[ВалентинаВ]

40. Вы тут не слишком разошлись?:

40. Вы тут не слишком разошлись?

В тот день, когда побили Лян Шэна, я не вернулась домой. Я думала, он в забытьи будет постоянно звать меня, будто ножом по сердцу.

В «Нин Синь, сколько лет, сколько зим» звучала сумасшедшая музыка, истерически искрили неоновые лампы, слепя и туманя взгляд. В ту ночь я была сама не своя, кожа лица болела от сырости слёз. Осевший в горле горький привкус дыма вызывал безостановочный кашель.

Как-то Сяо Цзю говорила мне, не каждая может стать «плохой девчонкой». При этом в её руке дымилась сигарета, мерцая, пока не выгорит полностью, до самых пальцев. Будто оставленный жизнью шрам, чарующий и яркий.

Да, мне не удалось. Я не могу даже быть плохой девчонкой.

Если бы я была плохой девчонкой, рядом со мной вертелась бы куча шпаны. Если бы Лян Шэна обидели, я могла бы с этой шпаной отомстить за него! Не боялась бы пострадать, не боялась даже совсем деградировать. Я такая глупая? Глупая, я знаю. Но настолько сильно я не хотела, чтобы другие обижали Лян Шэна.

Я привалилась к плечу Чэн Тянью, из глаз безостановочно текли слёзы. Когда взгляд совсем затуманился, мне казалось, я вижу, как Лян Шэн улыбался мне, его прекрасные глаза, красивые брови, высокий прямой нос. Он постоянно звал меня: «Цзян Шэн, Цзян Шэн».

Потом я уснула на плече Чэн Тянью.


На следующий день, я проснулась в его кровати.

Солнечный свет, проникая сквозь синие шторы, падал на лицо Чэн Тянью. Он стоял у окна, утренний ветерок распахнул белую рубашку, мягкие лучи скользили по белой коже, оттеняя её позолотой. Будто принц из детской сказки на рассвете в замке ожидает прибытия принцессы.

Тем утром я разглядела в его силуэте тень одиночества.

Но услышав, что я заворочалась, он повернул голову, туман в его взгляде сменился нехорошей усмешкой. Он облокотился на оконную раму, скрестил руки на груди и сказал: «Цзян Шэн, тебя так и тянет к моей постели? Имеешь на мой счёт какие-то порочные мыслишки? Я может девственник! Может…»

Его слова были так омерзительны, будто я в темноте чистила зубы, потом включила свет и обнаружила, вода в стакане для полоскания рта кишит мокрыми крысами. Запустила в него удачно подвернувшейся подушкой: «Катись со своим девственным черепашьим яйцам*!»

(* - слово черепаха входит в состав многих грязных китайских ругательств)

Чэн Тянью ловко прикрылся рукой. Я не могла представить. Оказывается, Сяо Цзю не врала, он, действительно, знаток тхэквондо и к тому же большой мастер.

Сейчас этот мастер тхэквондо подтащил меня к окну и рукой придавил мою голову: «Цзян Шэн, не веришь, что я выброшу тебя?»

Я в испуге заплакала, однако не стала просить пощады, рот будто запечатали чугуном. Крикнула: «Твои девственные черепашьи яйца! Выбрось меня! Так или иначе, твою мать, с меня достаточно!»

Чэн Тянью пригрозил: «Цзян Шэн, не верю, что ты не будешь лепетать нежные слова и умолять о прощении! Я действительно выкину тебя! Так или иначе, в этом городе я царь и бог! Ты ещё не молишь о пощаде? Не станешь, я вышвырну тебя, как котёнка! Больше не увидишь, того, кого любишь, и тем более не сможешь защитить его!»

Я отчётливо услышала, как вчера в «Нин Синь, сколько лет, сколько зим» плакала ему: «Тянью, Тянью, я не могу защитить его! Но я не хочу, чтобы другие обижали его». Эти слова заставили его думать, что я влюблена.

Поэтому я презрительно улыбнулась и, ничего не объясняя, продолжала поносить его: «Чэн Тянью, ты недоумок, черепаха, свиная башка, твою мать, давай быстрее, бросай меня!»

Факты свидетельствуют, в эти дни я очень скучала по Сяо Цзю, поэтому в речи постоянно использовала её словечки. Но Чэн Тяньюю со мной, похоже, пришлось собрать все силы, чтобы не разжать руки. В тот момент я совершенно не понимала, с какой стати он ожидает от меня ласковых слов и просьб о пощаде. Потом до меня дошло, в прошлых воспоминаниях молодого господина все были преисполнены трепета перед ним. В особенности женщины, они и любили, и ненавидели. Поэтому его нарциссизм вырос до размера бедствия, он полагал, что без него, красота мира убудет более чем наполовину.

Я закрыла глаза, ресницы безостановочно дрожали, вытянула шею и позвала: «Чэн Тянью, твою мать, включи уже свою волю и расшиби меня в лепёшку. Осмелишься выбросить, я буду сверлить тебя немигающим взглядом с земли».

Чэн Тянью презрительно усмехнулся: «Цзян Шэн, это семнадцатый этаж, пролетев их, ты ещё сможешь сверлить меня взглядом?»

Я в гневе лягнула его, возможно, лягнула больно. Он свирепо рванул мою руку, раздался звук рвущейся ткани, моя одежда под его силищей затрещала по швам.

Я замерла.

Чэн Тянью тоже замер.

В этот момент раздался дверной звонок. Чэн Тянью, похоже, действительно был в ступоре. Не предполагалось, что он сразу пойдёт и откроет дверь, даже не спросив, кто там, не взглянув в дверной глазок. Я сорвала простыню с постели и обхватила её, прикрываясь.

Су Мань, как угорь, скользнула внутрь, во всё лицо кокетливо улыбаясь Чэн Тянью, пока не увидела меня. Она застыла там, где стояла. Больше чем на полминуты. Моя одежда в беспорядке, сжимая простыню, несчастная стою за спиной Чэн Тянью. Из-за того, что сдёрнула простыню, постель вся перевёрнута.

Чэн Тянью тотчас принялся объяснять, наморщив нос, отвёл взгляд к окну: «Су Мань, не бери в голову, мы шутили. Цзян Шэн ещё ребёнок, это не то, что ты думаешь…»

Су Мань бросилась к груди Чэн Тянью и безостановочно принялась раздирать его одежду. Она приговаривала: «Чэн Тянью! Как же я не поняла твои пристрастия! Тебе нравятся аэродромы? Нравятся стиральные доски? Ты педофил? Ты…»

Её речь заставляла меня чувствовать себя бесконечно униженной, машинально комкая простыню, я сосредоточенно наблюдала за этой идущей напролом женщиной. Нет, за этой бурлящей женщиной.

Чэн Тянью освободился от неё, лицо перекошено, спросил: «Не наскандалилась? Цзян Шэн – моя гостья. Откуда у тебя столько грязных мыслей? Ты всё-таки женщина».

Су Мань улыбнулась: «Вы оба ещё будете мне говорить о грязи! Чэн Тянью, я не слепая! Я пришла услышать твои извинения. Нин Синь убеждала меня, ты такой мужчина, я не должна думать о тебе плохо! Но расставаясь со мной, ты говорил, если бы был моложе на несколько лет, непременно женился бы на мне! Ты говорил, я такая юная. Неужели эта дрянь, что передо мной, старше меня?»

Она ещё не успела испепелить меня взглядом, как Чэн Тянью залепил ей пощёчину. Сказал: «Су Мань, следи за языком, она всё-таки ещё ребёнок, в конце концов, думай, что несёшь!»

Глаза Су Мань покраснели, обида разлилась по лицу, не смея поверить, она, глядя на Чэн Тянью, произнесла: "Ты ударил меня. Ты вдруг из-за неё..." Недоговорив, она бросилась на Чэн Тянью и, как сумасшедшая, принялась его драть, снова раздался треск разрываемой ткани, она оторвала рукав от белой рубашки Чэн Тянью.

Оказывается, в этом мире первоклассная рубашка знаменитого бренда может быть рабодрана в клочья, как и моя, купленная на распродаже.

Одежда – есть одежда, имеет ли значение её стоимость?


Когда Су Мань поняла, что выражение лица Чэн Тянью не предвещает ничего хорошего, плача, удалилась. После её ухода дверь, как открытая рана, зияла перед нашими с Чэн Тянью лицами.

Чэн Тянью подошёл ко мне, сказал: «Прости, Цзян Шэн. Смотри, вот так всегда».

Я улыбнулась, ответила: «Чэн Тянью, ты постоянно шутишь с юными девушками. Смотри, вот только что с ней. Скажи ты ей, что она уродлива, она может пошла бы делать пластику; скажи, что толстая, займётся липосакцией; скажешь, что у неё маленькая грудь, раздует так, что станет большим китайским персиком; скажешь - невысокая, обратится к хирургам за вытягиванием ног… Но ты будто нарочно сказал, что она слишком молода. Ты очень жесток, ты же прекрасно понимаешь, она не может подставить ножку беременной тобой матери, чтобы та подождала несколько лет…»

Я ещё не закончила говорить, Чэн Тянью схватил меня в охапку.

В этот момент Нин Синь вошла в широко распахнутую дверь и замерла. Глядя на меня и Чэн Тянью в разодранной одежде, на творящийся вокруг беспорядок, она лишь нещадно закашлялась, лицо слегка покраснело, кончики бровей грустно опустились, но, по-прежнему мягко улыбаясь, она спросила: «Вы тут не слишком разошлись?»

41. Цзян Шэн, твою мать, как я могу сравниться с тобой?:

41. Цзян Шэн, твою мать, как я могу сравниться с тобой?

После того раза я постоянно имела перед Нин Синь довольно унылый вид, как морская свинка, вышедшая прогуляться по городу, забыв надеть мех. В то же время я до смерти ненавидела Чэн Тянью. Подумайте, мы предстали перед Су Мань и Нин Синь, как господин с любовницей. Случись это в прошлом, нас должны были опустить в воду в клетке для свиней. Наверняка, сейчас подобное уже не распространено повсеместно.

Нин Синь сказала Чэн Тянью: «Я пришла без всякого умысла. Просто, не могу негде найти Вэйян. Думала, может она здесь. Тянью, ты знаешь, что за девчонка Вэйян, я боялась, что она тебя побеспокоит».

Чэн Тянью улыбнулся, лицо стало порочно прекрасно, он ответил: «Нин Синь, ты на всё отыщешь причину. Про хорька, что ворует кур, скажешь, ради больной матери, ему ничего не остаётся, как разбойничать. Так что, Нин Синь, почему ты не пришла вчера?»

Брови Нин Синь нахмурились и разгладились, потом она слегка улыбнулась: «Чэн Тянью, ты меня знаешь ни год и не два, хочешь что-то сказать, говори. Когда я вернулась домой, было уже три часа ночи, не могу же я в такое время заявиться к тебе. Боюсь, ещё больше тебя побеспокою». Сказав это, она окинула взором беспорядок в нашей одежде.

В тот день Чэн Тянью не был расположен к Нин Синь, он подозревал, что Су Мань пришла сюда по подначке Нин Синь. А сама Нин Синь заявилась взглянуть на представление. Я, застыв, смотрела на них, по мимике обоих было ясно, что между ними лежит какая-то нерешённая проблема. К тому же на язвительные насмешки Чэн Тянью Нин Синь давала подробные пояснения.

Когда Нин Синь уходила, я почти сказала ей, что Вэйян в больнице с братом. Но, в конце концов, проглотила эти слова, из-за того что заразилась от Чэн Тянью настороженностью по отношению к Нин Синь. Мне казалось, она в такой степени видит всё насквозь, как же ей не знать, что Вэйян у Лян Шэна? Вокруг неё ветер дунет, трава шелохнётся, и она может не почувствовать? Такая женщина приводит людей в трепет, заставляя, однако, держаться подальше.

После её ухода я потёрла руку, покрасневшую от захвата и, глупо улыбнувшись, спросила Чэн Тянью: «Нин Синь – твоя тайная поклонница?»

Он швырнул меня на кровать: «Ты крысиный помёт!» Потом подошёл к шкафу, перевернул всё вверх дном в поисках одежды. Его слова заставила меня понять, в выражении «внешность обманчива» действительно есть смысл. Несколько минут назад мне не удалось установить связь между грубой фразой «крысиный помёт» и ангельским выражением лица Чэн Тянью.

В конце концов, Чэн Тянью бросил мне большую футболку, сказал: «Переоденься!» А сам ушёл в ванную.

Я тихонечко прошла за ним, украдкой заглянула в ванную, спросила: «Чэн Тянью, не будешь подсматривать?» Чэн Тянью чистил зубы, услышав меня, развернулся и очаровательно улыбнулся: «Госпожа Цзян Шэн, тётушка Цзян, бабуля Цзян, я думаю фильм «Клятва»* гораздо содержательней тебя и драматичней». Сказав это, продолжил чистить зубы.

(* - фильм 2005г.)

Я тотчас скрылась в спальне, футболка Чэн Тянью была белой, мягкой и очень приятной к телу. Надев её, я непрерывно расправляла плечи, стараясь, чтобы она не смотрелась слишком широкой и длинной.

Чэн Тянью вышел из ванны, на лице зубная паста, взглянул на мой потешный внешний вид, изобразил улыбку: «Цзян Шэн, ты такая женщина, это про тебя легендарное - тело ангела, лицо демона?»

Я не услышала ничего неподобающего. Подумала, если бы он славил во мне «лицо ангела, тело демона», получился бы не очень хороший смысл, оказалось бы, что маленькая грудь Ван Цзы* тоже может сойти за демоническую. Я довольная собой улыбнулась, сказала: «Чэн Тянью, такой человек как ты разве может не иметь дома женской одежды? Найди что-нибудь, я не могу в таком виде выйти на улицу!»

(* - молочный напиток, на баночках улыбающийся малыш)

Только я это сказала, как лицо Чэн Тянью превратилось в свиной желудок, несказанно холодное и мрачное, он произнёс: «Разве те, кто ест свинину, непременно должны заниматься свиноводством? Кто есть говядину – разводить коров? Цзян Шэн ты разве свинья? Не задавай мне таких вопросов, а то вызовешь во мне отвращение!»

Я посмотрела на след зубной пасты на щеке Чэн Тянью, усмехнулась и сказала: «Тогда ты постарайся опротиветь мне, и я смогу спокойно умереть. Не знаю сама, почему я так зла последнее время, постоянно по-свински липну к тебе».

Тем утром у нас с молодым господином была острая полемика, яростная битва. Взаимные свинские оскорбления, полное унижение личности и низведение умственных способностей… От прародителей эпохи восьми династий до не рождённых внуков, вплоть до того, что унитаз в доме Чэн Тянью я прокляла до восемнадцати ступеней ада... В общем, что можно оскорбить, запятнали всё, не исключая ни целое, ни половинку!

Чэн Тянью облокотился на кушетку, чтобы передохнуть. Остатки зубной пасты на лице уже засохли, делая его вид ещё более комичным. После долгого молчания он сказала: «Цзян Шэн, я проиграл. Ты стерва. Я не буду связываться с тобой!»

Услышав это, в глубине души разлилась непередаваемая радость. На мой взгляд, этот Юпитер младший, когда свернёт знамёна и перестанет бить в барабаны*, не такой уж противный, даже немного милый, но уж слишком самоуверенный.

К сожалению, я обрадовалась слишком рано. Чэн Тянью – злой оборотень произнёс: «Цзян Шэн, зараза, как я могу сравниться с тобой? От твоей бесовской ухмылки, все мужчины в Поднебесной оставят мысли о женитьбе, перестанут смотреть на женщин и образуют группку геев. А из-за твоего прелестного тела ангела, мир забудет слово BQ, и человеческий род вымрет…»

Я ещё не успела понять значения слова BQ, но осознав, что Чэн Тянью своей напраслиной высмеивает меня, ни секунды не задумываясь, накинула простыню ему на голову и разок больно треснула. А потом со всех ног кинулась вон. Истерический вопль Чэн Тянью эхом отозвался во всём доме: «Цзян Шэн, не жди пощады!»

Я очень боялась. Чэн Тянью, по словам Сяо Цзю, лихой парень. Однако сейчас я копнула землю прямо на голове у младшего Юпитера, нет, не копнула, нарыла целую гору. Если вдруг он соберётся прибить меня, я и взаправду благополучно отдам концы. А ведь я ещё не успела выполнить дочерний долг перед моей старушкой-мамой, к тому же раны Лян Шэна серьёзны, я должна увидеть, что ему станет лучше. Поэтому, оценивая в настоящий момент ход боевых действий, мне никак нельзя оказаться в злобных руках Чэн Тянью.

Я вырвалась из логова Чэн Тянью, будто перешла дорогу небесному посланнику, рванула на красный свет, домчалась до «Нин Синь, сколько лет, сколько зим», попросила у Нин Синь отпуск, сказав, что недельку мне надо подготовиться к школе, повторить пройденное. Нин Синь посмотрела на мою достающую до колен футболку, улыбнулась, сказала: «Когда начнёшь учиться, будет возможность, приходи, для тебя, Цзян Шэн, двери всегда открыты». В тот день она выдала мне тысячу юаней, сказала, сходить проведать Лян Шэна в больнице. Тогда я заподозрила, она с самого начала знала о травмах Лян Шэна, а если знала, то ей должно быть было известно, что Вэйян с Лян Шэном и Бэй Сяоу.

Чэн Тянью сказал правду, сегодня утром Нин Синь весьма вероятно пришла посмотреть на представление. Поиски Вэйян - это лишь повод. Но почему, если Вэйян не было, она пришла к Чэн Тянью и ещё сказала, что боялась, Вэйян будет мешать Чэн Тянью?

Ох, Чэн Тянью. Такой мужчина, сплошные проблемы!

42. Или это, возможно, другая, чьё имя не Цзян Шэн:

42. Или это, возможно, другая, чьё имя не Цзян Шэн.

Бэй Сяоу сообщил мне: «Цзян Шэн, вчера тебя не было, Лян Шэн постоянно волновался. Вэйян сказала ему, что ты пошла делать инкассацию к сестре и не стала поздно возвращаться. Только тогда он, успокоившись, уснул. Цзян Шэн, как думаешь, наш Лян Шэн не будет обезображен?»

Я покачала головой: «Как такое возможно? Не будет». На самом деле, на душе было тоскливо, Лян Шэн такой хороший парень, почему они прицепились к нему? Ненавижу их!

Бэй Сяоу посмотрел на футболку, что была на мне, отступил на три шага и спросил: «Твою мать, Цзян Шэн, это театральный костюм к спектаклю?» Только после его слов я осознала, что на мне одежда молодого господина, поэтому быстренько шмыгнула в свою комнату, намереваясь сменить этот наряд. В дверях столкнулась с Вэйян, она посмотрела на меня, даже слегка улыбнулась, окинула взглядом мою одежду, сказала: «Цзян Шэн, если Лян Шэн узнает, что ты так безумно где-то развлекаешься, что он подумает?»

Я ответила: «Вэйян, не думай так обо мне, на самом деле всё совсем иначе». Потом путанно принялась объяснять ей и в самом конце вдруг осознала, что чем дальше объясняю, тем более глупо звучит. Сейчас я уже сама не понимала, как дело приняло такой оборот. Вэйян улыбнулась, краснота в её глазах ясно свидетельствовала о бессонной ночи. Она сказала: «Цзян Шэн, не обращай на меня внимания, поступай, как хочешь».

Я смотрела, как Вэйян уходила, и в тот момент мне очень захотелось пойти к Чэн Тянью и сказать ему то, что, на мой взгляд, только он сможет понять. Я хотела сказать ему, Чэн Тянью, я выяснила, на самом деле, Вэйян и Нин Синь одного поля ягоды. Точно, их мысли, будто далёкое море, трудно постичь глубину, ещё трудней разглядеть берег.

Конечно, Лян Шэн и Бэй Сяоу не согласятся с моим мнением. Она чистый маленький ангел Лян Шэна, а для Бэй Сяоу – первая красавица в школе. Если бы я сказала так Цзинь Лин, Цзинь Лин, красноречивая девушка, ответила бы: «Цзян Шэн, ты просто завидуешь Вэйян».

Да. Я завидую.


Я говорила, в прошлой жизни я была кошкой, которую звали Цзян Шэн, и упорно придерживаюсь мнения, что в той жизни младшая сестра Лян Шэна не захотела быть его сестрой в этой жизни, поэтому она сказала кошке Цзян Шэн: «Цзян Шэн, будешь за меня в следующей жизни младшей сестрой Лян Шэна?» Потом она жирной рыбиной подкупила глупую кошку Цзян Шэн. Поэтому в этой жизни глупая кошка Цзян Шэн стала глупой девочкой Цзян Шэн и младшей сестрой Лян Шэна. А девочка, что в прошлой жизни была сестрой Лян Шэна, напротив, в этой жизни, возможно, стала той девушкой, в которую влюбится Лян Шэн. И я была уверена, эта девушка и есть Вэйян.

Или это, возможно, кто-то другая, чьё имя не Цзян Шэн. Не та Цзян Шэн, которую Лян Шэн тринадцать лет кормит лапшой, не та Цзян Шэн, что стояла босая в лунном свете, наказанная за Лян Шэна, не та Цзян Шэн, что жадно слизывала сладкий ячмень с пальцев Лян Шэна, не та Цзян Шэн, из-за которой, возможно, Лян Шэн так много дрался в юности, не та, что заставляла Лян Шэн в свете луны душераздирающе звать младшую сестрёнку Цзян Шэн… если только всё это не про тебя, то, возможно, ты могла бы любить парня по имени Лян Шэн.

Я думала, если бы было возможно в каком-нибудь переплетении пространства и времени найти ту глупую кошку, что звали Цзян Шэн, и спросить её, зная, что в этой жизни будешь так страдать, согласилась бы, ради жирненькой рыбёшки совершить подобный обмен?

Та жирная рыбина против целой жизни, в которой никогда не будешь иметь возможность любить.

Этими мыслями, я никогда ни с кем не делилась. Меня бы обозвали дурочкой, что за кошка из прошлой жизни? Откуда в этом мире прошлая и будущая жизнь? Что за дремучие предопределения?

Бэй Сяоу постоянно называл меня дурой, но сейчас мы все, на самом деле, были дураками. Он в ожидании девушки по имени Сяо Цзю, которая, возможно, никогда не вернётся. Через несколько лет, будучи чьей-то женой, в чужих краях поздней ночью она, может, вспомнит, что был такой парень, которого звали Бэй Сяоу, и почему я так сходила от него с ума? Или вспомнив его, уронит слезу? Или холодной порой она уже забудет о нём?

Конечно, мы с Бэй Сяоу переживали, но не так как Вэйян. Все эти семь дней она постоянно была с Лян Шэном, ухаживать за его ранами, заботилась о выздоровлении. Регулярно она читала ему разные анекдоты из книг или газет, Лян Шэн спокойно слушал, спокойно улыбался. Вэйян тоже улыбалась, будто прекрасная лилия распускалась рядом с Лян Шэном.

В тот момент солнечный свет залил моё лицо, мои волосы, мою одежду. Я сквозь окно видела ясные глаза Лян Шэна, смотрела на его постепенно спадающую опухоль, на его день за днём восстанавливающуюся руку. Слушала, как Вэйян рассказывает ему анекдоты. Они смеялись, я тоже смеялась.

Не имеет значение, что мне не удавалось ясно расслышать шутки, больше всего я боялась упустить случай порадоваться и повеселиться вместе с Лян Шэном. Боялась, вдруг через несколько лет у меня не будет возможности быть рядом с ним, когда он смеётся или плачет. Много лет мы как растущие вместе грибы сянгу упорно и упрямо поддерживали друг друга. Тёмными ночами в Вэйцзяпине два грибочка сянгу, выдерни один, другой почувствует боль, будто фантомную боль близнеца!

Лян Шэн дал знак Вэйян, его рот еле двигался: «Вэйян, видишь под моей кроватью глиняный горшок. Поможешь мне достать его?»

Вэйян наклонилась, достала горшок. Недоумённо посмотрела на Лян Шэна, спросила: «Что это?»

Лян Шэн улыбнулся, ответил: «Много лет назад я посадил растение».

Вэйян, в изумлении, смотрела на ярко-зелёный побег. Опомнившись, улыбнулась и спросила: «Что это за растение?»

Глаза Лян Шэна засверкали, он улыбнулся, что, возможно, было болезненно, поэтому его улыбка выглядела безжизненной, и ответил: «Вэйян, это цветок имбиря».

Имбиря? Вэйян вздрогнула, но сохранила улыбку на лице, взгляд бережно погладил этот зелёный кустик, она машинально спросила: «Как долго с тобой этот цветок имбиря?»

Лян Шэн подумал и будто нехотя ответил: «Скоро тринадцать лет».

Уголки рта Вэйян выгнулись в прекрасную дугу, она сказала: «Этот, так называемый цветок имбиря, почему он не цветёт?»

Лян Шэн посмотрел в окно, я быстренько спряталась, он ответил: «Вэйян, есть цветы, которые не распускаются. Будто на чашу цветка, я каждый день смотрю на эту яркую зелень, и мне уже радостно. Нисколько не рассчитываю, что он может зацвести. Однако, Вэйян, говорят, цветы имбиря очень красивы, есть белоснежные, есть жёлтые, в общем, такие ослепительные, что если увидишь, сразу влюбишься. Честно, Вэйян».

Вэйян улыбнулась: «Я поняла, похоже на твою сестру, человек увидел - влюбился, цветок увидел - расцвёл, камень увидел – не смог погрузится на дно моря…Э! Очень досадно. Но когда-нибудь потом он может расцвести?»

Лян Шэн замер, улыбнулся, произнёс: «Вэйян, на самом деле, этот цветок никогда не будет иметь возможности распуститься, ему не суждено цвести».

Вэйян пристально взглянула на Лян Шэна ясными глазами и спросила: «Почему?»

Лян Шэн вздохнул: «Вэйян, не задавай столько вопросов, в общем, этому цветку выпала печальная участь, никогда не цвести. Есть много вещей, которым нет объяснения. Например, ты влюбляешься в парня, почему? Бэй Сяоу не может жить без Сяо Цзю, почему? Или ты так холодна с Цзян Шэн, однако она бросилась тебя спасать, не заботясь о собственной жизни, почему?»

Вэйян улыбнулась: «Лян Шэн, мне кажется, Цзян Шэн изо всех сил спасала меня не потому, что хотела спасти, а потому что боялась узнать, если ты, Лян Шэн, прыгнешь в воду, кого будешь вытаскивать первой?» Сказав это, её глаза будто набросили невидимую сеть, приковав взгляд Лян Шэна, она спросила: «Лян Шэн, кого бы ты спас первой?»

Лян Шэн ответил: «Вэйян, я устал, не хочу обсуждать эти бессмысленные вопросы, прости».

Вэйян усмехнулась: «Ладно, я совсем не умею ладить с людьми, в конце концов, она твоя родная сестра, кровное родство, не могу же я ожидать, что ты не станешь спасать Цзян Шэн? Я правда плохо схожусь с людьми».

Лян Шэн долго молчал, потом попросил: «Вэйян, выброси горсть песка из этого горшка, хорошо?»

Вэйян сказала: «Лян Шэн, ты говорил, что много лет, каждый день выкидываешь из этого горшка горсть песка, и теперь тоже. Но почему ты не выбросишь сразу всё?» Вэйян, закончив говорить, подняла голову и увидела, что выражение лица Лян Шэна стало каким-то дурным. Она сразу исправилась, мягким и нежным голоском, полным медовой сладости, произнесла: «Лян Шэн, прости, я пошутила. Это твоя точка зрения, как я могу вмешиваться?»

Я через окно наблюдала за их разговором, здоровое ухо Лян Шэна постоянно было повёрнуто к Вэйян. Оказывается, в этом мире только Цзян Шэн каждый миг помнит о проблемах со слухом Лян Шэна и всегда обращается к нему громким голосом. Из-за того, что только Цзян Шэн не хочет, чтобы Лян Шэн каждый раз поворачивался боком, стараясь расслышать, что она говорит, так как это напоминает ей, как в детстве Лян Шэн преградил дорогу той оплеухе.

43. Без этого свинтуса Чэн Тянью, что скандалит со мной, моя жизнь меня полностью устраивала:

43. Без этого свинтуса Чэн Тянью, что скандалит со мной, моя жизнь меня полностью устраивала.

К тому моменту, как начались занятия, травмы Лян Шэна ещё не зажили. Я и Бэй Сяоу как два сопровождающих шли рядом с ним. Да, забыла сказать, я купила Лян Шэну бейсболку. Полдня бродила по магазину Nike, пока, наконец, не решилась купить. Я волновалась, что к началу учёбы травмы на лице Лян Шэна не заживут, и ему будет неловко ходить в таком виде по территории кампуса.

Лян Шэн мальчик с тонкой кожей*. Об этом я постоянно помнила.

(* - перен. стыдливый, застенчивый)

С такой бейсболкой Лян Шэну нужно лишь надвинуть козырёк, прикрыв раны на лице, и можно спокойно прогуливаться по кампусу. Естественно, этот опыт я позаимствовала у Чэн Тянью. Слышала, как Вэйян говорила: «Чэн Тянью последнее время в «Нин Синь, сколько лет, сколько зим» сторожит пень в ожидании зайца».

Бэй Сяоу по секрету меня спросил: «Цзян Шэн, как думаешь, откуда ветер дует? Вэйян последнее время умножила о тебе заботу. Что с ней случилось? Неужели хочет захомутать нашего Лян Шэна?»

Я ответила: «Бэй Сяоу, твой язык мог бы стать почище, что за выражение «захомутать», не надо недооценивать Лян Шэна!»

Бэй Сяоу захохотал: «Цзян Шэн, оказывается, ты согласилась на отношения Лян Шэна и Вэйян и готова принять Вэйян как невестку. А я думал, последнее время Цзинь Лин тебя одурманила, и ты хочешь помочь ей отнять Лян Шэна».

Я удивлённо посмотрела на Бэй Сяоу: «Как так? Цзинь Лин тоже нравится Лян Шэн?»

Бэй Сяоу улыбнулся: «Твою мать, Цзян Шэн, ты дурочка, а почему думаешь, Цзинь Лин днями напролёт крутится вокруг тебя, в чём необходимость?»

Я ответила: «Цзинь Лин хорошо ко мне относится. Мы дружим. Бэй Сяоу, ты не можешь из-за ухода Сяо Цзю стать в душе настолько мрачным, чтобы не видеть красоты и очарования людей в этом мире!»

Бэй Сяоу холодно усмехнулся: «Цзян Шэн, если в этом мире есть человек, который никогда не обманывал тебя, то это только я. В этот момент, полагаю, Лян Шэну такое не силу. В этом мире некоторые полагают, что если ты радостна и счастлива, не стоит спешить высказываться, я не такой, как Лян Шэн. Но Лян Шэн может обманывать тебя, а я не могу. С детства и до настоящего момента я считаю тебя своей младшей сестрой, как можно из-за собственных убеждений влиять на тебя? Повторяю, друзья - это большая ценность, как я могу вредить? Но посмотри на Цзинь Лин, разве ты не видишь, она с тобой совершенно не из-за дружбы, ты, Цзян Шэн, для неё мост к Лян Шэну. Я говорю так, что ты всегда можешь понять».

Я скривила рот, ответила: «Я понимаю. Но, Бэй Сяоу, ты имеешь предубеждения против Цзинь Лин. Если бы ты пообщался поближе, то понял, она по сравнению с тобой гораздо очаровательней».

Бэй Сяоу сказал: «Ладно, твою мать, я тоже не более чем изложил свои взгляды».

Когда Бэй Сяоу ушёл, я вспомнила, что забыла рассказать ему, как слышала, Вэйян рассказывала Лян Шэну, Сяо Цзю прежде вертелась некоторое время в «Нин Синь, сколько лет, сколько зим». Поэтому во время летних каникул, когда Вэйян приехала в Вэйцзяпин и увидела Сяо Цзю, ей и показалось, что они знакомы.

На самом деле я не знала, стоит ли говорить об этом Бэй Сяоу. Мне хотелось рассказать из-за того, что, возможно, он мог бы расспросить Нин Синь о Сяо Цзю. Но я боялась, что это растревожит раны и принесёт дополнительные страдания. Я подумала, Лян Шэн знает об этом, если удобно сообщить Бэй Сяоу, он непременно расскажет, а если неудобно, то не будет говорить. И оставила это на усмотрение Лян Шэна».


Прошло больше месяца, раны на лице Лян Шэна в основном зажили. Восстановилась природная красота. Он улыбался так тепло, будто маленькое солнышко. Вэйян цвела под этим солнцем. А Цзян Шэн могла лишь быть травой в тёмном углу сада.

Многие студенты говорили: «Лян Шэн у тебя симпатичная бейсболка». Лян Шэн улыбался и отвечал: «Это Цзян Шэн купила мне отличную копию». Ах, в моменты, когда он так говорил, я боялась, что он узнает, сколько я потратила на неё денег и расстроится.

После этого многие парни стали ко мне более внимательны. Я думала, они, вероятно, хотят узнать, где я купила такую хорошую подделку. Или думают, что если я стану их другом, они смогут за несколько сотен юаней одеться целиком в Nike. Ох, красота их погубит!

В этом мире можешь быть уверен: каков товар, такова и цена!

Конечно, принудительная купля-продажа не стоит в этом ряду.

В те дни я жила так спокойно. Без свинтуса Чэн Тянью, что скандалит со мной, моя жизнь меня полностью устраивала. Время от времени для Бэй Сяоу, этого молодого человека с мрачным настроем, я рассказывала о благотворном влиянии социализма, надеясь, что его умственные способности малолетки из-за ухода Сяо Цзю не совсем деградируют. Но по-прежнему оставалась неприятные вещи. Разного рода экзаменационных работ, по сравнению с первым классом средней школы старшей ступени, было гораздо больше. Если в первом классе это был в худшем случае легкий снежок, то во втором – снежная буря. Именно так, учителя без устали пугали нас, они говорили: «Этот экзамен пустяк. Вот в третьем классе вы узнаете, что называют градом!»

На самом деле, как можно сравнивать все эти экзамены с очарованием снега? Из снега можно сделать снеговика, играть в снежки, а с экзаменами разве так можно? Нельзя. Они только могут заставить многих ребят на высшей ступени средней школы полностью поседеть и нацепить на переносицу пенсне. Очень сильный вред. Поэтому я переиначила метафору, нечего марать имя снега.

Несмотря на столько беспокойств, моя жизнь по-прежнему была весьма интересна. Мы с Цзинь Лин, как и раньше, бегали на баскетбольную площадку, смотреть, как альфа-самцы блистают техникой ведения мячом. Личики взволнованно краснели.

Вспоминая Чэн Тянью, я скучала по Сяо Цзю. Я не знала, где она носится одна-одинёшенька, вдруг подвергается ли ещё более горьким испытаниям. Если бы я могла встретить её, я бы непременно сказала: «Бэй Сяоу живётся очень плохо, потому что он скучает по тебе».

44. Той ночью на шоссе я и Чэн Тянью смотрели на звёзды:

44. Той ночью на шоссе я и Чэн Тянью смотрели на звёзды.

Я рассказала Цзинь Лин о том, что касалось меня и Чэн Тянью. В этом возрасте каждый человек нуждается в подруге, с которой можно поделиться секретами.

Цзинь Лин спросила: «В самом деле, есть такой мужчина похожий на Лян Шэна?» Я ответила: «Да. По крайней мере, на мой взгляд, он похож» Я сказала ей: «Раньше, с самого начала в KFC Нин Синь обозналась, встретив Лян Шэна. В тот момент я и Бэй Сяоу не знали, с кем она его спутала, теперь знаю, это был Чэн Тянью. Должно быть, Нин Синь тогда приняла Лян Шэна за Чэн Тянью. На самом деле, они не особо похожи, но для меня это всё-таки удивительно».


После занятий встретили Чэн Тянью у ворот школы.

Я потащила Цзинь Лин купить наклейки. Взглянув на картинки с красавчиками, аж слюнки потекли, и тут же Чэн Тянью прилепил картинку с негром мне на ухо. Поприветствовал: «Моя милая Цзян Шэн, давно не виделись, как поживаешь?» При звуке его голоса судорогой свело руки. Я схватила Цзинь Лин и рванула со всех ног. Однако Чэн Тянью перехватил меня. Он сказал: «Цзян Шэн, сегодня я не использую простыню, чтобы придушить тебя! Давай с тобой поборемся!» Сказав это, запихнул меня в машину, я отчаянно сопротивлялась, однако не посмела использовать полную силу, боялась, что этот придурок на глазах у всех разорвёт на мне одежду.

Чэн Тянью погрузил меня в машину и демонстративно отбыл. Я, обернувшись, увидела лишь, как Цзинь Лин топнула ногой. Повернулась к Чэн Тянью и сказала: «Из-за тебя я стану прогульщицей! Твой мозг лишь для свиной задницы!»

Чэн Тянью усмехнулся, лицо застыло, в чёрных глазах сверкнуло удовлетворение. Всё его тело источало дурной соблазн, мои щёки бессовестно покраснели. Он улыбнулся: «Прогульщицей? Похоже, ты никогда не сбегала с занятий! Душишь других простынёй и ещё заботишься об уроках, какая примерная ученица». Сказав это, он выжал газ до упора. Кабриолет вихрем мчался по шоссе, я что есть силы вцепилась в ручку, боясь вылететь из машины. Я ещё много чего прекрасного не успела увидеть в этой жизни, чтобы стремиться в залы Яма-раджи*.

(* - владыка ада, верховный судья потустороннего мира)

Я спросила: «Чэн Тянью, куда ты едешь?»

Чэн Тянью улыбнулся: «Никуда. С меня довольно, хочу на магистрали покончить с собой! Чувствую одному слишком одиноко, решил, хорошо бы тебя похоронили рядом со мной! Уйдя такой дорогой на тот свет, мы можем стать парой птиц в небе. Цзян Шэн, рядом с таким красавцем, как я, разве ты не теряешь голову, постоянно витая в мечтах? В действительности всё ещё лучше, я осуществлю твои мечты!» Когда он говорил, ветер откинул назад его чёлку, обнажив налитой лоб. В тот момент мне хотелось взять молоток и пробить там дыру. Чтобы не видеть его заносчивости.

В итоге на шоссе он, поговорив по телефону, улыбнулся мне: «Цзян Шэн, я занятой человек, не до развлечений с тобой. Подумал, нагрузки и стресс у учеников в старших классах слишком велики, взял тебя проветриться, чтобы ты расслабилась. Посмотри на себя, чего так напряглась, как я могу убить тебя? Убить тебя - позор для моих талантов». Договорив, он бросил телефон на переднюю панель и широко улыбнулся мне, обнажив зубы.

Я тотчас схватила его мобильник и выбросила. Потом повернула голову, посмотреть на его широко улыбающееся лицо. Тихонько сказала: «Такого рода мотовство возбуждает меня, даже ладони потеют. Быть богачом – удовольствие, иметь состоятельного человека рядом, иногда бросаться мобильными и так далее - вещь ещё более приятная».

Чэн Тянью изменился в лице, глаза почти сочились гневом, он произнёс: «Цзян Шэн, вернёмся домой, непременно удушу тебя простынёй! Будешь знать, как со мной препираться!»

Я не подала ни звука, так или иначе меня задушат, не простынёй, так покрывалом, положение безвыходное вне зависимости от того, какие угрозы он использует. И вот когда я бесстрашно приготовилась мужественно и стойко принять смерть, спортивный автомобиль Чэн Тянью заглох!

Смеркалось, я и Чэн Тянью, как пара одиноких котов, ждала на обочине безлюдной малой кольцевой дороги. Чэн Тянью время от времени пинал машину, потом облизнул пересохшие губы, посмотрел на меня и сказал: «Цзян Шэн, Цзян Шэн, связываться с тобой, действительно катастрофа! Скажи, что с твоими подлыми ручонками? Обнищала вконец, питаешь ненависть к богатым людям? Ты зачем выбросила мой мобильный? Посмотри сейчас, кого нам просить о помощи?»

Я, не зная, плакать или смеяться, ответила: «Чэн Тянью, это ты моя катастрофа! Как столкнусь с тобой, так неприятность, зачем ты постоянно цепляешься ко мне? Сегодня мне снова всю ночь не попасть домой, меня могут отчислить, ты такой свинтус? Почему я ненавижу богатых людей? Обнищаешь как я, поймешь!»

Той ночью Чэн Тянью на обочине не смог поймать машину, никто из водителей не остановился. Я в машине холодно улыбнулась, сказала: «Придурок, посмотри на себя, будто грабитель с большой дороги, кто остановится? Их мозги не могут предположить ничего другого, кроме того, что ты собираешься их ограбить».

Потом Чэн Тянью отправил меня ловить машину. В результате я крутилась и влево, и вправо, но тоже не поймала. Действительно странно, все сбегали, не живы, ни мертвы, водители видели мою прелестную ручку и моментально превращались в супергонщиков. Не мог же вид моей руки придавать им динамическое ускорение, может это солнечная энергия.

Чэн Тянью за моей спиной ухмылялся: «Видишь, сейчас в эти годы, все хорошо питаются, нерасцветшее тело шестнадцати - семнадцатилетней девушки – всё-таки тело, внешний вид есть внешний вид, возьми любую – не звезда, так фотомодель. Кто ещё похож на тебя, будто рождённую в шестидесятые. Быстрее возвращайся ко мне, не стой там как листочек, не позорь меня, эти водители не слепые болваны, не считают стиральные доски привлекательными!

Я пристально уставилась на него: «Иди к чёрту, вызови дойную корову ловить тебе машину!»

Чэн Тянью не глядя на меня, сказал: «Довольно, языкастая. Вернёмся, пущу в ход все простыни, не могу тебя не придушить!»

… Вот так, я и Чэн Тянью, не поймав машину, взаимно высмеивали друг друга, разве не весело.

Той ночью на шоссе я и Чэн Тянью смотрели на звёзды.

Под звёздным небом кожа Чэн Тянью будто лунное сияние, смотришь, глаза слепит. Я подняла голову, посмотрела на россыпь звёзд, перевела взгляд на Чэн Тянью, улыбнулась, правда очень романтично.

Чэн Тянью посмотрел на меня, ничего не сказал, склонил голову на руль. Я первый раз видела, этого сильного мужчину таким беспомощным. Душу терзало раскаянье, это правда, что у меня подлые ручонки? Выкинула какой-то мобильный? Раз выкинула, следовало и его выкинуть из машины. В действительности всё хорошо, романтика на шоссе. Думала, думала и незаметно уснула.

Ночью гораздо холоднее, чем днём, во сне я пожаловалась, что замёрзла. Чэн Тянью снял рубашку и обмотал меня, потом крепко обнял. Сквозь сон я слышала, как он произнёс: «Цзян Шэн, прости». Голос тихий, будто послышалось.

45. Раз есть Лян Шэн, как Цзян Шэн может стать испорченной девчонкой:

45. Раз есть Лян Шэн, как Цзян Шэн может стать испорченной девчонкой.

На следующий день, возвращаясь в школу, издалека заметила Лян Шэна и Цзинь Лин, карауливших меня у ворот. Сердце упало.

От самого начала до конца Лян Шэн видел, как я вылезаю из машины незнакомого мужчины, как этот незнакомый мужчина проводит рукой по моим волосам, потом спокойно наблюдал, как он уезжает. Пусть это всё лишь силуэты вдалеке. Но, когда я подошла к Лян Шэну ближе, ещё могла видеть в его глазах долго сдерживаемый блеск слёз. Он смотрел на меня, краснота вокруг зрачков колола сердце, он произнёс: «Цзян Шэн, когда она сказала мне, я не поверил! Но теперь увидев… Как ты можешь, так унижать себя? Тебе что-то нравится, хочешь это иметь, скажи брату. Брат не будет ходить в школу, будет работать, может отнять или даже украсть. Я могу дать тебе всё, что ты хочешь. Почему ты так поступаешь, Цзян Шэн? Как я буду объясняться перед отцом и матерью, что плохо за тобой смотрел». Он сидел на корточках, сдерживая звук в горле, будто трескались кости, по сравнению с всхлипами ещё нестерпимее.

Я наклонилась перед ним, сердце разрывалось, сказала: «Брат, не думай так, это всё неправда. Мы просто друзья, не слушай всякие гадости! Правда, Лян Шэн. Когда есть ты, как я могу стать испорченной девчонкой?» Говоря это, у меня текли слёзы. Действительно, раз есть Лян Шэн, как Цзян Шэн может стать испорченной девчонкой?

Лян Шэн поднял голову, посмотрел в мои встревоженные глаза, протянул руку, ледяными пальцами провёл по моему лицу: «Цзян Шэн, почему ты врёшь?» Сказал и, не оборачиваясь, пошёл к зданию школы. Я стекла на землю, постоянно громко зовя его: «Лян Шэн, Лян Шэн».

Лян Шэн, почему ты мне не веришь? Рядом с Лян Шэном у Цзян Шэн нет никакого варианта стать плохой девочкой.

Цзинь Лин поддержала меня, но я оттолкнула её, сказала: «Хватит лицемерить, как ты могла наплести Лян Шэну такое про меня? Зачем ты так? С сегодняшнего дня ты мне противна, не хочу тебя видеть, мы больше не подруги!»

Цзинь Лин с обидой смотрела на меня, покачала головой, ответила: «Цзян Шэн, я не говорила Лян Шэну о тебе и Чэн Тянью, я не знаю, откуда он узнал. Он постоянно спрашивал, не была ли ты вместе с Чэн Тянью, когда не ночевала дома, но я не подтвердила. Я лишь рассказала ему, что тебя кто-то похитил. В результате мы весь вечер искали в школе, интернет-кафе, отелях, барах, дискотеках, Я так волновалась за тебя… Цзян Шэн, зачем мне наговаривать на тебя?»

Я усмехнулась: «Зачем? Но, Цзинь Лин, о том, что я не ночевала дома, знала только ты, а сейчас и Лян Шэн знает, думаешь, я сама рассказала ему? Знаешь что, Бэй Сяоу был прав, ты не хороший человек!» Закончив, оттолкнула её и, не поворачивая головы, ушла.

До самого вечера я не видела Лян Шэна, мы с Бэй Сяоу искали повсюду. Я сказала Бэй Сяоу: «Как же я не догадывалась, что Цзинь Линь такая двуличная».

Бэй Сяоу улыбнулся: «Двуличная, и не говори. Безпринципная, это точно».


Когда мы пришли в «Нин Синь, сколько лет, сколько зим», стали свидетелями ещё более удивительной сцены.

В галерее вокруг зала, перед несколькими вечнозелёными растениями, две прелестных девушки холодно сверлили друг друга взглядами. Рука Нин Синь держала Вэйян, в глазах едва заметная боль, она сказала: «Ты не можешь пить с теми гостями, посмотри на себя, на что похожа?»

Вэйян вырвала руку, свет ламп освещал его разрумянившееся лицо, она презрительно усмехнулась Нин Синь: «С такой сестрой как ты, на что я могу быть похожей? Кроме как на проститутку, на кого мне ещё быть похожей?»

Глаза Нин Синь наполнились слезами, мне никогда не верилось, что такая женщина, как Нин Синь, тоже может плакать. Вэйян подхватила бутылку и направилась к гостям, но остановленная мёртвой хваткой Нин Синь, вылила всю бутылку прямо на сестру: «Что случилось, почему ты можешь быть шлюхой, а я не могу…»

Не дожидаясь, пока та закончит, облитая вином Нин Синь взмахнула рукой и отвесила ей пощёчину. Она закричала на Вэйян: «Убирайся, вон! Это место не вместит твою прекрасную плоть ценной дочери семейства. Вон»!

Вэйян прикрыла рукой щёку, по которой пришлась пощёчина Нин, и холодно усмехнулась: «Ты, шлюха, с какой стати поучаешь меня? Я скажу тебе, это не твоего ума дела». Закончив говорить, махнула рукой и пошла.

Увидев перед собой меня и Бэй Сяоу, она заплакала. Я смотрела на лицо Нин Синь, сейчас она замерла перед окном, с трудом сдерживая слёзы, вытирала вино с лица, не заботясь, что другие смотрят. Я и Бэй Сяоу, молча, подхватили плачущую Вэйян и покинули «Нин Синь, сколько лет, сколько зим».

Ночью Вэйян плакала передо мной. Смотрела на меня красными глазами и говорила: «Цзян Шэн, на самом деле, я, как и ты, несчастный ребёнок».

После слов Вэйян, мне стало грустно. На самом деле, очень долгое время мы были детьми, ждущими любви. Бродили по разным дорогам, лишь надеясь найти пару рук, что выведут нас на счастливую тропу.

Я спокойно сидела рядом с Вэйян, смотрела на её слёзы. Долгое время я завидовала ей, но в этот момент, я знала, она такой же, как я, несчастный ребёнок. Скажешь слово утешения, и сразу польются слёзы.

Тем вечером я узнала о противостоянии Вэйян и Нин Синь. Оказывается, девять лет назад Нин Синь путалась с мужчиной, который был намного старше её, потом стала его содержанкой. Это подкосило родителей и сжигаемые гневом они один за другим умерли. Изначально довольно состоятельная семья пришла в упадок.

Вэйян сказала: «Цзян Шэн, скажи, должна я простить такую сестру? Могу я её простить? Хотя в течение многих лет она покрывает все мои расходы, покупает всё, что пожелаю, но каждый раз, вспоминая отца и мать, видя алчущие похотливые взгляды в этом развлекательном клубе, я ужасно её ненавижу!»

Я смотрела на Вэйян, в сердце разливалась грусть. Раньше я не понимала, как Нин Синь, такая молодая, смогла достичь таких успехов. Оказывается вот причина. Но утверждать, что гнев родителей свёл их в могилу, тоже не слишком правдоподобно, могла быть и другая причина. Только если у их родителей была абсолютно бескомпромиссная натура.

Бэй Сяоу говорил: «Вэйян, хорошо ли, плохо ли, она твоя сестра, ты не должна с ней так. Каждый человек в юном возрасте может совершить ошибку, ты не должна так плохо относиться к сестре».

Вэйян больше ничего не сказала. Прекрасные глаза смотрели на меня. Будто что-то вспомнив, она спросила: «Цзян Шэн, а где Лян Шэн?»

Она спросила, и моё сердце кольнуло, я покачала головой, ответила: «Я постоянно ищу его. Я очень сильно разозлила его, Вэйян, я такая дура».

Вэйян спрыгнула с крыльца, утёрла слёзы, похлопала меня по плечу, сказала: «Цзян Шэн, пошли, поищем вместе, думаю, я знаю, где Лян Шэн». И потащила нас на центральную улицу города.


Мы нашли Лян Шэна у подножья скульптуры на центральной улице. Спрятав лицо, он тихо сидел, роняя слёзы. Скульптура за его спиной – маленькая девочка с завязанными в баранки косичками, сидящая на лугу, поджав ноги. В руках держит веточку, будто что-то ищет. Когда мы первый раз увидели эту скульптуру, Лян Шэн надолго замер, показал Бэй Сяоу на скульптуру и сказал: «Взгляни. Эта девочка похожа на нашу Цзян Шэн, ловящую жучков на лугу Вэйцзяпина?» В тот момент Бэй Сяоу ахнул: «Похожа, действительно похожа».

Сегодня Лян Шэн сидел одинокий на центральной улице города в компании не его Цзян Шэн, а похожей на Цзян Шэн в детстве бронзовой скульптуры. Лян Шэн, о чём ты думаешь? Скучаешь по временам детства, когда за твоей спиной пряталась Цзян Шэн? Думаешь, как она могла стать плохой? Но, Лян Шэн, ты должен верить Цзян Шэн, у неё есть такой хороший брат, она не посмеет стать плохой, из-за того, что побоится ранить Лян Шэна. В этом мире для её сердца разве может что-то сравниться со слезами Лян Шэна?

Я подошла, встала перед ним, позвала: «Брат», а потом сразу заревела. Сказала: «Я с Бэй Сяоу весь день тебя искала. Брат, ты ещё злишься на меня? Когда я не ночевала дома, я была вместе с Вэйян, разве она не звонила тебе?»

Лян Шэн поднял ясные глаза, посмотрел на меня, слёз не было видно, он спросил: «Цзян Шэн, почему ты стала такой, почему так полюбила врать?»

Я быстренько подтянула Вэйян, сказала: «Брат, можешь спросить у Вэйян, прошлый раз, когда я не вернулась, разве я не была вместе с Вэйян, она же звонила тебе».

Вэйян посмотрела на меня, вздохнула, подошла и встала перед Лян Шэном. Она сказала: «Не злись. Как говорится, Цзян Шэн уже взрослая, с собственными взглядами и свободой. Ты не можешь постоянно ограничивать её». Потом она взглянула на меня и продолжила: «Цзян Шэн, я не знаю, где ты была. В прошлый раз ты хотела, чтобы я прикрыла тебя перед братом. Я понимаю, что это нехорошо, но не хотела, чтобы Лян Шэн страдал ещё больше, поэтому помогла тебе соврать…»

Я удивлённо взглянула на Вэйян, только что передо мной она лила слёзы из-за несправедливой обиды, а сейчас неожиданно утверждает, что я просила её солгать Лян Шэну. Но ведь раньше она сама предложила сказать Лян Шэну, что я была у неё. Говорила, чтобы избежать ненужных подозрений, а сегодня вывалила на меня всё это.

Её ясный взгляд, заставлял забыть, что она только что горько плакала. Стоя передо мной она сказала: «Быстрее попроси прощения у Лян Шэна, не заставляй его страдать».

Я со злости толкнула её! Она мягко упала в объятия Лян Шэна, с невинным, как у ягнёнка, взглядом.

Лян Шэн поддержал Вэйян, сказал: «Цзян Шэн, ты сошла с ума? Как ты можешь так с ней. Разве, сказав это, она не хотела, как лучше для тебя! Если хочешь беситься, вреди самой себе!»

Я указала пальцем на Вэйян и спросила Лян Шэна: «Ты веришь ей и не веришь мне?»

В холодных глазах Лян Шэна будто дно моря, он сказал: «Цзян Шэн, то, что должен увидеть, я увидел, и что не должен, тоже увидел. Если бы это была не ты, а кто-то другой, я бы не сказал ни слова. Но, Цзян Шэн, ты моя младшая сестра, видеть тебя такой мне ужасно тяжело, ты знаешь…»

Я заорала на Лян Шэна: «Твою мать, Лян Шэн, я твоя младшая сестра? С какого боку ты мой брат? Пошёл ты со своим «ужасно тяжело»! Сообщаю тебе, я поступаю, как мне нравится, незачем меня поучать, будто оступившегося подростка. Чтоб ты знал, я не что-то особенное!»

Сказав, я бросилась бежать. Бэй Сяоу преградил дорогу, но я толкнула его, даже не посмотрев, не ударился ли он. Бежала в чёрную ночь, слёзы наливались размером с орех и падали.


Лян Шэн неожиданно не поверил мне.

Как могла Цзян Шэн стать плохой девочкой? Он не верил. Я думала, иметь такого старшего брата невыносимо, мне правда было трудно это вынести. Но сегодня я ругалась на его, не знала, что станет настолько нестерпимо. С детства и до сих пор Лян Шэн никогда раньше не давал мне повода для обид, а сегодня, он предпочёл поверить Вэйян, а не Цзян Шэн!

За спиной я слышала, Вэйян сказала Лян Шэну: «Пойду, уговорю Цзян Шэн, не переживай. Я смогу убедить её». Закончив, стали слышны её шаги за моей спиной. Недаром Вэйян занимается танцами, очень быстро догнала меня.

Я зло посмотрела на неё и спросила: «Как ты можешь так обижать человека? Мы с Бэй Сяоу хорошо к тебе относились, считали себя другом. Почему ты так со мной!» Я говорила и плакала.

Вэйян улыбнулась, взглянула издалека на Лян Шэна, повернулась ко мне и сказала: «Я не хотела ранить тебя. Но с детства, чего бы я ни захотела, не было случая, чтобы не получила желаемого! Однако, как назло, Лян Шэн, Чэн Тянью, эти два мужчины держат тебя за драгоценность! Что в тебе хорошего? В чём ты лучше меня, какая-то деревенская девчонка! Проще сказать девка. Почему они пред тобой понятливы и послушны, а меня держат за пустое место!»

Я удивлённо смотрела на Вэйян, на её прекрасное лицо. Смотрела на её непринуждённую улыбку, она, повернув голову, широко улыбнулась стоящим вдалеке Лян Шэну и Бэй Сяоу, они в этот момент смотрели на нас с Вэйян. Я почти могла видеть тревогу в глазах Лян Шэна полных печали.

Вэйян улыбнулась: «Ты уехала на каникулы, Чэн Тянью стал, будто муха с отрезанной головой, ни на кого не смотрел. Сидишь на двух стульях. Он так любит тебя! Я с детства как хвост следовала за ним, выросла с ним, я люблю его, но он не любит меня. Вплоть до встречи с Лян Шэном. Я подумала, рядом с ним моя любовь к Чэн Тянью, возможно, под воздействием Лян Шэна иссякнет. Но в тот день в Вэйцзяпине ты лежала в жару, у меня тоже была лихорадка, однако Лян Шэн постоянно сидел с тобой. Разве младшая сестра важней подруги? Поэтому, Цзян Шэн, ты даже не догадываешься, насколько отвратительна мне, как я ненавижу тебя!» Сказав, опустила руку мне на плечо, своей улыбкой причиняя жестокую боль.

Я, собрав силы, отступила назад, она, по-прежнему улыбаясь, продолжала: «Цзян Шэн, тринадцать лет растить цветок имбиря, каждый день выбрасывая горсть песка, тринадцать раз по триста шестьдесят пять дней, это столько же горстей песка. Он выбрасывает песок, но не может избавиться от привязанности! И ещё, - в этот момент она, приблизившись к моему уху, добавила, - Цзян Шэн, насчет того, что Лян Шэн избили в тот раз, это я нашла людей, напасть на него! Из-за того что мне не нравилось смотреть, как он хлопочет ради твоего дня рождения! Мне хотелось узнать, что важнее, твой день рождения или его жизнь! А сейчас, давай, Цзян Шэн, поспорим!»

Я замерла на месте, глядя на прелестную, как цветок, улыбку Вэйян. Она взглянула на Лян Шэна, повернула голову ко мне: «Цзян Шэн, давай поспорим! Иди, скажи Лян Шэну, что это я наняла людей избить его. Посмотрим, поверит он тебе или нет!» Сказав это, она улыбнулась, улыбка такая радостная, будто у ребёнка, дорвавшегося до желанных сладостей.

Той ночью на центральной улице Лян Шэн не прошёл пятисот метров, разделявших нас, в моём сердце разверзлась громадная кровоточащая дыра! Я безжалостно опрокинула Вэйян. Смотрела, как её невинный взгляд устремился к Лян Шэну, смотрела на выражение её лица, мягкое и беспомощное. Не повернув головы, я бросилась прочь с этой причиняющей страдания улицы.

46. Оказывается, я такой мелочный человек:

46. Оказывается, я такой мелочный человек.

Второй год высшей ступени средней школы, что называли «снежной бурей», пролетел мгновенно, быстро чиркнув по кончикам пальцам. Из-за того вечера на центральной улице мы с Лян Шэном стали отдаляться друг от друга.

Бэй Сяоу снял недалеко от школы квартирку и уехал из общежития. Он объяснял, что в общежитии рано гасят свет, а он хочет хорошо учиться, хочет больше заниматься! Я знала, что он не шутит. Знала, что он делает это ради Сяо Цзю. За годы и месяцы, проведённые в средней школы высшей ступени, мы не поняли, как схватить удачу за хвост. Только читали множество историй, похожих на наши, вся удача - это, поступив в университет, добиваться великолепного результата.

Бэй Сяоу хотел стать для Сяо Цзю надёжным плечом, поэтому старался сделать свой костяк ещё крепче. В отношении нынешней степени его крепкости он говорил: «Единственное что можно сделать - это хорошо учиться». Похоже, в этом не было какой-то логической связи, но раз я не нашла лучшего объяснения, пусть будет так.

Частенько во время повторения пройденного материала Бэй Сяоу мог неожиданно расхохотаться. Он бросался на траву мне под ноги, во рту соломинка, спрашивал: «Эй, Цзян Шэн, скажи, если я поступлю в университет, узнав об этом, что скажет Сяо Цзю?»

Я закрывала книжку, смотрела на громадный стадион, потом на него, качала головой. Что скажет Сяо Цзю? Уже больше года от неё не было вестей. Я не смела забыть наряжающуюся в тематические костюмы девушку, что встретилась в моей жизни, не смела забыть, как она в одиночестве затягивалась сигаретой, не смела забыть, как пила, роняя слёзы. Но я отказывалась вспоминать, её гиперболы и преувеличения в разговоре, боялась, что вспомнив, как её брови взлетали, отражая чувства, сердцу станет невыразимо тяжело.

Бэй Сяоу, щурясь, смотрел на поле, солнечный свет сверкал на его пшеничной коже. Он улыбнулся и сказал: «Цзян Шэн, ты, блин, свинюшка. Мне кажется, моя Сяо Цзю сказала бы так: Бэй Сяоу, я, неграмотная, и вдруг заполучила такого студента! Твою мать, разве я не угнетатель народа?» Закончив, Бэй Сяоу захохотал, очень радостно. Поднял голову, посмотрел на меня: «Цзян Шэн, я никогда не слышал, чтобы «твою мать» из уст другой девушки звучало также приятно, как у Сяо Цзю, будто на её губах распускаются цветы».

Бэй Сяоу такой дурак, он думал, что за его широкой улыбкой, я не вижу покрасневших глаз, не вижу, что в их уголках блестят слёзы.

Я хотела поддержать его веселье, поэтому, хлопнув книжкой ему по голове, продолжила: «Всё, я придумала, что бы ещё сказала Сяо Цзю. Твою мать, Бэй Сяоу, неужели популярное в Китае шестидесятых обязательное образование дошло до того, что твоя свиная башка поступила в университет!»

Услышав, Бэй Сяоу свирепо скрутил мою руку в районе плеча. Если бы не радующая взор и сердце группа парнишек на баскетбольной площадке невдалеке, я давно бы уже заорала благим матом. Но ради рослых красавчиков моей мечты, я лишь осторожно разглядывала опухший след захвата, оставленный на моей руке этим подлым и низким человечком, Бэй Сяоу.

Сам Бэй Сяоу, похоже, был доволен эффектом, он сказал: «Эх, Цзян Шэн, смотри, как раздуло. Скажи тем культуристам, что не надо днями напролёт качаться до посинения, путь приходят ко мне, один мой захват, и сразу налились бицепсы».

Я натужно улыбалась, глядя то на опухоль, то на красавчиков с баскетбольной площадки. Справившись с выражением лица, задала Бэй Сяоу дурацкий вопрос: «Блин, с таким громадным IQ ты собираешься в какой-то университет. Во второй половине дня после занятий организуй лавочку по «захватам». Этот бизнес ведь ещё не получил всемирное распространение? Патентуй. Оставшуюся половину жизни, будешь вторым Биллом Гейтсом. Ни о чём не надо больше беспокоиться, будешь с матушкой сидеть в тёплом месте, считать деньги».

Закончив, я поняла, что сама очень скучаю по Сяо Цзю. Даже речь имела её интонации. Хотя мы не сильно дружили, но за это время, Сяо Цзю единственная девушка, что смогла глубоко запасть мне в сердце. Я даже верила, что Сяо Цзю тоже могла бы назвать меня важным для неё человеком.

Но Бэй Сяоу - мелкий человек, послушав мои славословия, он совершенно не собирался из-за схожести с Сяо Цзю проявить ко мне снисходительность. Улыбнулся, вытянул лапищу, и безжалостно скрутил мою вторую руку.

Весь день, продвигаясь по территории кампуса со страшными, как у огромного омара, руками, я шарахалась из стороны в сторону, чтобы не потерять лицо в глазах других.

Иногда я думала, если бы Лян Шэн был рядом, он согласился бы, что Бэй Сяоу жесток. Опять же из-за того, что Лян Шэна не было рядом, Бэй Сяоу позволял себе так нагло меня третировать.

При воспоминании о Лян Шэне, уголки моего рта приподнимались в еле заметную дугу, а между бровями ложилась пара глубоких складок, чего я сама не осознавала.

На территории кампуса можно было частенько издалека видеть Лян Шэна. Случись это раньше, я подскакивала и бежала к нему, радостно вопя: «Брат», а затем легкомысленно крутилась рядом. Сейчас при встрече мы тоже разговаривали, даже, как ни в чём ни бывало, смеялись и обсуждали разные вещи. Но всегда это было что-то несущественное, не касающееся личного.

Оказывается, я такой мелочный человек. Никак не могла выбросить из головы ту ночь, ту ранившую душу улицу. Никак не могла пережить, что Лян Шэн, не поверив мне, вместе с Вэйян заставил меня страдать.

Лян Шэн из того дня, Вэйян, и та скульптура девочки на центральной улице, будто стояли у меня перед глазами. Той ночью, вернувшись в общежитие, я плакала рядом с Цзинь Лин. Проклинала Вэйян, укоряла Лян Шэна, что не поверил, винила Бэй Сяоу в недостаточной преданности друзьям. Рыдала, заливая лицо слезами, будто весь мир обманул мои ожидания. Только не извинилась перед Цзинь Лин, похоже, моему горлу, двух слов «прости меня» было особенно жаль. Или я боялась, что эти слова слишком самонадеянны.

Цзинь Лин тоже горевала со мной, дала мне воды, умыться, сказала: «Ты сразу веришь всему, что говорят другие. Цзян Шэн, ты такой поросёнок?» Потом накрыла полотенцем моё лицо и аккуратно вытерла.

До сих пор, я не могу сказать Цзинь Лин «прости». Но я верю, любому будет понятно, что меня мучит совесть. Я так же верю, многие так попустительствуют, ранив своих близких друзей. Когда скажешь «извини» или «прости», им станет не так горько? Лучше оставить это при себе, изматывая своё сердце томительной тоской.

Цзинь Лин выбрала гуманитарное направление, так же как и Лян Шэн и Вэйян. Я выбрала технический факультет. Политика, берущая начало на первой ступени средней школе, когда я поклялась непременно уйти с дороги труднопроизносимых «измов», превращающих мою учёбу в ад. Потом я добилась желаемого. Бэй Сяоу насмехался, что мои мозги растут в прямой кишке и не позволяют свернуть.

Эта омерзительная аллегория целую неделю вызывала тошноту, от которой невозможно было избавиться.

Второй курс пролетел со свистом, я поняла, оказывается, время, как вода, постоянно бесшумно утекает. На протяжении долгого времени множество людей остаются лишь в воспоминаниях, постепенно превращаясь в тени. Пусть реальность болезненна. Но, в конце концов, всё проходит.

Например, на лугах Вэйцзяпина был мальчик, которого звали Лян Шэн, в прошлом он, как курица цыплёнка, защищал девочку по имени Цзян Шэн.