(книга) Лэ Сяоми - Лян Шэн, мы можем не страдать?

[ВалентинаВ]

«Лян Шэн, мы можем не страдать?» / 凉生，我们可不可以不忧伤.

Автор – Лэ Сяоми / 乐小米

Роман состоит из четырёх частей.
Первая часть – 83 главы; вторая – 48 глав; третья – 89 глав; четвёртая - две части – 7 + 7 глав.

Описание на странице сериала.

Сообщение от ВалентинаВ

Были у меня сомнения, но раз моё любопытство победило,
значит и любопытство других, возможно, захочет удовлетворения.

Спасибо большущее за перевод!
Я зарегистрировалась, чтобы написать Вам, что регулярно публикую главы из перевода книги, со ссылкой на эту тему в группе, посвященной актеру Ма Тяньюю, и, судя по просмотрам, читают человек 200. Сейчас мы дочитали до 43 глав.

А еще такой вопрос: не планируете ли вы переводить сериал, который выйдет в этом году? Мы со своей стороны готовы оказать посильную помощь с таймингом, и редакцией, если таковые потребуются.
Мы очень ждем эту дораму!

[ВалентинаВ]

Сообщение от wapasikawin

Я зарегистрировалась, чтобы написать Вам, что регулярно публикую главы из перевода книги, со ссылкой на эту тему в группе, посвященной актеру Ма Тяньюю, и, судя по просмотрам, читают человек 200. Сейчас мы дочитали до 43 глав.

Спасибо за интерес к моей работе. Такое неожиданное продвижение в массы ))
Рада, если понравилось.

Насчёт перевода сериала.
Если бы надо было начинать прямо сегодня, я бы не взялась.
60 серий - это очень много. Надо сперва хотя бы глянуть, что они там напридумывали.

В самой книге пока слишком много надрыва и тоски.

Ну и конечно, желание подписаться на это должно быть не только у меня, но и у всей команды.

Однако я уверена, переводчики на сериал непременно найдутся.

Сообщение от Xiao Mei

xièxie уже становится интересно...
Президент псих отдыхает...

Да, как-то автор углубилась в эту тему. Надеюсь, вырулит.

Сообщение от ВалентинаВ

Насчёт перевода сериала.
Если бы надо было начинать прямо сегодня, я бы не взялась.
60 серий - это очень много. Надо сперва хотя бы глянуть, что они там напридумывали.

Cпасибо за ответ. :)))

Релиз ожидается 17 августа, еще даже официального трейлера нет. Очень хочется надеяться, что в сериале будет поменьше безысходности и тоски. В любом случае, мы очень ждем дораму и будем смотреть. Очень надеюсь, что ее возьмут на перевод.

И спасибо большущее вам за "Домашнюю стряпню красавицы"

[ВалентинаВ]

Часть 3.

Эпиграфы к 3 части:

Цзян Шэн:

После того кошмара четыре года назад, когда ты потерял память, я больше не стригу волосы. Они растут и растут, доросли до талии.

Брат, я всё время жду твоего возвращения. Жду, что ты вернёшься и как в тот год перед весенней поездкой сделаешь мне уродливую короткую стрижку.


Чэн Тянью:

Давным-давно поросёнок заблудился, сел у дороги и заплакал.

Я хочу взять его домой, дать ему крышу над головой, защитить от непогоды. Хочу готовить ему каждый день, вырастить его гладким и тучным. Хочу всю жизнь защищать его, радовать, чтобы он не грустил и не плакал.

Я клянусь, всегда быть с ним, всегда держать его поросячье копытце, чтобы он не сбился с пути на каком-нибудь перекрёстке.

Хочу, чтобы он вырос в большую свинью, хочу всегда быть с ним рядом. Если мясник занесёт над ним нож, я встану перед ним. Если могу защитить его, я согласен расплатиться жизнью.

Так, не замирай по-дурацки, слушая сказки, моя дорогая Цзян Шэн.

Если ты такой поросёнок, согласна ли ты любить меня? Готова позволить мне всю жизнь защищать тебя?

12. Он самый близкий тебе человек, который, однако, не должен считаться твоим любимым:

12. Он самый близкий тебе человек, который, однако, не должен считаться твоим любимым.

В тот день Лу Вэньцзюань унёс меня от злого духа Чэн Тяньэня. В машине он спросил: «Цзян Шэн, где твой дом? Я отвезу тебя. Или может сообщить господину Чэну, и он заберёт тебя».

Я покачала головой в зеркале заднего вида. Взгляд туманился, кусая потрескавшиеся губы, сказала Лу Вэньцзэаню: «Он занят, полагаю, уже забыл обо мне. У меня нет дома. О, есть цветочный магазин, можешь отвезти меня туда? Если я не вернусь домой, Сянгу ведь не помрёт с голода? Ещё я хочу позвонить Цзинь Лин. Хочу, чтобы она подумала и что-нибудь посоветовала Бэй Сяоу».

Возможно, моя речь была нелогична, Лу Вэньцзюань почувствовал, что моё психическое состояние на нуле. Поэтому не стал переспрашивать «домой» или «к господину Чэну».

Машина ехала прямо, а я смотрела в окно. В потоке машин на шоссе передо мной вдруг снова возникла прежняя ужасная иллюзия – белый Линкольн рядом с машиной Лу Вэньцзюаня. В машине мужчина, отчётливый образ, ясное лицо, окутанное лёгкой печалью.

Машина Лу Вэньцзэаня мчалась на полном ходу, а я, будто зачарованная этими хорошо знакомыми чертами, захотела открыть дверь и выйти – Лян Шэн! Абсолютно точно – это Лян Шэн.

Лу Вэньцзюаня напугало моё странное поведение, он стремительно рванул к обочине и нажал на тормоз! Белый Линкольн исчез из моего поля зрения. Я распахнула дверь, Лу Вэньцзюань удержал меня. Он сказал: «Ты знаешь, только что, как это было опасно?»

Я смотрела на него затуманенным взором и бормотала: «Я видела Лян Шэна, я видела моего старшего брата. Мне надо найти его! Быстрее поехали! Мне надо найти его!»

«Лян Шэн?» Лу Вэньцзэань с сомнением посмотрел на меня, в глазах как в весенних водах реки отражался свет. Он глубоко вздохнул и спросил: «Это четыре года назад найденный и тут же потерянный внук старого господина Чэн Фанчжэна?»

Слова Лу Вэньцзюаня заставили меня вернуться к реальности. Снова иллюзия? Всё это, белый Линкольн, те хорошо знакомые черты? Я подняла лицо и посмотрела на Лу Вэньцзюаня. Было не понятно, откуда ему известны такие подробности.

Лу Вэньцзюань, увидев, что мой взгляд постепенно проясняется, слегка улыбнулся и сказал: «Я всё знаю, потому что четыре года назад, наблюдал его болезнь».

«Ты врач Лян Шэна?» Я удивленно смотрела на молодого мужчину перед собой. Неожиданно между мной и Лу Вэньцзюанем обнаружилась нить. Мы оба в прошлом были связаны с Лян Шэном.

«Можно сказать и так», - тихо произнёс Лу Вэньцзюань.

В тот момент мне сразу захотелось, чтобы он рассказал мне больше о том, что произошло до исчезновения Лян Шэна. Например, о его болезни, или помнил ли он те два слова «Цзян Шэн»… В общем, всё, что было с ним связано, я очень хотела знать. В этот момент я вдруг признала Лу Вэньцзюаня своим психотерапевтом, вдруг родилась бесконечная зависимость и доверие к нему. Только потому, что в прошлом он был связан с Лян Шэном.

Забавный вывод, А – человек, о котором мы заботимся, но покинувший нас. Мы пытаемся через Б, некогда связанным с А, освежить оставленные А прекрасные воспоминания. Если в прошлом мы доверяли А, то это переносится и на Б.

Я вдруг заплакала перед Лу Вэньцзюаня, совершенно не скрываясь. Сообщила: «Лян Шэн очень важен для меня».

«Я знаю». В ответе Лу Вэньцзюаня не было колебаний, сухо и аккуратно. Я подняла глаза на этого подобного весеннему ветру и утреннему солнцу мужчину. Следуя профессиональному чутью психотерапевта, он очень внимательно зондировал тайные побуждения другой стороны.

Лу Вэньцзюань, глядя на меня, стал рассказывать: «Под гипнозом твой мир сновидений уже поведал мне обо всех твоих тайных тревогах. Поэтому не нужно смотреть с таким удивлением. Хоть меня не было в событиях вашего прошлого, но по твоим снам я понял твои чувства, и знаю о твоих отношениях с окружающими. Бэй Сяоу – человек, которому ты непреднамеренно причинила боль, поэтому в твоём сне он играет роль У Далана, того, кого погубил твой персонаж Пань Цзиньлянь! Чэн Тянью в прошлом ранил тебя и Лян Шэна. Поэтому, несмотря на то, что в реальности, он в тебе души не чает, его образ наступает на тебя чёрной тенью, от которой даже во сне ты не можешь отделаться. Поэтому в твоём сне он У Сун, человек, который заносит нож над тобой и Лян Шэном.

И, наконец, Лян Шэн. Самый близкий тебе человек, который, однако, не должен считаться твоим любимым! Поэтому твоя психика в постоянном противоречии и тревоге. Любовь между братом и сестрой, как мужчины и женщины, в обществе табу. Ты и Лян Шэн, естественно, не исключение. Поэтому на тебя давит огромное чувство вины. Даже во сне вашу связь твоё подсознание представляет как постыдное чувство между Пань Цзиньлянь и Симэнь Цином.

Лу Вэньцзюань произносил слова ясно и чётко. Когда закончил, поднял глаза и посмотрел на меня. Во взгляде сочувствие, симпатия и сожаление.

Я низко опустила голову, слёзы текли, не переставая. Тайные мечты не выдержали и одного удара. Тем более перед лицом психотерапевта.

Лу Вэньцзюань, глядя на меня, легонько пригладил мои волосы. Взгляд проникнут необычным светом. Он сказал: «Глупышка, поверь мне, всё наладится! Я обязательно сделаю так, что у тебя всё наладится!»

Слова Лу Вэньцзюаня, будто успокоительное, вдруг привели меня в равновесие.

Оказалось, есть человек, не заинтересованный в тебе, который, однако, может бескорыстно разделить твои тайные мечты. В этот момент в моём сердце родилось бесконечное доверие к этому постороннему мужчине.

13. Есть кто-то, как и ты, способный принимать меня близко к сердцу:

13. Есть кто-то, как и ты, способный принимать меня близко к сердцу.

В присутствии Лу Вэньцзюаня этим полднем моё настроение постепенно стабилизировалось.

Я всё колебалась, надо ли рассказать Чэн Тянью о происшествии с Бэй Сяоу. Не сомневаюсь, Тяньэнь сказал, что Чэн Тянью приложил все силы для спасения Нин Синь, чтобы моё сердце болело.

Моё сердце не должно болеть. Тем более я не должна требовать объяснений с Тянью. Всё сказанное Тяньэнем, рассчитано на то, что я выставлю себя человеком, желающим, чтобы умная и порядочная девушка умерла. Это до такой степени злобное проклятье, как бы я посмела так думать.

Мне лишь грустно, что он не рассказал об этом, и я наивно находилась в неведении, всем сердцем переживая за эту несчастную женщину. Ещё более грустно, что, возможно, всё так, как и сказал Тяньэнь. Тянью не может отпустить их прошлые чувства с Нин Синь. Я даже поняла, почему Чэн Тянью в больнице, ответив на звонок, сразу ушёл. Из-за того, что в другом месте этого города, другая девушка требовала его заботы.

Юный невинный возраст, любимый человек, кто сможет забыть? Подумав так, моё сердце заныло. Ещё не ясная смутная обида рождалась внутри.

В результате я не стала звонить Чэн Тянью. К тому же из-за этой обиды специально установила на номер Тянью «отклонить вызов». Подумала, что, не сумев дозвониться, он будет волноваться, ко мне пришло чувство удовлетворённой мести.

Кто бы мог подумать, что я так изменюсь? Только будет ли он волноваться?

Я позвонила Цзинь Лин, сказала, что Бэй Сяоу забрали в полицию. Потом подробно рассказала о своих делах. Я говорила: «Твою мать, наступила полоса невезения. Навлекла на себе этого демона Чэн Тяньэня! Цзинь Лин, ты всё-таки откажись от него. Он сводит меня с ума!»

Цзинь Лин услышав, заколебалась в нерешительности, и тихим голосом принялась оправдывать Тяньэня: «На самом деле, прежде он не был таким». Потом голос стал более напряжённым, она сказала: «Цзян Шэн, Тяньэнь, действительно, изменился, но ты успокойся. Нельзя попасться в его ловушку. Очевидно, он использовал дело Нин Синь, чтобы разлучить тебя с Тянью. Я не знала, что Нин Синь вышла. Вэйян мне ничего не говорила. Ясно, что Тянью не хотел, чтобы другие узнали. Одна из причин, возможно, чтобы не узнала ты. Он боится ранить тебя. Вряд ли, как сказал Тяньэнь, он и Нин Синь так сильно связаны. Иногда надо верить в моральные качества мужчины, что тебя любит! С другой стороны, тебе ни в коем случае не надо спешить задавать вопросы Чэн Тянью. Неужели ты будешь спрашивать его, почему он спас Нин Синь? Ты спросишь, и в результате Чэн Тянью может ошибочно понять твои намерения, решить, что ты предпочла бы, чтобы Нин Синь умерла. Это так подло. Тебе ни в коем случае не следует вестись на слова Тяньэня».

Верить в его моральные качества? Опираясь на тот факт, что он установил в моей комнате веб-камеру и подсматривал, у него хреновые моральные качества! Слушая, как Цзинь Лин защищает Тяньэня, защищает Тянью, у меня в душе закипел гнев, ещё немного и я бы высказала, всё что думаю.

Цзинь Лин, оценив моё молчание, сказала: «Тогда я пойду в полицию, посмотрю. Скажу, что пришла сделать репортаж. Надеюсь, смогу увидеть Бэй Сяоу. Цзян Шэн, не переживай! Дело с Линь Люй…» Она помедлила и закончила: «Я пойду к Чэн Тяньэню».

Лу Вэньцзюань рядом, видя, с какой тревогой я рассказываю Цзинь Лин о Бэй Сяо, предложил: «Я могу попросить Кэ Сяожоу вам помочь. У него есть знакомые в полиции, которые частенько выпускают под залог его юную подругу».

По телефону меня утешала Цзинь Лин, рядом утешал Лу Вэньцзюань. Про себя я подумала, пусть предпринимают меры в обоих направлениях! Чтобы справится с этим злым демоном, Чэн Тяньэнем, разве можно подходить к делу небрежно.

После того как повесила трубку, поговорив с Цзинь Лин, на экране моего телефона высветился незнакомый номер. Я не знала. Когда сообразительного Бэй Сяоу забрали в полицейский участок, перед тем как конфисковали телефон, он тайком переадресовал все вызовы на меня. Подняв трубку, услышала, бесцеремонный детский голос, будто ребёнок нарочно пытается притвориться взрослым: «Бэй Сяоу, свиная башка, ты помер что ли? Договорились же, что в полдень заберёшь меня. Если ты сдох под одеялом какой-нибудь девицы, я тебя кастрирую!»

Эта гневная речь напугала меня так, что я подсобралась. Ответила: «Сестра, это я тебя кастрирую, куда тебе за мной!»

На той стороне на секунду замолчали, а потом полилась ругань: «Шлюшка, ты кто такая? Изнасиловала и убила Бэй Сяоу? Почему он не берёт трубку? Раз, другой, третий, всё не берёт, твою мать, Ба Бао сожжёт твой курятник! Проститутка! Потаскуха! Заканчивай свои любовные утехи…!»

Худо-бедно, я тоже повидала на своём веку, а то бы развалилась от ругани этой девчонки, поносящей всех без разбора. Ещё кто кого! Твою мать, если бы Бэй Сяоу не попал по моей вине в полицейский участок, я бы перепрыгнула стену, чтобы сцепиться с этим новым увлечением Бэй Сяоу, Ба Бао - «восемь сокровищ», «семь мечей», «люшэнь-вань»* в полном комплекте.

(*-универсальные пилюли, обладающие жаропонижающим, обезболивающим, противовоспалительным и др. действием; дословно «шесть духов»)

Вот уж не думала, что мы с этой легендарной Ба Бао отыграем такое бурное вступление. Удивительным людям, в самом деле, выпадают удивительные испытания.

Ба Бао, натолкнувшись на моё молчание, похоже, вдруг что-то просекла и спросила: «Ты кто, в конце концов?» А после забормотала с самой собой: «Неужели ты Сяо Цзю? Никому другому Бэй Сяоу не отдал бы свой телефон. Неужели ты, правда, Сяо Цю? И какого чёрта ты вернулась? Не могла не возвращаться? Так вот, Бэй Сяоу мой, я украла его. Ты шокирована?»

Надо сказать, несмотря на мою депрессию и то, что Чэн Тянью её усугубил, я ещё не потеряла рассудок. В особенности, когда другие нападают на Сяо Цзю, у меня совершенно нет вариантов лишиться ума. Как в той фразе: «Ты можешь оскорблять меня, но не оскорбляй моих друзей».

С ненавистью я произнесла: «Ты та Ба Бао, что на подмене? Ненужные Сяо Цзю вещи считаешь сокровищем! Нечего сказать, если бы это была Сяо Цзю, ты не осталась бы просто «восемью сокровищами», ты стала бы множеством вариантов «восьми сокровищ». Она бы сварила тебя в кашу, настругала бы в хлопья, обжарила как попкорн!» Высказав это, я почувствовала вину перед Бэй Сяоу, как можно было назвать его «ненужной Сяо Цзю вещью».

Ба Бао помедлила, сказала: «Ни фига себе*. Ты откуда? Сяо Цзю - твоя мать, что ты так защищаешь её?»

(* - в книге использовано более грубое ругательство)

Разозлила! Разозлила! Если бы Бэй Сяоу был здесь, я бы бросила в него трубкой и сказала: «Я твой старший хозяин!»

Следом в голову пришла ядовитая мысль, разве эта Ба Бао не новое сокровище Бэй Сяоу? Сразу охватило раздражение, я сообщила, что Бэй Сяоу в полицейском участке, жди его труп. Закончив, трижды ехидно усмехнулась, будто сама стала Чэн Тяньэнем, и мои коварные планы удались.

Ба Бао, в конце концов, повесила трубку!

Лу Вэньцзюань посмотрев на мою злобную усмешку, испуганно вздрогнул. Полагаю, весь день он видел во мне слабенькую добродетельную барышню, не думал, что я вдруг превращусь в плохую девчонку. С сомнением он произнёс: «Цзян Шэн, эта твоя Ба Бао, что из себя представляет?»

Я ответила: «Даже не знаю, кто она такая, но она использует выражения подобное «ни фига себе». Произнося это, моё лицо покраснело. Во времена прошлых вольностей мы с Сяо Цзю не позволяли себе такие слова. Блин, в итоге эта плохая девчонка, по голосу не старше двадцати пяти, вдруг произносит такое, отобрав у нас с Сяо Цзю пальму первенства.

Лу Вэньцзюань определённо тоже был шокирован моей речью. Раз уж сегодня по счастливой случайности он видел мою беззащитную хрупкость, пусть видит и смелую необузданность. Он сказал: «Цзян Шэн, слушая твою возмущённую речь, можно предположить, эта Ба Бао весьма вероятно та самая юная подруга Кэ Сяожоу».

Слова Лу Вэньцзюаня поначалу удивили меня. Но я подумала, невозможно, чтобы все девушки Поднебесной, которых зовут Ба Бао, любили фразу «ни фига себе». Должно быть, это отличительная черта одного незаурядного человека.

Потом я вспомнила того извращенца Кэ Сяожоу. Неудивительно, что он выглядит как гомосексуалист. Оказывается вдобавок он ещё мазохист, раз ему нравятся девушки подобные Ба Бао.

Стоп. Лу Вэньцзюань только что сказал, у Кэ Сяожоу в полиции полно знакомых, и он часто спасает одну девицу. Так эта подруга - его тайная возлюбленная Ба Бао. Ах, неудивительно, что Бэй Сяоу никогда не рассказывал об этой своей знакомой. Оказывается, с этой Ба Бао связано много неприличного.

Неожиданно зазвонил телефон.

Снова раздался голос Ба Бао, она сказала: «Бэй Сяоу из-за тебя в полицейском участке. Ты знаешь, что за волчье логово этот участок! Ты сволочь! Я убью тебя!»

Потом я узнала, почему Ба Бао так сказала. Услышав от меня, что Бэй Сяоу в полиции, она позвонила Кэ Сяожоу, рассчитывая получить подтверждение. Так или иначе, Поднебесная на сто ли одна большая семья. А этот извращенец Кэ Сяожоу как раз утром был косвенным очевидцем происшествия. Таким образом, он эту безрукую безногую новость донёс до Ба Бао, поэтому Ба Бао в гневе сочла меня виноватой.

Только я собиралась гневно ответить этой неподдающейся вразумлению Ба Бао, как она уже повесила трубку.

Вскоре Кэ Сяожоу позвонил Лу Вэньцзюаню, поинтересовался: «Шеф, ты сейчас со своей пациенткой! Вернёшься после обеда?»

Лу Вэньцзюань сказал: «Я с ней в «Милосы» ем мороженное». Он ещё не успел договорить, а Кэ Сяожоу уже дал отбой. Лу Вэньцзюань в замешательстве посмотрел на телефон, потом на меня, и, в конце концов, сказал: «Прошу прощения, я в туалет».

Про себя я подумала, неудивительно, что этому извращенцу Кэ Сяожоу нравится ненормальная Ба Бао. Оказывается, они оба имеют одинаковые привычки, например, им нравится, совершенно непонятно почему, бросать трубки посреди разговора.

Подумав об этой странной паре, я снова начала волноваться за Бэй Сяоу. Возможно ли, что как сказала Ба Бао, он попал в волчье логово. После таких мыслей моё сердце принялось ныть. Не ожидала, что мне не придётся терзаться долго, сразу же возникло ещё более сложное дело. Увидела лишь, как молнией перед глазами мелькнула тень. «Пиу…» Только я начала приглядываться, что это за штука, мороженное, как по волшебству, взлетело в воздух – «блям» и шлёпнулось мне на лицо. Холодный кусок с лица стёк на шею. В этот момент я увидела разряженную девушку лет 16-17, что подбоченись стояла передо мной. В руках всё ещё тарелка из-под мороженого. Она тыкала пухлыми пальцами мне в лицо и орала: «Бэй Сяоу, этот фраер, спасал тебя, лису, от толпы! Ты того стоишь? Если ты строишь глазки Бэй Сяоу, твоя госпожа Ба Бао вышвырнет тебя, проститутку!»

Поначалу я была в замешательстве из-за этой нежданной напасти. Во всём мире только Вэйян четыре года назад могла обходиться так со мной из-за Лян Шэна, и мне негде было укрыться.

В тот момент, когда эта девчонка швырнула мне в лицо мороженное и заговорила, я поняла, она и есть легендарная Ба Бао. Изо всех сил с суровым выражением я размазывала мороженое по лицу. Было стыдно, хотелось стать той оторвой Цзян Шэн, что бесчинствовала с Сяо Цзю в провинции. Тогда бы эта сволочь вытирала сопли и приглаживала всклокоченные космы! Подумав так, я почти выпрыгнула из-за стола, собираясь сказать: «Твою мать, ты больная! Ты сама шлюха…»

Но этих слов не случилось. Не дожидаясь пока я поднимусь, Ба Бао махнула рукой. Эта девчонка, определённо, имеет отношение к Бэй Сяоу, в ведении битвы она необычайно дерзка и смела. Сверкающая тарелка из-под мороженного полетела мне прямо в лоб – резкая боль, моё лицо, заледеневшее после первого крещения мороженым, теперь покрылось тёплой кровью. Алая тёплая кровь, сливалась с белым холодным мороженным, перед моими глазами тоже всё краснело. Казалось, что этот хрустальный диск пробил в моём лбу дыру. Поэтому, хоть моё сердце кипело от гнева, и хотелось растоптать эту невероятную Ба Бао, у меня уже не было на это сил.

Яростная боль и боязнь крови захлестнули меня. Я протянула руку в пустоту к этой девице, однако не дотянулась до её лица. В этот момент Лу Вэньцзюань, издалека увидев, что произошло, торопливо побежал. С силой оттолкнут Ба Бао в сторону. Беспокойно подхватил меня, стирая салфеткой следы крови, тревожно звал меня по имени: «Цзян Шэн, Цзян Шэн».

А я уже обмякла в его руках и отключилась. В тот момент я вспомнила Лян Шэна, вспомнила те ранящие душу события, что случились много лет назад…

… Лян Шэн перед тем как потерять сознание, слабо указал на меня и сказал Бэй Сяоу: «Уведи Цзян Шэн, ей плохо от вида крови». Сказал и спокойно отключился…

… В то время у Лян Шэна была подруга Вэйян, а Сяо Цзю бросила Бэй Сяоу под предлогом любви к Лян Шэну. Поэтому мы оба были товарищами по несчастью, вместе шумели и скандалили, каждый день расписывая граффити городские улицы.

Как-то раз мы, преследуемые полицией, оказывались в безвыходном положении. Неожиданно появился Лян Шэн и спас нас. Но Бэй Сяоу совершенно не был ему благодарен. Он посмотрел на Лян Шэна ледяным взглядом, внушающим страх. Указал Лян Шэну: «Это Цзян Шэн хочет быть со мной, хочет любить меня, я не просил её!»

Лян Шэн со злостью прижал Бэй Сяоу к стене, сказал: «Бэй Сяоу, ты не можешь обидеть Цзян Шэн».

Бэй Сяоу улыбнулся мне: «Цзян Шэн, смотри, у нас с тобой романтические отношения или это любовный треугольник?»

Прохожие, не останавливаясь, отпускали ехидные замечания, мне было очень стыдно, я зарычала на Лян Шэна: «Лян Шэн, уходи! Убирайся!»

Лян Шэн с тоской взглянул на меня, но не отпустил Бэй Сяоу.

Его взгляд причинил мне боль, я закрыла глаза, и как следует приложила его портфелем по голове. Я забыла, в портфеле был контейнер с обедом, который Лян Шэн заботливо приготовил для меня. Когда он передавал мне его, ещё настойчиво напоминал; «Цзян Шэн, надо больше кушать, отощаешь, у Лян Шэна будет болеть сердце».

И этот контейнер в настоящий момент как раз оказался на голове у Лян Шэна. Кровь, стекавшая по виску, смешалась с рисом и мясным бульоном. Лян Шэн чуть живой указал на меня, обращаясь к Бэй Сяоу: «Уведи Цзян Шэн, её тошнит при виде крови». И договорив, спокойно потерял сознание…

А сегодня, мой дорогой брат, если ли кто-нибудь, кто может, как ты, принимать меня близко к сердцу?

В тот момент, когда я сомкнула веки, в уголке глаза набухла слеза и долго-долго расцветала на ресницах.

14. Я не хочу домой, но мне нужно плечо, чтобы выплакаться:

14. Я не хочу домой, но мне нужно плечо, чтобы выплакаться.

Твою мать.

Ох, полагаю, комета Галлея, упав на Землю, не оставила бы такой большой дыры, как у меня на голове. Ба Бао, неужели ты «легендарный истребитель Цзян Шэн прекрасной, как цветок»?

И ещё, полагаю, у нас дома молодой господин Сянгу уже проголодался так, что перепрыгнул стену, чтобы покончить с собой. У меня к Сянгу, действительно, нежные глубокие чувства, пробыв пару часов в забытьи, пройдя через все перемещения, и не переместившись, вопреки всему произошедшему, я ещё беспокоюсь о нём.

Ох. Когда я очнулась, передо мной снова была снежно-белая стена.

Не надо долго размышлять, я знала, это не могло быть ничем иным кроме больницы.

Смотрите-ка, в этом году, я сделаю отличную выручку отечественной медицине. Сперва в погоне за белым Линкольном маленький «Жук» забросил меня в больницу. Потом бессонница и тирания Чэн Тянью довели меня до больничных покоев. Сегодня самое жёсткое. Спустившаяся с небес небожительница Ба Бао, блин, тарелкой из-под мороженого снова загнала меня на больничную койку…

Лу Вэньцзюань рядом с моей постелью. В белом халате, на лице неясная печаль, рождающая просветление и спокойствие. Увидев, что я очнулась, он наклонился, опустил голову и мягким голосом спросил: «Цзян Шэн, ещё болит?»

Конечно, болит. Пробей у себя на голове такую большую вмятину, попробуй. После того, как пришла в себя, лоб болел так, что чуть не текли слёзы.

Вдруг рядом раздались рыдания. Я взглянула. О, Небо! Вопреки ожиданиям, это была Ба Бао. Перепугала меня так, что я чуть не свалилась с больничной койки.

Ей что, показалось, причинённого ущерба не достаточно. Захотела, сделать дыру в моей голове ещё больше, поэтому пришла в больницу. Хочет всю меня превратить в глубокую траншею и тогда, закончив эти фортификационные сооружения, она удовлетворится?

Но эта девушка плачет, будто потеряла кого-то из близких. А, увидев, что я очнулась, зарыдала ещё сильнее. Она плакала, всхлипывала и говорила: «Сестрица Цзян Шэн, я не думала, что это ты. Ты друг брата Сяоу. Если бы я знала, что это ты, как бы я могла ранить тебя, наговорить столько гадостей! Это всё кретинизм Кэ Сяожоу. Он рассказал мне, что Бэй Сяоу ради девушки то, да сё… Но не сказал, что имя этой девушки Цзян Шэн».

Ба Бао всхлипывала и утирала рукой слёзы. Синие тени, смешиваясь со слезами, размазывались по её лицу шестнадцатилетней девушки. Мне постоянно хотелось выпрямить ногу и отпихнуть её назад к Сычуаньскому заповеднику спящего дракона*.

(* - возможно, речь идёт о заповеднике Хуанлун в Сычуане с множеством озёр и водопадов)

Глядя на безудержный плач, я подумала про себя, твою мать, похоже, она плачет обо мне. Я безвинно из-за тебя задвинутая железной пятой в больницу и то так не плачу. Не слишком ли ты рисуешься?

Ба Бао, видя, что я не обращаю на неё внимания, продолжая плакать, рассказывала: «В тот момент я послала Кэ Сяожоу спросить, где вы. Он, идиот, не сказал мне, как тебя зовут. Поэтому я быстро побежала в «Милосы» и натворила всё это. Брат Сяоу очень близкий друг, сестрица Цзян Шэн ещё более важна! Я, Ба Бао, тоже близкий друг! Но я не подумала, что это сестрица Цзян Шэн. Только и знала, что ревновала. Я, Ба Бао, с 13 лет кручусь там и сям, я всегда справедлива по отношению к людям. Не такой я человек, чтобы цеплять своих друзей!»

Конечно, ты не такой человек, чтобы цеплять друзей, ты им сразу в лоб? Попробовала бы «нацеплять» во мне такую дыру. Конечно, не смогла бы. Поэтому пробила одним махом? Я не плохой человек, не отказываюсь быть снисходительной к людям, только сдуру не набрасываюсь на неё с кулаками, желая в гневе ответить ударом на удар. Вот сейчас, придя в себя, смотрю на неё и подумываю, не сбросить ли её с 18 этажа больницы. Но только я собралась выпустить когти и взять реванш, эта героиня снова зарыдала и сказала: «Недоразумение».

Ба Бао, наверное, хорошая девочка, просто шестнадцатилетний ребёнок. Видя моё застывшее лицо, она встала передо мной и крепко обняла мою только что пробитую ей голову, истерически рыдая. Может она боялась, что я расскажу Бэй Сяоу об этом инциденте, и потом Бэй Сяоу отвернётся от неё. Вроде она говорила, Бэй Сяоу очень важный друг. К тому же чёрт видит, хоть она и имела свирепый вид, когда говорила о Бэй Сяоу, но, на самом деле он ей нравился, правда, активность была лишь с одной стороны.

Но, моя дорогая Ба Бао, ты чересчур деятельна. Раз не собираешься снова пробить мою жалкую голову, так давай пройдёмся по ране сестрицы Цзян Шэн. Я и не ожидала, что этот шестнадцатилетний ребёнок вытворит что-то хорошее. Своими объятиями, она как раз прижала к груди мою рану на лбу.

Моя левая рука под одеялом что есть силы сжала правую, чтобы та не двинула ей по лицу. Я вытерпела это столкновение с объятиями Ба Бао, что тихо всхлипывала над моей раной, причиняя мне боль.

Ох, эти ощущения, твою мать, не из приятных! О, Небо, срочно спаси меня! Позволила сперва избить до смерти, а теперь поддерживаю рыдающую у гроба. Говорит, я не нарочно, это случайность! Я ради друга воткну нож в рёбра*! А потом буду рыдать и тыкать в его труп ножом.

(*-"вонзить нож в ребра" – в данном выражении - не пожалеть жизни, рискнуть жизнью, пожертвовать всем, сделать все, вылезти из кожи вон (ради кого-то))

В итоге Лу Вэньцзюань утянул Ба Бао за дверь. Он сказал ей: «Не плачь. Иди, найди Кэ Сяожоу. Цзян Шэн нужен покой, она ранена». Ба Бао, наревевшись до красных глаз и синих кругов, сказала: «Сестрица Цзян Шэн, прости меня! Я не хочу, чтобы брат Сяоу меня возненавидел». Сказала, а слёзы продолжали литься из глаз.

Я, из последних сил поддерживая голову, натужно улыбнулась: «Всё в порядке, было и было. Ступай скорее!» На самом деле, я боялась, что Ба Бао продолжит прижимать меня, не только выравнивая своей левой грудью дырку на моей голове, но её правая грудь продавит на моей голове вторую впадину.

Ба Бао вся в слезах ушла. Уходя, она сказала: «Сестра, пойду, найду Кэ Сяожоу, чтобы он придумал выход для брата Сяоу».

Только она ушла, моё лицо скривилось в плаче – больно! Очень больно! И так рана болела, а она ещё добавила своими объятиями. К тому же я с самого начала незаслуженно обижена. Жёстко, когда враг превращается в родную сестру. Я стала для неё любимой сестрицей Цзян Шэн, после того, как была пожалована тарелкой из-под мороженого в лоб.

От боли и обиды слёзы туманили глаза. Я снова вспомнила о злом демоне Чэн Тяньэне, вспомнила Бэй Сяоу, вспомнила, что за моей спиной Чэн Тянью седлал всё возможное, чтобы спасти Нин Синь. Всё это навалилось вместе, разрывая душу, поэтому я рыдала до темноты в глазах.

Что за жизнь! Непостижимо!

Лу Вэньцзюань опешил от моего беспричинного плача. Смотрел на меня, не зная, как утешить. Просто спокойно смотрел, как я роняю слёзы.

В конце концов, нагнулся, протянул руку и легонько вытер мои слёзы.

Одну каплю. Один поток. Слёзы на его руке, некоторые испарились, некоторые просочились в кожу.

Он сказал: «Цзян Шэн, не грусти, всё наладится! С Лян Шэном всё будет хорошо. С Бэй Сяоу всё будет хорошо. А у тебя всё должно стать ещё лучше!» Когда произносил эти слова, смотрел на меня с безграничным сочувствием, глаза слегка влажные, как у встревоженного волной лебедя. Тонкие сильные пальцы коснулись моих волос, слегка потрепал, будто успокаивая ребёнка. Его лицо в шаге от моего, во взгляде искренность и сожаление всё разом. Он сказал: «Цзян Шэн, поверь мне! Я уже связался с Чэн Тянью, он скоро приедет и заберёт тебя домой».

Я сквозь слёзы смотрела на Лу Вэньцзюаня, плакала и говорила: «Я не хочу домой, но мне нужно плечо, чтобы выплакаться».

Говоря это, я выглядела как ищущий утешения ребёнок.

Лу Вэньцзюань замялся, но остался сидеть рядом. Моя голова склонилась к его плечу, из глаз тихо капали слёзы.

Дверь с силой распахнулась.

Со всей силы. За дверью, мужчина с глазами холодными, как лёд, смотрел на меня!

15. Он обладал удивительной силой, заставляющей людей смотреть на него как на божество:

15. Он обладал удивительной силой, заставляющей людей смотреть на него как на божество.

Лу Вэньцзюань спокойно поднялся, похлопал меня по плечу, сказал: «Цзян Шэн, не размазывай слёзы. Господин Чэн пришёл к тебе. Я пока ухожу».

Чэн Тянью бросил на Лу Вэньцзюаня ледяной взгляд. В глазах, будто скрытые тонкие иглы, что искрятся тёмным холодным светом. Лу Вэньцзюань, проходя мимо, посмотрел на него, два взгляда скрестились. Один агрессивный и властный, другой, как лёгкие облака и ветер.

Чэн Тянью покосился и слово за словом гнусавым голосом процедил: «Доктор Лу, всего доброго».

Спина Лу Вэньцзюаня слегка напряглась. Он повернул голову, нахмурил брови и приветливым тоном полоном иронии произнёс: «Сожалею, не позаботился хорошо о Цзян Шэн! Только куда делся сам господин Чэн, когда забирал её из больницы? Заставил мою пациентку столкнуться с такими неприятностями!»

«А? Твою пациентку?» Чэн Тянью, холодно взглянув на Лу Вэньцзюаня, сказал: «Сообщаю тебе, с этого момента она не твоя пациентка!» Закончив, не ожидая ответа Лу Вэньцзюаня, пошёл ко мне.

Лу Вэньцзюань даже оглянулся назад, во взгляде лёгкая растерянность. Будто что-то вспомнив, заявил: «Господин Чэн, в этом деле решающее слово не за вами! Ради моего прежнего пациента Лян Шэна, я непременно должен вылечить Цзян Шэн. К сожалению, я не смог много сделать для того ребёнка, но то, что задолжал ему, верну Цзян Шэн и успешно вылечу её депрессию».

В его речи был оттенок какой-то нерешённой проблемы, поэтому брови Чэн Тянью нахмурились. Он ничего не сказал и позволил Лу Вэньцзюаню уйти.

Тянью обернулся, посмотрел на рану на моём лбу, нагнулся, спросил меня: «Что случилось?»

Я со слезами на глазах смотрела на него. Не знаю почему, он обладал удивительной силой, заставляющей людей взирать на него как на божество, порождая в душе бесконечную зависимость. Пусть даже в этот момент моё сердце было полно недовольством им.

Плача, я тёрла глаза, ответила: «Неужели ты не видишь? Побили. Не сама же я пробила башку для забавы».

Кулаки Тянью сжались, скрипя зубами, спросил: «Кто это сделал?»

Я исподлобья посмотрела на него, переспросила: «Зачем тебе имя? Неужели хочешь сделать её голову уступами?»

Тянью покачал головой: «Быстрее говори, кто? Мне не нравятся уступы, я люблю голую равнину».

Ах. Я бы тоже хотела, сравнять голову людей, что вредят мне, с землёй. Но все, как назло, после раскаиваются в грехах, преображаются и становятся моими бесконечно близкими «сёстрами». Я уже пресыщена этой необоснованной враждой, всё бесполезно! Конечно, я не могла рассказать обо всём этом Чэн Тянью. С какой стати я буду объясняться с этим мужчиной. Полагаясь на данное когда-то наставление Сяо Цзю, хоть сегодня он со мной скромен, вежлив и уступчив, я не могу забыть, что он принц, вскормленный сибирский волком. Скрытый в нём «волчий норов» в любой момент может вырваться. Естественно, это определение «волчий норов» не несёт в моём определении отрицательную окраску. Я имею в виду, он, чтобы защитить меня, может выкинуть что угодно!

Тянью сказал: «О чём задумалась? О том враче? Ты ещё не сказала, кто ранил тебя».

Его взгляд был нестерпим. Вдруг я вспомнила инцидент сегодня утром и осторожно спросила: «Если бы это был твой брат, что бы ты сделал?»

Лицо Тянью слегка побелело: «Ты говоришь о Тяньэне? Это он ранил тебя?»

Будь моё сердце пожёстче, позлопамятней, если бы я была половчее, то непременно кивнула бы и свалила все свои беды на Чэн Тяньэня. Я бы могла отблагодарить противника за причинённый утром позор. Но, к сожалению, я не могла валить с больной головы на здоровую, очень хотелось бы, но рука не поднималась.

Поэтому я лишь беспомощно покачала головой и произнесла: «Тянью, у меня очень болит голова, я не хочу говорить об этом».

Тянью посмотрел на рану на моей голове, сказал: «Ладно. Если не говоришь, я выясню сам. Я не могу это так оставить».

Вдруг он засомневался и, вспомнив только что сказанное о Тяньэне, нерешительно спросил: «Цзян Шэн, ты ненавидишь Тяньэня? Поэтому так сказала».

Я подняла лицо, посмотрела на Тянью, не зная, что означает его выражение. Я не то что ненавижу Тяньэня, я просто готова его убить. Этот демон хочет сжить меня со света. Я как раз созревала, если Ба Бао и Цзинь Лин не вытащат Бэй Сяоу из полиции, то расскажу Чэн Тянью о том, что сделал этим утром для меня Тяньэнь, распишу во всей красе. Меня, твою мать, несправедливо обидели! У меня сейчас ни отца, ни матери, ни старшего брата, одинокой сироте нанесена такая обида. Как раз подступили слёзы, только хотела открыть рот и выразительно изложить, как этот бес Чэн Тяньэнь устроил карательную экспедицию, Чэн Тянью вдруг заговорил.

Он сказал: «Цзян Шэн, ты и Тяньэнь… Ты - девушка, что я люблю больше всего, он мой дорогой младший брат. Я знаю, в прошлом он был неправ. Он каялся в этом, будучи в забытьи от сильного жара. Даже когда ты вернулась, он часто поднимает это тему, не зная как компенсировать тот ущерб, что нанёс тебе по молодости, импульсивно и необдуманно. Я тоже знаю, что четыре года назад в том деле он был неправ, знаю, что рана, нанесённая тебе, очень велика, вплоть до того, что могу понять, насколько он тебе противен, как ты ненавидишь его. Но я надеюсь, ты сможешь простить те дела прошлого, сможешь простить Тяньэня. Своими слова только что ты будто прощупывала, если бы это сделал Тяньэнь, как бы я поступил. На самом деле, ты не должна так спрашивать. Не нужно сравнивать твоё и Тяньэня место в моём сердце. Из-за того что Тяньэнь не может сделать подобные вещи. Я верю ему! Надеюсь, ты не будешь иметь против него предубеждений».

Я беззвучно глотала воздух. Желание рассказать Чэн Тянью о том, что Тяньэнь сделал утром, таким образом, перешло в молчание.

«Я верю ему!»

Хорошая фраза - «Я верю ему!»

Ещё лучше - «Надеюсь, что ты не будешь иметь против него предубеждений».

Я ещё полная надежд собиралась рассказать Чэн Тянью о пережитом утром инциденте. Никак не ожидала, что эти надежды под абсолютным доверием к Тяньэню разобьются до срока.

Как дурочка застыла, так и не открыв рта.

В этот момент позвонила Цзинь Лин, спросила: «Цзян Шэн, ты где?»

Я ответила, что в больнице, снова в больнице, разбита в пух и прах летающей тарелкой, почти между небом и землёй. Я сказала: «Цзинь Лин, быстрее приезжай ко мне, я готова взорваться».

Цзинь Лин ответила: «Погоди взрываться, я скоро буду! Предполагаю, ты всего-навсего увидела вечерние газеты. Тебе не надо взрываться, сразу полезай в урну с прахом».

Услышав про газету, моё сердце задрожало. Но дрожь дрожью, а мне ещё хватило сил произнести: «Когда приедешь, не забудь, вынеси мою урну с прахом».

Цзинь Лин сказала: «Я скоро. С делом Бэй Сяоу есть трудности. Хорошо бы тебе найти Чэн Тянью. Жди меня».

Когда Цзинь Лин пришла, в больничной палате было тихо. Я и Чэн Тянью не разговаривали. Возможно, он думал, что Цзян Шэн такая мелочная, он вступился за Тяньэня, и она теперь молчит.

Цзинь Лин взглянула на Тянью, в нерешительности держа газету в руках, и только потом развернула перед моими глазами.

Заголовок газеты скользнул перед моим взором, потом сверкающая всеми цветами фотография, разная информация. Всё это промелькнуло предо мной, и слёзы закапали на простыню…

«Мечты выйти за богача разрушены. Соперница Су Мань сделала аборт», «Клан Чэн вовлечён в дело с отцовством. Сторона невесты подозревается в связи со старшим братом», «Звезда Су Мань не избегла несправедливости. В больнице с соперницей»… Под этими заголовками мои фотографии в дверях больницы. Растерянность, всклокоченные волосы, пустой взгляд. Естественно, ещё фотографии Бэй Сяоу, со сноской: старший брат любовницы Чэн Тянью, подозрения на аморальные чувства между братом и сестрой. После в газете доводится до сведения информация по сравнению с утренним визитом журналистов ещё более жёсткая.

Мои фотографии сопровождали сообщения. «Отнявшая у Су Мань жениха любовница. Содержанка Чэн Тянью, поначалу желающая втереться в шоу-бизнес, носит незаконного ребёнка. Семья Чэн полагает, что ребёнок от другого, к тому же есть предположения, что этот другой «единокровный старший брат». В общем новости от начала до конца, связанные с моим именем: Невзирая на! Невозможно! Алчность! Громадные планы! Жестокость!

Рука Чэн Тянью опустилась на газетный лист, вены были готовы лопнуть. Взгляд, как нож. Проскрипел сквозь зубы: «Надо прибить Су Мань».

Оказывается, Чэн Тянью утром навестил в больнице Су Мань, а Су Мань неожиданно ударилась в бесконечное покаяние. Она, действительно, пыталась покончить с собой, лицо бледное без кровинки, волосы в беспорядке. У Чэн Тянью вдруг не хватило жестокости сводить с ней счёты. К тому же она была так напугана этими сообщениями в газете. Думала только о смерти, только об этом новостном событии. И представить не могла, что пресс-конференция будет такая яростная. Хоть Чэн Тянью знал, возможно, всё совсем не так как она говорит. Но её бескровное лицо не позволило ему затевать с ней разборки.

А сейчас обнаружились эти необычайно злобные статьи.

Он растерянно посмотрел на меня и с нескрываемой болью произнёс: «Цзян Шэн, оказывается, утром ты столкнулась с такой ситуацией. Почему не сказала мне? Надо прибить Су Мань, прибить её! Я не прощу ей».

Сказав это, легонько погладил мой висок. В тот момент, когда я оказалась в его объятиях, я свирепо его оттолкнула. Оказывается, только «прибить Су Мань». Оказывается, он во всём предпочтёт обвинить девушку, которая пыталась покончить с собой, чем предположит, что это дело рук его дорогого младшего брата.

Скрежеща зубами, я прошипела: «Не говори мне ни о какой Су Мань! Всё совсем не так, как ты думаешь. Твой дорогой братец, Чэн Тяньэнь, сегодня утром вместе с журналистами устроил всё это! Он злой дух! Слышишь меня, Чэн Тянью? Он демон!»

Чэн Тянью застыл, глядя, как я, срывая голос, обвиняю его Тяньэня.

В итоге, помолчав, произнёс: «Цзян Шэн, остынь, хорошо? Я знаю, ты ненавидишь Тяньэня, но это дело, определённо, задумка Су Мань. Возможно, ты не так поняла Тяньэня».

Видя, до такой степени он хочет оправдать Тяньэня, у меня в груди вспыхнула ещё большая ненависть. Я зло посмотрела на него: «Я знаю, ты мне не веришь, не веришь каким-либо дурным вестям о своём младшем брате! Ваша семья Чэн такая славная! Люди вашей семьи Чэн драгоценны! Как может второй сын семьи Чэн навлечь неприятности на такую ничего не стоящую девчонку, как я!»

Он с мукой во взгляде смотрел на меня: «Цзян Шэн, довольно! Раз дело обстоит так, я обязательно проверю. Только надеюсь, ты сможешь спокойней воспринимать Тяньэня. Он не такой плохой, как ты себе воображаешь. В конце концов, я умоляю тебя! Цзян Шэн!»

Умоляет меня! Холодно взглянув на Чэн Тянью, разорвала газеты, бросила их на пол. Они будто моё сердце, безжалостно разорванное в клочья. Да, они братья, это сила крепче металла. А кто в результате я? Посмотрела на Чэн Тянью и, улыбаясь сквозь слёзы, сказала: «Когда сегодня утром Чэн Тяньэнь так со мной поступил, кого должна умолять я? Он не такой чистый мальчик, как ты думаешь! Не произноси больше при мне это имя! Я не хочу видеть никого из вас, братьев! Я ненавижу вас!»

Молчание. Бесконечное молчание.

Цзинь Лин тихонько взяла мою руку. Она не ожидала, что станет свидетелем подобной сцены между мной и Чэн Тянью. Я тоже никогда не думала, что настанет день, и между нами с Чэн Тянью из-за кого-то кроме Лян Шэна возникнут такие непримиримые разногласия.

Ещё больше я не ожидала, что после долгого молчания Чэн Тянью вдруг нагнётся и примется поднимать разорванные мной клочки газеты. Он изо всех сил старался успокоить свой гнев. Я могла видеть, как дрожат мускулы его лица. Вопреки ожиданиям, он низко опустил голову и сказал: «Цзян Шэн. Хорошо. Раз ты так говоришь, я буду к тебе справедлив! У меня, Чэн Тянью, вряд ли есть какие другие способности, но я не могу позволить причинить вред моей девушке! Дай мне время, я должен пойти спросить Тяньэня об этом деле. Задавая ему вопросы, я должен видеть его лицо. Пусть даже твои требования справедливы, я должен встретиться с ним, верно?»

В итоге он взглянул на Цзинь Лин рядом и через силу произнёс: «Прости, Цзян Шэн, я не должен был с тобой препираться. К тому же ты ранена! Я… неправ».

В этот момент не только я застыла, застыла и Цзинь Лин. Никогда не видела, чтобы Чэн Тянью уступил, к тому же сказал женщине «Я неправ».

Я смотрела на него, смотрела на его точёные черты лица, на блеск еле сдерживаемых слёз. Смотрела, как слегка изогнулись его упрямые губы, смотрела, как его длинные тонкие пальцы сжались и снова расслабились. В этот момент моё сердце размякло. Никогда не думала, что этот упорно следующий путём запугивания и насилия мужчина, который может так упорно спорить, скажет мне «Я неправ».

В этот момент я вдруг почувствовала, что не должна ставить его в подобное затруднительное положение, давить его гордость и достоинство.

Он сказал: «Цзян Шэн, полежи. Боюсь, твоя рана разболится». Произнося это, в его взгляде была бесконечная любовь и нежность.

Цзинь Лин покачала головой. Давно живя в этом городе, она знала, по слухам старший сын семьи Чэн уверенный в себе жёсткий мужчина с бандитскими замашками. Кто бы мог подумать, беспокоясь, что у его девушки будет болеть рана, он так легко, и в присутствии посторонних, принесёт извинения.

16. Он сказал: «Цзян Шэн, ты внушаешь страх»:

16. Он сказал: «Цзян Шэн, ты внушаешь страх».

Тянью сидел на моей кровати, молча смотрел, как я засыпаю. Он сказал: «Успокойся немного, отдохни, и мы вернёмся домой».

Цзинь Лин спросила: «Что сказал врач? Можно покинуть больницу?»

Тянью ответил: «Боюсь, в больнице её будут донимать, поэтому хочу забрать её домой. Ты не приглядишь, пока она спит, я беспокоюсь, что тот парень, Сянгу, дома голодный».

Сказав о Сянгу, полагаю, он вспомнил тот момент, когда я и Сянгу навалились сверху на Бэй Сяоу, и спросил Цзинь Лин: «А где Бэй Сяоу?»

Только Цзинь Лин собралась открыть рот, как дверь распахнулась.

«Су Мань?» Чэн Тянью изумлённо уставился на девушку. Он довольно громко произнёс это, и я сразу рефлекторно проснулась. Возможно «Су Мань» и «Тяньэнь», эти два имени обладают слишком сильной убойной силой, обрекая мой сон на гибель.

Чэн Тянью повернул голову, посмотрел на меня. Он совершенно не торопился начать с Су Мань разборки по поводу статей в газете. Осторожно поддержал, помогая мне подняться.

Безжизненное выражение лица Сумань, черные волосы свешиваются на лицо, сине-белые полосы больничной одежды подчёркивают серость кожи. Одной рукой она поддерживала капельницу, которая тянулась к игле в другой руке. Перемещалась шаг за шагом, за спиной следовал её помощник. С выражением лица полным сожаления она посмотрела на меня, лежащую на больничной кровати. Повернула голову, взглянула на помощника, потом на газетные листы у моей кровати. Дрожащим, срывающимся, будто только спросонья голосом произнесла: «Тянью, я пришла извиниться перед Цзян Шэн».

Я изумлённо смотрела на Су Мань, не зная как реагировать. Но на лбу у Чэн Тянью уже вздулись вены. Он холодно произнёс: «В отношении утреннего инцидента, я уже принял твои извинения. Тебе не надо приходить к Цзян Шэн».

Су Мань покачала головой: «Тянью, в этот раз я пришла извиниться не только за прошлые публикации о Цзян Шэн, за которые ты требовал с меня ответа, а в большей степени за информацию в газетах сегодня после обеда».

Лицо Чэн Тянью побелело, он смотрел на Су Мань, не понимая, что она хочет сказать.

Су Мань подумала и принялась объяснять: «Сегодня утром журналисты пришли брать у меня интервью, мой помощник предложил мне спуститься. Как раз, когда я принимала журналистов, вышли Цзян Шэн и Бэй Сяоу. Поэтому журналисты и устроили беспорядки. Но ты можешь спросить моего помощника, в тот момент я пыталась это остановить. Но из-за Бэй Сяоу, друга Цзян Шэн, возможно, памятуя о прошлой упущенной информации, журналисты только высмеяли меня. Я выходила уже полуживая, поэтому мыслила нечётко, поспорила с Бэй Сяоу, это дело, естественно, перекинулось на находящуюся рядом Цзян Шэн. Я, действительно, выставила её в дурном свете. Это моя ошибка, мне не следовало терять выдержку. А потом журналисты насели с чересчур злобными вопросами…» Договорив, зашмыгала носом, слёзы потекли по её серому лицу, извиваясь подобно цветку под дождём, она сказала: «Прости, Тянью, я обманула доверие, мне, стоящей перед вратами ада, не хватило хладнокровия, поэтому навредила Цзян Шэн. Но можешь спросить её, после того, как Бэй Сяоу стал драться с журналистами, я успокоилась и принялась просить репортёров не печатать про это, я умоляла их. Спроси Цзян Шэн… Никак не ожидала, что сегодня после обеда это появится в газетах…» Договорив, она безумно закашлялась, кашляя, смотрела на Тянью и повторяла: «Ударь меня, прибей совсем! Можешь, используя свою власть, закрыть мне дорогу в шоу-бизнесе. С меня, правда, довольно. Из-за того, что в этой жизни я не могу заполучить тебя, Тянью…»

Эта фраза Су Мань «С меня, правда, довольно. Из-за того, что в этой жизни я не могу заполучить тебя, Тянью», была произнесена слово за словом, нежно и печально. Даже если мужчина ненавидит женщину, глядя, как она это говорит, неизбежно чувствуешь, все её беды связаны с тобой. Поэтому невольно растрогаешься. Чэн Тянью не был исключением. Изначально пылающий ненавистью после последней фразы Су Мань он немного поостыл.

Да, он виноват перед ней. Он не должен был в этих «ветре, цветах, снеге и луне» вести подобную невоздержанную жизнь, сбивать её с пути так, что она не сможет забыть. Мужчина стремится к случайным удовольствиям, женщина требует «в жизни и смерти неизменно». Поэтому сейчас приходит на ум, что он всё-таки причинил ей боль.

Подожди-ка, подожди-ка.

Я смотрела, как картина передо мной вдруг изменилась. Су Мань вдруг взвалила на себя все ошибки, в которых я только что, срывая голос, перед Чэн Тянью обвиняла злого демона Чэн Тяньэня. Как вся эта холодная тоска пала на неё?

Что она имела виду? Это что значит?

Неужели они рассчитали, что я буду обвинять Чэн Тяньэня, поэтому Су Мань появилась, и взяла на себя эти ошибки, превратив все мои обвинения Чэн Тяньэню во враньё. К тому же в описанной ей картине заблуждений, она была представлена до крайней степени пассивной, совершенно в чужой власти, а я и Бэй Сяоу в итоге оказались теми, кто затеял это дело! Есть ещё более коварная ловушка? Подумав так, боль от впадины в моей голове расширилась до размера большого рифа.

Чэн Тянью долго и многозначительно смотрел на меня, во взгляде сомнения и ещё то, что невозможно вообразить. Как это ему не приходило в голову, что таким способом я могу подставить Чэн Тяньэня? Только из-за того вреда четыре года назад, что невозможно забыть, я, которую он до сих пор в душе считал простым и чистым человеком, вопреки ожиданиям, вынашивала планы посеять вражду между братьями. Поэтому в его взгляде постепенно проступала боль.

О, Небо! Почему я ещё не харкаю кровью! Когда в сериале героиня испытывает несправедливость, её рот наполняется кровью. Почему это меня всё ещё не тошнит?

Тошнит? Меня сразу должно вырвать!

Мои глаза налились кровью, когда я почти спрыгнула с постели, собираясь заплевать Су Мань всё лицо, Чэн Тянью с силой удержал меня, сказал: «Цзян Шэн, она уже признала свои ошибки. Даже если ты не можешь простить её, не надо с ней препираться».

Кровь не пошла горлом, плевок тоже не получился, сдерживая переполнявшую душу ярость, почти переливающуюся через край, я крикнула: «Чэн Тянью, ты свинья! Эти её ошибки брехня! Она просто врёт! Она не стоит твоей жалости! Она не так жалка, как ты представляешь! Инцидент сегодня утром дело рук Чэн Тяньэня! Это сделал твой брат, не она!»

Будучи на взводе, моя речь была сумбурна. Закончив, я швырнула подушку в лицо Су Мань. Она глянула на меня и мягко осела на руки своего помощника.

Я посмотрела на неё ещё более возмущённо: «Твою мать, Цзян Шэн видела, как падают в обморок от удара камнем, но, чтобы от удара подушки, такое в первый раз. Твою мать, ты из папье-маше? Как я не растоптала тебя притворщицу!»

Чэн Тянью крепко держал мои руки, страдания на лице будто вырезаны резцом, он сказал: «Цзян Шэн, мне бы не хотелось спорить насчёт твоих наговоров на Чэн Тяньэня, но как можно так жестоко обращаться с женщиной, разоблачившей твою ложь».

Слова Тянью привели меня в замешательство. Хоть я и раньше понимала, появление Су Мань, эта её речь непременно заставят Чэн Тянью думать обо мне подобным образом. Но никак не ожидала, что после его слов «наговоры на Тяньэня», мне станет так больно и грустно.

Да. Я наговариваю на его младшего брата, только по своей злопамятности, из-за того случая четыре года назад. Поэтому, не считаясь с многочисленными раскаяниями этого белоснежного доброго ангела Чэн Тяньэня, по-прежнему ненавижу его, по-прежнему хочу вовлечь в неприятности, разрушить их братские чувства.

Глядя на муку и скорбь в глазах Чэн Тянью, спросила: «Почему ты считаешь, что это я наговариваю на Тяньэня, а не Су Мань наговаривает на меня?»

Чэн Тянью схватил мою руку: «Довольно, Цзян Шэн! Все в Поднебесной знают, насколько ты важна для меня. Су Мань тем более известно, окажись, что она обозналась, каким будет мой ответный удар. Из-за того, что я не могу позволить другим причинить тебе вред. Зачем ей такие последствия, она не совершит подобной ошибки. Ей более чем кому-либо ясно, какова будет расплата. Но она раскаялась, признала вину, она, действительно, не хотела навредить тебе. Так или иначе, зачем ей снова окунаться в эти сплетни. Подумай немного логически, хорошо?»

Ладно! Хорошо! С болью в душе и гневом во взгляде я посмотрела на Чэн Тянью и, подчёркивая каждое слово, произнесла: «Чэн Тянью, я признаю, я ненавижу Чэн Тяньэня, ненавижу его до смерти. Поэтому оговорила его. Я хотела, чтобы ты тоже ненавидел его. Хотела, чтобы вы, братья, переругались из-за меня, стали как вода и огонь. Я ненавижу вас из-за того, что вы заставили Лян Шэна страдать. Теперь ты удовлетворён?»

«Цзян Шэн, замолчи! Я не хочу тебя слушать!» Чэн Тянью смотрел на меня с негодованием, прекрасные глаза были полны отчаянья.

Каждый из нас твёрдо стоял на своём, желая причинить другому боль, без какой либо возможности искупления. Подобно тому, как в прежние годы Вэйян также восстановила меня и Лян Шэна друг против друга, оставив обе стороны в шрамах.

В этот момент Су Мань приоткрыла глаза и сказала: «Прости, Тянью. Прости, Цзян Шэн. Я, действительно, должна умереть! Я не хотела так. Не думала, что из-за моей любви к Тянью, причиню вам столько горя». Договорив, подняла полный страданий взгляд на Чэн Тянью и продолжила: «И ещё, Тянью, я за Вэйян беру назад наши слова, что мы говорили в день возвращения Цзян Шэн. О том, что Цзян Шэн, такая упорная барышня, вернулась не из-за того, что скучала по тебе, а потому что хотела свести с тобой счёты, за ту боль, что ты причинил Лян Шэну четыре года назад. Я забираю эти слова назад. Мне кажется, причина, по которой Цзян Шэн сваливает это дело на Тяньэня, совершенно не в том, что она хочет отомстить, заставить вас братьев стать врагами. Цзян Шэн должно быть добрая девушка. Я думаю, она перекладывает вину на Тяньэня, потому что хочет, чтобы ты помог вытащить Бэй Сяоу из полицейского участка. Она так независима. Возможно, подумала, если в этом деле будет замешан Тяньэнь, ты сразу наведёшь порядок, придёшь на выручку Бэй Сяоу, так как это случилось из-за ошибки твоего младшего брата, и ты, как старший, должен за него компенсировать. Поэтому, Тянью, не переживай и не теряй веру в Цзян Шэн. Она никак не может ради мести причинять неприятности Тяньэню….»

Добренькая Су Мань! Сколько понимания ради того, чтобы защитить меня. Твою мать, растрогала меня до слёз. Ясно дала понять Чэн Тянью – Цзян Шэн совершенно тебя не любит! Она вернулась, ради мести, поэтому очерняет Чэн Тяньэня. Тянью, ты не должен быть обманут её простым видом!

Тянью, застыв, смотрел на меня, непрерывно прокручивая слова Су Мань в голове. Непрерывно…

Она вернулась, не из-за того, что любит тебя, а, неся за собой четыре года неизбывной ненависти, чтобы вместе с Лян Шэном забрать у тебя то, что они потеряли.

Она не любит тебя! Она принесла с собой четыре года неизбывной ненависти! Забрать у тебя то, что потеряла.

Она не любит тебя! Она не любит тебя!

Она никогда тебя не любила!

Выражение глаз Тянью вдруг изменилось, он гневно посмотрел на Су Мань. Не зная, с чего начать, интонации его голоса был неопределённы: «Цзян Шэн, пройдя за четыре года новые дороги, мосты, наблюдая за меняющимися пейзажами, ты вернулась. Однако совсем не потому, что не смогла забыть меня, ты не смогла забыть свою ненависть. Ты вернулась не для того, чтобы встретиться со мной, а потому что крайне беспокоилась за него. Я лишил тебя его, заставил его уйти, поэтому ты ещё больше ненавидишь меня, ещё больше хочешь увидеть мои страдания? Верно, моя Цзян Шэн?»

Когда он произносил эти слова, его голос был полон муки. Он забыл про то, что рядом Цзинь Лин, Су Мань и её помощник. Его глаза застило одно слово «обман», я его обманула, в сердце лишь одна истина «вернулась, желая отомстить». Он тихонько протянул руку, погладил моё лицо, сказал: «Цзян Шэн, ответь мне, это так? Я хочу услышать это от тебя!»

Я слегка усмехнулась, оказывается, он готов был верить словам Су Мань. Раз ты уже поверил, к чему спрашивать меня! Раз ты уже так думаешь, к чему придавать значение моему ответу? Неужели я скажу: «Нет, это из-за того, что я четыре года помнила, в этом городе есть ты, похожий на Лян Шэна, который ждёт меня», ты сможешь поверить, что я люблю тебя?

С самого начала этот подобный небожителям мужчина не должен был принадлежать мне. Мы, как пара, до такой степени несообразны, скольким людям это гвоздь в глазу, заноза в теле. Сейчас я поняла, быть вместе так мучительно, лучше уж пораньше расстаться.

Решив так, моя холодная усмешка стала ещё глубже.

Выдавила сквозь зубы: «Да, Чэн Тянью! Я никогда не любила тебя! Как я могу любить тебя? Ты чересчур подвержен иллюзиям! Я хотела разлучить тебя с Тяньэнем, а потом посмотреть, как через эти недоразумения вы раните друг друга! Наблюдать, как вы подобно мне и Лян Шэну оба покроетесь шрамами. Вот бы я радовалась! Я вернулась, чтобы отмстить, чтобы причинить тебе боль. Потому что я ненавижу тебя! Не глупи, молодой господин! Как я могу любить тебя? Любить человека, что причинил боль Лян Шэну? Я не люблю тебя! В этом мире, я любила только одного мужчину. И это мой старший брат. Даже если это инцест, будь он здесь, я сбежала бы с ним на край света. Не имеет значения, что вы думаете, что говорите. Вы, люди, твердящие о моральных принципах, неужели вам в голову никогда не приходили грязные мысли?»

Когда я говорила это, на лице играла легкомысленная улыбка, но сердце рвалось и разрывалось от нестерпимой боли. В особенности последние слова, произнося их, я почти задохнулась. Раз уж, Тянью, я призналась, что люблю Лян Шэна, что инцест способен принести мне удовлетворение, почему бы мне не позволить и тебе испытать удовлетворение? Я могу доставить тебе это удовольствие. В конце концов, когда-то я была к тебе привязана, придавала тебе значение!

Руки Тянью, касающиеся моего лица, были стылые, как лёд. Он, замерев, смотрел на меня, смотрел, как я произношу слово за словом, каждое будто игла, каждая фраза – нож. Это всё будто нескончаемый кошмар. Прежде у него было бесчисленное множество предположений относительно меня и Лян Шэна. И вот сейчас, в конце концов, я сама выложила ему всё.

Он, как дурак, тихонько водил пальцами по моему лицу. Капля слёз изысканная и блестящая, как жемчуг, скатилась с уголка его прекрасных глаз и тихонько упала. Словно звезда с небес, прорезала его утончённое, изящное лицо. В тот момент её блеск был настолько прекрасен, что заставил печень и внутренности разрываться на мелкие кусочки.

В первый раз я видела слёзы этого мужчины.

Правда, лишь одну каплю.

Потом он отнял руку, крепко сжал и медленно расслабил. В зрачках искрились осколки разбитых иллюзий, с болью и безнадёжностью он смотрел на меня. Его рука мягко поднялась и, рубанув воздух у моего лица, упала.

Видя, что он собирался ударить меня, в душе разлилась ещё большая горечь. Я холодно усмехнулась: «Оказывается, ты в итоге хотел оставить мне на память пощёчину! Давай! Вы, братья, можете оставить Лян Шэну сломанные пальцы! Можете засунуть Бэй Сяоу в полицейский участок! Оставить мне памятную пощёчину, это слишком легковесный подарок!»

«Цзян Шэн! Ты…» Чэн Тянью надрывно выкрикнул моё имя, снова с силой вскинул руку и со всего маха удалил по своему лицу.

При звонком звуке пощёчины все замерли.

Он низко опустил голову и потом медленно запрокинул, чтобы остановить льющиеся слёзы. Лишь одна капля выразила скорбь, он не позволил течь остальным. Не глядя на меня, отступил назад, забормотал: «Ты права, Цзян Шэн. Я бесполезен. Я потратил все силы, но так и достучался до твоего сердца. Я потерпел поражение!

Я проиграл. Цзян Шэн. Сейчас я признаю, твоя месть хоть и неидеальна, но очень основательна. Сейчас мне, как ты и хотела, очень больно. Раз уж быть со мной вместе для тебя так мучительно, я ухожу».

«Я ухожу». Чэн Тянью бормотал, руки бессильно повисли вдоль тела. В конце концов, взглянув на меня, произнёс: «Но ты не волнуйся, я сделаю так, что Бэй Сяоу спокойно выйдет».

Он хочет уйти?

Именно так. Он хочет оставить меня.

Оказывается, сейчас мы не можем уже быть такими, как четыре года назад. Не можем вернуться в тот вечер, как он взял меня пускать фейерверки. Не можем вернуться к той ночи, что он учил меня играть на фортепьяно. И уж тем более не можем вернуться в тот полный солнечного света полдень на вокзале. Тогда он обнял меня, та нежная улыбка, искренность, любовь, забота и терпимость…

Чувства вышли из-под контроля. На ум вдруг пришло, что он уходит, возможно, в большей степени из-за того, что у него есть Нин Синь, я принялась болтать, что ни попадя: «Господин Чэн, естественно, я не волнуюсь! Ты смог вытащить Нин Синь. Что тебе стоит решить вопрос с Бэй Сяоу».

Спина Чэн Тянью в дверях напряглась. Он повернул голову, ледяной взгляд, губы дрогнули, произнёс: «Цзян Шэн, ты, правда, внушаешь страх! Оказывается, ты так ненавидишь всех людей, что пришлись не по вкусу тебе и Лян Шэну, вплоть до того, что хочешь заставить их друзей и близких платить за ошибки прошлого!»

Сказав, он, уже не оборачиваясь, вышел.

Так и сказал: «Цзян Шэн, ты, правда, внушаешь страх!» Сказал это из-за Нин Синь. «Цзян Шэн, ты внушаешь страх!»

Чэн Тяньэнь, твой расчёт был верен. Я, и правда, не смогла не спросить Чэн Тянью о деле Нин Синь. Спросила, заставив его почувствовать свою враждебность к Нин Синь, к её младшей сестре Вэйян, что причинила мне боль, ненависть к прошлому, в котором Чэн Тянью любил её.

М-м! Раз уж дошло до такого, закончим с этим на сегодня.

Закончим на этом.

Я медленно опустилась на пол, крепко обхватив колени. Чёрные волосы атласом скользнули вниз. Я широко открывала рот, задыхаясь, слёзы тихо капали. Прямо перед глазами Су Мань, в чьём взгляде сверкал победный блеск.

Да, Тянью, мы проиграли, они выиграли.

Мы потерпели сокрушительное поражение, они восхитительную победу.

В этот момент Цзинь Лин тихонько опустилась рядом и обняла меня. Мягко пригладила мои волосы, не зная, однако, как меня утешить. Она не Бэй Сяоу, она не была свидетелем этого ужасного утра, поэтому не могла подобрать для меня оправдания. К тому же в данный момент, пусть даже оправдания будут найдены, Тянью не поверит. И потом, как она сама решится поверить, что Тяньэнь, мальчик, которого она прежде любила так чисто и красиво, настолько пропитан ядом.

Уголок губ Су Мань слегка изогнулся в улыбке, она шагнула вперёд, с честным и добрым лицом сказала: «Цзян Шэн, прости, неужели это из-за меня у вас с Тянью всё так изменилось. Прости! Но… я никогда не думала, что ты так ненавидишь Тяньэня. Не ожидала, Тянью так хорошо к тебе относится, а ты вдруг так расстроила его. Цзян Шэн, ты, правда, слишком далеко зашла!»

Стоило прислушаться к своим странным ощущениям, которые в дополнение к гневу вызвали слова Су Мань. С чего бы эта одержавшая победу девушка бряцает передо мной оружием, подчёркивая превосходство. В тот момент я не задумывалась о том, чтобы проучить её, просто охваченная ненавистью поднялась и со всех сил толкнуть её за дверь. И сразу же с огорчением узнала, почему она неожиданно оказалась такой слабенькой. Чэн Тянью вдруг вернулся и стоял в коридоре за ней, а она делала вид, что не заметила. Зашла ещё дальше в стремлении очернить меня, показать, что она невинная жертва, а я внушаю ужас.

Сейчас она как осенний листок мягко опустилась на руки Чэн Тянью, длинные волосы в беспорядке, серое лицо, на ресницах блестят капли слёз. Будто заблудившийся ангел, падший и потерпевший поражение. Капельница вырвана из руки, медленно потекла кровь.

Чэн Тянью непонимающе смотрел на меня. Во взгляде читалось, как я ужасна, совершенно безнадёжна. Он сказал: «Цзян Шэн, я последний раз произношу твоё имя, в конце концов, я умоляю тебя! Перестань сводить счёты с людьми задевающими тебя! Довольно уже!»

Сказав, он наклонился, обхватил тонкую талию Су Мань и поднял ей на руки. Распорядился: «Позови медсестру».

Су Мань вскинула голову, посмотрела на себя в объятиях Тянью и словно сквозь сон защебетала: «Тянью, Тянью, прости. Я снова огорчила вас».

Действительно, твою мать, прирождённая актриса! Этот мягкий печально-трогательный голос, в котором мне слышалось, как её, «совершившую тяжкий грех», иссекут на тысячи кусков.

Чэн Тянью ничего не сказал, только нёс её, удаляясь шаг за шагом.

Она в его объятиях.

Прекрасная картина! А как же я? Слёзы залили лицо. Цзян Шэн, как же ты? Без Чэн Тянью? Не о чем плакать. Ты слишком никчемна.

В последний момент Чэн Тянью обернулся и посмотрел на меня. Некоторое время колебался, потом сказал: «Э-э. Я был сегодня в обед в Сяоюйшане, оставил в квартире кое-какие вещи. Сейчас вот вернулся, чтобы сказать, приедешь в квартиру, выкини их. Я дал волю чувствам».

Закончив, ушёл. Не оборачиваясь.

Су Мань в его объятиях, склонив голову, обернулась в мою сторону, криво усмехнулась с победным видом, и прекрасными губами без звука произнесла: «Цзян Шэн, это за то, что задолжала мне прежде».


Ах, я задолжала тебе Чэн Тянью, поэтому возвращаю. А вы мне не задолжали? Как вы мне возместите?

17. Маленький поросёнок заблудился, сел у дороги и заплакал. Я хочу взять его домой, дать ему крышу над головой:

17. Маленький поросёнок заблудился, сел у дороги и заплакал. Я хочу взять его домой, дать ему крышу над головой.

В тот день я не осталась в больнице.

Мы с Цзинь Лин вместе вернулись домой. В такси я сказала: «Цзинь Лин, приюти меня. Поедем, соберём в квартире Чэн Тянью вещи. Я хочу вместе с Сянгу попросить у тебя убежища».

Потом в процессе разговора я плакала, прикрывая руками свою Турфанскую впадину на голове. Навалившиеся печали внесли в мои мысли путаницу, я спрашивала: «Цзинь Лин, скажи, это же не потому, что у меня на голове останется некрасивый рубец, Тянью не хочет меня? Раз так, я до смерти ненавижу Ба Бао. Я непременно встряну в отношения Ба Бао и Бэй Сяоу. Меня даже не волнует Сяо Цзю!»

Цзинь Лин плакала со мной вместе.

Вытирая слёзы, я продолжала: «Цзинь Лин, ты, рыдающая задница, видишь насколько твой Тяньэнь, что б его, злобный демон! Собирался раздавить меня, как кузнечика. Я бы на твоём месте гордилась. Раз в пятьсот веков появляется такой гений. Твою мать, неужели люди, которые ломают ноги, так талантливы? Если так, давай просто выпрыгнем из этого такси, ты, я и водитель, все втроём переломаем ноги, и станем вместе с Тяньэнем такими же гениями».

Цзинь Лин от моих слов зарыдала ещё сильнее.

Водитель такси первоначально весьма обеспокоенный, что мы с Цзинь Лин так надрываемся, услышав, что я проклинаю его сломать ногу и стать гением, ещё больше занервничал. Раздался резкий звук, он чуть не ударил в зад белому Линкольну, ехавшему впереди.

Снова белый Линкольн!

В зеркале заднего вида прекрасное размытое лицо, как во сне, как в грёзах. Мои зрачки расширились.

Я потянула Цзинь Лин за руку, серыми губами сбивчиво забормотала: «Цзинь Лин, я снова видела Лян Шэна». Сказав, отчаянно толкнула дверь машины.

Цзинь Лин расстроил мой ненормальный поступок. Она сказала: «На улице темно, у тебя перед глазами всё смешалось. Цзян Шэн». Потом обратилась к водителю: «Шеф, поезжайте быстрее, моя подруга очень устала».

Неужели, как всегда, это снова моя иллюзия? Или это из-за того, что слёзы застят глаза!

Но когда я попыталась присмотреться получше, тот белый Линкольн уже исчез среди потока машин.

Возможно, это, правда, галлюцинация.


Вернулись в Сяоюйшань, открывая дверь, ещё думала, не натворил ли Сянгу что с голода. Толкнула дверь, ш-ш-ш… – множество прекрасных лепестков, будто цветочный дождь, покрыли мою голову, тело, рану.

Мы с Цзинь Лин замерли.

В гостиной витал аромат лилий, весь центр комнаты был завален белыми лилиями. Облако белых воздушных шаров колыхалось в воздухе, сплошь закрывая потолочную плитку. От каждого шара тянулась красивая бечёвка, на конце которой был привязан маленький колокольчик. Под дуновением ветра из окон колокольчики издавали приятный звук.

В этот момент я вспомнила слова Чэн Тянью. Он сказал, что в обед заезжал в Сяоюйшань оставил кое-какие вещи… Взглянув на ведущую на второй этаж лестницу, всю увитую яркими розами, я вдруг поняла, про что он…

Я тупо поднималась по этой цветочной дороге. Цзинь Лин прикрыла дверь и двинулась за мной.

В гостиной на втором этаже стена красных роз. Чистые, как кровь возлюбленного, обступали громадное сердце. Рядом с сердцем ракушками выложено несколько слов: «Цзян Шэн, с днём рождения!»

Вмиг взгляд затуманился. Я слегка погладила раковины, мы их набрали вместе с Тянью, когда разыскивали Лян Шэна в Санья. Брели тогда по песчаной отмели вдоль линии прилива, он собирал их одну за другой.

Я шутила, собираешь их, как драгоценности. Он, смеясь, отвечал: «Что ты понимаешь. Для чего я их собираю? Чтобы выложить одну фразу «Цзян Шэн, ты никому не нужный поросёнок, только я могу приютить тебя». Хочу посмотреть, сколько я смогу набрать до прилива, когда уже не останется этой полоски ракушек. Сколько соберу, столько смогу прожить с тобой, таким поросёнком!»

Сколько лет прожить вместе? В том смысле, что всю жизнь любить и оберегать друг друга?

Моё лицо покраснело.

Морская вода залила ту прямую линию под его ногами, в заходящем солнце он тихонько протянул ко мне руку, спросил: «Цзян Шэн, угадай, сколько я набрал?»

Я покачала головой.

Он довольно улыбнулся, сказал: «Я собрал 121 штуку».

«О, Небо! Мне быть с тобой вместе 121 год?» Я высунула язык.

«Как, поросёнок недоволен, что мало? Слишком жаден? Даже имея самого красивого мужчину в доме, тебе ещё недостаточно мужской энергии!» Чэн Тянью намеренно дразнил меня.

Я упорствовала, сказала: «Да что ты. Это слишком долго для меня, не буду знать, чем заняться».

Морской бриз трепал волосы Тянью. Он быстро и легко поцеловал меня в лоб, сказал: «Глупышка, это просто. Ни о чём не думай, только обо мне. А потом мы медленно постепенно состаримся…»


Сейчас эти ракушки здесь, а собравший их мужчина не может сдержать своего обещания. Подумав об этом, из глаз сразу брызнули слёзы.

Сквозь блеск слёз я увидела рядом с последним выложенным ракушками иероглифом розовую карточку, на карточке надпись: «Дорогая Цзян Шэн, можешь повернуться и включить плеер за спиной?» и подпись – Тянью.

Я медленно, с сомнением повернулась, включила плеер.

Небольшой кусок тихой музыки, потом раздался его ласковый медленный голос. Покашляв, он произнёс: «Э… Цзян Шэн, может, ты будешь смеяться, что я прибег к такому странному способу высказаться? Есть слова, которые я не могу сказать тебе в лицо, потому что… волнуюсь… Ха-ха… Любить человека, на самом деле очень волнительно, в особенности, когда просишь откликнуться на любовь. Очень напрягает. Цзян Шэн, прости, в твой день рождения пару дней назад расстроил тебя.

Импульсивность, действительно, зло. В тот день в больнице, глядя, как ты спишь, я долго думал. Очень долго. Раз уж обещал любовь, надо быть последовательным д конца. Даже если моя любимая девочка сейчас запуталась. Думаю, я должен удвоить старания, дать ей почувствовать, что я здесь, дать почувствовать мою силу, что я могу сделать её счастливой… Хоть иногда я, действительно, думаю прибить тебя… Но прибив тебя… Я тоже не буду счастлив… Ладно… Не будем об этом мазохизме… Хотел сказать тебе… по секрету… никому не рассказывай! На самом деле, я не так дерзок и смел, как ты воображаешь… иногда, действительно, тяжело… очень болезненное ощущение… Я лишь хочу пожелать, пусть это горести проходят! Я украсил тебе этот день рождения. Ты рада? Скоро будет ещё веселее. Я потратил два дня после обеда… Ха-ха… Позавчера тот телефонный разговор… не какое-то неотложное дело в компании… Это я хотел вернуться и подготовиться к твоему дню рождения… Ещё сегодня утром при выписке из больницы, сказал тебе ехать ко мне, а не возвращаться в Сяоюйшань, тоже из-за того, чтобы ещё лучше украсить, ха-ха… Глупышка, попалась…

Э… язык немного заплетается… Ха-ха… Правда, волнительно, должен сказать. Не знаю, смогу ли я тебя сразить… Э… М-м… Всё-таки расскажу тебе историю…

Давным-давно поросёнок заблудился, сел у дороги и заплакал.

Я хочу взять его домой, дать ему крышу над головой, защитить от непогоды. Хочу готовить ему каждый день, вырастить его гладким и тучным. Хочу всю жизнь защищать его, радовать, чтобы он не грустил и не плакал.

Я клянусь, всегда быть с ним, всегда держать его поросячье копытце, чтобы он не сбился с пути на каком-нибудь перекрёстке.

Хочу, чтобы он вырос в большую свинью, хочу всегда быть с ним рядом. Если мясник занесёт над ним нож, я встану перед ним. Если могу защитить его, я согласен расплатиться жизнью.

Так, не замирай по-дурацки, слушая сказки, моя дорогая Цзян Шэн.

Если ты такой поросёнок, согласна ли ты любить меня, готова позволить мне всю жизнь защищать тебя?

Э… история закончилась, вопросы заданы, с днём рождения поздравил, мысли тоже сформулировал. Сообщаю, я сейчас внизу у дверей. Если ты согласна, быстрее спускайся и открой мне дверь!

И ещё Сянгу накормлен. Похвально, не так ли? Чего ты ещё ждёшь? Быстрее открывай мне дверь. Не успеешь, меня уведёт другая девушка, будет непристойно домогаться, такая неприятность для тебя…»

Тянью… К тому моменту, как его голос умолк, я и Цзянь Лин уже рыдали, как дуры. Не обращая ни на что внимания, я бросилась со всех ног вниз, распахнула дверь, надеясь увидеть этого настолько терпимого ко мне мужчину, увидеть его улыбку в расстилающемся свете звёзд. Он легонько стукнет меня по носу, скажет: «Цзян Шэн, наконец-то, ты открыла мне дверь. С днём рождения!»

Но за дверью была холодная пустота и одинокие звёзды.

Сянгу, держа во рту воздушный шар, подошёл, колокольчик позвякивал. Потёрся мордочкой о мою лодыжку, очень нежно. Я обернулась, посмотрела на него, спросила: «Тянью накормил тебя досыта?»

Сянгу радостно замурлыкал.

Я сказала: «Сянгу, знаешь, теперь больше не будет такого человека, балующего тебя. Сянгу, я скоро заберу тебя из Сяоюйшаня. Ты не грусти, хорошо?»

Сянгу посмотрел на меня, во взгляде мелькнуло презрение, будто говорил: «Чушь! Это ты сама грустишь? Постоянно играешь на публику, смотреть тошно!» Сказав так, потряс своим толстым задом, и выпустил изо рта нить от воздушного шара. Я вдруг поняла, насколько Сянгу жирный.

Той ночью под светом звёзд я рыдала, обхватив колени.

Цзинь Лин рядом обнимала меня и тоже плакала.

Она говорила: «Прости, Цзян Шэн. Я не могу тебе помочь. Как твой другом, единственное, что я могу, это плакать вместе с тобой».

В тот момент я и Цзинь Лин не знали, под тем же ночным небом в другом месте одинокий мужчина, уставившись в монитор, на котором была видна вся моя комната целиком, наблюдал за моими страданиями, слёзы текли и били фонтаном.

Он даже взял телефон и почти уже набрал мой номер, но в итоге со всех сил отбросил его. С какой стати снова погружаться в подобные муки, сталкиваясь с этой «всем сердцем желающей отомстить» женщиной.

Так под ночным небом города, мы все превратились в плачущих детей. Пусть даже его звали Чэн Тянью и он такой могущественный и холодный.


Я лила слёзы целый день, даже во сне не было возможности остановиться.

Во сне я снова переместилась и стала Мэн Цзяннюй. Фань Цилян* говорил мне: «Цзяннюй, Цзяннюй, я уже умер. Моё тело лежит под Великой стеной, прижато толстыми, как наш Сянгу, кирпичами. Действительно, очень горько. Если тебе нечем заняться, приходи плакать у стены. Доплачешься, станешь исторической личностью».

(* - плач Мэн Цзяннюй у Великой стены - легенда о женщине, чьи слезы размыли участок Великой Стены, где был замурован ее муж Фань Цилян или Фань Силян –есть разночтения)

В результате муж запевает – жена подпевает, пошла, плакать к Великой стене.

Но как бы я не рыдала, слёзы не выступали. Цинь Шихуан* очень сердился, сказал: «Эй, император ждёт, что ты прославишь Великую стену! Никак не думал, что ты симулируешь! Отрубите голову! Ведите следующую Мэн Цзяннюй!»

(*-Цинь Шихуан - основатель династии Цинь, 259—210 гг. до н.э.)

Я услышала, как, есть ещё и следующая? Повернула голову, взглянула, на стене всё было черно от бесчисленного количества Мэн Цзяннюй, все ждут приглашения.

Когда меня вытолкали, спросила их, вы все имели связь с Фань Циляном? Просто обойма любовниц.

Среди этого маленькая сестрёнка тихонько шепнула мне: «Сестрица, ты ещё не всё знаешь. Мы все переместились! Не думала, что столкнёмся вместе. Откуда нам было знать, что сейчас так распространено перемещения среди несчастных!»

Проснувшись, я снова увязла в бессоннице.

Не в силах уснуть, я начала считать моих котов: один Сянгу, два Сянгу, три Сянгу, четыре Сянгу… В итоге, когда пересчитала всех Сянгу в комнате, за окном стало совсем светло.

[ВалентинаВ]

Для тех, кто, как и я, отчаялся ждать,
когда «Ши воскреснет» - Лян Шэн появится снова,
эпиграфы к следующей части,
позволяющие надеяться, что уже вот-вот...

Эпиграфы к 4 части:

Цзян Шэн:

Даже если однажды я ослепну, и не смогу увидеть тебя; если оглохну и не смогу слышать, как ты окликаешь меня; если потеряю обоняние, и лёгкий аромат травы не донесётся до меня. Всё равно ты должен верить, если окажешься рядом со мной, я сразу же смогу тебя почувствовать.

Потому что ты постоянно в моём сердце.

И никогда не уйдёшь.

Лян Шэн:

Прости, Цзян Шэн.

Я всё время думал, что потеря памяти - это самый лучший выбор, уйти - это самый лучший финал.

Я всё время думал, что он сможет сделать тебя счастливой.

Я всё время думал, что за такое долгое время ты забыла прежние десятки лет в Вэйцзяпине, что мальчик по имени Лян Шэн когда-то жил в прошлом.

Но как я мог забыть?

Ты такой упрямый ребёнок.

Сообщение от ВалентинаВ

Для тех, кто, как и я, отчаялся ждать,
когда «Ши воскреснет» - Лян Шэн появится снова,
эпиграфы к следующей части,
позволяющие надеяться, что уже вот-вот...

Спасибо! Уже отчаялись.
Боже мой, этот мазохизм у них, похоже, никогда не кончится. Ляншэнозаменитель Тянью, похоже, всё ж таки не в состоянии заменить Лян Шэна по-настоящему.

[Xiao Mei]

Мазохизм да... распространенное явление... ээээ... когда продолжение?

[ВалентинаВ]

Сообщение от Xiao Mei

Мазохизм да... распространенное явление... ээээ... когда продолжение?

Вот и продолжение.
Если честно, очень тяжело идёт.
И слог не поднимешь, и смысл обрыдаешься.

[ВалентинаВ]

Часть 4.

Эпиграфы к 4 части:

Цзян Шэн:

Даже если однажды я ослепну, и не смогу увидеть тебя; если оглохну и не смогу слышать, как ты окликаешь меня; если потеряю обоняние, и лёгкий аромат травы не донесётся до меня. Всё равно ты должен верить, если окажешься рядом со мной, я сразу же смогу тебя почувствовать.

Потому что ты постоянно в моём сердце.

И никогда не уйдёшь.


Лян Шэн:

Прости, Цзян Шэн.

Я думал, потеря памяти - это самый лучший выбор, уйти - самый лучший финал. Считал, что этот человек сможет сделать тебя счастливой.

Мне казалось, за такое долгое время ты уже не помнишь о прежних годах в Вэйцзяпине, что жил когда-то мальчик по имени Лян Шэн. Но как я мог забыть?

Ты такой упрямый ребёнок.

18. У меня не только депрессия, но и слабоумие:

18. У меня не только депрессия, но и слабоумие.

Когда позвонила Ба Бао, я как раз в Сяоюйшане собирала чемодан, готовясь покинуть квартиру Чэн Тянью. Чувства не описать, на душе пусто. Будто за одну ночь отказалась от всего мира.
Ба Бао чирикала на другом конце с волнением в голосе, она говорила: «Сестрица Цзян Шэн, Кэ Сяожоу задействовал свои связи и не смог вытащить Бэй Сяоу. Что делать? Возможно, мы столкнулись с серьёзными людьми! Как поступить? Скорее ищи своего друга, чтобы помог».

После слов Ба Бао мне стало ещё тревожней. Вдруг вспомнилось победное выражение глаз Чэн Тяньэня. Он сказал, если журналистка, которую побил Бэй Сяоу, вдруг «по неосторожности» скончается, тогда Бэй Сяоу…. Моё сердце затрепетало от ужаса. Но я сделала вид, что спокойна, чтобы утешить Ба Бао, сказала: «Всё в порядке, я придумаю выход».

Ба Бао на другом конце кивнула, сказала: «Цзян Шэн, мы непременно придумаем способ. Обязательно освободим Бэй Сяоу. Я боюсь, ему там приходится трудно».

Я хмыкнула и повесила трубку. На душе было тошно и муторно.

В этом чужом городе я могла обратиться за помощью только к двум людям, это Чэн Тянью и Чэн Тяньэнь.

Но к кому из них идти, просить спасти Бэй Сяоу? Мне надо пасть ещё ниже, умоляя Чэн Тянью о помощи? Или умолять Чэн Тяньэня дать послабление?

Эти два брата, на самом деле, моё проклятье, от которого мне и за всю жизнь не избавиться.

Правда, в настоящее время имелось и более сильное проклятье, это Сянгу. Я взяла чемодан и собиралась забрать его. Но он совершенно не испытывал признательности и играл со мной в прятки.

Поэтому я лишь носилась за ним по всем комнатам, с первого этажа на второй, со второго на первый. Изящные движения Сянгу совершенная дедукция, танец побега, а я гоняюсь за ним в полной суматохе. Если бы не моя доброта, взяла бы кухонный нож и метнула в него.

Когда пришла Цзинь Лин, я уже свалилась от усталости на верхней ступени. Сидела и тяжело дышала. Сянгу на полу в паре метров от меня вылизывал лапы, добиваясь безупречной чистоты.

Цзинь Лин посмотрела на меня, посмотрела на Сянгу и, с любопытством спросила: «Цзян Шэн, неужели твой психотерапевт посоветовал тебе «бег с чемоданом за Сянгу», чтобы избавиться от депрессии?»

Я не в силах вздохнуть, покачала головой, ткнула пальцем в сторону Сянгу, пояснила: «Мне надо уезжать, но Сянгу не слушается».

Цзинь Лин посмотрела на меня, улыбнулась, вытащила из холодильника открытую банку сардин, наклонилась и положила рядом со своей ногой. Этот ни на что не годный парень сразу стремительно подскочил. Цзинь Лин рассмеялась. Подхватила на руки, заглатывающего рыбу Сянгу, посмотрела на меня и сказала: «Такое простое дело. Не смотри так тупо, пошли».

Я пошла за Цзинь Лин. Круглые глаза Сянгу с обидой уставились на рыбные консервы, которые он не успел съесть. Я подумала, всё утро и так, и этак хотела поймать Сянгу, а Цзинь Лин в один миг нашла решение. Судя по всему, у меня не только депрессия, но и слабоумие.


Пейзаж Сяоюйшаня, действительно, прекрасен. На склоне горы под сенью деревьев всюду аромат цветов. Я посмотрела на Сянгу в руках Цзянь Лин, то ли говоря с самой собой, то ли обращаясь к Цзинь Лин сказала: «Так давно приехала сюда, и только сегодня поняла, как здесь красиво».

Цзинь Лин повернулась, посмотрела на меня и слегка усмехнулась: «Цзян Шэн, тебе жалко покидать это место или Чэн Тянью?» Я закусила губу, сказала: «Не хочу слышать это имя».

Цзинь Лин, обнимая Сянгу, продолжила идти вперёд. Она тихонько говорила: «На самом деле, Цзян Шэн, Тянью тебе неправильно понял. Очевидно, что это недоразумение. Но это же его младший брат, Тяньэнь. Если бы кто-то посторонний сказал тебе, не будь больше младшей сестрой Лян Шэна, как бы ты поступила?»

Я нахмурилась и ответила: «Но я для него не посторонняя…» Цзинь Лин повернулась, посмотрела на меня, во взгляде мелькнула лукавая улыбка, спросила: «Да? Ты ему не посторонняя? Тогда кто ты для него?»

Я заколебалась, подняла голову, взглянув на Цзинь Лин, и слегка покраснела.

Вот именно. Кто я для Тянью? Если я не посторонняя, если я самый близкий ему человек, тогда почему пренебрегаю его чувствами, позволила нашим отношениям дойти до такого?

Некоторые тайные переживания постоянно невольно дают о себе знать. Что если этот мужчина, Чэн Тянью, для меня всё-таки важен.

Цзинь Лин, глядя на моё меняющееся выражение, улыбнулась и сказала: «Некоторые, теряя, понимают, что этот человек для нас очень важен. А когда он с нами, мы, будто окружающий пейзаж, игнорируем его. Как Цзян Шэн, что не обращала внимания на прекрасные виды Сяоюйшаня. Поэтому обречена, проглядеть мужчину в этом ландшафте».

Я молчала, она угадала мои тайные мысли.


Когда мы с Цзинь Лин ждали такси, она спросила меня: «Цзян Шэн, скажи, Тянью помнит, что надо освободить Бэй Сяоу?»

Я покачала головой, улыбнулась: «Это вряд ли. Я ведь бесчеловечно пыталась посеять вражду между братьями! Такая плохая девчонка, зачем ему жалеть меня, жалеть моего друга?»

Цзинь Лин сказала: «А-а…» Потом её взгляд плавно устремился к концу дороги.

Я не знала, думала ли она о Чэн Тяньэне. Как заставить его отступить, отпустить Бэй Сяоу, отпустить Тянью и меня, отпустить самого себя.

Когда мы с Цзинь Лин вместе замерли, рядом с нами остановился красный Фольксваген Жук. В машине стильная девушка в больших дымчатых очках, кофейные кудри, будто волны на поверхности моря. Она сняла очки, улыбнулась нам, алые губы, белоснежные зубы. Спросила: «Цзян Шэн, Цзинь Лин, вы что здесь делаете?»

Я повернула голову, увидела Вэйян, выглядывающую в окно автомобиля и улыбающуюся нам. Неожиданно, не знаю почему, возникло какое-то неописуемое чувство. В общем, очень странное чувство.

Цзинь Лин посмотрела на Вэйян, улыбнулась, ответила: «Ждём такси».

Вэйян посмотрела на меня, помедлила в нерешительности и переспросила: «Такси? Почему Тянью не подвёз тебя? И, Цзян Шэн, ты с багажом». Она указала на большущий чемодан, стоящий рядом со мной: «Уезжаешь в путешествие... Зачем берёшь с собой кота?»

Цзинь Лин, испугавшись, что эти вопросы вгонят меня в тоску, перевела всё в шутку, ответив за меня: «Цзян Шэн уже слишком долго беспокоит Тянью. Вот, нашла более удобное жильё. Поэтому переезжает с квартиры Тянью».

Вэйян посмотрела на меня, на лице недоверие, спросила: «Тянью позволил тебе уехать от него? Невозможно! Я слишком хорошо знаю его! Очень странно!»

Я спокойно взглянула на Вэйян и ответила: «Что тут странного, Тянью указал мне на дверь, и я быстренько съехала».

«А?» У Вэйян отвисла челюсть, ветер раздувал её прекрасную причёску, будто волны моря. Неудовлетворённая ответом, она переспросила: «Тянью к тебе хорошо относится, это все могут видеть. В этом году собирался жениться на тебе. Как могло случиться, что он выгнал тебя из дома?»

Цзинь Лин посмотрела на Вэйян, посмотрела на меня, во взгляде мелькнуло недоумение. Она открыла рот, собираясь что-то спросить, но потом снова закрыла. Позже Цзинь Лин рассказала, что в тот момент хотела поинтересоваться у Вэйян, не аскарида ли она в животе Чэн Тянью. Как о таком деле, как женитьба на Цзян Шэн, о которой даже она сама не знает, узнала Вэйян.

Я не ответила Вэйян, потому что не знала, что сказать. Рану на голове, пробитую Ба Бао, тянуло, она болела, невозможно было размышлять о стольких вопросах. Мне лишь казалось, Вэйян настоящая сплетница, по сравнению с Цзинь Лин, работающей журналисткой, по натуре ещё больше интересуется сплетнями. К тому же, видимо, она придаёт большое значение, будем ли мы с Чэн Тянью вместе. Похоже, если я и Чэн Тянью будем вместе, она, наконец, выполнит свою историческую миссию и сможет сбросить тяжкое бремя.

Мы с Цзинь Лин воспользовались машиной Вэйян.

Вэйян с переднего сидения в зеркало заднего вида то и дело поглядывала на меня. В прекрасных глазах мелькала озабоченности и тревога. Я никак не могла понять, что меня беспокоит, почему в тот момент, когда увидела её за рулём, появилось такое странное чувство.

Вэйян подвезла меня и Цзинь Лин к цветочному магазину. Она сообщила, что до этого была в отъезде и не могла встречаться со мной и Цзинь Лин. Однако в ближайшее время она не никуда уезжает. Предложила: «Цзян Шэн, будет время, заходите с Цзинь Лин в «Нин Синь, сколько лет, сколько зим» развлечься. Я в любое время свободна».

О том, что Вэйян взяла в свои руки ведение баром «Нин Синь, сколько лет, сколько зим», мы с Цзинь Лин знали уже давно. Поэтому мне не приходило в голову, что Чэн Тянью уже освободил Нин Синь.

Когда Вэйян уезжала, не знаю, что меня подтолкнуло, но я вдруг сказала: «Вэйян, передавай от меня привет Нин Синь!»

Только я произнесла эти слова, Вэйян удивлённо посмотрела на меня. Долго молчала, потом её потихоньку озарило. Она немного подумала и спросила: «Цзян Шэн, ведь это не из-за того, что Тянью скрывал, что спас мою сестру, у тебя с ним вышел конфликт, и ты уехала из Сяоюйшаня?»

Я, вздохнув, ответила: «Как можно? Нин Синь вышла, я очень рада. Правда, Тянью не должен был скрывать от меня». Сказав это, я улыбнулась: «Всё в прошлом. Вэйян, ты иди, занимайся делами. Будет время, мы с Цзинь Лин зайдём к тебе».

Вэйян улыбнулась, сказала: «Хорошо, я непременно передам Нин Синь от тебя привет». Когда она произносила имя Нин Синь, её прекрасные глаза многозначительно покосились на Цзинь Лин.

Цзинь Лин отвела взгляд в сторону, не глядя на Вэйян. Вдруг у меня в душе поднялось волнение, неужели Вэйян уже знала, тот пакет с наркотиком подтолкнул Нин Синь в геенну огненную, из-за того, что Цзинь Лин спасала меня?


После того, как Вэйян и её прекрасный Фольксваген исчезли из вида, Цзинь Лин облегчённо вздохнула. Похоже, тот случай, когда она непреднамеренно навредила Нин Синь, как огромный камень, тяжким грузом давил на неё. Но разве Цзинь Лин так поступила в тот критический момент, не ради того, чтобы не позволить причинить вред мне?

Мы постоянно с особой осторожностью оберегаем дорогих нам людей, однако при этом невольно вредим любимым людям других. Ради того, чтобы защитить своих самых близких, долг обязывает идти до конца. Так же и другие защищают от нас своих любимых. Возможно ли, что мы все движемся к краху?

Подумав об этом, я легонько сжала руку Цзинь Лин. Она посмотрела на свою ладонь в моей руке, улыбнулась и сказала: «Цзян Шэн, я в порядке». Я кивнула.

Вдруг я будто что-то вспомнила. Ещё раз посмотрев, как Фольксваген Вэйян исчезает на дороге, я неожиданно поняла, почему Вэйян в её машине вызвала у меня такие странные ощущения. Из-за того, что когда, как мне показалось, я увидела Лян Шэна и погналась за белым Линкольном, меня сбил именно Фольксваген Жук. Полученные прежде раны неизбежно вызывают страх перед этой маленькой машинкой. Поэтому у меня и возникло странное ощущение при виде Вэйян.

Цзинь Лин, будто разглядев мои тайные мысли, сказала: «Цзян Шэн. Эй, Цзян Шэн. Ты замерла, вспомнив о том Фольксвагене, что сбил тебя? В Поднебесной много таких машин, неужели тебя сбила именно эта машина? Не тормози, пойдём, устраиваться на новом месте».

Я согласно угукнула, мол, знаю.

19. Сестрица Цзян Шэн, если вечером пойдёшь к Чэн Тянью, обязательно помни о безопасности:

19. Сестрица Цзян Шэн, если вечером пойдёшь к Чэн Тянью, обязательно помни о безопасности.

После того, как покинула Сяоюйшань, прошло, пожалуй, уже больше недели.

Всё это время мы с Цзинь Лин постоянно думали, как вытащить Бэй Сяоу.

Цзинь Лин не рассказывала, но я знала, что она ходила к Чэн Тяньэню, однако, безрезультатно.

Я частенько думала, как выглядел Чэн Тяньэнь в тот день перед девушкой, что прежде любил? Смягчился ли хоть немного его холодный взгляд? Как он мог остаться таким жестокосердным и отвергнуть просьбы Цзинь Лин?

Ба Бао появлялась время от времени понаблюдать за «впадиной», что она оставила на моей голове. Кэ Сяожоу ходил за ней, как птенец, привязавшийся к человеку. Мы собирались в цветочном магазине с одной целью, найти способ вытащить Бэй Сяоу из полиции. В итоге Цзинь Лин подала голос, она сказала: «Цзян Шэн, я ходила к Тяньэню…»

Разглядывая охапки букетов на стене, я перебила Цзинь Лин: «Я знаю».

Да, с тех пор как ушла Сяо Цзю, она была моим самым доверенным другом. Я даже глубоко верила, что понимаю, какой она человек. Что она может сделать, а что нет, и как она это сделает. Я всё знала.

Мы не просто подруги, мы близкие подруги.

Она так долго скрывала этот факт, потому что, с одной стороны, это не принесло результата, а с другой, придя к Чэн Тяньэню, она определённо столкнулась с тем, что не хотела рассказывать другим. Это заставляло её ужасно теряться.

В итоге все трое, Ба Бао, Кэ Сяожоу и Цзинь Лин, уставились на меня. Они для Бэй Сяоу приложили все возможные усилия, просили всех, кого нужно было попросить, только одна я не приняла участия в спасении Бэй Сяоу, не пошла к Чэн Тянью. А в настоящее время Чэн Тянью был тем, у кого больше всего возможностей вытащить Бэй Сяоу.

Я опустила голову, не смея смотреть им в глаза.

Получается, я думаю только о себе? Из-за своих чувств не обращаю внимания, с какими бедами может столкнуться Бэй Сяоу?

Потянулось долгое молчание. В итоге Ба Бао не сдержалась и выпрыгнула из-за стола. Её речь была взволнована, она сказала: «Цзян Шэн, мы не хотим сказать ничего, кроме одного. Если бы ты сейчас попала в полицию, Бэй Сяоу продал бы печень, сердце и лёгкие, чтобы вытащить тебя оттуда».

Больше Ба Бао ничего не сказала, но я поняла, её речь означала: «Цзян Шэн, что с тобой? Находишься постоянно в полном упадке из-за этого дела, но лишь бестолково нервничаешь и ничего не делаешь! Разве Бэй Сяоу не твой лучший друг? У него реально плохие времена!»

Я, избегая их взглядов, уткнулась в пол, однако наткнулась на прищур Сянгу. Странно, его глаза тоже были полны презрения. Я поднялась с цветами в руках, опустила их в вазу на стене, посмотрела на Цзинь Лин, на Ба Бао, на Кэ Сяожоу и сказала: «Сегодня вечером я пойду к Чэн Тянью…»

Ба Бао услышав, стукнулась об стол, сощурилась на меня, глаза, как два серпа луны, и сказала: «Сестрица Цзян Шэн, я знала, брат Сяоу очень важный друг, а друзья всегда готовы прийти на помощь!» Потом она выпрыгнула из-за стола передо мной и продолжила: «Сестрица Цзян Шэн, ты ведь не разозлилась на то, что я только что сказала?»

Я улыбнулась, покачала головой: «Ты же говоришь о реальном положении дел с Бэй Сяоу. С чего мне злиться?


Когда мы вчетвером раскладывали цветы, Кэ Сяожоу вдруг спросил: «Цзян Шэн, доктор Лу не приходил к тебе?»

Я повернулась, взглянула на Кэ Сяожоу, подивилась на его красивое лицо, «губы красны, зубы белы, глаза и брови будто нарисованы». Неожиданно возникло ощущение, что передо мной любимая девушка Лу Вэньцзюаня, беспокоиться о своём бойфренде, не совершил ли он чего плохого в отношении меня.

На самом деле, возможно, это я такая дурная. Кэ Сяожоу вертится с Ба Бао, вполне себе нормальный мужчина, жаль только, излишняя мягкость подводит его честный и строгий дух.

После такого озарения, я улыбнулась и сказала: «Заходил. Но я уже говорила ему, сейчас я юная девушка или другими словами молодая женщина из трущоб. Не домашний питомец господина Чэна в доме на Сяоюйшань. Уже не потяну расходы на восстановление психического здоровья. Поэтому такая девушка или молодая женщина уже не может быть его пациенткой». Цзинь Лин удивлённо посмотрела на меня, она не поняла, называю я себя «юной девушкой» или «молодой женщиной». На самом деле, я хотела сказать «юная девушка», но передо мной шестнадцатилетняя юная девушка Ба Бао. Но называть себя в 21 молодой женщиной мне тоже казалось неестественно, отдаёт некоторым пренебрежением. Я не могла смириться, что такая «юная девушка», как я уже превратилась в «молодую женщину», поэтому представлялась и так, и этак, предоставляя Кэ Сяожоу сделать выбор.

Кэ Сяожоу покачал своей тонкой шеей, переспросил: «Так что сказал Лу Вэньцзюань? Он будет тебя лечить?» Ба Бао сгребла Кэ Сяожоу и пару раз тряхнула: «Эй, нежненький, Лу Вэньцзюань такой высококлассный врач, с чего бы ему предоставлять Цзянь Шэн бесплатный сервис? Он что, тайно любит сестрицу Цзян Шэн, как женщину?»

Ненавижу Ба Бао. Я юная девушка, а не женщина.

Кэ Сяожоу высвободился из рук Ба Бао, подоткнул на переносице придающие ему интеллигентность очки, улыбнулся и пояснил: «Я не это имел в виду. Просто у Лу Вэньцзюаня дурная привычка, вникнув в дело, ему трудно от него отказаться. С другой стороны, - он посмотрел на Ба Бао, - с другой стороны, меня зовут Кэ Сяожоу, не зови меня «нежненький». Ты аморальная девчонка!»

Наблюдая, как Кэ Сяожоу обращается к назвавшей меня «женщиной» Ба Бао «девчонка», я почувствовала, ещё большую несправедливость! Неужели Кэ Сяожоу не обнаружил, моё белоснежное личико по сравнению с вызывающе раскрашенным лицом Ба Бао выглядит моложе.

Цзинь Лин, должно быть, разглядев в моих глазах зависть, притянула моё ухо и прошептала: «Цзян Шэн, Ба Бао – юная девушка, а ты только выглядишь так». Сказав это, она спряталась от моего убийственного взгляда за спиной Ба Бао.

Я посмотрела на Ба Бао, потом на Кэ Сяожоу и заявила: «Именно, так. Похоже, Лу Вэньцзюань решил, что будет бесплатно лечить мою депрессию, потому что я его больная. С деньгами или без денег, всё равно его пациентка».

Ба Бао высунула язык и добавила: «Хорошо, что это звучало как «с деньгами или без денег, всё равно его пациентка», вот если бы «больная или нет, всё равно пациентка», сестрица Цзян Шэн, ты должна бы была заявить о его «сексуальном домогательстве».

Кэ Сяожоу потянул Ба Бао: «Ты можешь не нести такую чушь?»

Ба Бао, наморщив нос, ответила: «Я не несу чушь, я лишь изложила мнение. Мудрый и чуткий анализ юной шестнадцатилетней девушки!»

Услышав «юная девушка», моё лицо вытянулось, как беговая дорожка на сто метров.

В итоге Кэ Сяожоу утащил Ба Бао из моего цветочного магазина. Уходя, Ба Бао крикнула мне: «Сестрица Цзян Шэн, если вечером пойдёшь к Чэн Тянью, обязательно помни о безопасности…»

20. Как твой врач, я надеюсь, Цзян Шэн, ты сможешь немного повеселиться:

20. Как твой врач, я надеюсь, Цзян Шэн, ты сможешь немного повеселиться.

Только Ба Бао и Кэ Сяожоу вышли за порог, как пришёл Лу Вэньцзюань.

Не знаю, услышал ли Лу Вэньцзюань ту фразу БаБао «Пойдёшь вечером к Чэн Тянью…» и так далее.

Первое, что сделал Лу Вэньцзюань, войдя, это подхватил на руки Сянгу и улыбнулся мне. Мягкий, спокойный взгляд, как воды весенней реки, он сказал: «Цзян Шэн, ты хорошо кормишь Сянгу…»

Я рассмеялась и ответила: «Как раз из-за того, что Сянгу ест слишком много, я, осознав, что не в состоянии прокормить его, впала в депрессию».

Улыбка Лу Вэньцзюань была интеллигентна и мила. Он тихонько опустил Сянгу, повернулся, взглянул на меня и сказал: «Цзян Шэн, ты похудела, и выглядишь не очень хорошо, спишь последнее время всё также плохо?

Я кивнула: «Может, с непривычки».

Сказав это, сама вздрогнула от испуга. Этими словами, что я имею в виду? «Может, с непривычки». С непривычки к чему? Не привычно, что оставила прекрасную цитадель в Сяоюйшане? Не привычно жить без Чэн Тянью? Или не привыкла, что нет прежнего «он любит меня»?

Подумав так, мой взгляд помрачнел. Эти лёгкие изменения психологического состояния не укрылись от пары бархатных глаз Лу Вэньцзюаня. Он посмотрел на меня, достал из кармана лекарства, положил на стол, сказал: «Это, чтобы лучше засыпать. Кроме того используй рекомендации, что я написал на карточке. Потом, не спеша, прочтёшь. И ещё, как твой врач, я надеюсь, Цзян Шэн, ты сможешь немного повеселиться. Если у меня будет время, я непременно свожу тебя куда-нибудь поразвлечься».

Я повернулась, взглянула на Цзинь Лин, снова посмотрела на пол, где Сянгу жестоко развлекался с маленьким жучком, улыбнулась Лу Вэньцзюаню и ответила: «Спасибо за лекарство и рекомендации. Я буду иметь в виду. Более того, на самом деле, я веселюсь».

Лу Вэньцзюань улыбнулся, тонким пальцем слегка встряхнул цветы на стене, спросил: «Рана ещё болит? Помочь тебе сменить повязку?»

Я опустила голову и ответила: «Цзинь Лин помогает мне с повязкой, не переживай. К тому же из-за твоего хорошего отношения, я чувствую себя неловко».

Лу Вэньцзюань улыбнулся, во взгляде своего рода неясный свет, сказал: «Цзян Шэн, ты очень странная. Многие ненавидят других за плохое отношение к себе, а ты боишься, что к тебе хорошо относятся! Ты, правда, странная, знаешь?» Я пробормотала: «Я странная?»

Лу Вэньцзюань не ответил, только кивнул, во взгляде бесконечная нежность и мягкость, будто кончики первой весенней травы, слабой и уступчивой.

В этот момент меня вдруг как накрыло. Я вспомнила Лян Шэна, вспомнила время в Вэйцзяпине. В детстве мне нравилось, когда он спит, засунуть травинку ему в ухо. Он просыпался от щекотки, я по-кошачьи пряталась у его кровати. Даже не проснувшись, Лян Шэн мог угадать, что это я, он невнятно бормотал: «Цзян Шэн, не шали, поспи…»

Где Лян Шэн спрятался сейчас, чтобы поспать? Ждёт ли, что я засуну травинку в его ухо, и он проснётся от щекотки? Подумав так, в сердце заворочалась боль, глаза увлажнились.

Лу Вэньцзюань, видя, как мой взгляд заволакивает туман, слегка наморщив брови, сказал: «Цзян Шэн, не надо думать о грустном. Очень часто мы ищем человека, а кто-то рядом ищет нас. Мы ждём, а человек рядом дожидается, когда мы придём. Ты должна верить, что найдёшь его». Сказав это, он нежно и твёрдо посмотрел на меня, будто придавая мне силы, утешая меня.

Не могу не признать, взгляд Лу Вэньцзюаня так остёр. Он постоянно может понять, о чём думает человек. Возможно, это качество хорошего психотерапевта. Как раз это его «понимание» заставляет меня осознать, как я хочу поделиться с ним моей тоской и беспокойством за Лян Шэна.

Пока мы беседовали с Лу Вэньцзюанем, снова возникла Ба Бао, которую вроде увёл Кэ Сяожоу. Она потянула меня в сторону и спросила: «Сестрица Цзян Шэн, ты же собираешься сегодня пойти к Чэн Тянью?»

Я кивнула.

С понимающим выражением на лице она продолжила: «Мы обе женщины. Тебе не нужно смущаться и чувствовать себя неудобно в разговоре со мной. На самом деле, я всё понимаю. Боюсь, ты заработаешься в своём магазине, не будет времени подготовиться. Ради твоей безопасности, я только что сходила к торговому автомату и купила тебе». Сказав это, она очень таинственно вложило мне в руку что-то небольшое.

Я не сразу разобрала. Взяла эту вещицу, поднесла поближе рассмотреть, пробормотала себе под нос: «Durex…»

«А!» После моего вскрика, завопила Ба Бао. Она никак не думала, что я вдруг вытащу презерватив прямо пред всем честным народом. К тому же в этот момент Лу Вэньцзюань стоял не более чем в полуметре от нас, и его взгляд как раз оказался направлен на презерватив в моей руке.

Надо прибить Ба Бао, что б её! Твою мать, Цзян Шэн слышала неоднократно, но, на самом деле, первый раз увидела эту вещь. Всё-таки моча ударила в голову. Как я могла перед лицом прекрасного мужчины любоваться презервативом?

В цветочном магазине всё затихло.

Лу Вэньцзюань в растерянности смотрел на меня и Ба Бао.

Моё лицо посерело, будто я только что вышла из шахты, покрытая угольной пылью. Держа презерватив в руке, я убийственным взглядом смотрела на Ба Бао.

Ба Бао тоже смотрела на меня. Проведя глубокий анализ, выраженного мной недовольства, в итоге, она будто бы поняла. Вытащила из кармана ещё несколько, сунула мне в руку и сказала: «Сестрица Цзян Шэн, тебе кажется, одного не достаточно? Не злись, я дам ещё, на одну ночь должно хватить!» Сказав это, она фыркнула и вышла. Когда уходила, не забыла строго предупредить: «Сестрица Цзян Шэн, обязательно соблюдай меры безопасности…»

После её ухода я так и осталась стоять перед Лу Вэньцзюанем, сжимая выданные ей «от чистого сердца» «меры безопасности». Негодование распирало, но лицо сохраняло спокойствие.

Цзинь Лин, видя, что в душе я уже приговорила эту чрезмерно деятельную Ба Бао, везде сующей свой нос, к казни «тысячи надрезов», шагнула вперёд и сказала: «Цзян Шэнь, Ба Бао всего лишь девчонка, почти ребёнок. Легкомысленная девушка с юным энтузиазмом. Возможно, она не так поняла смысл вечерней встречи с Чэн Тянью. Не злись и не чувствуй себя неловко. Лу Вэньцзюань не посторонний человек, он твой врач, не надо смущаться».

Моё лицо всё-таки напряглось, я молча взирала на отсвечивающий презерватив в руке, в глазах сверкала жажда убийства.

Цзинь Лин предложила: «Размышляешь, что с этим делать? Ничего страшного, ступай, покорми Сянгу».

В этот момент Лу Вэньцзюань открыл рот. Чтобы вывести меня из смущения, он специально сменил тему: «Цзян Шэн, какой у тебя хороший магазинчик. Я буду каждый день заходить к тебе за цветами, ладно?»

Моё лицо немного расслабилось, я улыбнулась и, размахивая презервативом в руке, сказала: «Хорошо, но я не буду брать с тебя денег. Всё-таки, ты бесплатно лечишь меня и снабжаешь лекарствами».

Лу Вэньцзюань видя, что я добилась своего и увлечённо машу руками, улыбнулся: «Ладно. Раз ты чувствуешь, что не можешь просто так принимать помощь от других».

Потом в магазин зашли посетители, Лу Вэньцзюань не стал задерживаться и вышел. Уходя, он сказал мне: «Цзян Шэн, в эти выходные, старый хозяин семьи Чэн, Чэн Фанчжэн, устраивает частный приём. Мне нужна пара, пойдёшь со мной?»

Не дожидаясь, пока я открою рот отказаться, Лу Вэньцзюань продолжил: «Конечно, этим я заставлю тебя сталкиваться с другими людьми. Можно сказать, при твоей болезни это способ лечения. Так что, решено, Цзян Шэн».

После того, как Лу Вэньцзюань ушёл, я пребывала в трансе. Думала, если я пойду на это собрание, увижу ли я Чэн Тянью? Что, в конце концов, у меня в душе? Хочу его увидеть или боюсь встречаться с ним? Ах, так или иначе, сегодня вечером я собиралась идти, просить его о помощи, вытащить моего друга Бэй Сяоу.

Некоторые люди постоянно сталкиваются; как некоторые шрамы постоянно на виду.

В этот момент дверь магазина вдруг отворилась, и голова Бэй Сяоу просунулась внутрь. Рана на виске, синюшные губы, весь в царапинах и синяках, он взглянул на меня и сказал: «Цзян Шэн, твой хозяин Бэй вернулся».

Договорив, «бах», рухнул на землю.

В тот момент я не знала радоваться или горевать. Радоваться потому что Бэй Сяоу вдруг вернулся, а горевать, потому он так избит.

Мы с Цзинь Лин с трудом приподняли его. Цзинь Лин спросила: «В больницу?» Бэй Сяоу, немного очнувшись, сказал: «Я не в обмороке, просто слишком устал, хочу спать». Договорив, посмотрел на меня и продолжил: «Цзян Шэн, тебя не обижали, пока меня не было?»

Едва Бэй Сяоу это произнёс, моё сердце заныло. Я сказала: «Твою мать, ты весь израненный, а ещё волнуешься обо мне».

Бэй Сяоу улыбнулся: «Мне не больно, Цзян Шэн, совсем не больно. Ты такая большая, а только и знаешь, что лить слёзы. Ещё немного и Сянгу у тебя сбежит на улицу». Сказав, он указал на пол, где тихонько сидел и щурился на нас Сянгу.

Бумажной салфеткой я легонько промокнула рану на его виске, на душе было муторно. Бэй Сяоу морщился от боли, потом видя моё виноватое выражение, широко улыбнулся и сказал: «Твою мать, Цзян Шэн, твои руки так легки. Сделаешь из меня лапшу?» Сказав это, он, чтобы прекратить мои переживания о его ранах, сам поднял руку и прижал, пытаясь доказать, что совсем не больно. Хоть в его взгляде была притворная весёлость, на висках от боли выступила испарина.

Я не проронила ни слова. Цзинь Лин принесла тёплой воды и спирта, спросила Бэй Сяоу: «Кто тебя так?»

Бэй Сяоу посмотрел на меня, посмотрел на Цзинь Лин, улыбнулся, ответил: «Братишка полицейский сказал, что это я по неосторожности врезался в стену!» Я крепко стиснула руки и сказала: «Блин, какая брехня!»

Бэй Сяоу, прикусив губу от боли, продолжал: «Цзян Шэн, смотри, меня не было 10 дней, а ты без моего надзора так распустилась. Засоряешь речь вульгарными словами. Если бы Лян Шэн услышал, он бы мне задал, что я о тебе не забочусь».

Произнеся эти два слова «Лян Шэн» во взгляде Бэй Сяоу мелькнула грусть. Такой мужчина не позволит другим увидеть свои страдания. Взглянув на мои стиснутые руки, в которых я крепко сжимала презервативы, лицо Бэй Сяоу позеленело.

Он указал на предмет в моих руках и выпучил на меня глаза. Возможно, он почувствовал, за эти 10 дней в тюрьме, здесь прошло тысячу лет. И после этих тысячи лет, кожа на моём лице загрубела до кожи буйвола. Вопреки ожиданиям, средь бела дня я держу такие вещи.

Я посмотрела на пакетик в моей руке, собрала спокойствие. «Ах, это я для Сянгу».

Но когда так сказала, было ясно видно, как в глазах Бэй Сяоу сверкнуло «Чушь! Прибегаешь к уловкам, выражение лица выдаёт с головой». В этот момент дверь вдруг слегка приоткрылась. Грустное совершенное лицо возникло перед нашими глазами. Во взгляде Цзинь Лин сразу появились печаль и огорчение.

Чэн Тяньэнь!

Он спокойно сидел в инвалидном кресле, при нём не было обычно сопровождающих помощников. Взглядом полным сочувствия обвёл меня, Бэй Сяоу, Цзинь Лин. Будто это всё сделано не им, а он лишь добрый прохожий.

Я посмотрела на Цзинь Лин, на её горькое страдающее выражение. В тот момент она непременно подумала, оказывается, Тяньэнь жестоко отвергнув её просьбы освободить Бэй Сяоу, в итоге из-за неё всё-таки дал послабление мне и Бэй Сяоу.

Внезапно я поднялась и вышла. Я не Цзинь Лин, не желаю от Чэн Тяньэня каких-либо послаблений и милости. Тем более он пришёл так, будто всё это не его рук дело.

Раны Лян Шэна, раны Бэй Сяоу, мои раны, это всё из-за него! Я никоим образом не могу быть признательна!

Он мог все эти годы ненавидеть Чэн Тянью за ошибку, что привела к потере ног. Но не должен был обращать свою ненависть на всех нас, ни в чём не повинных людей, делать из нас пушечное мясо во вражде между братьями! Сейчас я и Чэн Тянью расстались, Лян Шэн не может вернуться в мою жизнь, Сяо Цзю он тоже вынудил уйти, навредил Бэй Сяоу… У него не осталось козырей, чтобы и дальше шантажировать меня. Между мной и им может ли быть какое-то продолжение?

Цзинь Лин, похоже, увидела в моих глазах ярость, распирающую меня. Поэтому встала за моей спиной и тихонько сказала: «Цзян Шэн, всё в прошлом, не надо снова навлекать на себя беду».

Я обернулась, посмотрела на Цзинь Лин, сказала: «Вернись в дом! Это дело моё с Чэн Тяньэнем, вас с Бэй Сяоу оно не касается! Уходи! Я не хочу ненавидеть тебя, ты не должна за него заступаться!» Цзинь Лин замерла от испуга на месте.

Когда я обернулась, дверь уже была закрыта. Чэн Тяньэнь на краю дороги улыбался мне. В улыбке было самодовольство и коварство, будто, выйдя за дверь, я сразу стала рыбкой у него на крючке.

21. Небеса дали мне всё, а он отнял мои возможности:

21. Небеса дали мне всё, а он отнял мои возможности.

Я вышла из магазина, дошла до дороги, подошла к этому мужчине с лицом ангела и дьявольскими мыслями, спросила: «Чэн Тяньэнь, ну что, теперь ты удовлетворён?»

Он, сидя в инвалидном кресле, слабо улыбнулся, на лице выражение абсолютной невинности: «Цзян Шэн, ты неправильно поняла… Как я могу быть удовлетворён? Ты меня недооцениваешь!» Сказав это, тихонько опустил пальцы на уголок губ, вздохнул и продолжил: «Цзян Шэн, не горячись! Девочка, что скалит зубы и выпускает когти, плохо смотрится!»

Я молчала, опустив голову, но взгляд становился всё более удручённым.

В этот момент ко мне подошла девчушка лет пяти-шести в старой грязной одежде. Протянула маленькую ручку и сказала: «Тётя, я хочу есть».

Я с негодованием посмотрела на Чэн Тяньэня, размышляя, не он ли додумался привести ребёнка. Обернулась и попыталась своим взглядом «юной девушки» проникнуть в мысли девочки. Если бы здесь не было этого извращенца Чэн Тяньэня, я бы непременно с серьёзным видом ей сказала: «Ты не находишь, что называть меня сестрицей, более подходяще?»

Не знаю, сыграли ли роль мои воспоминания об обидах или это злость на Чэн Тяньэня заставила меня выглядеть старше. Но когда выражение моего лица под взглядом этой маленькой девочки стало мягче, она вдруг сменила обращение, потянула меня за угол одежды и сказала: «Сестрица, я хочу есть».

Это обращение «сестрица» привело меня в восторг. Дети никогда не лгут, она, действительно, смогла разглядеть во мне дух юной девушки.

Пока я думала, что сказать девочке, Чэн Тяньэнь неожиданно заговорил. Его голос быт очень тих, только с расстояния между нами можно было расслышать. Он сказал: «Цзян Шэн, посмотри на эту девочку. Не знакомо? В этом возрасте ты следовала за мальчиком по имени Лян Шэн, а не за тем, которого зовут Чэн Тянью! Поэтому ты не должна меня ненавидеть за то, что поссорил тебя с Тянью. Напротив, ты должна быть мне благодарна. Заставив вас расстаться, я дал тебе шанс, потом быть вместе с Лян Шэном».

Я посмотрела на довольное выражение Чэн Тяньэня, в душе всё пылало от гнева. Вытащила из кармана деньги и дала девочке, потому что собиралась ещё закончить наши дела с Чэн Тяньэнем.

Но девочка покачала головой и не взяла их, только, потянув меня за край одежды, жалобно сказала: «Сестрица, я хочу есть. Я скучаю по брату Хао». Когда она произнесла это имя «брат Хао» из глаз её потекли слёзы.

Чэн Тяньэнь улыбнулся: «Цзян Шэн, смотри, этот ребёнок не знает, где искать брата. А ты? Разве ты можешь блаженствовать в нежных объятиях Чэн Тянью, забыв о своих кровных узах. Ты не должна ненавидеть меня. Всё, что я делал, это чтобы напомнить тебе, Цзян Шэн, у тебя ещё есть старший брат, скитающийся среди чужих людей! Ты не должна претендовать на не принадлежащее тебе счастье! К тому же, найдя Лян Шэна, ты ведь будешь счастлива? Так или иначе, такому ребёнку, как ты, не стоит принимать близко к сердцу разговоры других о вашем инцесте…»

Когда он произнёс «инцест», во взгляде сверкнула дьявольская радость. Это слово, что я меньше всего могла стерпеть. Поэтому в тот момент я, будто маленький дикий зверёк, толкнула ногой его коляску.

Чэн Тяньэнь повалился на землю, девочка в страхе сделала несколько шагов назад на дорогу.

Цзянь Лин выбежала из магазина. Как она могла вынести, чтобы кто-то так обращался с Тяньэнем, даже если он совершил настолько громадные ошибки.

Я равнодушно наблюдала. Только пока с ним не было его подручных, я могла так бесчинствовать. Прежде каждый раз, когда оказывалась с ним, рядом было много людей, и я могла лишь обижаться.

Но от меня ускользнула одна деталь. Как мог такой хитрец, как Чэн Тяньэнь, допустить подобный промах? Намеренно вызывая мой гнев, разве мог он быть просто один?

Я ещё не успела понять, а Чэн Тянью уже бежал из-за ближайшего угла дома. Он потрясённо посмотрел на меня, посмотрел на лежащего на земле болезненно сморщившегося Тяньэня.

Чэн Тянью и Цзинь Лин вместе подняли Тяньэня. Тянью тихонько погладил ладонью раны Тяньэня, взглянул на меня налившимися кровью глазами и заговорил: «Я помог тебе вытащить Бэй Сяоу. Поначалу я хотел сам привезти Бэй Сяоу. Но Тяньэнь, послушав Су Мань, чтобы разрешить недопонимание его роли в этом, вызвался отвезти Бэй Сяоу. В то же время он хотел извиниться за тот вред, что причинил тебе четыре года назад. Даже если ненавидишь его, не можешь переносить, не можешь простить, ты не должна так поступать с ним!»

Услышав это, мозги сразу вскипели. Я поняла, это мой смертный час. Будь у меня сто голов, я бы не могла бороться с Чэн Тяньэнем! За всю свою речь Чэн Тянью ни разу не обратился ко мне «Цзян Шэн».

С такого дальнего расстояния Чэн Тянью не мог слышать ядовитые слова, что говорил мне Чэн Тяньэнь, но мог видеть мой грубый поступок.

Чэн Тяньэнь, сидя в инвалидной коляске, старательно утешал Тянью: «Брат, не надо так. Я думаю, мне нужно сделать больше, чтобы восполнить вред, причинённый мной ей и Лян Шэну. То, как Цзян Шэн относится ко мне, это не заблуждение, всё-таки в прошлом я ранил её и Лян Шэна. Только…» В этот момент его голос задрожал. Замешательство падшего ангела. Потом он продолжил: «Правда, я только что просил её не использовать чувства, чтобы изводить моего брата. Не надо изливать на него ненависть ко мне. Не надо вовлекать наши братские чувства… Она опрокинула меня, сказала, что не может забыть, как мы навредили Лян Шэну!» Сказав это, Тяньэнь страдальчески прикрыл глаза, потекли слёзы. Он добавил: «Брат, прости, четыре года назад, я впутал тебя. Ты стал тем, кто ранил Лян Шэна, и теперь Цзян Шэн сводит с тобой счёты. Однако, брат, я приложу все силы, чтобы заслужить её прощение. Я не хочу, чтобы она снова делала ошибки и задевала тебя… Брат…»

Чэн Тянью холодно посмотрел на меня, посмотрел на Тяньэня, сказал: «Не продолжай, Тяньэнь. Я отвезу тебя домой. Молчи, не надо снова раздражать её».

Я горько смотрела на холодное лицо Тянью, в глазах щипало. В этот момент он был так близко от меня и в то же время так далеко.

Тянью, Тянью. Ты, правда, веришь, что Цзян Шэн, которую ты любил в прошлом, такая? Ты, правда, думаешь, всё обстоит так, как они говорят, что я не люблю тебя и вернулась лишь отомстить?

Тяньэнь сказал: «Брат, вы с Цзинь Лин ступайте, подождите меня там, хорошо? Мне надо кое-что сказать Цзян Шэн. Я не могу, чтобы он так ненавидела меня, не хочу, чтобы вы двое были несчастны».

Я не слушала, что говорит Тяньэнь. В этот момент передо мной был лишь холодный взгляд Тянью и собственное разбитое сердце. Я смотрела, как он и Цзинь Лин отходят в сторону. В кристально-чистых глазах Чэн Тянью не было ни искры любви, только ненависть и боль.

Тяньэнь повернулся взглянуть на стоящих вдалеке Тянью и Цзинь Лин, улыбнулся мне и сказал: «Цзян Шэн, ты здорово подыграла, только что опрокинув меня. Полагаю, ты, действительно, разбила сердце Тянью».

Я посмотрела на него, почти потеряв присутствие духа, спросила: «Твой брат меня неправильно понял, ты рад?»

Тяньэнь ответил: «Нет. Я не хотел, чтобы он тебя неправильно понял, я хотел, чтобы он был несчастен! Он отнял мои ноги, я отниму его радость! Из-за нанесённых тобой «ран» он за всю жизнь не сможет успокоиться и стать счастливым». Я, с тоской глядя на Тяньэня, спросила: «Но он же твой брат? Неужели ты так жесток?»

Тяньэнь опустил взгляд, немного подумал и ответил: «Цзян Шэн, хотел бы я знать, в прошлом мне отпилили обе ноги, из-за того, что я его младший брат, он может вернуть их обратно?» Сказав, он холодно улыбнулся. Взгляд, будто ядовитое лезвие. Потом продолжил: «Цзян Шэн, я не такой как Чэн Тянью. Ни внешне, ни внутри. Вплоть до того, что я мог бы быть лучше его. Однако сейчас мне приходится мириться с участью инвалида, а он обладает многим. Доверием старших, восхищением других людей, любовью женщин, успешным бизнесом. Всё это разве не должно было принадлежать мне? Если бы я был нормальным мужчиной, с обычной внешностью, обычной семьёй, обычного происхождения, возможно, я не убивался бы так от безнадёжности. Но Небеса дали мне всё, а он отнял мои возможности!»

Закончив речь, он посмотрел на меня. В притворно бархатных глазах мелькнул хитрый блеск. Он сказал: «Цзян Шэн, на самом деле, я рассчитал. Если Бэй Сяоу сегодня не выйдет, ты пойдёшь умолять Чэн Тянью. Я переживал, если ты начнёшь плакать, Чэн Тянью тотчас сложит оружие и капитулирует. И я проиграю. Нелегко было заставить его так мучиться, расставаясь с тобой, как можно допустить, чтобы вы снова были вместе? Поэтому я попросил брата освободить Бэй Сяоу… Я должен был поддержать непримиримое противостояние между вами, заставить вас страдать, а не радоваться вместе. А ты, Цзян Шэн, сегодня очень хорошо подыграла мне. Я наблюдал, как твои действия помогают мне шаг за шагом отдалять Чэн Тянью от тебя! Но Тянью такой дурак! Ха-ха-ха! Как может мужчина не доверять женщине, которую любит? Ха-ха-ха! С таким положением дел, определённо, ты и Чэн Тянью всю жизнь будете в моих руках!»

Я изо всех сил превозмогала себя, изо всех сил сдерживалась, чтобы снова ни «ранить» Тяньэня на глазах Чэн Тянью. Старалась убедить себя, что это ловушка, приготовленная Тяньэнем для нас с Тянью. Но я, однако, злилась и на Тянью. Как он мог неправильно меня понять и поверить Тяньэню!

Эта обида перешла в ненависть, которая собиралась в моей груди, чем дальше, тем гуще, тем больнее! В итоге я протянула руку и со всей силы толкнула Чэн Тяньэня. Зажатые в ладони презервативы, что выдала Ба Бао, закружились в воздухе и опустился рядом с ним.

Чэн Тянью, похоже, поняв, что я хочу нанести урон его драгоценному младшему брату, уже стремительно мчался сюда. Презервативы, вылетев из моей руки, оказались прямо у его ног.

22. Разделённые пространством и временем, сменившие облик, но я помню, тебя зовут Лян Шэн:

22. Разделённые пространством и временем, сменившие облик, но я помню, тебя зовут Лян Шэн.

Чэн Тянью посмотрел на эти презервативы, поднял голову и взглянул на меня. Во взгляде ослепительная ярость, такое чувство, что готов прибить. Забыв, как только что осуждал меня за бесцеремонный поступок по отношению к Тяньэню, забыв, что пришёл защитить хрупкого братца, он медленно поднял с земли презерватив, поднёс к моему лицу и с ненавистью, глядя на меня, спросил: «Это что?»

Ты не знаешь, что это? Неужели я должна провести тебе курс полового воспитания для молодёжи? Похлопав ресницами, глядя на него, ответила «Презерватив».

Глаза Чэн Тянью гневно сверкали, скрежеща зубами, он выдавил: «Я знаю, что это презерватив!»

Не отводя от него взгляда, я сказала: «Знаешь, а чего спрашиваешь всякую ерунду».

Чэн Тянью бросил презерватив на землю, со всей силы сжал мой подбородок и заорал: «Цзян Шэн!» Ему стоило большого труда произнести моё имя, из-за того, что он обещал никогда больше его не упоминать. Но из-за этих внезапно возникших презервативов так разнервничался, что даже забыл собственные правила. Он сказала: «Я не спрашиваю тебя, что это. Я спрашиваю, что ты творишь?»

Я продолжала хлопать глазами: «Что творю? А что можно творить с презервативами? Предохраняться. Неужели запускать спутник в космос?»

У Чэн Тянью снесло крышу от моих ответов, он шумно выдохнул и продолжил: «Ладно, Цзян Шэн. Ты крута. Но ты же понимаешь, о чём я спрашиваю, однако, отвечаешь невпопад».

С обиженным лицом я смотрела на него. Его рука сжимала мой подбородок, немного больно, но он не отпускал руку. Я пояснила: «Почему это невпопад? Ты спросил, что это. Я сказала, что это презерватив. Ты спросил для чего он мне? Я ответила: предохраняться. Где тут невпопад?»

Чэн Тянью уже был вне себя от злости: «Цзян Шэн, замолчи! Я спрашиваю тебя, как получилось, что у тебя эта вещь? Как ты его собиралась использовать?»

Я оттолкнула руку Чэн Тянью, ответила: «Как ты сказал, мои чувства тебя не касаются».

Чэн Тянью схватил мою руку и сжал со всей силы: «Я так говорил? Что-то не припомню. Не меняй тему, отвечай. Иначе я не прощу тебя!»

В этот момент я могла почувствовать, как напрягся рядом Тяньэнь. Он никак не ожидал, что Чэн Тянью вдруг настолько рассердится из-за этого предмета, что из-за ревности забудет о «противоречиях» между нами. Девочка за моей спиной, что простила милостыню, испугавшись Чэн Тянью, попятилась назад.

Наблюдая, как гнев заливает прекрасное лицо Чэн Тянью, я, однако, понимала, что за этим стоят «обеспокоенность» и «забота».

Оказывается, ты принимаешь меня так близко к сердцу? Подумав об этом, давно нанесённая мне обида не сдержалась и разлилась в море. Я надула губы, закапали слёзы, сказала: «На что ты злишься? Ты сказал, что не хочешь меня. Когда уходил с Су Мань на руках, сказал, что не желаешь быть со мной. Ты хотел, чтобы я исчезла. Говорил, что я вовлекаю в неприятности тебя и Тяньэня. Говорил, что у меня ядовитые мысли…»

Глядя на мои слёзы обиды, перекошенное гневом лицо Чэн Тянью смягчилось. Пусть между нами остались неразрешённые недоразумения, пусть он считал, что я хочу посеять вражду между ним и Тяньэнем, навредить Тяньэню, всё это, оказалось, не стоило слезинки в уголке моих глаз.

Нахмурил брови, прекрасная линяя губ слегка напряглась, во взгляде глубокая мука. Он приподнял руку и осторожно попытался стереть слёзы с моего лица.

Однако я откинула его руку, шмыгая носом от рыданий, сказала: «Я не хочу с тобой связываться! Уходи! Я негодяйка, плохая женщина!» Произнеся это, зарыдала ещё растерянней. Как обиженный ребёнок, жаждала его тёплых объятий, но глубоко в душе помнила, что он уже некогда крушил наши чувства из-за неправильного понимания.

Тянью, видя, как я обливаюсь слезами, сжал губы, ещё раз поднял руку, попробовав притянуть меня к себе. Возможно, он осознал, что разгневался так на меня из-за собственной ревности. Он только сейчас понял, до какой степени я для него важна. Важна настолько, что он даже может простить мою «ошибку».

Во взгляде Тяньэня мелькала досада. Да, жаль, но тщательно выстроенный им план был разрушен моими слезами.

Глядя на то, как Тянью раскрыл объятия, я обиделась ещё больше, сказала: «Разве я с самого начала не говорила, что это Тяньэнь клевещет на меня. Только что эта маленькая девочка всё видела, спроси её!»

Я обернулась, попыталась подвести ту девочку, стоящую недалеко на дороге, чтобы она ему всё рассказала. Но это оказалось ошибкой. Я слишком поспешила с объяснениями причин недоразумения между мной и Тянью. Мне было невдомёк, даже неправильно понимая, он был готов любить меня. Но, когда я произнесла «Тяньэнь клевещет на меня», лицо Тянью снова помрачнело. Он мог принять мои ошибки перед Тяньэнем, но не мог слышать упорные обвинения против своего брата.

Всё происходящее уже напугало девочку, а увидев, что я приближаюсь и пытаюсь схватить её, она перепугалась ещё больше и рванула к дороге.

В этот момент по дороге нёсся автомобиль. Она не ожидала появления этой летящей на неё машины. Картина перед моими глазами напугала до смерти. Я среагировала в то же мгновение, отдёрнув девочку. Даже не успев подумать, может ли машина сбить и меня, бросилась оттащить ребёнка.

Автомобиль, сделав несколько крутых виражей, остановился в 20 сантиметрах от нас. Жутко перепугавшись и всё-таки уцелев, я крепко прижала девочку к себе.

Чэн Тянью почти обезумел от страха. Не успев среагировать на мои действия, после того, как машина остановилась, он бросился вперёд и сжал меня в объятиях. Глядя на моё мертвенно-бледное лицо, в его взгляде можно было прочесть даже отблеск любви. Он произнёс: «Цзян Шэн, ты меня до смерти напугала!»

Переведя взгляд на ту белую машину, его лицо исказилось. Он махнул рукой, дав знак водителю уезжать без разбирательств.

Глаза стоящего рядом Чэн Тяньэня вдруг хитро блеснули. Он сказал: «Брат, как можно так сразу отпустить машину, что чуть не убила сестрицу Цзян Шэн? Разве водитель не должен объясниться?»

Лицо Чэн Тянью немного напряглось, он отмахнулся, позволяя машине уехать. В этот момент из цветочного магазина выбежал израненный Бэй Сяоу. Он махал руками и орал, показывая на машину: «Разве ты не должен извиниться? Знаешь, что ты только что чуть не убил мою сестру. Не выйдешь, я твой Линкольн превращу в металлолом».

Белый? Линкольн?

Белый Линкольн!

Вдруг моим мозгам перестало хватать кислорода, в голове безостановочно завертелось множество миражей и образов! Я, собрав все силы, вырвалась из объятий Чэн Тянью и тупо встала перед машиной.

Тянулось долгое молчание. В итоге окно машины медленно приоткрылось.

За опущенным стеклом возникло лицо, что бесчисленное количество являлось мне во снах. Мой мир задрожал и рассыпался в прах.

Лян Шэн!


Сменилось время и пространство, и всё же эти брови, эти глаза. Выражение и характер, подобные воде. В одно мгновение моё сердце, как этот мир, рассыпалось на куски.

Кровь отхлынула от лица, мысли смешались.

Смотрела на него. Слегка затуманенный взгляд. Прохладные мягкие зрачки, в которых таилась печаль. Меж прекрасных бровей пролегла неглубокая складка, но выражение лица осталось спокойным.

Парень в машине безразлично смотрел на меня. Похоже, он совершенно не обратил внимания, как посерело моё лицо. Тихо произнёс: «Госпожа, простите».

Услышав этот до боли знакомый голос, я не смогла больше сдерживать слёзы, и они хлынули будто ливень. За моей спиной замер Бэй Сяоу. Он не смел поверить, что видит в машине это хорошо знакомое лицо. Он даже повернулся и посмотрел на стоящего за машиной Чэн Тянью, убедиться, что человек в машине не приглашённый им актёр.

У меня дрожали губы и всё тело.

Тянью был рядом, но в этот миг его рука не потянула меня от машины, потому что он знал, никто, никакого рода сила, не могла оттащить меня от этого автомобиля. Он лишь спокойно стоял рядом, с унылым выражением, почти потерявший надежду.

А на лице находящегося рядом Тяньэня можно было заметить лёгкую ухмылку.

Мужчина в машине посмотрел на меня, посмотрел на стоящего со мной Бэй Сяоу. В пронизанных светом зрачках мелькнуло сомнение, но голос был по-прежнему тих. Он произнёс: «Простите». Потом немного подумал, мягкий уголок губ изогнулся лёгкой дугой, он продолжил: «Э… Я должен какое-то возмещение?»

Бэй Сяоу чуть ли не залез в окно автомобиля. Он тянул парня из машины, приговаривая: «Лян Шэн, Лян Шэн! Она Цзян Шэн! Твоя младшая сестра! Ты не помнишь?»

Лян Шэн осторожно отнял руку Бэй Сяоу. В холодном взгляде мелькнуло недовольство. Он произнёс: «Господин, вы с этой девушкой обознались!» Закончив, вытащил стопку юаней и опустил в руку Бэй Сяоу. Потом крайне равнодушно взглянул на меня, включил зажигание и тронулся с места.

Когда он уезжал, я погналась за ним. Разрывая сердце и раздирая лёгкие, рыдая, громко орала: «Брат!»

Возможно, меня ослепил этот крик, но мне вдруг показалось, что та машина на миг замедлила ход, правда, почти сразу рванула и исчезла из вида.

Я упала на колени, обхватила себя и подняла дикий рёв. На улице, где находился мой цветочный магазин, всегда было оживлённо. Люди, проходя мимо, косились на меня, заходящуюся в плаче.

Как могло так получиться снова?

В этот момент мой любимый старший брат посреди знакомой мне улицы снова оставил меня среди моря людей. Это расставание, возможно ли, что мы больше никогда не увидимся?

Подумав так, мой плач стал ещё безнадёжней и горше.


Ты же мой старший брат! Это точно ты!

Почему ты отказался посмотреть на меня? Знаешь ли ты, как долго я тебя искала и как сильно скучала по тебе?

Ты забыл девочку, что зовут Цзян Шэн, словно её никогда не было в твоей жизни?

Бэй Сяоу за моей спиной со злостью швырнул банкноты на землю. Заявил: «Блин, Лян Шэн такой мерзавец, даже от своей сестры отказался!»

Цзинь Лин рядом тихонько одёрнула Бэй Сяоу, сказала: «Не злись на Лян Шэна. Неужели ты забыл? Он потерял память». Бэй Сяоу развернулся, поднял меня, тихо всхлипывающую, с земли, посмотрел на Цзинь Лин. Не позволяя боли исказить лицо, спросил: «Потеря памяти это так серьёзно? В итоге он всё равно брат Цзян Шэн, мог бы взглянуть на свою сестру, убитую горем».

Произнеся это, он повернул голову и посмотрел на Чэн Тянью. Указал на свои раны: «Это всё благодаря вам, братьям. Я не собираюсь сводить счёты. Конечно, вы молодой господин Чэн, одной рукой можете закрыть небо. А я мелюзга, у которого нет возможности тягаться с тобой. Но если ты любишь Цзян Шэн, то должен любить очень крепко. Должен верить ей. Если не любишь, скорее расстаньтесь. Не надо попусту тратить время нашей Цзян Шэн. Сейчас оказалось, у Цзян Шэн есть уже брат с ледяной кровью, не хочу, чтобы она снова сталкивалась с бездушными мужчинами».

Лицо Чэн Тянью перекосило, он смотрел на Бэй Сяоу, Бэй Сяоу смотрел на него, схватка не на жизнь, а на смерть.

Чэн Тяньэнь вдруг подал голос. Посмотрел на Бэй Сяоу, во взгляде, как в морской воде распускалось коварство. Он сказал: «Мой брат, боюсь, не подходящий мужчина для вашей Цзян Шэн. Посмотри на неё, из-за парня похожего на Лян Шэна, не признающего себя Лян Шэном, она совершенно потеряла присутствие духа. Наша семья Чэн не может позволить себе потерять лицо, а из-за Цзян Шэн это вполне может случиться. И потом, такой выдающийся мужчина, как мой брат, не должен становится суррогатом чувств для других!»

Этим словом «суррогат» Чэн Тяньэнь коснулся самого чувствительного места Чэн Тянью.

Такой гордый, выдающийся, деспотичный мужчина, как он, действительно, не может долго мириться с ролью «суррогата». Можно даже сказать, это слово для него глубоко табуировано.

Поэтому он посмотрел на меня, в нежном взгляде мало-помалу снова появлялась боль и замешательство. Не пытаясь больше обнять меня, он повернулся к Чэн Тяньэню и, толкая его коляску, ушёл.

Чэн Тяньэнь, действительно, очень умный. Он смог так ловко ударить по слабому месту Чэн Тянью, что мы снова оказались по разные стороны баррикад. В этот момент основные принципы Чэн Тянью можно истолковать так: я могу любить твои шрамы, могу попустительствовать твоему непослушанию, могу смириться, что ты сеешь вражду между нами братьями, но для меня нестерпимо, когда ты на моём плече льёшь слёзы о другом мужчине. Ты моя, и можешь быть только моей! Вся, от мыслей до тела, только моя!

23. Это не Лян Шэн исчез из моей жизни, а я исчезла из памяти Лян Шэна:

23. Это не Лян Шэн исчез из моей жизни, а я исчезла из памяти Лян Шэна.

Цзинь Лин потащила Бэй Сяоу в больницу перевязать раны. Кэ Сяожоу, увидев Бэй Сяоу, пугающе улыбнулся. Поинтересовался: «Сяоу, ты вернулся. А наша Ба Бао знает?»

Бэй Сяоу удивлённо посмотрел на Кэ Сяожоу, так как был не в курсе чистых «сестринских» чувств Кэ Сяожоу и Ба Бао.

Потом вернувшись в цветочный магазин, Бэй Сяоу рассказал мне о Кэ Сяожоу, что он и представить не мог, Ба Бао так хорошо относится к этому чёртову гомосексуалисту.

В тот момент я наблюдала, как Мянь Гуа ест лапшу.

А! Мянь Гуа - это та девочка, что просила у меня милостыню. Её очень сильно напугало происходящее. Когда я привела её в дом, спросила: «Как тебя зовут?» Она тихонько ответила: «Меня зовут Мянь Гуа, - а потом добавила, - мой старший брат зовёт меня Мянь Гуа».

Я посмотрела на Бэй Сяоу, который, молча, наблюдал за Мянь Гуа, что держала перед собой чашку варёной лапши.

Накатило оцепенение.

Давным-давно жила маленькая девочка, её звали Цзян Шэн. Она так же, как и Мянь Гуа, вцепившись в полную миску лапши, большими глотками поедала её. Рядом с маленькой Цзян Шэн был мальчик, которого звали Лян Шэн.

Он улыбался её прожорливости. На гладком, как фарфор, личике глазки щурились узкой дугой.

Она тоже улыбнулась ему. Розовым язычком облизнула губы. Не зная предела своим аппетитам, произнесла: «Брат, с яйцом должно быть ещё лучше».

И тогда он заплакал.

Больше всех на свете он обожал свою сестру, однако, не мог удовлетворить её желание кушать яйца. Слёзы, будто пронизанный светом хрусталь, медленно стекали по его крохотному носику.

Эта сцена отделённая многими слоями времени постоянно стоит у меня перед глазами.

Мянь Гуа взглянула на меня. Увидев, как по моему лицу беззвучно текут слёзы, её взгляд стал испуганным. Она решила, что я сержусь на неё, подняла свою испачканную ручонку, и попыталась утереть мои слёзы.

Девочка, обнимая большую миску, будто боясь, что её отнимут, спросила: «Сестрица, ты почему плачешь?» Видя, что я не отвечаю, тихо продолжила: «Когда я скучаю по брату Хао, то тоже плачу. Сестрица, ты плачешь, потому что скучаешь по своему старшему брату?»

Цзинь Лин вышла вперёд, вложив мне в руку бумажную салфетку. Во взгляде переживание и муки совести. Она посмотрела на меня, будто собираясь что-то сказать. Потом присела рядом с Мянь Гуа и спросила её: «Где твои родители?»

Мянь Гуа, покачав головой, ответила: «У меня нет родителей. Брат Хао мой маленький папа».

Произнеся «брат Хао» вдруг шмыгнула носом и заплакала. Плача, она по-прежнему прижимала к себе миску лапши. Я подумала, наверняка, она очень голодна, поэтому больше всего боится, что кто-нибудь отнимет у неё еду. Девочка ела и плакала, текли слёзы и сопли, всасывала лапшу так, что перехватывало дыхание. Она сказала: «Брат Хао позавчера сказал, что пойдёт купить мне лепёшки… но…. Но пропал».

Слушая Мянь Гуа, на душе было муторно. Мне вдруг самой захотелось сесть и плакать с этой девочкой, так же, как она, размазывать сопли. Я сказала: «У меня тоже есть старший брат Лян Шэн. Более четырёх лет назад он ушёл искать цветок имбиря… И никак не вернётся. Даже когда он встретил Цзян Шэн, не признал в ней свою младшую сестру…!»

Цзинь Лин салфетками утирала Мянь Гуа сопли и слёзы. В этот момент подошёл Бэй Сяоу. Покачивая головой, посмотрел на Мянь Гуа, сказал: «Твой старший брат Хао не пропал, он отказался от тебя».

С самого начала Бэй Сяоу собирался поддразнить Мянь Гуа, но она была серьёзна. Щёки ярко заалели, плача, она ответила: «Брат Хао заблудился. Он не отказался от Мянь Гуа. Ты злой! Плохой!»

Цзинь Лин кинула взгляд на Бэй Сяоу и, утешая Мянь Гуа, сказала: «Мянь Гуа, не плачь. Твой брат Хао не потерялся. У него же есть рот, он может спросить дорогу. Вернётся и найдёт тебя».

Когда Цзинь Лин закончила, Мянь Гуа подумала и заплакала ещё сильнее.

Цзинь Лин, забеспокоившись, спросила: «Что такое?»

Мянь Гуа рыдала, тревожно глядя на Цзинь Лин. Она сказала: «Брат Хао… Брат Хао не умеет говорить, он не сможет спросить…»

От слов Мянь Гуа моё сердце скрутилось в узел. Она говорит, что её брат немой, поэтому, заблудившись, не мог спросить у других дорогу. Но мой Лян Шэн, мой брат, он не немой. Однако потерявшись, ни у кого не спросил дорогу, чтобы вернуться.

Сегодня после того, как увидела его, я поняла, это не Лян Шэн исчез из моей жизни, а я исчезла из памяти Лян Шэна.


Ночью Бэй Сяоу разбудил звонок Ба Бао.

Возможно, это Кэ Сяожоу сообщил Ба Бао, что Бэй Сяоу вышел, и он видел Бэй Сяоу в больнице на перевязке. Поэтому Ба Бао сразу позвонила. Она рыдала в трубку, будто небо во мгле и земля во мраке. Плача, говорила: «Бэй Сяоу, ты свинья! Как не сдох там?»

Бэй Сяоу нахмурил брови, ответил: «Ба Бао, ты очень грубо разговариваешь. Знаешь, так ты очень напоминаешь дикаря. Чего рычишь? Воображаешь себя монахом, исполняющим песни горцев?»

Перед уходом Бэй Сяоу, взглянув на меня и Цзинь Лин, пояснил: «Не поймите неправильно. Сейчас я бездомный бродяга, давно не вносил плату за квартиру. Поначалу думал пожить у Цзян Шэн в Сяоюйшане. К сожалению, она порвала с молодым господином Чэном, и я не могу пользоваться благами жизни в коттедже. Так что, остаётся искать приют у Ба Бао».

Бэй Сяоу взглянул на меня: «Цзян Шэн, не переживай». Указал на рану на голове, улыбнулся и продолжил: «Будешь хмурить брови, превратишься в старуху. Твой брат У великодушно принял за тебя эти раны! Лян Шэна нет, я должен защищать тебя! Только… Только ясно, что Лян Шэн в этом городе!» Говоря об этом, он слегка разозлился: «В следующий раз встречу его, побью! Водить Линкольн так круто? А вот я езжу на QQ*!»

(* - предположительно другое название марки автомобиля Chery Sweet)

После ухода Бэй Сяоу Цзинь Лин посмотрела на меня, похоже многое чего хотела сказать, но так и не открыла рот.

Ночью мы с Цзинь Лин теснились на маленькой кровати в цветочном магазине. Между нами ещё лежала вымытая и одетая в новую одежду Мянь Гуа и глупый кот, которого зовут Сянгу. Для Мянь Гуа моя рубашка как платье. Я взглянула на неё и вдруг вспомнила, как очень давно я так же смотрелась в длинной футболке Чэн Тянью. В то время он улыбался мне, во взгляде тирана проступала нежность.

Но сегодня я потеряла Лян Шэна, потеряла его.

Цзинь Лин повернула голову, посмотрела на меня, сказала: «Цзян Шэн, не думай о своих тайных заботах, спи скорее».

Я тихонько угукнула. Однако полностью погрузилась в раздумья и смятение. Вдруг вспомнила, в тот момент, когда машина, что неслась на нас с Мянь Гуа, затормозила, Чэн Тянью ничего не захотел выяснять, а сразу махнул рукой, чтобы водитель уезжал. Это было слишком не похоже на характер Тянью. Неужели… Неужели он с самого начала знал, что в этой машине Лян Шэн, мой брат!

Другими словами, этот долгий промежуток времени пока я была в городе, каждый раз, когда, как сумасшедшая, бежала за белым Линкольном, это не было иллюзией.

Он, действительно, много раз проходил рядом со мной. Мы были так близко друг от друга, однако разминулись.

Раз уж это не было моей иллюзией, то в тот раз, когда я, погнавшись за белым Линкольном, была отброшена к краю дороги Фольксвагеном «Жук», когда море крови хлынуло из меня, будто разлившаяся река Циншуй, в тот момент смятения пара глаз полных любви и грусти, прекрасное тонкое лицо не было иллюзией! Он, действительно, вышел из машины, сжимал меня в объятиях! И абсолютно точно, срывая голос, выкрикивал моё имя – Цзян Шэн! Цзян Шэн!

Но раз это всё было на самом деле, тогда почему сегодня он смотрел на меня так равнодушно, как на постороннюю?

Возможно, я снова даю волю воображению. Возможно, это всё, как сказал Тянью, иллюзия.

Я подумала, мне надо хорошенько отдохнуть. Может, поспав и проснувшись, я снова вернусь в то время, когда мне было четыре года. Без грусти, без страданий. Когда одним прекрасным полднем, ты, шестилетний, пришёл ко мне… Тогда, Лян Шэн, мы сплетём пальцы и договоримся, никогда не становится взрослыми. Я вечно буду твоей Цзян Шэн, ты моим Лян Шэном. Ты навсегда мой старший брат Лян Шэн, а я твоя сестра Цзян Шэн.

Навсегда.

Навсегда.

Хорошо бы Лян Шэн не притворялся, а на самом деле потерял память. Хоть остаток своей недолгой жизни прожил бы спокойно, без душевных терзаний, и без своей сестрицы, которая готова всю жизнь сидеть на двух стульях: любить одного, но при этом позволять себя любить другому, мечтать об одном, но купаться в комфорте и нежности другого.
Ох...
Книга квинтэссенция мазохизма почти всех персонажей. А еще меня Цзинь Лин раздражает. Ну не верю я, что можно любить память о каком-то чистом мальчике, когда он превратился в исчадие ада. И еще мне непонятно, чего это сынок в богатой семье катается на инвалидке, когда ему можно крутейшие протезы заказать? У него ж не с позвоночником проблема, а без ног с протезами очень даже ходят, и живут, и даже спортивные соревнования выигрывают.