15.
Первый раз в жизни Цзяци вызвали скорую помощь. Раны были не серьёзные, порезы на ухе и на руке длинные, но неглубокие, да и места ранения не жизненно важные, но кровь, размазанная по всему лицу, выглядела пугающе. Подоспевшая полиция доставила её в ближайшую больницу. Врач, внимательно осмотрев раны, сказал, что зашивать не нужно, только продезинфицировать и сделать перевязку.
Рядом стоящий полицейский высказал своё мнение:
- Эти грабители - отчаянные люди, но ты тоже чересчур смела, девушка в одиночку выскочила из машины и погналась.
Цзяци охватывал запоздалый страх, сама не понимала, как ей пришло в голову начать преследование. Но до того как отправиться в больницу, она даже не забыла подобрать свою сумку.
Полицейский спросил:
- Сколько денег было в сумке? Хорошо, что она вернулась, но назови сумму, нам надо для отчёта.
Сердце Цзяци вдруг заныло, она тихо ответила:
- Кроме мобильного не более тысячи юаней, ещё две карточки, но в сумке были ключи.
Полицейский выслушал и покачал головой:
- Рисковать жизнью из-за ключей, разве не проще было сменить дверной замок? Если снова столкнёшься с таким делом, сначала позвони 110 полиции. Ты - девушка, как можно в одиночку гоняться за бандитами, не стоит так усердствовать с самозащитой.
Пока он читал наставления, Цзяци послушно поддакивала. Вдруг неожиданно вспомнив, что оставила Цзюаньцзы и Дзиньдзинь посреди дороге в том многомиллионном Майбахе, невольно вскрикнула. Медсестра, подумав, что задела раны, вздрогнула от испуга.
Это был вопрос чрезвычайной важности. Не говоря об остальном, у Цзюаньцзы на руках Дзиньдзинь, ребёнок мог заболеть от испуга. А ещё тот Майбах, если что-то случится, как она возместит Жуань Чжэндуну?
Лицо Цзяци побелело.
Ведь только что разговаривала с Цзюаньцзы и даже не спросила её номер телефона, что же теперь делать.
Полицейский заботливо посоветовал:
- Позвоните, попросите домашних забрать вас. Вижу, вы ещё в шоке.
Звонить Жуань Чжэндуну нельзя, ни к чему заставлять его волноваться. Набрала Сюй Шифэну, телефон оказался вне зоны доступа, позвонила его секретарю, узнала, что Сюй Шифэн полчаса назад вылетел в Шанхай на судебное заседание. Думала просить о помощи Чжоу Цзинань, и тут телефон неожиданно зазвонил. Посмотрела на номер, сняла трубку.
- Цзяци? Ты в порядке? Ты где?
- Я в больнице, всё в порядке.
Через несколько секунд услышала в трубке голос Цзюаньцзы, та всхлипывала:
- Цзяци, с тобой всё хорошо? Ты так меня напугала.
- А у вас с Дзиньдзинь всё нормально?
- Мы в порядке. У меня английские права, а твоя машина с левым рулём, я не решилась трогать её с места. Сзади образовалась пробка, водители стали ругаться. К счастью Мэн Хэпин проезжал мимо, помог отогнать машину к обочине.
Телефон снова оказался у Мэн Хэпина, он сказал:
- Мы приедем в больницу, заберём тебя.
Цзяци немного опешила, раньше он никогда не использовал такой категоричный тон.
Сегодня всё приводило её в замешательство. Огромный город с десятком миллионов людей, как можно невзначай снова натолкнуться на него.
Мэн Хэпин пришёл, как только медсестра только закончила перевязку.
Цзюаньцзы, увидев забинтованное ухо Цзяци, испугалась:
- Как же ты так поранилась? Ещё говоришь всё в порядке, посмотри на себя – это разве пустяки?
Цзяци попыталась пошутить:
- Боишься, я стала одноухая? На самом деле, просто царапнули ножом, врач сказал можно даже не зашивать, не пугай Дзиньдзинь.
Мэн Хэпин задавал вопросы врачу, потом говорил с полицейским, наконец, вернувшись к ним, сказал:
- Подпиши и можно уходить.
На нём был серый костюм и серая рубашка, разные оттенки серого, в сочетании с серебристо-серым галстуком, совершенно не режет глаз. В больнице работало отопление, поэтому он снял пальто и небрежно перекинул его через руку. Чуть склонившись, низким приятным голосом вёл беседу с врачом.
Когда Цзяци подписала протокол, он лишь сказал:
- Пошли.
Снаружи стоял Chopster Мэн Хэпина, она тихонько спросила:
- А та машина…
Мэн Хэпин на ходу взглянул на экран радиолокатора и сообщил:
- Я оставил её недалеко от того перекрёстка на стоянке супермаркета. Не волнуйся, его машину все знают, не пропадёт.
Цзяци было не по себе. Цзюаньцзы легонько тронула её за руку и тихо сказала:
- Прости, я запаниковала.
Цзяци возразила:
- Это я поступила опрометчиво, бросила тебя с Дзиньдзинь.
Всю дорогу Мэн Хэпин молчал. Цзяци, притворяясь непринуждённой, предложила Цзюаньцзы:
- Я проголодалась, восемь часов. Давай всё же поступим по первоначальному плану, поедем в ресторанчик у западных ворот. Обратилась к Мэн Хэпину:
- Довезёшь нас до стоянки, мы пересядем в ту машину.
Она и Цзюаньцзы сидели на заднем сиденье. В зеркало заднего вида была видна только нижняя половина лица Мэн Хэпина. Ей показалось, он снова похудел. Подбородок из-за плотно сжатых губ выглядел жёстким. Помолчав короткое время, он сказал:
- Ты сможешь вести машину с такой рукой.
Цзюаньцзы поддержала:
- Да, эти ранения, лучше сначала отвезём тебя домой.
За окном мелькали уличные фонари. Цзяци опустила голову и сразу заметила, что её воротничок в брызгах крови, жёлтый гусь на пальто сплошь в узорах из чёрных капель, выглядело ужасно. К тому же марля на ухе, забинтованная рука, в таком виде не очень прилично идти в ресторан. В конце концов, сказала:
- Тогда завезём сначала тебя с Дзиньдзинь. Извини, сегодня ты натерпелась из-за меня, я устроила такой кавардак. Давай приглашу тебя пообедать в следующий раз.
Цзюаньцзы сказала:
- Хорошо, что ты в порядке, к чему подобные разговоры? Я до смерти за тебя испугалась.
Только поговорили, телефон снова зазвонил. Цзяци одной рукой долго пыталась выудить его из сумки, оказалось это Жуань Чжэндун.
Похоже, он был в хорошем настроении, только сняла трубку, сразу спросил:
- Ну как? Уже закончила ужинать с парнем и ребёнком?
Цзяци уклончиво ответила:
- Ещё нет.
Он неожиданно рассмеялся:
- Сегодня причинил тебе ущерб, но я не специально.
Цзяци будто проваливалась в туман, в состоянии сильной прострации переспросила:
- Что?
- Упал в ванной, никак не мог встать. К счастью вошла медсестра, помогла подняться… Твой парень слегка побит, ты разве не в ущербе.
Цзяци поняла услышанное не сразу, не было никакого желания обращать внимания на его шутки, только спросила:
- Как упал? Серьёзно?
- Всё в порядке, немного ободрал коленку. Даже не знаю, как это вышло. Неожиданно закружилась голова, поскользнулся и упал. Плитка в ванной этой больницы никуда не годится.
Да уж, не идёт ни в какое сравнение с роскошной немецкой противоскользящей плиткой в его ванной. Рука Цзяци побаливала, пришлось переложить телефон в левую руку. Он сказал:
- Вечером принеси мне чего-нибудь вкусненького, хотел бы поесть твоих вонтонов, в прошлый раз не удалось.
Цзяци, помедлив в нерешительности, ответила отказом:
-Сегодня вечером… будет уже поздно, не успею. Надо ещё продукты купить.
Цзяци чувствовала, что это довольно жестоко, но приди она в больницу, Жуань Чжэндун, увидев её, естественно будет выспрашивать, сейчас, когда он болен, нельзя заставлять его волноваться. Предложила:
- Давай так, завтра сделаю и принесу. Боюсь, наш ужин закончится поздно, я не приду в больницу.
Он, очевидно, был удивлён, но только протянул:
- Тогда ладно.
Цзяци повесила трубку, Цзюаньцзы улыбнулась ей и тихо спросила:
- Майбах?
Цзяци в полном смятении кое-как слегка кивнула головой. Цзюаньцзы довезли довольно быстро, она, взяв Дзиньдзинь, вышла из машины, ребёнок уже спал. Цзюаньцзы боялась, что малышка простудится, прикидывала расстояние до дома. Мэн Хэпин уже вышел из машины, взял своё пальто и завернул ребёнка. Цзюаньцзы была очень тронута, даже несколько раз сказала «спасибо». Он всегда был таким внимательным, заботился о друзьях. Цзяци в глубине души хотела, чтобы он не был таким, например, сегодня, мог бы и не вмешиваться. Снаружи ночной ветер сбивал с ног, холод такой, что при разговоре изо рта шёл пар, Цзюаньцзы поспешно сказала Цзяци:
- Я позвоню тебе завтра. Следи за своими ранами, помни, надо сходить в больницу на перевязку.
Дверь машины закрылась, в маленьком пространстве снова стало тепло. Спросил:
- Где ты живёшь?
Назвала адрес.
Он больше ничего не сказал, только снова вырулил на главную дорогу.
Ночью этот город особенно великолепен, множество автомобильных фар, как струящийся река фонарей, спокойно извивалась впереди. Их машина была зажата посередине, только пара малюсеньких светлых пятна, из-за света вдоль дороги сразу и не разглядишь.
Цзяци чувствовала неловкость, атмосфера в салоне была довольно угрюмая. Когда остановились на красный, уставилась в окно, а он неожиданно спросил:
- Можно я закурю?
Джентельменский вопрос. Кивнула, но вспомнив, что сидит на заднем сиденье, и он не может видеть, торопливо сказала:
- Можно.
Взяв сигарету, чиркнул спичкой, потом ещё несколько раз, огонь всё не загорался, он, похоже, потерял терпение и смял сигарету.
Зажегся зелёный, включил передачу, машина снова поплыла в потоке, оба всю дорогу молчали.
Наконец добрались до дома. Цзяци невольно вздохнула с облегчением:
- Это здесь. Спасибо.
Мэн Хэпин заглушил двигатель и сказал:
- Я поднимусь с тобой.
Цзяци хотела возразить, но он уже открыл ей дверцу машины, взял её сумку, не сказав ни слова, развернулся и пошёл вперёд.
Цзяци оставалось только последовать за ним.
Его шаги были большие, ей пришлось почти бежать, войдя в лифт, она слегка запыхалась. Мэн Хэпин держал её сумку, сжимая ручки так сильно, что суставы пальцев побелели. Цзяци не знала, о чём он думает, сердце колотилось, к счастью нашла хоть какую-то тему для разговора:
- У Цзянси всё хорошо?
Он, взглянув на неё, ответил: «Хорошо» и снова замолчал, будто не хотел с ней разговаривать.
У Цзяци ныли рука и ухо, к тому же она так устала, что совсем не могла думать. Могла только смотреть на табло с номерами этажей, цифры 1, 2, 3…сменяли друг друга, наконец, приехали, лифт звякнул и двери открылись.
Стоя на пустой площадке, она силилась улыбнуться:
- Спасибо что проводил, спасибо за сегодняшнюю помощь.
Ответил:
- Не за что, - отдал ей сумку, потом достал ключи от машины. - Это тебе. Может, всё-таки я отгоню машину к больнице?
Она видела только, что он шевелит губами, и не могла разобрать ни слова из вибрирующих звуков его голоса. Изо всех сил старалась вслушиваться, но шум становился громче, грохот давил, перед глазами потемнело, неожиданно почувствовала, что ноги обмякли, и в следующий момент она уже падала.
Когда очнулась, в ушах звенело, свет лампы на потолке резал глаза. Цзяци прикрыла веки, пытаясь приспособиться к свету, обнаружила, что лежит на диване. Мэн Хэпин прямо перед ней, стоит на одном колене рядом с диваном. Полы его одежды в серебристо белых крапинках, будто что-то приклеилось. Не осмелилась смотреть ему прямо в глаза, опустила взгляд и, собравшись силами, попыталась сесть.
Он подал ей стакан горячей воды, стараясь сохранить спокойствие в голосе:
- Я не нашёл сахар.
У неё была небольшая анемия, когда уставала, голова кружилась. Он знал о её проблеме, стакан воды с сахаром и всё в порядке.
Сказала:
- Я в порядке.
Атмосфера сгущалась, она чувствовала стеснённость, глотнула кипятка, в итоге, держа стакан, пошла на кухню. Сразу бросились в глаза разбросанные по кухонному шкафу пакетики с приправами и ещё рассыпанная соль. Белоснежная дорожка извивалась по столешнице. Только сейчас она поняла, что его одежда покрыта солью. Приподнялась на цыпочки, потянулась к дверцам навесного шкафчика, он стоял рядом, не проронив ни звука, протянул руку, помог ей открыть дверцу. Внутри было только фарфоровое яблоко. Сняла его, открыла крышку, оказывается, это была сахарница.
Стала накладывать сахар в стакан. В неярком оранжевом свете лампочки под подвесным шкафом поблёскивали серебристые ложки из нержавейки. Этой подсветки сначала не было. Уже после переезда она обратилась к домовладельцу, он позвал рабочего и установил. Вечером она частенько зажигала этот светильник. В те моменты, когда изредка просыпалась среди ночи, мягкий оранжевый свет с кухни успокаивал её.
Раньше, когда она засыпала, он частенько ещё работал, зажигая маленькую настольную лампу с апельсиновым абажуром. Жаркой летней ночью на окне жужжал кондиционер, она, просыпаясь в поту, полусонная видела тот оранжевый свет. Бесчисленная мелкая мошкара кружила вокруг лампы, он растирал руки мазью с охлаждающим эффектом и одеколоном. От света лампы его тень, как клеймо, глубоко отпечатывалась на стене.
Во сне постоянный запах одеколона, охлаждающей мази. Он ложился очень поздно, та лампа светила всё время, светила в её снах.
Наконец, произнёс:
- Цзяци?
Она повернула голову.
- Ты положила четыре ложки сахара.
Стакан почти наполовину был заполнен сахаром, он постепенно растворялся, как рушился.
В его глазах только отражение лампы, язычок пламени в мрачной пустоте.
Снова почувствовала лёгкое головокружение.
Его дыхание редкое и лёгкое скользнуло по лицу, мягкие губы, наконец, коснулись её губ.
Вмиг обрушились воспоминания, сметая всё, голова стала пустой, она инстинктивно ухватилась за него.
Не могла дышать, боялась ещё вздох и задохнётся.
После такой долгой разлуки она действительно думала, что уже забыла, оказалось, нет, помнила. Помнила, что когда-то у неё было всё. Так прекрасно, так хорошо. Он крепко стиснул её, будто никогда раньше не отпускал руки и только алчно тянулся к её аромату. А она словно утопающий бессильно барахталась, сопротивляясь, но лишь увязала всё глубже и не могла освободиться.
«Бах!» Стакан выскользнул из рук и разлетелся вдребезги, горячая вода брызнула во все стороны, несколько капель попало ей на щиколотку, тёплые капли постепенно остывали и леденели.
Она будто очнувшись, оттолкнула его.
Он стоял, не пытаясь двинуться, и только смотрел на неё.
Цзяци казалось, это похоже на сон, но, в конце концов, она пришла в себя.
Он заговорил, голос чужой и далёкий.
Сказал: «Прости».
Цзяци стало грустно, прошло столько лет, разделённые высокими горами и широкими водами, он снова стоял перед ней, и снова только одно слово*.
Так горько, Раньше горько любили, горько расставались.
Сколько раз она мечтала, если бы встретиться, если бы можно было поплакать на его груди.
Та горечь уходила всё дальше. Даже если сейчас снова совсем рядом, но, тем не менее, не перешагнуть. У неё нет способа, нет возможности, остаётся только спокойно смотреть.
Отпустив руку, нельзя оборачиваться назад. Она уже выбрала другую дорогу, и для них нет возврата к прошлому.
Он, в конце концов, ушёл.
Соль, рассыпанная по кухонному шкафу, под светом лампы, как слой снега. Цзяци медленно провела пальцем, погладила, поколебавшись немного, сунула палец в рот, солоно, облизнула губы, очень солоно, так, что аж вяжет.
Когда он нёс её в квартиру, наверняка был растерян, поэтому даже не снял обувь. На плитке остались сероватые следы, один, два… хаотично и беспорядочно. Цзяци присела на корточки, рукой стала стирать отпечатки, не оттиралось, рана от движений побаливала, но она упорно тёрла, один за другим, упрямо и настойчиво.
В итоге всё-таки сходила на балкон, взяла швабру и отчистила. Помыла швабру, вошла на кухню, тряпкой протёрла шкаф, разложила по местам коробочки с приправами, одну за другой накрыла крышками, убрала сахарницу. Кухня с самого начала была маленькой, узкое окошко. Домовладелец поверх стекла наклеил стикер, цветы или облака, казалось стекло покрыто зимними узорами инея.
Сейчас тоже уже зима.
Вернулась в гостиную и набрала номер Жуань Чжэндуна.
Он ещё не спал, сняв трубку, был, похоже, немного удивлён.
Она обратилась к нему по имени:
- Чжэндун?
Он спросил:
- Что случилось?
На одном дыхании выпалила:
- Мне сегодня ужасно не повезло, столкнулась с грабителем и, как дура погналась за ним. В результате получила удар ножом, к счастью подошли люди, и грабитель убежал.
Услышала его возмущенный вздох.
Продолжала говорить, сдерживая слёзы:
- Я не решилась вечером прийти, боялась, будешь волноваться, увидев меня. Но сейчас мне кажется, неправильно скрывать это от тебя, поэтому, подумав, решила всё-таки рассказать. Не волнуйся, я в порядке, всего две царапины, на ухе и на руке. Раны неглубокие, врач сказал зашивать не нужно, только менять повязки и всё будет хорошо, даже шрамов не останется. Если ты волнуешься, я сейчас приеду в больницу и покажу тебе.
Он долго ничего не говорил, прошло некоторое время, наконец, позвал её:
- Цзяци.
- Ммм.
- Почему ты снова плачешь?
Она ответила:
- Всё в порядке, - стёрла рукой слёзы. - Я же не ребёнок, повторяю, уже ничего не болит.
Не известно почему, похоже, каждый раз, когда она была готова расплакаться, он всегда знал об этом.
Примечания к главе 15.
В оригинале «снова только три иероглифа». «Прости» состоит из трёх иероглифов, как и фразы «Счастливого Нового года», «Я люблю тебя».
