал меня: «Цзян Шэн, тебе не надоело есть лапшу?» Я качала головой, отвечала: «Нет, с чего бы?» Он говорил: «А… Тогда хорошо, а то я боялся, что тебе надоела лапша».

На самом деле, Лян Шэн, я знала, ты не хотел, чтобы я готовила, потому что постоянно помнил тот день, когда я набила шишку и ревела, вцепившись в твою одежду. А сам ты умел готовить только лапшу. Поэтому, Лян Шэн, много лет варёная лапша, это символ твоего нежного отношения ко мне.

33. Цзян Шэн видишь, я испорченная, никуда не годная дрянь:

33. Цзян Шэн видишь, я испорченная, никуда не годная дрянь.

За день до отъезда Сяо Цзю в Вэйцзяпине пошёл мелкий дождь. В тот момент я не знала, что после этого дождливого дня, над рекой Циншуй встанет радуга, и мы расстанемся.

Тогда Сяо Цзю спросила меня: «Цзян Шэн, есть пиво?»

Я ответила: «Дома нет, если хочешь, могу сходить в лавку, купить».


После того, как закупились пивом, мы с Сяо Цзю пошли не домой, а отправились к дереву юйюбы. Накрапывал мелкий дождь, промочив наши волосы.

Сяо Цзю спросила: «Цзян Шэн, у тебя нет такого чувства, что чем лучше к тебе кто-то относится, тем больше ты испытываешь угрызения совести?»

Я подумала и кивнула. Как-то я ударила Лян Шэна коробкой для еды, а он не произнёс ни слова упрёка. Я сердилась на него, обвиняла, что его мать разрушила счастье моей мамы, а он лишь стоял, как дурак, и молчал. Обо всём этом я не собиралась рассказывать, это уже обожгло моё сердце, не хотела снова обжигать язык и губы.

Сяо Цзю говорила: «Бэй Сяоу такой тупица, чем лучше он ко мне относится, тем больше мне стыдно. С каждым его взглядом, моё сердце болит все больше. Поэтому, Цзян Шэн, я должна уехать».

Она подняла бутылку, я мирно слушала, как пиво булькает в её горле.

Сяо Цзю продолжила: «Цзян Шэн, на самом деле, мне совершенно не нравится напиваться, курить, ругаться, гонять на мотоцикле. Долгое время, наблюдая за тобой, за Цзинь Лин, за Вэйян, глядя на вас, молодых девушек, я думала, если бы… Если бы в шесть лет мама не оставила меня, стала бы я сейчас такой же как и вы? Имела бы скромную причёску, тёплые маленькие ручки, незаметно краснела бы, завидев мальчика, что запал в моё сердце? Но, Цзян Шэн, прелесть юности от меня очень-очень далека, встретив парня, что мне нравится, я могу быть только «плохой девчонкой», поверхностной и легкомысленной.

За мной тянется неприглядное прошлое. Однажды я видела сон, во сне моё тело пропиталось грязью. Я мылась, мылась, но, как бы ни старалась, не могла отмыться. Я тёрла кожу докрасна, до дыр, мне уже стали видны кости. И тут я поняла, оказывается, моё тело с самого начало ужасно грязное, не комки глины испачкали меня, а я испачкала комки глины!»

Закончив, она сделала несколько больших глотков пива, рассмеялась, стёрла пену с губ, и принялась декламировать:

«Зелёное
Пиво,
Розовые
Губы,
Их
Место встречи -
Это те
Унесённые ветром
Юности дни.
Они так красиво ушли,
Только
Осталась
Жалкая
Сяо Цзю
И ещё
Слёзы
Сожаления
Что льются
И льются…»

Я глупо смотрела, как её тело извивается в танце, не зная как поступить. Сяо Цзю улыбнулась мне. В каплях дождя, её волосы не растрепались, а мягко прилипли к ушам. Я сказала: «Сяо Цзю, не напивайся. Знала бы, что ты будешь так, не купила бы тебе пива.

Лицо Сяо Цзю приблизилось ко мне, руками оттянула веки, обнажая красные глаза, сказала: «Цзян Шэн, ты несносна. Я не напиваюсь. Как можно плакать, не имея слёз. Как мне дальше рассказывать тебе эту горестную историю».

В тот момент мы с Сяо Цзю не знали, что Бэй Сяоу стремительно приближается к нам в радостном восторге.

Голова Сяо Цзю склонилась на моё плечо, она сказала: «Цзян Шэн, смотри, мои слёзы закончились, мне надо выпить пива, чтобы пополнить содержание влаги и выплакаться. Цзян Шэн, приехав к вам, я поняла, мы с тобой сёстры по сходности судеб. Твой отец бросил тебя и твою мать, а моя мать бросила меня и отца».

Я испуганно спросила: «Сяо Цзю, разве ты не говорила, что твоя мама умерла, когда тебе было шесть?»

Сяо Цзю отбросила пустую бутылку, извлекла новую и продолжила пить. Она сказала: «Цзян Шэн, ты глупая девчонка, веришь всему, что говорят другие. Если бы Чэн Тянью сказал, что любит тебя, ты сразу стала бы считать себя его суженой! Дура!» Закончив, она ткнула пальцем мне в лоб.

Моё лицо густо покраснело, я тихо спросила: «Сяо Цзю, о чём ты болтаешь!»

Сяо Цзю, пошатываясь, посмотрела на меня, улыбнулась: «Цзян Шэн, знаешь, почему я люблю тебя, из-за того, что вы с Бэй Сяоу, на мой взгляд, очень похожи, оба чрезвычайно тупы и исключительно твердолобы. Цзян Шэн, что у тебя на душе, я всё знаю, но не могу сказать, боюсь, тебе будет больно».

Я ответила: «Сяо Цзю, ты пьяна, мы возвращаемся. Вернёмся, Бэй Сяоу принесёт нам лепёшки с луком-пореем и чудесную жареную курочку».

Сяо Цзю покачала головой: «Я не хочу есть, я хочу маминых пельменей с душистым луком». Сказав это, она заплакала: «Цзян Шэн, я бы предпочла, чтобы, когда мне было шесть, она действительно умерла! Прошло столько лет, а я ненавижу, ненавижу её! Но, Цзян Шэн, я правда мечтаю иметь маму. Хочу, чтобы она баловала меня, покупала красивую одежду, пусть она меня наряжает, чтобы я выглядела, как вы, девчонки…» Говорила, говорила, текли и слёзы, и сопли.

Она сказала: «Цзян Шэн, прежде чем уеду, я раскрою тебе одну тайну, но ты обязательно сохрани её».

Я кивнула.

Сяо Цзю перестала плакать, отбросила бутылку, утёрла слёзы и, спокойно глядя на луг Вэйцзяпина, произнесла: «Когда мне было шесть лет, мама сбежала с другим мужчиной, оставив меня и отца. Потом, когда я выросла, я разыскала мужчину, с которым сбежала мать, и переспала с ним!»

Я глупо уставилась на Сяо Цзю, Сяо Цзю улыбнулась: «Знаю, во мне ни стыда, ни совести, но я ненавидела свою мать! Я хотела, чтобы она знала, тот мужчина оказался недостоин её! Хотела заставить её страдать, заставить её почувствовать, как страдала я эти десять лет, скучая по ней и мечтая её увидеть! Но она вдруг спокойно сообщила мне, она знала, что тот мужчина не разведётся, но любила его, выхода не было». Сказав это, Сяо Цзю снова заплакала и продолжила: «С тех пор я крутилась с разными мужчинами, сама превратилась в курицу*! Я выброшенный ею мусор! С того момента, как встретила Бэй Сяоу…»

(* - на жаргоне – проститутка)

Когда она произнесла имя Бэй Сяоу, её голос задрожал, она сказала: «Цзян Шэн, пусть только Бэй Сяоу никогда не узнает, что я такая дешёвка. Он считает, что влюблён в чистую, невинную девочку, но, Цзян Шэн, ты же видишь, я испорченная, никуда не годная дрянь…»

Сяо Цзю закончила говорить и спокойно замерла под дождём, будто бездомный ребёнок. Долго молчала, потом сказала: «Цзян Шэн, на самом деле, мне постоянно хочется спросить у неё, оставив меня много лет назад, когда она вспоминала обо мне, было ли ей грустно?» Сказав, она подняла голову, посмотрела на меня, и в тот же миг, выражение её лица странно изменилось.

Я повернулась, и увидела, рядом с нами замершего Бэй Сяоу, дождь стекал с его волос, безмолвный, с двумя большими пакетами в руках. Вчера Сяо Цзю жаловалась, что Лян Шэн постоянно кормит одной лапшой, поэтому сегодня он пораньше радостный сбегал и купил для Сяо Цзю жареную курицу и лепёшки с луком-пореем.

34. Потому что я никому не позволю тебя обидеть!:

34. Потому что я никому не позволю тебя обидеть!

Перед этим я никогда внимательно не рассматривала Бэй Сяоу, и вот, наконец, сегодня я выяснила, оказывается, Бэй Сяоу очень хорошо выглядит, не так необычно как Лян Шэн, но обладает своего рода порочной красотой. Однако в этот момент, пара чёрных глаз была полна растерянности и боли.

Сяо Цзю, остолбенев, смотрела на него.

Дождь усиливался, лицо Сяо Цзю стало белым, будто бескровная стеклянная красавица стояла перед Бэй Сяо. Пакеты выпали из рук Бэй Сяоу, он молчал, с усилием сдерживая себя, снял куртку и, молча, прикрыл голову Сяо Цзю. Выжал для меня улыбку: «Цзян Шэн, тащи пакеты домой к ужину, посмотри, что брат Бэй принёс тебе!»

Потом с усилием улыбнулся Сяо Цзю, сказал: «Пошли домой есть. Не намокать же … курице». Голос Бэй Сяоу становился всё тише, последнее слово он почти проглотил. Но я, как и Сяо Цзю могла видеть, тёмные, как чёрный нефрит зрачки постепенно приобретают красный ореол. Так же смотрел Лян Шэн, когда уводили меня и Хэ Маньхоу, взгляд, истерически звавший младшую сестру, разрывающийся от боли!


За обедом мы втроём молчали. Пусть даже Бэй Сяоу безостановочно улыбался Сяо Цзю, я чувствовала, его улыбка огорчает ещё больше, чем слёзы.

После обеда Лян Шэн спросил меня: «Цзян Шэн, что произошло?»

Я расплакалась: «Сяо Цзю жалко».

Лян Шэн провёл рукой по моим волосам, сказал: «Цзян Шэн, не плачь. У Сяо Цзю есть Бэй Сяоу».

Я вскинула лицо, посмотрела на Лян Шэна, слёзы катились по щекам: «Брат, если меня обидят, ты будешь, как Бэй Сяоу с Сяо Цзю, рядом со мной?»

Лицо Лян Шэна мгновенно стало серьёзным, он сказал: «Цзян Шэн, конечно я не буду так, как Бэй Сяоу». Сказав это, он остановился и продолжил: «Потому что я никому не позволю тебя обидеть!»

Я смотрела, как Лян Шэн плотно сжал губы. Одна фраза была готова сорваться с моего языка, я насилу сдержала её. Мне очень хотелось спросить, в том числе и Вэйян? Но не спросила, а только глупо улыбнулась Лян Шэну.

35. Бэй Сяоу - упрямый парень:

35. Бэй Сяоу - упрямый парень.

Сяо Цзю всё-таки уехала.

Ни сказав ни слова ни мне, ни Бэй Сяоу и уж тем более Лян Шэну. Перед тем как уснуть я спросила её: «Бэй Сяоу так хорошо к тебе относится, ты всё равно хочешь уехать?»

Сяо Цзю покачала головой: «Не хотела бы не уезжала».

Той ночью мы с ней обсуждали проблемы Бэй Сяоу, я рассказала о каждом интересом эпизоде с ним с самого детства до средней школы. Я говорила: «Сяо Цзю, смотри, я за тебя была в жизни с Бэй Сяоу. Разве я не хорошая сестра?» Сяо Цзю улыбнулась. Мне неожиданно стало горько, если бы наступил такой день, могла бы я рассказать о проблемах Лян Шэна Вэйян или другой его девушке. С его шестилетнего возраста, когда я скорчила ему гримасу, и он заплакал. Потом я тоже смогла бы сказать, смотрите, я для вас была в его жизни?

Сяо Цзю сказала: «Цзян Шэн, если я расскажу тебе о проблемах молодого господина, получается, я тоже была за тебя несколько лет в его жизни».

Чэн Тянью? Я нахмурила брови: «Сяо Цзю, я не хочу слушать о нём! Сяо Цзю, я расскажу тебе вот о чём, когда Бэй Сяоу был в шестом классе, на уроке учитель математики поймал его за чтением порнографического романа. Ха-ха-ха, Учитель заставил его стоять, в результате он пол-урока провёл полусогнувшись, не решаясь встать прямо. Знаешь почему?» Сказав это, я расхохоталась.

Сяо Цзю нахмурила брови, холодно взглянула на меня: «Цзян Шэн, когда ты стала так помешана на сексе?»

Моё лицо покраснело, через некоторое время я, наконец, произнесла: «Сяо Цзю, это ты помешана на сексе! Это из-за того, что брюки Бэй Сяоу зацепились за гвоздь в стуле! Если бы он выпрямился, брюки порвались бы и свалились с задницы. Его зад такой большой». Сказав это, я захихикала, потом серьёзно посмотрела на Сяо Цзю: «Ты что?»

Сяо Цзю ответила: «Это всё твои догадки. Подумай, ты же тогда была чистой девочкой, в куклы играла. А ещё неизвестно, Бэй Сяоу такой остолоп, достиг ли он уже в тот момент зрелости, пожалуй, чего доброго ещё не замечал различия полов?» Сказав, тоже рассмеялась. В ночном небе одинокая луна смотрела на двух хохочущих шаманок.

«Сяо Цзю, забыла тебе сказать, Бэй Сяоу в итоге всё-таки выпрямился, учитель поднял его за ухо. И в классе раздался характерный звук лопающихся штанов».

Сяо Цзю спросила: «Получается, Бэй Сяоу сверкал задницей в классе? У того учителя замашки имперского агрессора».

Я довольная ответила: «Как можно рядом с самым сообразительным человеком в классе. Как я могла не помочь Бэй Сяоу защитить целомудренность? Я его заклеила скотчем. В тот момент учитель математики похвалил мою находчивость! Сказал, что я могу стать учёным. С того момента я стала большим поклонником научных исследований. Вплоть до старших классов, когда неожиданно осознала свои заблуждения и вернулась на правильный путь».

Сяо Цзю улыбнулась: «Что же нанесло удар по твоим прекрасным стремлениям?»

Я вздохнула: «На уроке природоведения, преподаватель учил нас ставить эксперименты, тему и план мы разрабатывали сами. В тот день я простудилась и просила Бэй Сяоу принести мне нож. В результате этот олух Бэй Сяоу позволил мне провести прекрасный эксперимент. Цель: доказать, что ухо у паука находится в ноге. Материалы: паук, бумага, стол, нож. Последовательность: первый этап: разложить бумагу на столе, поместить паука на бумагу, изо всех сил ударить по столу и закричать: беги! Паук побежит. Второй этап: отрезать ножом пауку все лапки, поместить на бумагу, снова ударить по столу и закричать, беги! Паук не шелохнётся! Исходя из этого, делаем вывод, уши у паука на ноге».

Сяо Цзю с улыбкой закатила глаза: «Бэй Сяоу такой идиот! Тогда какой эксперимент сделал он сам?»

Я ответила: «Его темой было: доказать, что Цзян Шэн научная кретинка, затем доказать учителю математики, что у того есть глаза, да нет зрачков, а в дополнении к глаукоме ещё и катаракта! Материалы: протокол научного эксперимента кретинки Цзян Шэн».

«Твою мать, - выругалась Сяо Цзю. – Бэй Сяоу всё-таки злопамятный тип. Такой низкий человек».

Я кивнула: «Да, Сяо Цзю, ты вот тоже заметила, Бэй Сяоу упрямый малый, плохое отношение других, он будет помнить до смерти. И хорошее отношение, тоже будет помнить до смерти. Он точно знает за кого даёт девять коров*. Поэтому, Сяо Цзю, не уезжай, ладно? Бэй Сяоу – упрямый парень».

(* - история вкратце: сватаясь к девушке надо привести коров, за простую девушку – пару, за добродетельную и красивую – пять – шесть, максимальное количество - девять. Парень привёл 9 коров, но родители отказали ему, мол, наша дочь обычная и столько не стоит, но замуж отдали. Через несколько лет родители увидели вдалеке танцующую девушку, которую все называли самой красивой и добродетельной, они пошли посмотреть, оказалось это их дочь. Она стала такой, зная, что за неё давали 9 коров. Мораль: жизнь – постоянное самосовершенствование, как ты себя ценишь, так же тебя оценивают и другие).

Сяо Цзю улыбнулась, на ресницах повисли слёзы, она сказала: «Цзян Шэн, я расскажу тебе шутку про молодого господина. Три года назад молодой господин купил немецкую овчарку, вывел на собачью площадку, в результате собаку завалил коротконогий бультерьер. Он купил уже тибетского мастиффа, в результате его зашибла кавказская овчарка другого мажора. Молодой господин пошёл до конца отвалил кучу денег, ему контрабандой привезли дикого сибирского волка. В результате молодой господин оказался в больнице».

«Так покусал?» - я смотрела на Сяо Цзю, нетерпеливо вопрошая.

Сяо Цзю фыркнула: «Покусал? Не съел и то хорошо».

«Да, удачно, что он держал собак, - произнесла я. - Если бы молодому господину нравились кошки, мог бы привезти контрабандой тигра…»

Сяо Цзю сказала: «Я ещё очень надеялась тогда три года назад, что он попадёт не в больницу, а сразу на кладбище».

Я ответила: «Сяо Цзю, у тебя слишком сильные предубеждения относительного молодого господина!»

Сяо Цзю пробормотала: «Цзян Шэн, может Чэн Тянью и не плохой человек, но это не делает его хорошим. Ладно, довольно разговоров, давай спать».

Поговорив с Сяо Цзю, я сразу уснула. А когда проснулась, Сяо Цзю уже уехала.

Бэй Сяоу спрашивал меня: «Цзян Шэн, скажи мне, куда поехала Сяо Цзю? Ответь мне!»

Моя голова качалась, как погремушка-барабанчик, да, я действительно не понимала, как могла Сяо Цзю уехать в этой непроглядной ночной тьме? Разве, когда уезжала, она не видела звёзды, усыпавшие небо? Не чувствовала, что эти звёзды очень похожи на упрямые глаза Бэй Сяоу?

Бэй Сяоу, как идиот, начал разговаривать сам с собой. Он говорил остаткам вчерашних лепёшек: «Скажите мне, куда уехала Сяо Цзю?» Потом разговаривал с половинкой жареной курицы. Потом подбежал к углу ограды и стал говорить с бутылками пива, что оставила Сяо Цзю. Он спрашивал: «Скажите мне, куда уехала Сяо Цзю, скажите же мне!»

36. Посмотри, неужели, я не похож на хорошего человека?:

36. Посмотри, неужели, я не похож на хорошего человека?

Бэй Сяоу говорил Лян Шэну: «Мне надо в город искать Сяо Цзю! Сяо Цзю вернётся в свою арендованную квартиру, кроме той квартиры, ей некуда пойти».

Я печалилась, наблюдая за Бэй Сяоу. Никогда бы не подумала, что будет так. Этот парень, что раньше мог лишь развлекаться с весёлой улыбкой, вдруг стал взрослым, безучастным и страдающим. Я снова посмотрела на Лян Шэна, в этот момент я, похоже, смогла понять, почему у моего Лян Шэн взгляд постоянно полон тоски и скорби.

Лян Шэн похлопал Бэй Сяоу по плечу: «Я поеду с тобой. Так или иначе, мы с Цзян Шэн давно договорились пораньше вернуться в школу. Во-первых, можно подготовиться к занятиям, во-вторых, можно пока каникулы подработать, получить опыт».


Но вернувшись в город, на квартире Сяо Цзю нас встретил лишь железный замок. Бэй Сяоу просидел под дверью полночи, дождался, как кто-то пришёл. Тот человек, оказался, не Сяо Цзю. До того момента он не осознавал, что так упрям, а Сяо Цзю так непреклонна.


Счастье подобно фарфоровой чашке, стоит разбить, уже не соберёшь, как было раньше.

Тем вечером мы с Лян Шэном и Бэй Сяоу пошли в «Нин Синь, сколько лет, сколько зим!»

В свете неоновых ламп пёстрая толпа мужчин и женщин крутилась и извивалась, тяжёлый металл долбил по ушам. Я не заметила пары глаз, наблюдавших за нами.

Лян Шэн сказал: «Цзян Шэн, я выйду на улицу позвонить, присмотри за Бэй Сяоу, не дай ему тут рыскать, где попало».

Я кивнула.

Но дождавшись, как Лян Шэн вышел, Бэй Сяоу уже просочился в толпу танцующих. Я, как несовременная дура, ринулась за ним. Среди безумствующих людей в мерцании ламп я растерялась. Бэй Сяоу, неожиданно забыв обо мне, уже давно куда-то свинтил. Зажатая в толпе, я могла лишь качаться в людском потоке, пытаясь увернуться, как потерявшийся ребёнок. Пока передо мной не возник человек и не загородил меня от толпы. Он сказал: «Парень, тебя не должно быть здесь!»

Я подняла голову, в неясном свете ламп вырисовывался силуэт Чэн Тянью, чарующий своим нахальством. Сохраняя игривую улыбку, он, нахмурив брови, смотрел на меня.

Только я собралась что-то сказать, он уже схватил меня за руку и вытащил из колышущегося людского моря. В тот миг его ладонь излучала тепло и силу, заставив меня покраснеть.

Он втиснул меня в тихий коридор, оперся рукой о стену и, опустив лицо, посмотрел на меня. Кончик носа почти упирался в мой лоб, тёплое дыхание блуждало в моих волосах. Спросил: «Как ты здесь оказалась?»

Я изо всех сил подалась назад, закрыла глаза и громко ответила: «Я ищу Сяо Цзю!»

Он щёлкнул меня по носу и усмехнулся: «Посмотри на себя. Неужели, я не похож на хорошего человека? Повторяю, Цзян Шэн, твоё самомнение на высшем уровне! Тебе только шестнадцать, ребёнок, а в башке уже разные мыслишки. Чему вас учат учителя в школе?»

Я тотчас открыла глаза и выпалила: «Мне скоро семнадцать!» Потом снова поспешно зажмурилась.

Он, покачав головой, усмехнулся: «Цзян Шэн, Цзян Шэн. Я такой некрасивый, что ты даже не хочешь взглянуть на меня? - говорил, а его лицо становилось всё ближе, - Цзян Шэн, скорее открой глаза, если не откроешь, я прижмусь к твоему лицу».

Я не хотела, чтобы он прижимался к моему лицу, поэтому пришлось открыть глаза. Сказала: «Так, можно?! Убери своё лицо!»

Чэн Тянью как-то нехорошо улыбнулся. Он чувствовал себя превосходно, сказал: «Цзян Шэн, ну что, сегодня я тоже спас твою жизнь! Сообщаю тебе, пара парней в ночном клубе очень опасна, окажись у них дурные намерения, что бы ты делала! Подумай, почему тот парень только что вышел. Полагаю, он пошёл связываться с покупателем, собирался продать тебя! Поэтому с сегодняшнего дня в расчёте. Ты спасла меня один раз, я тоже один раз спас тебя, квиты! Больше не приходи, как сегодня, приставать ко мне!»

Чэн Тянью в этот раз позабавил меня своими рассуждениями, я сказала: «Молодой господин, что с вашим уровнем интеллекта? Сегодня ты пристаёшь ко мне, а не я. Повторю, только что вышедший парень – это мой…»

Слово «брат» ещё не вылетело из моих уст, как меня оборвала прекрасная девушка, она сказала: «Чэн Тянью! Не удивительно, что ты не нашёл меня! Оказывается, ты крутишь здесь с этой лисой!»

Я оттолкнула Чэн Тянью, улыбнулась девушке: «Поставь нас вместе, кто тут ещё лиса?»

Чэн Тянью потянул меня, прикрыл спиной, сказал: «Су Мань, она ещё ребёнок. Не смеши людей».

Та девушка злобно посмотрела на Чэн Тянью: «Ах, ты так!» Потом, схватив стоящую в нише маленькую статую Венеры, бросила её в меня. В этот миг я вспомнила, когда была маленькой, Лян Шэн говорил мне, городские девушки такие культурные. Оказывается, он обманывал меня. По крайней мере, эта – некультурная.

Когда скульптура падала, Чэн Тянью защищая меня спиной, протянул руку, пытаясь прикрыться, но та девушка, похоже, отрабатывала подобные манёвры по книгам боевых искусств, в результате прекрасная Венера влетела в лоб Чэн Тянью и раскололась! Будто хлопья снега засыпали мне глаза.

От резкой боли я пронзительно вскрикнула. Чэн Тянью поспешно обернулся, увидел, что я на полу прижимаю ладони к глазам. Быстро подхватил меня и вынес на парковку.

Кровь с его головы капала мне на лицо, тёплая. Он сказала: «Цзян Шэн, потерпи, мы едем в больницу. Цзян Шэн, терпи, не плачь». Сказав, он сунул меня в машину, потом снял рубашку и обернул голову. Он вёл машину, пытаясь связаться с доктором.

Связавшись, освободившейся рукой крепко сжал мою руку, сказал: «Цзян Шэн, не плачь, мы почти на месте. Скоро приедем!»

В смятении я произнесла только одно слово: «Брат».

В тот момент я подумала, Лян Шэн сейчас наверняка разговаривает по телефону с Вэйян. Знает ли он, что Цзян Шэн ранили? Из-за этого глаза пронзила острая боль, слёзы потекли, не останавливаясь.

37. Чэн Тянью ещё не нарывался на женщин с интеллектом подобным моему:

37. Чэн Тянью ещё не нарывался на женщин с интеллектом подобным моему.

Мне наложили на глаза толстую марлевую повязку, перед глазами будто белоснежный рай.

Я приподнялась с постели, осторожно коснулась рукой бинта. Подумала, всё кончено. Но я ведь не могу ослепнуть? Знала, что бывают роковые женщины, однако, похоже, Чэн Тянью, такой красивый мужчина – тоже роковой.

Потом пара рук отняла мою руку от изучения повязки, голос хрипловатый, будто спросонья, произнёс: «Не трогай, занесёшь инфекцию».

Я крепко-крепко сжала его руку, спросила: «Я же не ослепну?»

Чэн Тянью пробормотал: «Хотел бы я, чтоб ты ослепла. Так мне было бы проще найти место, где бросить тебя, чтобы ты не нашла дороги вернуться и отомстить мне!»

Я нахмурила брови, и, подражая его бормотанию, сказала: «Отомстить? С врагами я придерживаюсь политики полного игнора! Кто вконец избаловал содержащихся при нём горячих женщин? Считаешь себя афродизиаком для всего женского пола Поднебесной?»

Чэн Тянью толкнул меня на кровать: «Цзян Шэн, не шути со мной. Будешь препираться, не стану тебя лечить!»

Я отвернулась и сказала: «Хочешь - вышвырни, я не раритет, чтобы ты меня спасал! Пока я не оправилась от страшных травм, отдай прямо в больнице на растерзание твоей бригаде горячих женщин. Хорошо, что глаза находятся на лице, если бы всё тело было целиком глазами, меня бы обмотали как мумию».

Я дерзнула продолжить. Чэн Тянью, этот тип ещё не нарывался на женщин с интеллектом подобным моему, поэтому он так самодоволен. За десять с лишним часов, проведённых со мной, я потрясла своими знаниями этого мужчину с развитием на уровне младшей группы детского сада.


С самого начала я собиралась позвонить Бэй Сяоу, чтобы он передал Лян Шэну, что я в больнице. Я боялась, вчера не найдя меня, он будет тревожиться. Но в результате не позвонила. Мне было интересно узнать, как сильно Лян Шэн будет волноваться? Испугается? Растеряется? Заплачет?


На третий день врач снял повязку, и передо мной снова возник прекрасный мир. Царапины и покраснения ещё не прошли, вдобавок веки припухли, как у золотой рыбки.

Я думала, что скажу Лян Шэну, когда вернусь? Объяснить, что столкнулась со слабым духом мужчиной, меня приняли за любовницу, избили, и я оказалась в больнице?

Когда Чэн Тянью встретил меня из больницы, на его голове была повязка. Он прикрыл её бейсболкой, что совершенно не уменьшило его шарм.


На выходе из больницы увидели Вэйян!

Я и красивый мужчина, именуемый Чэн Тянью, ранним утром покидая больницу, столкнулись с моей однокурсницей.

К тому же я, истощённая болезнью, с покрасневшими глазами и опухшими веками, из-за жестокого обращения Чэн Тянью, ещё не позавтракавши. И вот такая выпорхнула прямо перед лицом Вэйян. Что она подумает?

В тот момент я рванула вперёд внести ясность. Издалека поприветствовала Вэйян, улыбаясь во всё лицо, сказала: «Ах, Вэйян, это ты? Я была пару дней в больнице, в отделении офтальмологии. Ха-ха-ха. Не в каком-то другом отделении, а именно в офтальмологии».

Вэйян улыбнулась, совершенно не собираясь поддерживать разговор, обратилась к Чэн Тянью: «Тянью, сестра говорила, моя однокурсница Цзян Шэн в больнице, вот зашла навестить. Сестра сказала, пусть она погостит у нас несколько дней, как раз я составлю компанию!» Потом тепло взяла меня за руку, будто встретила старого друга после долгих лет разлуки, улыбнулась: «Кстати, Цзян Шэн, все каникулы не виделись, наверное, до смерти скучала по мне». Произнося это, потянула меня к машине.

Тянью улыбнулся, спросил: «Откуда Нин Синь узнала? В тот день её ведь не было в клубе?»

Вэйян улыбнулась в ответ: «Ты в большой спешке выносил кого-то из клуба. Как моя сестра может не узнать?»

В тот момент меня осенило. Лян Шэн уже спрашивал, знаю ли я кто сестра Вэйян. Как я не догадалась, что старшая сестра Вэйян – это Нин Синь! В душе неожиданно стали происходить мелочные расчёты, у Нин Синь есть деньги, Вэйян её младшая сестра, Лян Шэн – парень Вэйян, я сестра Лян Шэна, напрашивается вывод. При мысли об этом моё лицо покраснело.

Чэн Тянью этот низкий тип в итоге посадил меня в машину, угнанную Вэйян, а сам умыл руки. Сказал: «Цзян Шэн, увидимся!» Я, нахмурив брови, пробормотала: «Чэн Тянью, не увидимся!»


Вэйян сидела в машине, как принцесса. Спросила: «Цзян Шэн, глаза ещё болят?»

Я посмотрела на неё и кивнула. Очень странно, это был первый раз, когда она говорила со мной так сладко, так сладко, что я была сражена.

Вэйян укоряла меня: «Ты не нашла времени позвонить ни Лян Шэну, ни Бэй Сяоу. Разве ты не знаешь, как они волновались. Лян Шэн почти съел Бэй Сяоу, постоянно винил его за то, что ты пропала».

Я протянула: «А…»

Вэйян улыбнулась: «К счастью моя сестра сказала позвонить им и сказать, что ты пару дней поживёшь у нас дома, что мы с тобой развлекаемся. Тогда Лян Шэн успокоился».

А? Я смотрела на Вэйян. Даже не знаю, надо ли поблагодарить или выразить сомнение.

Вэйян улыбнулась: «Не могла же я сказать Лян Шэну, что тебя среди ночи унёс мужчина. Это как-то нехорошо звучит! Ведб правда, Цзян Шэн».

Раз Вэйян так сказала, мне ничего не оставалось, как лишь кивнуть.

Вэйян продолжила: «Вернёшься домой, так и скажи Лян Шэну и придумай ещё что-нибудь».

Я кивнула.

Выйдя из машины, я вспомнила, что Вэйян несколькими днями раньше сбегала из дома. Обернулась, спросила: «Вэйян, дома всё в порядке?»

Вэйян замерла на миг, потом ответила: «Да, всё в порядке».

38. Так или иначе, я никому не позволю обижать Цзян Шэн:

38. Так или иначе, я никому не позволю обижать Цзян Шэн.

За те два дня, что не видела Бэй Сяоу, он уже вышел из состояния бреда. Сидел на балконе временно арендованной нами квартиры и грелся на солнышке. Увидев меня спросил: «Цзян Шэн, ты вернулась? А Вэйян не пришла?»

Я покачала головой. Спросила: «Бэй Сяоу, куда ушёл Лян Шэн?»

Бэй Сяоу ответил: «А, забыл сказать тебе, вчера Лян Шэн нашёл временную работу, помогает сбывать кофе».

Я тихонько нагнулась, села рядом с Бэй Сяоу, спросила: «Есть новости о Сяо Цзю?»

Он с силой втянул носом воздух, ответил: «Нет». Потом, не останавливаясь, стал чертить на земле, слёзы капля за каплей падали на бетонный пол и мгновенно испарялись. Он поднял голову, взглянул на меня и сказал: «Цзян Шэн, что же делать? Я потерял Сяо Цзю». Потом как ребёнок обхватил колени и расплакался.

Я разомкнула руки Бэй Сяоу, спросила: «Ты не веришь, что Сяо Цзю вернётся?»

Бэй Сяоу поднял голову, взглянул на меня, весь мокрый от слёз: «Зачем ей возвращаться? Цзян Шэн, ты знаешь, куда она ушла? Цзян Шэн, скажи мне, я сразу пойду и найду её! Цзян Шэн, я так люблю Сяо Цзю. Так же как ты любишь Лян Шэна! Нет, возможно, это два разных чувства, но одинаково причиняют боль».

Я улыбнулась: «Сяо Цзю говорила, что вернётся через два года, потому что в этом городе есть парень, который ей нравится. Она дождётся, когда он сможет, как мужчина, быть рядом с ней, защищать её. Она вернётся!»

Бэй Сяоу улыбнулся: «Цзян Шэн, поклянись, что ты не обманываешь меня!»

Я кивнула: «Клянусь!»

Я клянусь, что каждая женщина надеется иметь рядом такого мужчину, который, как стена, прикроет её собственным телом и, как небесные боги, будет защищать.

Когда вернулся Лян Шэн, Бэй Сяоу как раз утирал слёзы. Лян Шэн посмотрел мне в глаза, спросил: «Цзян Шэн, что случилось? Кто-то обидел тебя?»

Я покачала головой, сказала: «Всё в порядке, мы с Бэй Сяоу косим под кроликов!»

Лян Шэн облегчённо вздохнул: «Я думал, за эти два дня Вэйян снова обидела тебя».

Бэй Сяоу толкнул Лян Шэна: «Не говори, что это уже происходило. Вэйян обижает Цзян Шэн, а ты не вступился за неё?»

Слова Бэй Сяоу опустошили моё сердце. У Бэй Сяоу есть Сяо Цзю, у Лян Шэна есть Вэйян, если даже они относятся ко мне с нежностью, нам уже не вернуться во времена детства, тогда, они оба были моими коняшками, на ком хотела, на том и каталась. Мне нравилось ездить на Бэй Сяоу, будучи ближе мне по возрасту, он больше подходил по росту, на него было легко взобраться.

Лян Шэн посмотрел на Бэй Сяоу: «Так или иначе, я никому не позволю обижать Цзян Шэн».


Когда ложились спать, Лян Шэн зажёг мне свечку от комаров, беспомощно покачал головой: «Цзян Шэн, ты поросёнок, даже свечку от комаров не можешь сама зажечь, как будешь заботиться о себе!»

Я направила карманный фонарик на календарь, подняла глаза на Лян Шэна: «Брат, знаешь, совсем скоро важная дата?»

Лян Шэн в замешательстве покачал головой: «Не знаю. День образования государства? Рождество? Новый год? Похоже, до них ещё далеко».

Я, надув щёки, собралась спать, не обращая больше внимания на Лян Шэна.

Лян Шэн прикрыл мне дверь, через закрытую дверь пробормотал: «Эх, что же это за важный день? Что за день такой? Не представляю».

Лян Шэн ушёл, а у меня закапали слёзы.

39. Лян Шэн всегда помнит о важном дне:

39. Лян Шэн всегда помнит о важном дне.

Бэй Сяоу неожиданно трансформировался в молодой пролетариат и начал работать вместе с Лян Шэном.

На самом деле, я обманула его.

Сяо Цзю не говорила мне, что вернётся. Просто не хотела, чтобы Бэй Сяоу постоянно страдал. И верила, что Сяо Цзю вернётся.

Поскольку если бы я была Сяо Цзю, с южного неба до северных морей, с северных морей до южного неба, когда осыплется весь блеск и мишура, я бы вернулась. То чего нельзя выбросить из жизни - это самое первое чувство. Каким бы богатым ни был жизненный опыт, всегда будешь помнить лицо юного симпатичного парня с соседней улицы.


Благодаря Вэйян я стала в заведении Нин Синь кассиром ледяного бара. Изредка могла видеть Чэн Тянью, он смотрел на меня блуждающим взором, для него, похоже, я стала прозрачной.

Вспомнила, как Сяо Цзю рассказывала историю о его собаках и улыбнулась, только не представился случай расспросить, правда ли это.

В конце дня самым счастливым делом было считать деньги; самым мучительным тоже считать деньги. Из-за того, что после пересчёта, я должна была всё без остатка отдать дежурному менеджеру.


После возвращения я болтала с Бэй Сяоу. Сказала ему: «Бэй Сяоу, ты и не знаешь, какое это горькое чувство, выпускать из рук розовые банкноты, не оставив себе ни гроша!»

Бэй Сяоу сказал: «Не говори мне этого. Я и Лян Шэн завтра получим зарплату! Нам ни капельки не горько».

Лян Шэн сказал: «Цзян Шэн, ложись быстрее спать, уже поздно, осторожней на лице появятся прыщи».

О! Так и знала. Я, шатаясь, пошла к себе в комнату, сказала: «Брат, до свидания, спокойной ночи». Потом с надеждой обернулась: «Брат, ты знаешь, что завтра очень важный день?»

Но их дверь уже была плотно закрыта.


На следующий день я, пребывая в огромной обиде, встала с постели, но не увидела ни Лян Шэна, ни Бэй Сяоу. Подумала, тяга к получению зарплаты велика. Обычно не заметно такой активности.

Лян Шэн оставил мне завтрак, стакан соевого молока и две полоски хвороста. На листочке бумаги написал: «Цзян Шэн, дружочек, я и Бэй Сяоу возможно не вернёмся сегодня. После работы пойдём в интернет-кафе, поиграем. Подпись: твой большой друг Лян Шэн».


После обеда Чэн Тянью мелькнул мимо меня два раза и, в конце концов, остановился рядом. Долго смотрел мне в глаза, потом спросил: «Цзян Шэн, ты в порядке?»

Я улыбнулась: «Всё в порядке».

Чэн Тянью поразмыслил немного и сказал: «Цзян Шэн, так сильно обижена».

Я ответила: «Правда, всё в порядке, молодой господин, вы не виноваты». Закончив говорить, обнаружила, что проболталась, даже молодым господином назвала, к счастью, Чэн Тянью не почувствовал.

Он, покрутив в руке портсигар, сказал: «Цзян Шэн, я такой человек, никогда не извиняюсь, сегодня первый раз приношу тебе извинения. Хочу сказать, что приглашаю тебя на обед. Так угрызения моей совести ослабнут. Я ничего более не имею в виду, хочу лишь извиниться перед тобой».

Улыбнувшись, я ответила: «На самом деле, сегодня мой день рождения, но никто об этом не помнит. Поэтому грустно. К счастью сегодня я услышала от вас такие приятные слова».

В этот момент в дверь вошла Вэйян, лицо бледное, схватила меня за руку и сразу потащила к стоящей у края дороги машине.

Я испуганно посмотрела на неё, спросила: «Что-то случилось, Вэйян?»

Она крепко сжимала губы, вплоть до того момента, пока машина не остановилась у приёмного покоя больницы с названием «Воля Небес». Она вбежала внутрь, я быстрее за ней, сердце вдруг упало.

Лян Шэн спокойно лежал на кровати, на левом глазу синяк, опухоль почти до высоты переносицы. На теле Бэй Сяоу тоже следы крови. На лице ссадины. Он посмотрел на меня и снова посмотрел на Вэйян.

Вэйян крепко схватила руку Лян Шэна и горько зарыдала.

Бэй Сяоу сказал: «Нам сегодня выдавали зарплату снаружи, стая шпаны следила. Я и Лян Шэн после работы зашли в переулок, они остановили нас. На самом деле, отдали бы им деньги и ладно. Но Лян Шэн стоял насмерть, не желая отдавать. Мой мобильник они тоже отняли, звонили тебе с телефона прохожего».

Вэйян, посмотрев на Лян Шэна, сказала: «Почему ты такой глупый?»

Я наклонилась пониже, рукой легонько коснулась ран, спросила: «Брат, больно?»

Лян Шэн покачал головой, изо всех сил постарался улыбнуться мне. Возможно, старания причиняли боль так, что выступили слёзы.

Потом он протянул крепко сжатый правый кулак, медленно разжал перед моим лицом, пара скомканных розовых банкнот показалась в его ладони. Он посмотрел на меня, хриплым голосом произнёс: «На самом деле, Лян Шэн всегда помнит о важном дне. Лян Шэн не забыл. Только сейчас брат не может купить тебе подарок, купи сама, что понравится. Так быстро, уже взрослая семнадцатилетняя девушка». Он с усилием улыбнулся мне, однако от болезненных движений из глаз текли слёзы.

Я позвала его: «Брат». И заревела.

Лян Шэн вытер мне рукой слёзы, банкноты из его ладони выпали на пол. Он сказал: «Цзян Шэн, не плачь, другие будут смеяться. В день рождения нельзя плакать».


Лян Шэн.

Когда мне было четыре, ты отдал мне первый кусок жареного мяса. В тот момент ты встал на табурете на цыпочки, мелькая пухлой маленькой ручкой, накладывал мне в пиалку мясо. С тех пор я звала тебя братом, я – твоя Цзян Шэн, ты – мой Лян Шэн.

Когда мне было девять, ты вырезал на ветках юйюбы «ягоды Цзян Шэн», на каждой ветке! Тогда роса промочила насквозь твою одежду, волосы. Ты уснул усталый, но на лице играла довольная улыбка!

В шестнадцать лет, ты подарил мне подарок. Сейчас из-за этого подарка, ты лежал на кровати весь израненный, только прекрасные ресницы всё такие же длинные. Ты сказал, Цзян Шэн, не плачь. И мои слёзы прорвали плотину.


Вечером Лян Шэна отвезли домой. В «Нин Синь, сколько лет, сколько зим» я курила свою первую сигарету. В клубах дыма бледное, как смерть лицо Чэн Тянью. Он одним махом сдернул меня с дивана, вырвал из руки сигарету, швырнул на пол и со злостью растоптал!

Сказал: «Цзян Шэн, как ты так можешь? Девочка, что зовут Цзян Шэн, не должна вредить себе. Потому что цветы имбиря самые прекрасные, самые стойкие цветы в этом мире!»

Я ответила: «Молодой господин, что ты понимаешь?» Потом я рыдала на его плече, повторяя: «Тянью, Тянью, я не могу защитить его! Но я не хочу, чтобы другие ранили его…»


Той ночью на плече Чэн Тянью я доплакалась до синего опухшего лица.