Грёзы счастливых дней - Страница 3 - Фансаб-группа Альянс представляет... русские субтитры к dorama и live-action
Вернуться   Фансаб-группа Альянс представляет... русские субтитры к dorama и live-action > ОБЩИЙ РАЗДЕЛ > • Хобби и увлечения > • Книжная полка
Справка Пользователи
Наш треккер
Онлайн-кинотеатр
В контакте
Календарь Поиск Сообщения за день Все разделы прочитаны





Ответ
 
Опции темы Поиск в этой теме Опции просмотра
Старый 29.06.2016, 21:44   #1
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
Китай (книга) Фэйво Сыцунь - Грёзы счастливых дней

Грёзы счастливых дней.

Перевод романа китайской писательницы Фэйво Сыцунь (匪我思存 / Fei Wo Si Cun)
«佳期如梦»
Книга вышла в 2007 году. В 2010 году по ней был снят сериал «Девушка в голубом» (The girl in blue).
На английском книга называется Cinderellas Dream.

Информация об авторе:
Настоящее имя имя Ай Цзинцзин (艾晶晶 Ai Jing Jing).
Родилась 26 декабря 1978 года в городе Цзинмэнь провинция Хубэй.

Сериалы по её произведениям:
«寂寞空庭春欲晚» книга вышла в 2006 году, сериал «Хроники жизни» (Chronicle Of Life).
«来不及说我爱你» книга вышла в 2006 году, сериал «Слишком поздно сказать я люблю тебя» (To late to say loving you).
«千山暮雪» книга вышла в 2009 году, сериал «Скреплено поцелуем» (Sealed with a kiss).
«乐俊凯». Минисериал «Лэ Цзюнь Кай»

Планируются сериалы и фильмы по книгам:
«迷雾围城» книга вышла в 2011 году, сериал снимается в 2016 году.
«爱情的开关» книга вышла в 2013 году, сериал «Пока ты меня любишь» снимается в 2016 году.
《寻找爱情的你» книга вышла в 2014 году, сериал планируется в 2016 году.
«东宫» (Orient House) книга вышла в 2013 году, фильм планируется в 2016 году.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
5 пользователя(ей) сказали cпасибо:
Jasormin (30.06.2016), kazreti (30.06.2016), msv24 (24.07.2018), Лариса (30.06.2016)
Старый 08.07.2016, 20:57   #21
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 18:
18.
- Ты лжёшь.

Она долго молча смотрела ему в глаза и потом добавила:
- У врунов вырастает длинный нос.

Он улыбнулся:
- Цзяци, я постоянно вру.
Мы с Хэпином росли вместе. Когда были маленькие, играли в войну, я – командир, он – инструктор. Идём в атаку, наткнулись на неприятеля, я прорываю окружение, увожу людей, он прикрывает. Когда нам было по десять лет, подрались с ребятами, те вооружились кирпичами, Хэпин за меня подставил свою голову. Ему тогда наложили несколько швов, он не проронил ни слезинки. С самого детства падали с деревьев, перелетали через заборы, ушибались, сталкивались, не знаю сколько раз, никогда не видел его плачущим. Но знаешь, Цзяци? Несколько лет назад среди ночи я позвонил ему. Ничего не подозревая, спросил, когда ваша свадьба. Мой самый близкий друг, мой названный брат из-за того, что ты отвергла его, двадцатилетний парень расплакался в трубку.
Первый раз в жизни видел, чтобы он так страдал. Сколько раз он нахваливал тебя передо мной. Я всё время думал, что вы поженитесь. Потому что Хэпин упрям как осёл, если он к кому-то расположен, то это на всю жизнь. Раз он хорошо ко мне относится, то в этой жизни решительно и бесповоротно будет считать меня братом. Он любил тебя, из-за тебя ссорился с домашними, мало-помалу копил деньги, мечтая на тебе жениться. Вплоть до того, что рассказывал мне о вашем будущем сыне, обещал сделать меня крёстным. Он никак не ожидал, что ты отвергнешь его. Когда он рыдал, отделённый от меня Тихим океаном, я думал про себя, получается, я самый близкий друг ничем не могу ему помочь. Женщина причинила ему такую боль, а я совершенно бессилен.
Когда я в первый раз столкнулся с тобой, подумал, Ю Цзяци, я узнал тебя, вот ты, оказывается, какая. По сравнению с фотографиями тех лет изменилась не сильно и даже не кажешься такой уж красавицей. Как это можешь быть ты? Как такая девушка сбила с толку Хэпина, заставила его плакать.
Неожиданно оказалась, что ты не замужем. Я подумал, вот оно - возмездие, ты бросила Хэпина, и, в конце концов, тебя тоже бросили. Захотелось узнать, что же ты из себя представляешь. Послал цветы, позвонил, пригласил встретиться, и ты даже согласилась. Я, не подавая вида, наблюдал, пытаясь понять, что заставило Хэпина так убиваться по тебе. Как только ты попалась бы на крючок, я планировал сразу тебя бросить, так сказать рассчитаться за брата тем же оружием. Мне казалось, ты не стоишь его страданий. Но ты ни капли не была во мне заинтересована. Я подумал, или ты слишком глупа, или это умелая игра. Если так, хорошо, хочешь поиграть, я буду сражаться до конца. За все эти годы я встречал много разных девушек, со временем, научился, и прятать хвост лисы*, и показывать. Но к твоим навыкам не придерёшься. Другие женщины любили либо мои деньги, либо моё положение, либо меня самого, но ты была действительно равнодушна. Целые дни проводила рядом и даже не глядела на меня.
В тот день после ужина, когда я подвозил тебя, ты уснула в машине. Подъехав к дому, я хотел разбудить тебя, в результате, ещё не придя в себя, ты пробормотала: «Мэн Хэпин, не шуми».
И вдруг я понял, всё это время, через все эти долгие года не только он не забыл тебя, но и ты, оказывается, его не забыла.
В тот момент я позавидовал Хэпину.
Ты проспала два с лишним часа. Я, сидя в машине рядом, обнимал тебя. Ты спала в моих объятьях, а я всё думал, как это можешь быть ты? Не умна и не так уж красива, более того наивна и проста, как я могу влюбиться в тебя? Почему это ты? Неужели из-за того, что ты не питаешь ко мне расположения? Но я обнимал тебя и не хотел, чтобы ты просыпалась, из-за того, что как только проснёшься, я должен буду отпустить твою руку.
За свои тридцать три года мне бывало нравились и другие женщины, сходились - расходились, тоже были трогательные моменты. Но в тот день я слушал, как на моей руке тикали часы, отсчитывая секунду за секундой, в моём сердце каждая секунда - это время пока я мог обнимать тебя, время, что я мог быть рядом с тобой, минуты таяли. Я решил разбудить тебя и больше не искать встреч.
Я никогда не знал, что это значит, о ком-то скучать, а тут проснулся среди ночи и неожиданно вспомнил тебя. Не имеет значения, где я, не имеет значение в каком месте, я постоянно думал о тебе. В результате звонил, едва услышав твой голос, размякал. Каждый раз говорил себе, это последний раз, последний раз встречусь с тобой, и больше не буду звонить. Мне хотелось забыть тебя.
Вдруг ты сама предложила расстаться, равнодушно сказала «давай расстанемся». Догадывалась, что я люблю тебя, и всё-таки совершенно хладнокровно решила оставить меня. Я и Хэпин неожиданно оказались в твоих руках.
После того как я заболел, ты пришла в больницу навестить меня. При встрече с Мэн Хэпином даже в твоих глазах был трепет. Ты такая глупая, совершенно не можешь притворяться. Вот уж действительно дурочка, через столько лет всё ещё любишь его, так почему же тогда рассталась с ним? Правда, я оказался ещё глупее, влюбившись в тебя.
Знаешь, мне осталось недолго, срок моей болезни по оценкам это дело пары лет. В тот вечер в больнице, принеся вонтоны, ты стучала в дверь палаты, а когда я не открыл, уселась в коридоре на стуле. В щёлку я наблюдал, как ты клевала носом, задремав, как ребёнок. Подумал, довольно, ты ещё молода, не буду причинять тебе вред. Но потом ты вдруг вернулась, сказала, что не дождалась. Из-за твоих слов, плюнув на всё, я удержал тебя, хоть на миг дольше побыть с тобой, и то хорошо.
В тот день, когда тебя ранили, ты сказала, чтобы я не приезжал, но я всё-таки приехал. Цзяци, я видел машину Хэпина у твоего дома, издалека наблюдал, как он просидел там до самого рассвета. Я мужчина, и знаю, как выглядит мужчина, который любит. Не знаю, о чём думал он, сидя ночью в машине, но прекрасно знаю, о чём думал я. Думал о том, что натворил. Из-за меня мы втроём оказались в ловушке, я слишком несправедлив. После того как начало светать, я решил покончить с этим.
Вы двое, действительно, похожи, одинаково упрямы, одинаково глупы, можете страдать и мучиться в гордом одиночестве. Но у меня так не получится. Человек, которого я люблю, должен принадлежать мне всем сердцем и душой, потому что я тоже отдам ей всё, буду стараться изо всех сил, поэтому не вынесу, если у неё в сердце кто-то другой. Цзяци, я не буду больше тебя любить. Перестань дурачить себя и других, иди и объяснись с Мэн Хэпином. Вы оба держитесь за свою правоту, но страдают и другие люди. Характер Цзянси, на самом деле, похож на мой, она не будет мириться с таким положением. Поэтому прошу, оставь меня и не возвращайся снова.

Он слегка усмехнулся и добавил:
- Цзяци, то что я сегодня сказал - это правда, а вот ты всё ещё лжёшь себе, поэтому нос вырастет только у тебя.

Такая длинная речь. Цзяци казалось, она видит сон, даже её голос был тих и тонок, как у говорящего во сне:
- Но ты не понимаешь. Я и Мэн Хэпин - это невозможно.
Даже если я люблю его, это невозможно.

Она неожиданно не заплакала, а, так же как и он, спокойно и не спеша произнесла:
- Между нами двумя уже слишком много других вещей. Я не могу снова быть с ним вместе.
И я не лгу себе. Я буду стараться изо всех сил для тебя, потому что знаю, насколько хорошо ты ко мне относишься. Да, я люблю тебя не настолько глубоко, как когда-то Мэн Хэпина, не ты встретился мне первым. Но я не бесчувственное бревно, чтобы не понять, в этом мире кроме Мэн Хэпина только ты так любишь меня. И вот в тот момент, когда я приняла решение начать всё заново, ты отталкиваешь меня, что тут сказать. Полагаю, в любви не меряются силами. Ты отдаёшь всё, я тоже отдам всё. Тебе кажется, я недостаточно люблю, это из-за того, что мне не хватило времени, но у меня достаточно чувств. Позволь мне, любить тебя так же как я любила его.

Она присела на корточки, держась за краешек дивана, будто хотела найти опору:
- Раньше я была такой же, как ты, жертвовала собой ради счастья других. Но по прошествии всех этих долгих лет поняла, что ошибалась. Моя жертвенность не делает других счастливее. Если по-настоящему любишь, то, даже расставшись, не перестаёшь любить. Много лет назад я тоже сказала другому, что больше не люблю его. Когда произносила эти слова, в тот момент казалось, что лучше бы я умерла. Теперь я понимаю. Даже если бы я тогда умерла, он бы не перестал любить меня.
В этой жизни я уже обманула доверие того, кто любил меня. В то время я бросила Мэн Хэпина, потому что не могла поступиться вещами ещё более важными, чем любовь, такие как родственные чувства, достоинство. Я не могу вернуть его теперь, потому что нас разделяют вещи, через которые невозможно переступить. В этой жизни я не могу вернуться к прошлому, могу лишь терзаться муками совести, так как обманула его ожидания. Я думала, так будет всегда. Решила использовать остаток жизни, чтобы расплатиться с ним. Но прошли года, и вдруг я встретила тебя, встретила другого человека, который любит меня. Я не хочу обмануть твои ожидания. Ты столько сделал для меня, я же хочу побыть немного эгоисткой, хочу один раз поступить по своему, не оглядываясь на то, что было раньше, не оглядываясь на людей из прошлого. Я хочу начать заново. Чжэндун, не имеет значения, будешь ли ты действительно любить меня, не имеет значения, что там с твоей болезнью, я надеюсь, ты не оттолкнёшь меня. Даже если это только моё желание, я хочу быть с тобой, хочу постоянно до самого конца держать твою руку. Я хочу, чтобы ты дал мне время, позволил мне любить тебя так же, как и ты меня.

Она, опираясь на одно колено перед диваном, как ребёнок, прижалась щекой к его коленям. Он, оказывается, слегка дрожал. Медленно протянула руки, обхватив его за талию.

Он провёл рукой по её волосам, обнял за плечи.

Дождь стучал в окно.

Её лицо на его груди, тихий голос:
- Обещай мне, что будешь лечиться.

- Хорошо.

- Обещай, что бы ни случилось, ты не будешь заставлять меня уйти.

- Хорошо.

- Обещай, что отныне не будешь заглядываться на других женщин.

- Ладно.

- Обещай, так же как ты любишь меня, будешь так же заботиться о себе.

- Да…

- Обещай, с чем бы ни столкнулся, ты не оставишь меня снова.

Прошло долгое время, холодные капли падали на её макушку и постепенно просачивались в пробор. Она лежала абсолютно неподвижно, потом не смогла больше сдерживаться, и из глаз хлынули слёзы, она не осмеливалась поднять голову.

- Хорошо.

Он медленно произнёс:
- Ещё какие-нибудь условия? Давай, уж всё сразу. Ю Цзяци, ты, действительно, подготовилась, как я могу помешать тебе. Прогнать тоже не получается. Получив цунь, подбираешься к чи*, считаешь себя всегда правой, тебе нравится держать в руках и восток, и запад.

Цзяци улыбнулась сквозь слёзы:
- Ты только узнал, но уже поздно. Слишком много условий? Слушай внимательно: начиная с сегодняшнего дня обожаешь только меня. Без утайки рассказываешь обо всём, не обижаешь, не ругаешь и веришь мне. Если кто обидел меня, ты должен сразу прийти на помощь. Если я радуюсь, ты тоже должен радоваться, если грущу, должен развеселить. Всегда считай меня самой красивой, во сне смотри только на меня, в твоём сердце должна быть только я.

- Так длинно?

- Не можешь запомнить, возьми плеер, запиши. Каждый день проигрывай. Встал с утра, прослушал три раза, вечером ложишься спать, ещё три раза, в середине дня тоже три раза. Это называется три раза по три.

Он, в конце концов, почувствовал, что что-то не так:
- Твои слова звучит очень знакомо, похоже, я уже где-то это слышал.

Цзяци ответила:
- Не помнишь классику? По каналу BBC «Гордость и предупреждение».

- Что за вздор, это Сесилия Чун* «Ревнующая жена в гневе»*.

Она поймала на слове:
- Ах так, кто бахвалился, что никогда не смотрит попсовые гонконгские фильмы? Как же тогда узнал, что это «Ревнующая жена в гневе»?

- Я и не смотрю. Впрочем, тогда я следил за сестрой, поэтому пошёл за ней в кинотеатр и увидел эту картину.

Она схватила его за грудки:
- Давай, что ещё расскажешь!

В её захвате он, скаля зубы, просил пощады:
- Полегче, можно полегче? Как это я раньше не выяснил, что ты склона к насилию?

- Только узнал? Постой, ты ходил с сестрой на «Дрянную девчонку»*?

- Нет, точно нет!

- Не верю. Знаешь политику партии и народа, проявить великодушие к тем, кто признал свою вину и строго наказывать тех, кто не признается.

- Честно не ходил, прошу народ и партию поверить мне в этот раз.

- Ты скомпрометировал себя в прошлом, сложно верить тебе.

- Но я уже открыто признал совершённые ошибки, позволь преступнику всё исправить.

- Тогда ты должен хорошенько поработать над изменением своего образа мыслей, чтобы заслужить мягкий приговор. С сегодняшнего дня, будешь каждый день смотреть со мной кино, пока не пересмотрим все гонконгские фильмы. Это будет искуплением.

- Ну, нет. Разве такое осилишь даже за всю жизнь? В день по фильму, за оставшееся время мне не справиться.
Он коварно улыбался:
- Можно, в наказание я каждый день буду делать с тобой что-нибудь другое? Например… некоторые целесообразные, полезные для духовного и физического здоровье вещи? Эй! Эй! Ты чего хватаешь меня? Схватишь снова, я поцелую тебя, поцелую, правда…

Его голос затих, и канул в сплетении губ и языков.

Они целовались очень и очень долго.

Влажная тёплая щёточка скользнула по лодыжке Цзяци, ниже, ниже, щекотно и горячо. Через некоторое время лизнула стопу Жуань Чжэндуна.

Видя, что они совершенно не реагируют, собака перестала пытаться снискать их внимание и залаяла, задрав кверху хвост.

Он, в конце концов, слегка отвлёкся и пробурчал:
- Цзя Гу Вэнь*, не шуми.

Цзя Гу Вэнь не прекращал заливаться лаем.

Она, сделав усилие, спросила:
- Почему его зовут Цзя Гу Вэнь?

- Может, поднимемся наверх? Там я расскажу тебе. А то этот пёс не успокоится.

Цзя Гу Вэнь, разгневавшись на ветреного хозяина, вцепился в его брюки и не отпускал.

Она ушла от темы:
- Я хочу посмотреть фильм.

- Может лучше, как я предлагал, заменим…

- Хорошо придумано, но должна сказать, это не пройдёт. В противном случае каждый день будешь смотреть со мной тайваньские сериалы. Начнём с собрания лучших.

Он запросил пощады:
- Давай, всё-таки Гонконг. Пойдём в спальню, выберем диск? В моей комнате есть домашний кинотеатр.

- Что у тебя за дела с Шэн Чжи?

- А?

- Не прикидывайся непонимающим.

- С кем ты предпочитаешь фильмы? Нравится видеоряд или хорошие саундтреки? Начнём с Вонг Карвая* или Дерека Йи*? Или всё-таки Джон Ву*?

- Что за фильмы снял Джон Ву?

- Разве не снимал?

- По какому делу здесь ШэнЧжи?

- Почему ты снова вспоминаешь?

- Я могу всю жизнь помнить, забыл, что я говорила тебе, я такой мелочный человек.

- Я люблю тебя.

- Что?

- Даже если ты такой мелочный человек, я люблю тебя.

- Тогда, какие дела у тебя с Шэн Чжи?

- Никаких, – он взвыл. - Я даже глупые фильмы готов смотреть, а ты всё спрашиваешь.

- Ответь уже, а то я всю жизнь буду донимать тебя вопросом.

- Что ты имеешь в виду, говоря всю жизнь? Это меньше года, месяца, дня, пары часов. В результате это не вся жизнь.

Она опомнилась:
- Давай начистоту, в те годы с кем ты смотрел «Прощай, моя наложница»*?

- Как можно быть такой ревнивой. Я смотрел с Чэнь Кайгэ*.

Она не поверила:
- Врун.

- Я не вру. В 93 году, когда была премьера в Шанхае, я как раз приехал домой на каникулы. В отделе пропаганды и агитации лежала куча бесплатных билетов, от нечего делать все пошли.

Она потрясённая схватила его.
- Ты, правда, ходил? Тогда ты видел старшего брата*? О, Небо! На премьере «Прощай, моя наложница» в 93 году он тогда был выдающийся. Ты взял его автограф? Сфотографировался вместе? Сохранил билет с премьеры?

Он неожиданно сдался:
- Как ты можешь настолько терять голову при виде красивых мужчин?

- Ты только понял, я же варвар, использую грубую силу, малодушна, исключительно ревнива и балдею от красавчиков. Сожалеешь, что поздно узнал и уже попался.

Он поцеловал её в щёку, как целуют ребёнка.

А после ласково сказал:
- Я сожалею только о том, что не встретил тебя раньше. Позволил тебе хлебнуть столько горя, а сам заложил напрасный крюк.


Примечания к главе 18.
Хвост лисы – в переносном значении: звериный облик, истинная сущность, природа хищника.
«Получив цунь, подбираться к чи» – в значении: ненасытный, алчный, руки загребущие; аппетит приходит во время еды; дай ему палец, потребует всю руку.
Сесилия Чун – гонконгская актриса.
«Ревнующая жена в гневе» (Львиный рык) - англ. The Lion Roars, гонконгский фильм 2002года с Сесилией Чун.
«Дрянная девчонка» возможно корейский фильм 2001 года, англ. My Sassy Girl.
Цзя Гу Вэнь - надписи на костях и черепашьих панцирях (XV-XII вв. до н. э.).
Вонг Карвай, Дерек Йи, Джон Ву – китайские режиссёры.
«Прощай, моя наложница» - китайский фильм 1992 года.
Чэнь Кайгэ - китайский кинорежиссёр. «Прощай, моя наложница» - его фильм.
Не знаю, кого она здесь называет «старшим братом», наверное, кого-то из актёров.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 19.07.2016 в 23:13 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 08.07.2016, 20:58   #22
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 19:
19.
Когда проснулась утром, оказалось, пошёл снег.

Снежинки лёгкие и нежные, падая на землю, таяли, за окном всё было мокро. Две сливы, распустившись, распространяли лёгкий аромат цветов.

Она стояла у окна. Не сразу заметила, что Жуань Чжэндун уже спустился вниз, на стекле был виден его смутный силуэт. Не повернула голову, а только улыбнулась ему, он в отражении улыбнулся в ответ. Неожиданно сказал:
- Этим двум сливам уже несколько десятков лет, одно дерево – ранний зимоцвет, другое – сандаловая слива*.

Старый дом, всюду следы прошлого. На стенах рамка с каллиграфией, написано «аромат цветов сливы предвещает зиму». Смелые, одухотворённые мазки, и хотя подписи не было, даже Цзяци - полный профан в стилях и почерках догадывалась, кто автор.

- В детстве тренировался в каллиграфии, очень утомительно. На каникулах, когда был дома, копировал оттиски, - сообщил ей Жуань Чжэндун. – Будто в то время можно спокойно сидеть и выписывать, целыми днями только и думал, как сбежать на улицу. До того, как уехал за границу, мама заставляла каждую неделю писать письма домой, в итоге отец при встрече сурово раскритиковал мой почерк.

На самом деле его иероглифы были очень красивы. Цзяци видела написанные им строчки, почерк очень похоже на почерк его деда, энергичный и решительный, с первого взгляда видно мастерство и сила характера.

Цзяци рассказала:
- Маленькой я очень любила уроки каллиграфии. Тогда для прописи часто использовали старые газеты. Когда купили несколько листов сюаньчэнской бумаги*, аккуратненько разделила пачку разлинованных листочков, готовилась целую вечность, а осмелилась написать только заголовок.

- Иногда я думаю, какой ты была в детстве.

- Что? – переспросила Цзяци.

Он криво улыбнулся:
- Я тоже не понимаю почему так. Просто постоянно чувствую, что знаю о тебе слишком мало. Хотелось бы знать немного больше, о твоих детских годах, как ты выглядела, как жила. За эти двадцать лет, когда ты радовалась, когда страдала, ни о чём не знаю, даже обидно.

Цзяци взяла его за руку:
- Когда была маленькой, я ничем не отличалась от других детей. Иногда даже капризничала ни с того ни с сего, заставляя отца ломать голову.

- Глядя на тебя, не скажешь, что ты могла доставить хлопот.

Цзяци возразила:
- Ребёнок частенько бывает неразумен. На зимних каникулах папа должен был работать, я целый день оставалась одна дома. Сначала делала домашнюю работу, закончив писать, играла в резиночки с соседскими девочками. Однажды заигралась и забыла вернуться домой, поддержать огонь в печи. Вечером, когда пришёл отец, все брикеты догорели и погасли. Ты не пользовался печью и не знаешь, чтобы заново растопить нужно часа два. Стемнело, а ужин приготовить не на чем. Я очень боялась, но отец ни словом не упрекнул меня, наоборот взял с собой поесть вонтонов.

В начале моста за углом была закусочная. Цзяци помнила, как отец водил её туда, есть вонтоны.
Зимней ночью зелёные влажные булыжники мостовой, с одной стороны из дверей лавок падает оранжевый свет, с другой течёт ручей. На пристани припозднившиеся люди пришвартовывают лодку, кто-то из темноты поздоровался с отцом:
- Мастер Ю, вы поели*?

Отец вежливо ответил:
- Ещё нет.

Она далеко отстала от отца, шла, опустив голову, ей было не по себе, и хотя отец не упрекал, понимала, что виновата. Резиновые подошвы ботинок поскрипывали по камням мостовой, отец повернул голову и издалека протянул ей руки.

Его руки тонкие и мягкие. Она не знала, на что могли бы быть похожи руки матери, но руки отца дарили ощущение тепла и покоя.

Жуань Чжэндун внимательно слушал рассказ. Когда она закончила, взял её за руку. Прохладные пальцы, из-за того что лежал под капельницей. Хотя они были не в больнице, но медсестра дежурила в комнате на нижнем этаже. К тому же каждый день приходил врач и во второй половине дня ставил капельницу. Много разных лекарств, один пакетик сменял другой как раз на полдня.

Цзяци грела его ладони, но ближе к локтям руки постоянно были холодные. Заканчивалась капельница, принимал пилюли, один пузырёк, другой. В процессе этого, улыбаясь, говорил:
- Так много лекарств, покроет ли страховка.

Если он что-то обещал, то делал, каждый день после капельниц смотрел с ней старые фильмы.

Хотя эти гонконгские картины были банальны и скучны, но они вдвоём находили в этом удовольствие. Старый диван большой и широкий, оба гнездились на нём, она хрустела чипсами, пила мягкий Маоцзянь*. Аромат чая плыл по комнате. Когда она сочетала его с картофельными чипсами, шоколадом и печеньем, Жуань Чжэндун бурчал, что только добро переводит.

Она не соглашалась:
- Картофельные чипсы лучше всего запивать зелёным чаем, не веришь, попробуй.

Сказала и сразу пожалела, потому что ему нельзя было пить чай и уж тем более нельзя есть чипсы. В итоге протянула ему приготовленный тётушкой сок персика с киви:
- Это тоже очень вкусно.

Он выпил прямо из её рук в два глотка, поморщился и сказал:
- Кисло.

Цзяци машинально ответила:
- Даже не думай снова обманом целовать меня.

Придвинулся к ней с коварной улыбкой:
- Как ты узнала, что я хочу поцеловать тебя?

Цзяци замерла, потом резко отвернулась и сказала:
- Смотри кино.
В этот раз смотрели фильм «Расстанемся, хотя люблю»* с Леоном Лайем и Фэй Вонг.

Расставание, случайная встреча, элегантный мужчина, красивая женщина, яркие картинки, трогательная музыка. Невозможность окончательно расстаться из-за того, что любят друг друга, поиски в огромном городе, суета и воспоминания о прошлом. Даже если сюжет слабоват, но финал такой сладкий.

Огромный фейерверк расцветает в ночном небе Шанхая, как миллионы сверкающих осколков разрезают чёрный глянцевый атлас сумерек. Каждый залп такой яркий и блестящий, что невозможно передать. В этом городе, где роскошь представлена в её высших проявлениях, обыкновенные возлюбленные тоже могут получить всё.

Цзяци любила подобные картины:
- Даже если сюжет несостоятелен, раз хороший финал, уже хорошая история.

Жуань Чжэндун сказал:
- До «Неспящих в Сиэтле» не дотягивает.

Она признала, что картины разительно отличаются, но настаивала на своём:
- Мне нравятся такие моменты. Стоя на башне Цзинь Мао* смотреть на фейерверк, он озаряет лица, заставляет чувствовать, что это на всю жизнь, долго как небо и постоянно как земля.

Он возражал:
- Фейерверк – один миг и ничего нет, как это может быть долгим, как небо.

Цзяци доказывала:
- Но такую красоту людей никогда не смогут забыть, будут помнить вечно, разве это не долго, как небо?

Усмехнулся и промолчал, только взъерошил её волосы.

Потом произнёс:
- Цзяци, давай обручимся.
Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Раньше кое-кто сказал мне, если мужчина хочет показать женщине свою искренность, он предлагает руку и сердце. Я очень хотел бы жениться на тебе, но не знаю, как там будет дальше. Поэтому давай устроим помолвку, пусть это не официальный брак, хочу, чтобы все окружающие знали, я женюсь на тебе, если возможно, в будущем ты станешь моей женой.

В кино старик Мэн, как раз приглашал доктора Чжоу послушать старую пластинку.

В звучании граммофона слышались таинственные шорохи прошлых лет, сладкий голос проникал сквозь время и пространство.

Многие всю жизнь предаются воспоминаниям о прошлых чувствах.

В фильме не рассказывают, из-за чего они расстались*. Складно, как в мечтах, забыть плохое, помнить о хорошем. Бессвязные отрывки чувств заставляют человека только тяжело вздохнуть, до конца жизни он так и не дождётся ту, которую мечтал встретить снова.

Жуань Чжэндун улыбнулся:
- Знаешь, я не хотел бы как он ждать до восьмидесяти лет, упустив того человека.

У Цзяци защемило сердце, в итоге она сказала:
- Кольца с бриллиантами не будет?

Его будто осенило:
- Оказывается, вот из-за чего меланхолия. Знать бы раньше, купил бы с огромным.

В его пальцах уже было зажато тонкое колечко, взяв её руку, он надел его ей на безымянный палец. Кольцо было с искусным узором, слегка потёртое, сразу видно старинная вещь. Оно удачно проскользнуло среднюю фалангу, не большое и не маленькое, как раз впору.

- Кольцо моей бабушки, говорят, осталось ей ещё от прабабки. Она постоянно его носила. Когда в то время бабушка ушла из дома и переехала в Яньань, ничего не взяла с собой, только это кольцо, – он легонько погладил пальцы Цзяци. - Через два года после смерти деда, она тоже умерла и перед смертью отдала его мне. Мне всё время хотелось воплотить её надежды, она наверняка желала бы, чтобы я выбрал правильного человека.

Цзяци смотрела на множество больших и маленьких чёрно-белых фотографий, стоящих на камине. Красавица из прошлого с прекрасными глазами. Там были фотографии и до освободительной войны, с членами семьи или друзьями. Серая форма, стриженные ровно по ухо короткие волосы, простые наряды той эпохи, но «ясные очи, белые зубы»*, будто замершее сияние вечности. Несколько снимков последних лет, два пожилых человека, убелённых сединами, сидят на плетёных стульях, спокойно и безмятежно. За спиной белоснежные цветы груши, весна в полном разгаре.

Цзяци невольно стало любопытно:
- Они действительно никогда не ругались?

Жуань Чжэндун расхохотался:
- В этом мире есть жёны, которые не ругаются? Характер моей бабули, можно сказать, был довольно крут. Когда эти двое ссорились, никто не уступал. Поэтому просили Сицзы, сходить позвать бабушку к столу, когда та соглашалась есть вместе с дедом, значит ссора прекращалась.

В настоящей любви можно только так.

За несколько десятков лет никогда не расставались, даже в самые трудные годы. От начала и до конца не отпуская руки, так вместе и состарились.

Цзяци больше всего нравилась фотография посередине. Портрет по пояс, глаза как угли, ровная осанка, взгляд чистый, проникающий в душу, даже через объектив камеры чувствуется очарование. Шестнадцатилетняя прогрессивная молодая девушка. Чёрные блестящие короткие волосы, иностранная одежда, ни печали, ни забот, спокойная красота образованной и талантливой женщины того времени. Не скажешь, что во второй половине жизни станет такой величественной и грандиозной.

- Бабушка наверняка была бы разочарована твоим вкусом, раз ты, в конце концов, выбрал меня. Не так уж красива, не умна, временами просто глупа и наивна. Слишком большая разница с людьми того времени.

- Мне нравится такая как ты, что с этим поделаешь.

Она в итоге улыбнулась.
- Ну вот, наконец, улыбнулась, так сложно. Может, купи я кольцо с большим бриллиантом, улыбка сверкала ещё больше.

- Масляные уста, скользкий язык*.

Он посетовал:
- Ты сегодня даже не целовала меня, откуда знаешь, что масляные уста.

Подняла голову, чтобы поцеловать его.

Через некоторое время, вдруг вспомнила:
- А где Цзя Гу Вэнь? Почему его сегодня не видно?

- Посажен под арест.

Улыбнулась:
- За что ты его арестовал?

- Не прикидывайся, что не знаешь.

Он, не отпуская рук, продолжал целовать, она отстранила его:
- Телефон звонит.

Пробормотал, впадая в уныние:
- Нельзя было не услышать?

Помешкав, в конце концов, всё-таки взял трубку. Через некоторое время вернулся и сообщил ей:
- Завтра Сицзы приезжает в Шанхай, - помолчал немного, - Хэпин тоже завтра приезжает.

Потом добавил:
- Если ты не хочешь с ними встречаться…

Цзяци замерла на мгновение, но, покачав головой, сказала:
- Всё в порядке, так или иначе, рано или поздно всё равно встретимся.

- Тогда хорошо.

На следующий день Цзяци проснулась рано, умылась, почистила зубы и снова вернулась в кровать. Долго лежала, не шевелясь, пока, в конце концов, Жуань Чжэндун не постучал в дверь:
- Ты почему ещё не встала?

Она быстро натянула одеяло:
- Я ещё не переоделась.

Пыталась задержать его там.
На самом деле на ней была закрытая пижама с маленькими медвежатами, как у детей.

Она ещё не решила, что надеть. Из-за того что поехала в спешке, у неё не было багажа, прикупила только несколько вещей. Семья Жуань в Шанхае много лет пользовалась услугами одного портного. Так для Цзяци впервые шили платье. После снятия мерок несколько дней приносили один за другим несколько комплектов, но Цзяци выбрала только обычную одежду простого фасона и материала, в которых чувствовала себя удобно.

Жуань Чжэндун вошёл, открыл гардероб и, оглядев содержимое, сказал:
- Ты всё-таки не женщина, ни одной более-менее приличной вещи.

Цзяци парировала:
- Я же не красавица, не могу носить то же, что и Шэн Чжи.

Он на мгновение загрустил:
- Скряга и маленькая ревнивица! Любишь сводить старые счёты.

Огрызнулась:
- Плейбой! У самого рыльце в пушку, а ещё других поучаешь.

Подошёл, прижал её к кровати и начал целовать. Цзяци почувствовав, что задыхается, стала отталкивать его, но чем больше толкала, тем он сильнее наваливался, постепенно дыхание обоих стало тяжелым. Руки бессовестно забрались под одеяло. Цзяци только чувствовала пугающий жар его ладоней, горячее дыхание обжигало шею. Его рука как рыба скользнула в её широкий рукав и по локтям пробиралась дальше. Цзяци была в панике, поняв, что терпит сокрушительное поражение. В критический момент она изо всех сил пнула его ногой. Он глухо охнул и скатился в сторону, скорчившись от боли.

Цзяци осознала, что лягнула слишком сильно, испугавшись сразу подскочила:
- Так серьёзно?

Он ничего не говорил, Цзяци теряла самообладание:
- Куда я ударила?

Он сквозь зубы выдал:
- Всё в порядке.

Цзяци чувствовала себя виноватой. Раньше дурачились с соседками по комнате, и в запале она тоже случайно брыкнула ногой, в результате на голени Цзюаньцзы образовался синяк, который к счастью через несколько дней рассосался. Цзюаньцзы с того раза частенько шутливо называла её мулом.

Видя, что удар вышел сильным, Цзяци допытывалась:
- Дай я посмотрю, куда попала?

Он покраснел, оттолкнул её руку и выбежал, оставив Цзяци одну в комнате. Цзяци уже второй раз видела, как он краснеет. Неожиданно до неё дошло, щёки тотчас запылали. Босая стояла на полу, старый тиковый пол блестел тёмным лаком и холодил ступни. Вот уж действительно, провалиться бы сквозь землю.

Через некоторое время спустилась в гостиную. Увидев Жуань Чжэндуна, всё ещё чувствовала себя сконфуженной, так и не заговорила с ним до самого приезда Цзянси.

Цзянси всё такая же красивая живо бросилась обнимать Цзяци:
- Я сказала председателю, если не предоставит мне отпуск, подам на него жалобу, только тогда он согласился. К счастью Хэпин ехал в командировку, и я потащила его с собой.
Она сразу обратила внимание на её кольцо:
- Ах, это кольцо! - взяла Цзяци за руку, повернула голову, улыбаясь. - Брат, нехорошо, такое дело, а ты ни словом нам не обмолвился.

Жуань Чжэндун усмехнулся:
- Надо было разослать приглашения, оповестить всю Поднебесную?

- Конечно, надо, - Цзянси хитро улыбнулась, - не обязательно всю Поднебесную, но пригласить близких и друзей из Шанхая, особенно всех твоих предыдущих подруг, было бы нормально.

Жуань Чжэндун покосился, глаза феникса заледенели, но Цзянси не испугалась, а ребячливо скорчила рожицу.

Мэн Хэпин всё это время стоял здесь же. Цзяци чувствовала, что улыбка даётся с трудом, но постаралась улыбнуться и спросила:
- Может чая? Или кофе?

Он ответил:
- Спасибо, не нужно.

Цзянси сказала:
- Не обращай на него внимания, он немного старомоден, пьёт только кипяток, как председатель комитета Цзян.

Цзяци, помолчав, продолжила:
- Я всё-таки принесу чай.

Жуань Чжэндун сказал:
- Попроси тётушку Ли принести, и, кстати, Цзинси и Хэпин не чужие тут.

Цзяци всё-таки пошла на кухню помочь тётушке Ли приготовить чай. Тётушка Ли сказала:
- Цзянси любит чай с мёдом и лимоном.
В итоге она занялась лимоном. Лимон был слишком свежим, только резанула ножом, брызнул сок, как раз в глаз, тотчас невыносимо защипало так, что невозможно разомкнуть веки. Тётушка Ли охнула, быстро протянула ей полотенце, она прижала к глазам, улыбаясь, сказала:
- Правда, не нужно, это пустяки.

Тётушка Ли посочувствовала:
- Брызнуть лимоном в глаз больно.

Очень больно, невозможно сдержать слёзы.

Принесла поднос с чаем в гостиную, глаза красные как у кролика, Жуань Чжэндун сразу спросил:
- Что случилось?

Она невольно снова потёрла:
- Сок лимона попал в глаза.

Пробурчал:
- Говорил же, не суйся. Всё выпендриваешься.

Цзянси ещё добавила сумбура, стала дуть:
- Ну, брат, подуй Цзяци, чтобы не было больно. Давай.

Жуань Чжэндун с важным видом отвесил Цзянси затрещину, она спряталась за спиной Мэн Хэпина и только лукаво улыбалась.

Из-за прибавления в компании в громадной гостиной стало оживлённее. Даже тётушка Ли веселилась сверх меры, занимаясь приготовлением ужина. Цзяци помогала ей на кухне. Цзянси просунула голову в дверь:
- Нужна моя помощь?
Тётушка Ли помянула Будду:
- Сицзы, не вноси беспорядок, иди, составь компанию Хэпину.

Цзянси всё-таки вошла в кухню:
- Он с братом играет в шахматы. Эти двое как садятся играть, никого рядом не видят.

Цзяци тоже не давала ей двинуть рукой, Цзянси улыбалась:
- В этот раз я превратилась из хозяйки в гостью.
После такого заявление Цзяци стало неудобно, в итоге она притворилась, что не замечает, позволив помогать перебрать салат. Покончив с этим, Цзянси, всё ещё горя рвением, стала лущить семена лотоса. Глядя как Цзяци режет овощи, через некоторое время восхищённо сказала:
- О, Небо! Цзяци, ты такой же профессионал, как тётушка Ли.

Тётушка Ли, расплывшись в улыбке, сказала:
- Я скоро сдам пост, Дунцзы любит есть то, что готовит Цзяци.

Цзянси посетовала:
- А я ещё не пробовала, брату повезло.

Цзяци улыбнулась, а Цзянси вдруг вздохнула:
- На самом деле, когда была маленькой, я завидовала семьям, у которых все собирались на кухне, веселились и разговаривали, готовя еду. Семьи с простыми житейскими радостями. Никогда не думала, что сегодня тоже смогу так. Цзяци, не тяни, выходи замуж за брата. Потом я буду каждый день приходить к вам ужинать на халяву.

Тётушка Ли предложила:
- Сицзы, ты тоже быстрее выходи за Хэпина, поженитесь ни к чему будет напрягать золовку.

Цзянси сказала:
- Мэн Хэпин очень занят. Откуда у него время ходить домой обедать. Поэтому я при каждом удобном случае буду приходить покушать в дом брата. Точно, золовка?


Примечания к главе 19.
Химонант скороспелый, или зимоцвет ранний - Chimonanthus praecox — вид цветковых растений, входящий в род Химонант (Chimonanthus) семейства Каликантовые (Calycanthaceae). В тексте упоминается два сорта слив, для второго русский аналог не найден.
Сюаньчэнская бумага - бумага из бамбуковых волокон, для живописи и каллиграфии.
Приветствие в Китае может звучать и как «Вы поели?»
Маоцзянь - сорт зелёного чая.
«Расстанемся, хотя люблю» - англ -«Leaving Me, Loving You», фильм 2004года, Гонконг.
Башня Цзинь Мао - один из самых высоких небоскрёбов в Азии.
«Долгий как небо и постоянный как земля» - в значении: вечный, навсегда, на веки вечные.
«…из-за чего они расстались» - скорее всего, имелось в виду, почему в фильме старик Мэн расстался с певицей.
«Ясные очи и белые зубы» - в значении: прелестная, хорошенькая; красавица, юная краса.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 22.07.2016 в 21:54 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 10.07.2016, 20:00   #23
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 20:
20.
Нож у Цзяци соскользнул, только почувствовала, как кончик пальца обожгло, кровь хлынула фонтаном. Цзянси заохала, тётушка Ли торопливо побежала за аптечкой, принесла флакон с юньнаньскими порошками*, прижала рану. Цзяци с трудом улыбнувшись, сказала:
- Даже не знаю, как так получилось, Я сегодня…
Цзянси, суетясь, помогала ей бинтовать рану, предложила:
- Очень много крови, может, поедем в больницу?
Цзяци ответила:
- Всё в порядке, такая маленькая ранка, зачем в больницу.
Тётушка Ли тоже разволновалась:
- Пойду, позову медсестру Ван.
Цзяци сказала:
- Всё в порядке, правда, всё нормально, видите, кровь уже остановилась.
Тётушка Ли взглянула на рану, действительно, остановилась. В итоге замотав рану Цзяци ватой и пластырем, приказала:
- Идите, посмотрите телевизор. С вами у меня всё с ног на голову, ещё снова поранитесь, заставляете меня нервничать.

Цзяци, чувствуя себя виноватой, пошла с Цзянси смотреть телевизор. Через некоторое время стол был накрыт. Цзянси поднялась в библиотеку. Там царили тишина и спокойствие. Мэн Хэпин и Жуань Чжэндун сидели за столом перед шахматной доской, сосредоточенные и поглощённые мыслительным процессом.

Цзянси, видя, что на доске осталось лишь несколько фигур, спросила:
- Кто выиграл?

Жуань Чжэндун повернул голову, увидев её, сразу поднялся и сказал:
- Пошли, поедим.

Мэн Хэпин улыбнулся, покручивая в ладонях шахматную фигурку:
- Проигрывающий хочет сбежать, столько лет, а всё такой же.

Жуань Чжэндун засмеялся:
-Кто это проигрывающий? Положение не безнадёжное, в худшем случае ничья.

- У твоего ферзя нет пути к отступлению, разве это не проигрыш?

- Но ты тоже не можешь поставить мат, разве не ничья?

Цзянси потрясла Мэн Хэпина за руку:
- Заканчивайте игру, пошли, пошли, я голодная.

Спустившись вниз, Жуань Чжэндун увидел забинтованную руку Цзяци, явно перепугавшись, спросил:
- Что случилось?

За неё ответила Цзянси:
- Резала овощи. Сильно переживаешь? Смотри, в следующий раз всех позовём на кухню, сварганим бульон на скорую руку, а то ты только и знаешь, что блаженствуешь.

Жуань Чжэндун только произнёс:
- Пошли есть.

Неизвестно почему этот обед был очень тоскливый, даже Цзянси о чём-то задумалась. После ужина она тихонько спросила Цзяци:
- Почему у брата такой кислый вид?

Цзяци ответила только:
- Я не знаю.

- Не обращай внимания, у него такой характер, - однако стала объяснять Цзяци, - Брат очень странный, если ему грустно, то кислая мина, если весело – каменное лицо. Если назвать красиво, то загадочный, а если грубо - просто капризный.

Цзяци улыбнулась, Цзянси стала подстрекать её:
- Пойдём на шоппинг, когда мужчин невозможно вразумить, будем тратить их деньги.

В этот момент вошёл Жуань Чжэндун, услышал последнюю фразу, щёлкнул её по голове:
- О чём толкуете?

- Об афоризмах, – Цзянси потянула Цзяци. - Мы ушли, не слушай его, - снова повернула голову и позвала. - Хэпин, будешь нашим водителем, отвези нас с Цзяци.

Цзяци сказала:
- Вы поезжайте, я немного устала, хочу поспать после обеда.

Цзянси не стала настаивать.

Цзяци стояла и смотрела, как они готовятся к выходу. Всего-то несколько дней не видела, но Мэн Хэпин будто стал ещё выше, то ли из-за худобы, то ли оттого, что стоял далеко. Лицо постоянно как размыто, не разглядеть толком. Он подал пальто Цзянси. Та завязывала платок и одновременно что-то ему говорила. Издалека можно было видеть профиль Цзянси, живая и прекрасная, милая и элегантная, и так сладко улыбается.

Она взяла его под руку и потащила за собой.

Цзяци неожиданно почувствовала ужасную усталость и оперлась на оказавшиеся рядом холодные резные перила лестницы.

- Цзяци.

Повернула голову. Жуань Чжэндун стоял прямо за ней, неизвестно как долго.

Силы моментально покинули её, почти не стояла на ногах. Он медленно раскинул руки, она закрыла глаза, позволив ему крепко прижать её к себе.

Ей всегда казалось, что она необычайно сильная, но сегодня стало понятно, она прискорбно слабовольна.

Он наклонил голову и поцеловал её.

Его губы были прохладны, а её лицо пылало. Голова как в тумане, она тонула в этом поцелуе, только бы больше не думать, прошлое, будущее, если бы можно было всё навсегда забыть, стало бы гораздо лучше.

Неизвестно как долго это продолжалось, но он вдруг остановился. Она в замешательстве повернула голову, проследила за его взглядом.

Мэн Хэпин стоял в дверях и спокойно смотрел на них.

С такого далёкого расстояния не разглядишь выражения его лица, в гостиной стало как-то особенно темно и тихо, его голос отражался эхом.

Он сказал:
- Я забыл ключи от машины.

Вошёл, связка ключей лежала на журнальном столике, подошёл к нему. Жуань Чжэндун вдруг сделал несколько шагов вперёд, в тот момент, когда Мэн Хэпин протянул руку, Жуань Чжэндун уже нагнулся и схватил ключи.

Руки Мэн Хэпина были в перчатках, чёрные перчатки из мягкой кожи ягнят обтягивали длинные пальцы.

Вспомнились, как однажды в университете, он пришёл в аудиторию, где она занималась. Из-за спины прикрыл ей глаза ладонями. Как маленький, не произнося ни звука.

Её пальцы задержались на его руках, потом на лице, звонко рассмеялась и позвала:
- Мэн Хэпин!

Она помнила те длинные пальцы, их лёгкий запах табака, помнила, как они стремительно и ловко скользили по чёрно-белым клавишам.

Оглядываясь назад можно увидеть его ясную как солнечный свет улыбку.

Жуань Чжэндун протянул ему ключи.

Собирался их забрать, но сразу же отдёрнул руку. Снял перчатку с правой руки, подставил ладонь.

После сказал:
- Спасибо.

Он торопился уйти, но не забыл закрыть дверь. Вышел в коридор, потом в широкую прихожую, спустился по ступенькам. Одна, вторая, третья, четвёртая, пятая.

Машина стояла у крыльца.

Открыл дверь, в воздухе салона запах ароматизатора смешивался с духами Цзянси, сладкий и навязчивый аромат, абсолютно чужой.

Вставил ключ, включил зажигание, снял ручник, нажал и отпустил педаль сцепления. Вдавил газ.

Двигатель слегка взревел, потом снизил обороты, и вдруг неожиданно затих.

Завёл ещё раз.

Только нажал педаль газа, как снова заглох.

Опять повернул ключ. Ежедневный, неоднократно отработанный процесс, зажигание, отжать сцепление, прибавить газа. Можно выполнять с закрытыми глазами, но в этот раз так трудно повторить. Ладони вспотели, кожа руля скользила, жирная, не удержишь.

Машина заглохла в третий раз.

Цзянси, в конце концов, спросила:
- Что случилось?

Он не ответил, просто сидел, протирая рукой без перчатки лоб, будто хотел что-то стереть. Чувствовал только, как стынут пальцы, и лоб будто в холодном поту.

Прошло некоторое время, он ещё раз завёл машину, в этот раз, наконец, не заглохла. Рванул, следуя поворотом дороги, в зеркале заднего вида за деревьями удалялась усадьба, постепенно исчезая из поля зрения.

Оказывается, дождя не было. Ему смутно слышался его шум, шуршащий стук капель, однако оказалось, что дождь не шёл. Чёрным асфальтом тянулась впереди дорога, у него не было возможности обернуться и посмотреть назад. Машина уже проскочила железные ворота сада, помчалась вдоль тихого шоссе и потом свернула за поворот.

За поворотом другая дорога. Показалось, будто вдруг вырвались на широкий простор, перед глазами уже оживлённая трасса.

С двух сторон по-прежнему высились платаны. Раскинув ветви, отражались в стекле автомобиля, стремительно проносясь, как поток воды, бледная тень ветвей напоминала рябь водорослей.

В этот момент он спросил:
- Куда едем?

- Плаза 66, -ответила Цзянси. - Разве я только что не сказала тебе.

Буркнул: «Угу», снизил скорость, чтобы следить за указателями, но, не увидев табличек, машинально переспросил:
- Сейчас в какую сторону надо ехать?

Цзянси немного удивилась:
- Разве это не дорога Хуайхай*? Что с тобой сегодня?

Он как будто только очнулся. Кругом всё такое знакомое, знакомые здания, знакомые дороги, знакомые места, всё вместе нахлынуло и изверглось на него. Всё великолепие этого города, много раз изъезженные улицы, узнаваемые как линии руки. К тому же в машине на мониторе мигает красная точка, плавно движется по карте, показывая их местоположение.

Наука и техника шагают широкими шагами. Даже на затерянном островке в далёком океане можно найти спутники GPS.

Но некоторые вещи, которые вроде совсем рядом, ты никак не можешь отыскать.

Подобно другим женщинам, Цзянси любила шоппинг. Мэн Хэпин редко сопровождал её из-за своей занятости, к тому же Цзянси тоже была часто занята. Встречи были эпизодичны и пусть даже они совершенно не были похожи на встречи с другими женщинами, его это утомляло. Гораздо чаще она ходила на шоппинг с друзьями.

Пошли покупать обувь. Продавец именитого магазина, преклонив колено, подавала разные модели, чтобы Цзянси могла примерить. Очень красивые, итальянские с искусным узором и стразами, пахнущие выделанной кожей.

Цзянси спросила его:
- Какая пара лучше?

Он, как и продавец, полусогнул колено, долго внимательно изучал, потом ответил:
- Белая пара хорошая.

Цзянси улыбнулась:
- Мне тоже они понравились, с юбкой должно быть очень красиво.
Снова обратилась к продавцу:
- Почему бы вам не согласиться на 10% скидку.

Продавец вежливо улыбнулась:
- Госпожа Жуань знает наши правила. Это модель будущего года, только представлена, поэтому скидка лишь 5%, даже по вашей платиновой карте.

Мэн Хэпин сказал:
- Нравится, покупай.

Цзянси ответила:
- Эта пара не подходит по размеру, немного великоваты, принесите поменьше, я померяю.

Продавец сказала:
- Мы помним, что у вас седьмой размер, впрочем, я попрошу принести на размер меньше, попробуете.

Мэн Хэпин, вдруг вспомнив, произнёс:
- Она носит шестой размер.

Жуань Цзянси, подняв голову, взглянула на него, другая продавщица завистливо сказала:
- Госпожа Жуань, ваш друг действительно к вам хорошо относится. Так внимателен, даже помнит ваш размер.

Через некоторое время продавец принесла другую пару, дала Цзянси померить. Та надела, слишком маленькие.

Цзянси снова померила те, что принесли первыми. Всё-таки чересчур свободно, но и шестой размер невозможно носить, а промежуточного номера нет.

Мэн Хэпин предложил:
- Почему бы не взять эти, не страшно, если немного свободны.

Цзянси вытащила ступню, надела свои туфли:
- Ладно, не буду брать.
Поднялась и уже пошла к выходу, но остановилась, подумала и неожиданно повернула голову к продавцу:
- Упакуйте мне шестой размер.

Продавцы одновременно сказали:
- Хорошо, хорошо.

Мэн Хэпин спросил:
- Разве они не малы?

Цзянси то ли улыбнулась, то ли нет:
- Я хочу.

Он редко видел, чтобы она так себя вела, в результате, ничего не говоря, достал из кошелька кредитку и вручил продавцу. Другая продавщица уже упаковала туфли, положила в пакет и радушно сказала:
- Госпожа Цзянси заходите к нам ещё, на следующей неделе мы получим новую партию товара.

У Цзянси в этот день было, похоже, отличное настроение. Зашла в один магазин, другой, перемеряла кучу одежды, купила тоже не мало. Мэн Хэпин таскал за ней пакеты, обвешенный справа и слева. Хотя была зима, в каждом магазине на полках стояла весенняя коллекция. Нежные красивые расцветки навевали мысли о дыхании весны, свежести и обновлении.

- Хорошо смотрится?
Она надела свитер в клеточку со светло-серыми бриджами. Искрящееся радостью лицо улыбалось ему.

Он ответил только:
- Хорошо.

Провёл кредиткой, блямкнуло, пакетов в руках стало ещё больше. Наконец, вернулись на парковку, свалили сумки на заднее сидение.

Цзянси глубоко вздохнула:
- Повеселились, – потом продолжила. - В прошлом месяце приглашали на программу почётного гостя. Не знаю, видел ли ты тот выпуск. Впрочем, полагаю, ты ни за что не стал бы смотреть.

То пользующееся популярностью у женщин ток-шоу, Мэн Хэпин действительно не смотрел.

- Обсуждали материальное и чувства. В конце все признали, любовь, обеспеченная материальной поддержкой, длится сравнительно дольше.
Помолчала и продолжила:
- Но этот закон, однако, не действует в другую сторону. Даже имея деньги, не обязательно завоюешь любовь.

Она всегда была очень бойка с Мэн Хэпином. Почувствовав, что в этот момент она особенно серьёзна, он улыбнулся:
- С чего такие неожиданные переживания?

Цзянси пожала плечами:
- Возвращаемся домой.

Он, однако, медлил:
- Поужинаем вечером в ресторане? Поедем в Фэньян поедим твои любимые шашлычки.

Цзянси отвернулась, подумала и сказала:
- Хорошо.

Ресторан японской кухни на китайском назывался Сянь Чжи Суань. Он был открыт в старом доме, где раньше располагалась резиденция Бай Чунси*, также там произносил свои речи Бай Сяньюн*. Парк западного стиля, элегантный после многочисленных перестроек. А главное здесь подавали блюда и восточной, и западной кухни. Цзянси больше всего любила шашлычки по-японски, ела их уже раз сто и всё не приедалось.

Она умела неплохо пить, пила саке, щёки раскраснелись. Мэн Хэпин был за рулём, поэтому сам не пил спиртное, а только смотрел, как она опрокидывает одну чашечку за другой. В итоге спросил:
- С чего сегодня такое веселье?

Цзянси подняла лицо вверх, задумалась и сказала:
- Из-за того, что видны звёзды.

Стеклянный потолок. Поднимешь голову, на ночном небе, в самом деле, есть звёзды. Только в городе морозной зимней ночью горит несметное число неоновых ламп, а слабые размытые искорки невооружённым глазом и не разглядишь.

- Когда я училась в Англии, видела фильм, даже названия уже не помню, но слова главной героини остались в памяти.

Её блестящий взгляд подёрнулся рябью, как свет лампы в воде. Может из-за выпитого, может из-за васаби.

Он спросил:
- Что за фраза?

Она хитро усмехнулась:
- Не скажу.

Наевшись, Цзянси потащила Мэн Хэпина по барам. Оказывается она любила шумные весёлые компании, проведя в баре не более нескольких часов, уже познакомилась с большой компанией. Даже Мэн Хэпин присоединился к общему веселью. Метали кости, играли на пальцах, в чёт и нечет, правда или желание, строили башню и вытаскивали блоки, собирали танграм*. Все забавлялись от души, как сумасшедшие. В итоге Мэн Хэпин выпил приличное количество бутылок Хенекен.

Первый раз в жизни он вёл машину нетрезвым, чувствовал только лёгкость и скорость, которую невозможно было сдержать. Со свистом взлетели на эстакаду, глубокой ночью этот город по-прежнему роскошен. Многочисленные гирлянды ламп, каждая высотка как огромная хрустальная башня. Далёкие, близкие, всё сдавливает, обрушивается прямо на голову, но, пройдя вершину, снова приходит лёгкость.

Цзянси открыла окно. Ворвавшийся порыв ветра подхватил её шарф, скользя кистями по его руке, будто чьи-то пальцы, лёгкие и мягкие. Он почувствовал, что трезвеет, но в душе всё ещё царил хаос.

Красный свет. Не спеша, притормозил.

Цзянси неожиданно наклонилась и поцеловала его.

Аромат духов, запах вина, косметики, тёплый и мягкий, будто её руки, окутали его. Невозможно думать, да и не хочется.

Сзади сигналили, кто-то свистнул, она постепенно отстранилась. Пара блестящих зрачков по-прежнему пристально смотрели на него. Неожиданно она произнесла его имя:
- Мэн Хэпин.

Он не откликнулся. Горло заныло, слева под вторым ребром тянуло, боль грызла сердце, будто маленькое шило внутри, воткнулось и не выдернуть. Глаза жжёт, холодный ветер полоснул по лицу, как нож. Совсем не осталось тепла, всюду лёд, в этот момент всё застыло.

Она, однако, только произнесла его имя и ничего не сказала, спокойно помолчала, потом постепенно склонила голову и в таком положении уснула.

Уснула как ребёнок, свернувшись, сжавшись до маленького комочка.

Ведя машину, промчался через знакомые ворота. Глубокая ночь, только с двух сторон одиноко светили уличные фонари. В доме за деревьями виделся свет. Остановил машину, но не заглушил. Кондиционер нагонял тёплый воздух. Повернув лицо, взглянул на спящую Цзянси. Пряди волос, рассыпавшись, свисали на лицо, на щеках румянец, что делало её ещё больше похожей на ребёнка.

Вытащил пачку сигарет, достал одну, закурил. Знакомый сладковато-прохладный вкус табака проник в лёгкие, глубоко вздохнул.

В безмолвной темноте виден только дым и красная точка, как сверкающий рубин.

Он вспомнил ту ночь, точно такую же морозную и ясную. В ночном небе Пекина трудно разглядеть звёзды, размыты и нечётки. А он, сидя в машине, курил одну сигарету за другой. Только табак мог парализовать затопившую его боль.

Уехал перед рассветом. Сдавая задним ходом, заметил вдалеке другую машину, так же как и его простоявшую там всю ночь.

Вспомнил слова Цзянси в ресторане и машинально поднял голову. Нажав на кнопку, открыл крышку люка. За стеклянным куполом свет далёких звезд слаб и почти неразличим.

Цзянси не знала, он понял, о каком фильме она говорила.

Помнил и фразу, произнесённую главной героиней:
- Каждый раз, когда хочется заплакать, я поднимаю голову и смотрю на звёзды, так слёзы не катятся из глаз.


Примечания к главе 20.
Юньнаньские порошки - кровоостанавливающее и болеутоляющее средство.
Бай Чунси - китайский военно-политический деятель республиканского периода.
Бай Сяньюн (1937-) – китайский писатель.
Танграм - головоломка-мозаика из 7 составных частей, при складывании которых получаются разные орнаменты и фигуры.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 22.07.2016 в 21:58 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 10.07.2016, 20:01   #24
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 21:
21.

Цзянси проспала до полудня, а проснувшись, почувствовала одуряющий аромат в комнате. Оказывается на туалетном столике, перед кроватью всё было заставлено пышными букетами больших красных роз.

Когда она спустилась, тётушка Ли сообщила:
- У Хэпина серьёзные намерения, купил прекрасные цветы, ещё боялся, что ты рассердишься, попросил меня отнести тебе в комнату. Я вижу, ты спишь, не стала будить тебя.

Цзянси, невольно улыбнувшись, спросила:
- Где брат?

- Поехал в больницу на осмотр, Цзяци вместе с ним. Цзяци молода, а такая чуткая, предусмотрительная, целыми днями всё за ним то одно, то другое, нечасто таких встретишь.

Цзянси сегодня чувствовала себя особенно никчёмной, поела, пошла в кабинет за книжкой.

В детстве, когда нечем было заняться, она тихонько пряталась в кабинете, садилась на верхней ступеньке лестницы и, подперев лицо руками, рассматривала ряды серых корешков книг, похожих на узкие черепицы книжной стены. Так и сидела в оцепенении. В детстве Жуань Чжэндун не любил играть с ней, из-за того что она была на несколько лет младше и ещё девочка, поэтому постоянно был недоволен, когда она приставала. Однако добрый по натуре Мэн Хэпин каждый раз соглашался принять её в игру и, так же как и Жуань Чжэндун, звал её младшей сестрой. Ей нравилось подшучивать над ним, а он снисходительно терпел её баловство, поэтому по сравнению с Жуань Чжэндуном больше подходил на роль старшего брата. Она стала называть его «брат Хэпин». В десять лет уехала учиться в английскую школу-интернат. Строгие порядки, малолетка за тысячи ли от дома, новые друзья ещё не появилось, единственная поддержка телефон. Он тогда учился в Америке, звонила ему через океан, называла «брат Хэпин», в результате он как-то пошутил в разговоре:
- Голубь мира* с оливковой веткой – это эмблема ООН.
От сказанного ей стала неудобно, и она научилась называть его просто Хэпин. Вроде невежливо, но в душе было тайное ликование и уверенность, что это правильно.

Когда они успели стать взрослыми?

После возвращения снова встретила его, уже незаурядного мужчину с прекрасными манерами, время будто оставило на нём отпечаток сдержанности и спокойствия. В то время он делал первые шаги в девелоперском бизнесе, строил первый объект. Она же только устроилась на студию репортёром и пришла брать интервью с застройщиками. Он лично на своей машине повёз её на стройплощадку. Она до сих пор помнит тот комплекс в пригороде. Тогда там было довольно пустынно, вдали от города, добираться трудно. Приехали и увидели коттеджи среди гор и вод, как россыпь созвездий. В заходящем солнце пейзаж напоминал живопись маслом.

Двенадцать коттеджей все в разных стилях, самый большой по площади под первым номером уже закончен, единственный в китайских традициях, похож на обычный сыхэюань. За воротами всюду цветы, в тишине единственное дерево – плакучая яблоня, вся в белых лепестках, как в роскошной парче. Разгар весны, вокруг дерева множество жужжащих пчёл, беспорядочно снующих туда – сюда. Во дворе такое спокойствие, что, кажется, можно услышать звук упавшего бутона.

С одной стороны флигель с другой кухня и кладовая. Кухня на удивление устроена по старинке, выложена традиционная печь, тонкая прямая труба, это показалось ей немного странным.

Поинтересовалась, он лишь сказал:
- Каждый раз, едешь на машине по сельской местности и вдруг вдалеке видишь дым очага, сразу возникает ощущение, что возвращаешься домой.

Она предположила:
- Неужели этот дом ты построил для себя?

- Да, мечтал, когда состарюсь, буду жить здесь, держать кур, уток, на заднем дворе выращивать виноград. Вечерами прогуливаться по горам, завидя дым очага, спускаться к ужину.

- Это из фильма «Юная девушка Дракон»*. Такое возможно, только если один из пары волшебное существо. А вдруг человек, которого ты любишь, не захочет жить в такой глухомани? Ещё с подобной старомодной печью. Многие ли умеют на ней готовить?

Он помолчал некоторое время, потом, наконец, улыбнулся:
- Поэтому я и сказал, это только мечта.

Мягкое весеннее солнце пересекло угол карниза и осветило его лицо, половина осталась в тени, половина на солнце. Его улыбка казалась натянутой, как усмешка, между бровей складка, выражение лица грустное и растерянное, будто вспомнил о чём-то, что не хотел вспоминать. Она неожиданно подняла руку и разгладила морщинку между бровями.

Когда возвращались домой, уже смеркалось. Дорогу ремонтировали, он в то время ездил на стареньком Митсубиси, совершенно не подходящий транспорт для подобной местности. От постоянной тряски машина заглохла на полпути. Они сидели и ждали. Вокруг темень, ни деревни, ни гостиницы. Снаружи все звуки затихли, на глубоком ночном небе звёзды особенно большие и яркие. Она никогда не видела такого прекрасного ясного ночного неба. Скопище звёзд, будто на чёрной бархатной юбке нашили множество сверкающих холодных стразов. Так близко, протяни руку и коснешься.

Апрельской ночью на севере ещё сильны весенние заморозки. Температура в салоне снижалась. Чихнула, он спросил:
- Замёрзла?
Не дожидаясь ответа, сбросил своё пальто и отдал ей. Она взяла, укуталась, внутри ещё сохранилось его тепло.

Сидеть было, чем дальше, тем холоднее. Они могли только разговаривать, чтобы отвлечься. Обсудили всё от самых позорных случаев в детстве до нынешней ситуации в экономике, исчерпали почти все темы для разговора. Цзянси проголодалась и хотела пить. Неизвестно сколько просидели, когда в конце дороги замелькал свет фонарей. Звук мотора постепенно приближался, это оказался трейлер. Она так обрадовалась, что выскочила из машины и запрыгала. Потом повернула голову и улыбнулась:
- Наконец дождались.

Его пальто висело на ней, длинное и большое, как наряд бога реки из театральной постановки. С улыбкой повернула голову, лицо наполовину в тени, в ярком свете автомобильных фар увидела, как он смотрит на неё, нежно и с любовью.

Её сердце вдруг дёрнулось.

Через несколько дней в свободное время она заглянула к нему в офис, вернуть пальто.

Оказалось, что восемь часов – это рано, секретарь только пришла. Увидев её, сообщила:
- Директор Мэн вчера работал допоздна, остался ночевать в кабинете.

Постучала, никто не ответил. Открыла дверь, вошла, в комнате тишина. На столе в полном беспорядке гора чертежей, на полу валяются модели зданий. Осторожно обогнула этот завал, повернула голову и обнаружила, что сам он приютился на угловом диване и, завернувшись в одеяло, крепко спит.

Во сне его брови были нахмурены.

Нагнулась, протянула руку и коснулась складки между бровями. Почувствовав под кончиками пальцев тепло и мягкость, она вдруг осмелела. Медленно приблизилась и поцеловала его в переносицу.

Он неожиданно проснулся, открыл глаза, на мгновение во взгляде мелькнуло замешательство. Помолчал и через некоторое время спросил:
- Сицзы? Ты что делаешь?

Попавшись, она напротив стала откровенной:
- Поцеловала тебя тайком. Если не нравится, сейчас уйду.

Он замер, как в детстве, когда она подшучивала над ним, не зная то ли плакать, то ли смеяться:
- Сестрёнка, не шали, хорошо?

Ухватилась за полы его одежды и снова поцеловала.

Он не отстранился.

Так это началось. Во всяком случае, она снова, как и прежде, любила проводить с ним время. Часто звонила, забегала повидаться, оставалась с ним, когда он задерживался, внося в его работу смуту и разлад. Он иногда звал её сестрёнкой, будто она ребёнок.

Постепенно речь зашла о браке, из-за того что мама Мэн Хэпина особенно ей благоволила.

У мамы Мэн был рак поджелудочной железы, поздняя стадия, она постоянно лежала в больнице.

Цзянси ходила один раз с ним в больницу. Отношения Мэн Хэпина с родителями непонятно почему были очень плохие, в особенности с матерью. На все её реплики он хранил молчание. К тому же та его своего рода глубокая меланхолия, между бровей постоянно пролегала складка, ей казалось, что даже стоя среди десятитысячной толпы, он будет по-прежнему одинок. Это заставляло её сердце ныть.

Мама Мэн, увидев её, вздохнула и сказала:
- Хэпину скоро тридцать, когда уж вы решитесь, я бы могла умереть спокойно.

Но она так и не дождалась их свадьбы.

Когда мама Мэн умирала, Мэн Хэпин был в командировке в Чжухайе. Она первой примчалась в больницу, а в самом конце, наконец, приехал и Мэн Хэпин.

На смертном одре мама Мэн постоянно держала её руку, сознание было уже не совсем ясным:
- Мама была неправа… - голос прерывистый и сбивающийся. - Хэпин…

Взгляд мамы Мэн был постоянно направлен на него в ожидании.

Он в итоге взял мать за руку, другую легонько опустил на спину Цзянси.

Его рука была ледяной, ещё холодней, чем рука его матери. Мама Мэн уходила, а он по-прежнему сохранял это положение, не двигаясь.

Тогда она первый раз видела, как он плачет.

Безмолвно роняя слёзы.

С того момента она решила, что больше не позволит, чтобы в его глазах появилось подобное выражение муки и скорби.

Шэн Чжи говорила ей:
- Ты, правда, крута, неожиданно сошлась с Мэн Хэпином. Для меня, поскольку росли вместе, завести отношения с твоим братом было бы похоже на инцест. В этой жизни нам предопределено быть только братьями и сёстрами.

Брату раньше очень нравилась Шэн Чжи, но, возможно, только нравилась. Она никогда не думала, что брат может в кого-нибудь влюбиться.

Тётушка Ли нашла её в кабинете, постучала в дверь и сказала:
- Сицзы, Хэпин звонит.

Он предложил по телефону:
- Сходим поужинать? Я заказал столик на Вайтань*, 3.

Она согласилась.

Потом вернулась в комнату переодеться, заново накрасилась, при полном параде спустилась вниз. Не заметила, оказалось, что Жуань Чжэндун и Цзяци уже вернулись. Взглянув на неё, Цзяци спросила:
- Будешь вечером ужинать с нами?

Жуань Чжэндун сказал:
- Посмотри, как она принарядилась, понятно, что идёт на свидание, где уж тут с нами.

Цзяци уже надела домашние тапочки, Жуань Чжэндун спросил:
- Почему вернулась и сразу в тапочки? Потом ещё сходим куда-нибудь.

Цзяци ответила:
- Ты никогда не протирал пол, поэтому не знаешь, как тётушка Ли устаёт. Туфли на выход, а дома в тапочках удобнее. Только Сун Мэйлин* ходила целыми днями на высоких каблуках.

Жуань Чжэндун рассмеялся, сказал:
- Ну, я знаю ещё одну женщину, что ходит дома на высоких каблуках.

Цзяци буркнула:
- Шэн Чжи, полагаю?

У Жуань Чжэндуна от этого имени сразу заболела голова, он сменил тему:
- Сходим вечером попробовать местной шанхайской кухни?

Цзяци не ответила, а Цзянси неожиданно спросила:
- Цзяци, какой у тебя размер обуви?

Жуань Чжэндун сказал:
- Шестой.

Он покупал один раз с ней обувь, поэтому узнал, но чтобы запомнить. Цзяци, испугавшись, что Сицзы начнёт подшучивать, смутилась. Однако Цзянси неожиданно сказала:
- Я вчера купила пару туфель. Малы. Как раз шестой размер, не побрезгуешь, отдам тебе. Хочешь? Я ни разу не надевала.

Цзяци, услышав, что она так говорит, подумала, если откажется, обидит. В итоге Цзянси принесла туфли и заставила её примерить. Отлично подошли, не большие и не маленькие.

Жуань Чжэндун оценил:
- Очень красивые.

Цзянси сказала:
- Да, жаль, что не могу носить.

Жуань Чжэндун услышав в её голосе огорчение, невольно улыбнулся:
- Полагаю, они не дёшевы, если я куплю их у тебя, ты не будешь так сожалеть.

Цзянси напротив улыбнулась:
- Вот уж! Думаешь, я такая жадная. Купишь мне другую пару и ладно.

У неё зазвонил мобильный, звонил Мэн Хэпин, спросил:
- Заехать за тобой?

Она ответила:
- Не нужно, я сама доберусь.

В доме номер три располагался знаменитый ресторан «Жан Жорж». Цзянси и Мэн Хэпин были здесь несколько раз. Цзянси думала, что Мэн Хэпин снова забронировал здесь столик.

Маленькая отдельная комната. Цзянси слышала про это место. На террасе седьмого этажа крохотная двухэтажная надстройка. Второй этаж ещё меньше, столик на двоих, зажжённые свечи, украшено свежими ярко-красными розами.

За прозрачным стеклянным куполом весь Вайтань как на ладони. По берегам реки Хуанпу небоскрёбы как нагромождения сверкающих кристаллов. Вдоль западного берега множество старых зданий в свете прожекторов золотятся песком времени. По Вайтаню поток автомобильных фар, на глади реки перевёрнутое отражение двух освещённых берегов. Круизный лайнер, отбрасывая блики на воду, неторопливо тащится по реке. Вдалеке видны здания Пудуна, подобно изысканным, блестящим, как жемчуг, лунным чертогам. В солнечных лучах ослепительный кластер кристаллов, будто звёзды падают одна за другой, сливаясь воедино в сверкающий поток.

ЧУдное время и место, единственное в мире.

Не подберёшь слов, взирая с высоты на этот город в его пышном великолепии.

Он сказал:
- Согласно рекомендациям Шэн Чжи во всём Шанхае это самое романтическое место для того чтобы сделать предложение. К тому же, говорят, вероятность успеха здесь сто процентов.

Улыбнулся:
- Надеюсь, мне посчастливится попасть в эти сто процентов.

Шампанское Moet в ведре со льдом покрылось капельками, тонкие швейцарские хрустальные бокалы рядом с букетом пышно алеющих роз. За панорамными окнами роскошь и лоск огней Вайтаня. Великолепная картина, как сцена из фильма, каждый штрих настолько прекрасен, что лишает человека способности сопротивляться.

Улыбнулся, протянул розу и воткнул как шпильку ей в волосы. Аромат цветка смешался с духами. Потом слегка наклонил голову и поцеловал в висок.

Она закрыла глаза и услышала, как он спросил:
- Ты выйдешь за меня?

В этот миг, она была самым счастливым человеком в мире.

В чёрной бархатной коробочке TIFFANY бриллианты под ярким светом ламп переливались острыми гранями. Будто он собрал горсть самых ярких звёзд, в его ладони искрилось самое прекрасное в мире сияние.

Порыв ветра подхватил штору, свечи колыхнулись, выражение её улыбающегося лица тоже будто качнулось в нерешительности.

Он смотрел на неё, но её взгляд, похоже, был направлен сквозь него, в пространство неба за его спиной. Снаружи прожектора подсветки, дополняя друг друга, выписывают контуры на небе и земле. По её лицу, расцвеченному спускающимися на землю пышными сумерками, скользили отблески и светотени.

Она вроде улыбалась. Но улыбка, как весенний снег под лучами солнца, таяла в лучах тех прекрасных огней.

Много лет назад в тёмном пустом зале та девушка стояла далеко-далеко, но ему казалось, что даже во мраке, он мог видеть её глаза. Он знал, эти глаза смотрят на него горячо и искренне. Она приложила ладони ко рту и громко крикнула в ответ:
- Я сог – ла - сна!

Эхо маленького зала вторило её словам.

То был счастливейший момент в жизни, самый прекрасный ответ, каждое слово несло тайную сладость и тепло, просачиваясь в его сердце, глубоко проникая в плоть и кровь, вечности не хватит, чтобы извлечь это оттуда.

Рука, сжимающая кольцо, внезапно заледенела. От кончиков пальцев по сосудам холод достиг сердца, грудь сдавило, невозможно терпеть и невозможно освободиться, пронзила острая боль. Он не смог сдержать дрожь в руке.

Эта внезапная боль в груди не давала дышать.

Самая важная часть умирающей души, мечась в агонии, в последний миг перед концом инстинктивным отчаянным усилием на крыльях надежды воспаряет в небо.

Человек перед ним, оказался не тем.

- Прости.
Он услышал собственный голос, который доносился откуда-то издалека, обессиленный и бесполезный:
- Сицзы.

Уголок её рта дрогнул, будто хотела что-то сказать, но в итоге сдержалась.

- Я думал, что смогу, но сейчас понял, что нет, потому что в моём сердце женщина, которую я люблю. Это и есть моя жена, я не могу жениться на другой.

Его голос дрожал, но постепенно успокаивался:
- Ты мне очень нравишься, но с детства я люблю тебя как свою младшую сестру. Все это долгие годы я не переставал любить другого человека. Она моя жизнь, единственная. Я знаю, что никогда не смогу снова вернуться к ней, но ничего не могу поделать. Прошло много лет, пусть она бросила меня, пусть я вынужден оставить её, но я не могу перестать её любить, никогда не смогу. Потому что она самая важная часть меня. Кроме неё я не могу никого полюбить снова, даже если человек рядом прекрасен и хорош, у меня нет возможности, любить кого-то, так как её. Всё что имел, я отдал ей, у меня ничего не осталось для других. Поэтому, Цзянси, прошу, прости меня, я не могу жениться на тебе, в моём сердце только она моя жена.

Дунул ночной ветер, белоснежная тюль как волна, колыхнулась.

Отвернула лицо, из последних сил вскинула кверху, смотрела на бархатное ночное небо над террасой, на искрящиеся звёзды, как серебристые гвоздики, каждый глубоко вбит в темноту ночи. Множество затонувших в море блестящих лампочек, каждая почти неразличима невооружённым глазом.

Медленно произнесла:
- Когда мне хочется плакать, я поднимаю голову и смотрю на звёзды, так можно сдержать слёзы.
Но человек, который меня любит, не должен допускать, чтобы я плакала.

В её глазах блестели слёзы, за спиной город погружался в пышные и яркие сумерки. Прядь волос упала на бледное лицо.
- В детстве, когда играли в семью, я была твоей невестой. Сегодня ты разбил мою самую прекрасную мечту. Жестоко заставил меня очнуться. Много лет я знала, что существует человек, которого ты никак не можешь забыть, но сегодня я, наконец, решилась выяснить, кто это.

Он смотрел на неё. Выражение её лица было грустное и подавленное:
- Как вышло, что это она?

Боль в сердце не прекращалась, не описать словами, невозможно вынести.

- Прости.

Конечная точка в играх судьбы. Финал. Ни для одной фигуры нет хода, тысячи уздечек, десятки тысяч пут, настоящий ад.

Она, в конце концов, улыбнулась, но её улыбка была ещё более скорбная, чем слёзы.

- Хэпин, спасибо тебе, за то, что показал мне, оказывается, в этом мире есть уникальные чувства, от которых невозможно отказаться. Ей действительно повезло, ты так любишь её, но я чувствую, что мне тоже повезло, у меня есть ты, который как старший брат любил и защищал меня все эти годы. Самое важное чему я научилась, это как любить человека. Используя все свои силы, не важно, есть надежда или нет, не побояться, всё вложить в свою любовь.

Он смотрел на неё, в её глазах блестели слёзы, молча и прекрасно, как россыпь звёзд.

- Но ты не можешь, отнять её у брата. Потому что брат любит её, так же как и ты. Не важно, что было у вас в прошлом, но сейчас ты не можешь забрать её у него, потому что если ты это сделаешь, брат умрёт. Ты знаешь его нынешнее положение. Он много лет даже не предполагал, что сможет так полюбить. Для тебя она самая важная часть, тебе трудно без неё, но если её не будет, мой брат не сможет жить. Если ты скажешь «прости меня», я прощу, потому что ты не властен над чувствами, так же как и я ничего не могу поделать со своей любовью к тебе. Не имеет значение, что ты не любишь меня, мы можем, как и раньше, быть братом и сестрой. Но ни в коем случае я не позволю моему брату потерять её.


Примечания к главе 21.
Фраза «брат Хэпин» звучит на китайском одинаково с фразой «голубь мира».
«Юная девушка Дракон» - фильм Little Dragon Maiden, Гонконг 1983год.
Сун Мэйлин (1897—2003 гг.), китайский политический деятель, жена Чан Кайши.
Вайтань – набережная в Шанхае.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 22.07.2016 в 22:00 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 10.07.2016, 20:02   #25
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 22:
22.

Мэн Хэпин приехал рано. Он привык рано вставать, разобрался с электронной почтой, позвонил секретарю. Уладив дела, покинул отель.

В гостиной тишина, только тётушка Ли хлопотала в столовой. Увидев его улыбнулась:
- Дунцзы и Сицзы ещё не встали.
Потом спросила:
- Позавтракаешь?

На столе обильный завтрак, взял бутерброд, вышел за двери. Хотел пойти в оранжерею полюбоваться на орхидеи и неожиданно в коридоре столкнулся с Цзяци.

Cидя на корточках, она мыла Цзя Гу Вэня. Собака, которую трудно заставить слушаться, стояла, не двигаясь, с ног до головы в пене, мокрая шерсть прилипла к телу. Обычно грозный и воинственный пёс, неожиданно превратился в обтянутый кожей скелет, такой худой, что видны рёбра, очень потешно.

Она была полностью поглощена своим занятием. С сосредоточенным выражением лица поливала из душа и приговаривала:
- Малыш Цзя, умница, скоро закончим.

Вода между гибких пальцев стекала на тело пса. Специальным гребнем она расчёсывала его то с одной стороны, то с другой. Однако в карих глазах Цзя Гу Вэня читалась тоска. Он скалил клыки и, похоже, боялся воды.

Он просто стоял и смотрел на неё, не приближаясь.

Услышав звук шагов, она подумала, что это Жуань Чжэндун и, не поворачивая головы, сказала:
- Лентяй, наконец, поднялся. Совсем не следишь за своей собакой. Подай мне полотенце.

Увидел на вешалке большое махровое полотенце, передал ей.

Взяла, обмотала Цзя Гу Вэня. Через несколько секунд, вдруг повернулась и взглянула на него. Потом поспешно опустила голову и молча принялась вытирать собаку.

Она сильно похудела. Может из-за холода лицо выглядело бледным, под глазами круги, будто плохо спала. Раньше она как ложилась на кровать, сразу засыпала, и то постоянно не высыпалась. Иногда дремала в метро, прислонившись к его плечу. Он называл её «поросёночек», она при этом каждый раз хватала его за ухо и говорила:
- Большая свиная башка! Свиная башка!

Цзя Гу Вэнь пару раз гавкнул на него. Он не знал, что зажатый в руке бутерброд разломился на кусочки, крошки рассыпались по полу.

Повернулся и вышел.

Цзяци обнаружила, что у неё трясутся руки. Фен в руках дрожал, под его струёй шерсть Цзя Гу Вэня в беспорядке вставала дыбом.

Выключила фен, через некоторое время снова включила и продолжила сушить Цзя Гу Вэня. Жужжание фена, гипнотизирующий однообразный звук. Потеряв счёт времени, застыла над собакой с расчёской. За спиной послышался звук шагов, но она не повернулась.

Сидела на корточках, не произнеся ни звука.

Он сказал:
- Я сделал предложение Цзянси.
Некоторое время помолчал, потом продолжил:
- Возможно, мы устроим свадьбу за границей, а может, вообще не будем её устраивать. Так для всех будет лучше.

Фен шумел, поднесла его слишком близко, горячий воздух коснулся лица. Обняла Цзя Гу Вэня, снова и снова водила щёткой по его шерсти, сосредоточенно, казалось полностью поглощена своим занятием.

Он, стоя на сцене, повысил голос, чтобы она могла услышать:
- У меня ещё множество достоинств.

- Я знаю, знаю, – ответила она и, не сдержавшись, рассмеялась.

- Цзяци, ты выйдешь за меня?

Она никогда не сможет забыть тот маленький зал. Чернильная темнота, в ушах ещё звучит мелодия фортепьяно, а перед ней на пустой сцене он. В круге света черты лица очень отчётливы, каждая линяя - детально и подробно. В ослепительных лучах прожекторов всё выглядело настолько чётким, что казалось нереальным. Даже он сам казался иллюзорным, ненастоящим, как в мире грёз.

Он спросил:
- Цзяци, ты выйдешь за меня замуж?

Как во сне, красиво и нереально.

Цзя Гу Вэнь лизнул тыльную сторону её руки горячим языком. Опустила голову, услышала свой голос слабый и тихий, почти неразличимый:
- Я поняла. Спасибо.

Он, наконец, ушёл.

Обняла Цзя Гу Вэня, сидя на корточках, ноги онемели, невозможно двинуться. Цзя Гу Вэнь, толкнул её, изо всех сил просовывая голову между рук, прохладный и влажный нос коснулся лица, вытянул язык и лизнул.

Она слышала своё бормотание:
- Умница, малыш Цзя, не уходи.

Помедлила немного и снова сказала:
- Не уходи.

Цзя Гу Вэнь лизнул лицо.

Потёрся об неё.

Уткнулась в его шерсть. Его мягкие волосы скользили по лицу, щекотно, обжигающе, капли стекали медленно и беззвучно. Возник бессмысленный порыв обнять его.

Он урчал, снова просунув голову между её рук, тёрся о лицо.

Тихий, даже ей самой почти неслышный голос:
- Не уходи.

Неизвестно сколько она просидела там, пока Жуань Чжэндун не нашёл её, увидев издалека:
- Цзяци.

Встала и улыбнулась ему.

Вышли пройтись в сад, Цзя Гу Вэнь за ними следом. Раньше, когда оказывались вместе, они постоянно разговаривали, сегодня, однако, оба хранили молчание.

Наконец он сказал:
- Сегодня я звонил отцу, рассказал о нас.

Она смотрела на него.

- Он против того, чтобы мы были вместе. Я ничего не могу с этим поделать. Отец последние пару лет тоже не очень хорошо себя чувствует, не хочу снова ругаться с ним.
С честным лицом, веруя в собственную ложь:
- Цзяци, уезжай.

Прошло некоторое время, она сказала:
- Ладно, сегодня после обеда я уеду.

Он будто застыл. Цзя Гу Вэнь крутился у ног, мохнатое тело подталкивало его, но он не двигался.

- Улажу дела в компании, уволюсь и вернусь, чтобы полностью посвятить своё время тебе. Не имеет значение как долго я смогу быть с тобой, не имеет значение, что кто-то не одобряет то, что мы вместе. Но ты не ищи больше причин, расстаться со мной.

Неизвестно сколько прошло времени, он, в конце концов, улыбнулся:
- Ингода в тебе есть своего рода самоотверженность.

Проще сказать, она глупа.

Но её подобная глупость доказывает, обратного пути нет.

Позвонила в офис, сказала, что возвращается из отпуска и хочет уволиться. В компании у каждой морковки своя ямка, лишних рук нет, её отъезд на несколько дней, уже увеличил нагрузку на каждого в отделе.

Забронировала билет, перед отъездом наставляла Жуань Чжэндуна:
- Самое большее на два-три дня и вернусь, хорошо заботься о себе.

Он сказал:
- Я не ребёнок.
Будто недоволен.

Поднявшись на цыпочки, поцеловала его:
- Жди моего возвращения.

В Пекине по сравнению с Шанхаем ещё холоднее, уезжала две недели назад, прошло будто полвека.

Чжоу Цзинань как увидела её, сразу заключила в медвежьи объятия, а потом принялась ругать:
- Даже разок не позвонила, я думала, тебя похитили и продали.

Она возразила:
- Тогда почему сама мне не позвонила?

Чжоу Цзинань фыркнула:
- Как бы я посмела? В компании ходят слухи, что ты сбежала с сыном влиятельного лица. Раз уж сбежала с любимым без свадебного обряда, к чему нетактично тревожить тебя звонками?

Она улыбнулась:
- Если бы я сбежала с любимым, то в первую очередь сообщила бы тебе.

Чжоу Цзинань, услышав об увольнении, не сочла это правильным:
- Зачем увольняться? Говорят босс, распорядился в отделе кадров предоставить тебе длительный отпуск, какие-то деньги - тоже не плохо.

- Я не собираюсь искать выгоды. В компании с рабочими руками проблема, с какой стати.

- Тупица, много лет не брала длительный отпуск, разве не заслужила. Опять же босс поддержал, тебе только и нужно, толкать лодку по течению.

- Я хочу всё время, все силы положить на то, чтобы быть с ним.

Чжоу Цзинань покачала головой:
- Глупенькая, никогда не встречала таких дурочек. Не удивительно, что Сюй Шифэн называет тебя башка из вяза*, какое там, вяз просто труха, не идёт в сравнение.

Цзяци сначала улыбнулась, а потом её неожиданно осенило:
- О! Сюй Шифэн? Разве ты не испытываешь к нему сильнейшее отвращение?

Чжоу Цзинань как ни в чём не бывало:
- Ах, пару дней назад один мой друг затеял судебную тяжбу, я пошла с ним на консультацию, поэтому перебросилась парой фраз.

Цзяци подняла голову и уставилась в потолок:
- Проявить великодушие к тем, кто признал свою вину, строго наказывать тех, кто не признается. Говори, встречаетесь с ним? Тогда отпущу тебя.

Чжоу Цзинань посмеялась:
- Встречаемся? Никто ни с кем не встречается. Кому это надо заводить с ним отношения.

Цзяци не поверила, но, взглянув на её честнейшее лицо, только улыбнулась и не стала допытываться.

Привела в порядок дела, чтобы коллегам всё было понятно, включая информацию о своих клиентов за время работы.

За пару дней всё уладила.

Коллеги, полагая, что она выходит замуж и поэтому увольняется, наперебой шумели и требовали угощения. В результате сама вице-президент Се Сяохэ лично пригласила всех вместо неё.

Се Сяохэ первоначально управляла отделом Цзяци, а позже стала вице-президентом. Когда-то она принимала Цзяци в компанию, а так как работала Цзяци всегда эффективно, вице-президенту было жаль расставаться с ней.

Пирушка была шумной, народа много, поэтому в большом кабинете поставили два стола. Се Сяохэ подняла бокал и сказала:
- Наша цель…

Неожиданно кто-то продолжил:
- Борьба с кариесом.

Все тотчас развеселились, Се Сяохэ тоже улыбнулась:
- На самом деле сегодня вечером наша цель напоить Цзяци допьяна. Много лет нам не удавалось это осуществить. Сегодня надо приложить все силы, больше такого шанса не представится.

Коллеги громко хохотали, а потом по очереди стали подходить к Цзяци выпить в её честь.

Цзяци растрогалась, годы в компании были не только трудным, но и весёлым временем. Коллеги - не просто люди, что с утра и до вечера рядом, они всегда помогали и поддерживали друг друга. Сейчас уходя, действительно, трудно расставаться.

Парень из группы подошёл чокнуться с Цзяци и немного несвязно сказал:
- Цзяци, желаю тебе огромного счастья. И ещё, живя счастливо, не забывай о нас.

Она медленно произнесла:
- Не забуду, я никогда не забуду.

Раньше не ощущалось, а при расставании выясняется, на самом деле, коллеги все очень искренни.

В конце даже брат Цзинь поднёс вина:
- Цзяци, надеюсь, у тебя всё будет хорошо.
Потом неожиданно не стал городить вздор, а только, закинув голову, опрокинул бокал.

Цзяци, польщённая неожиданной честью, быстро выпила.

Го Цзинь вернулся к столу, Чжоу Цзиань по секрету сообщила Цзяци:
- Брат Цзинь последнее время познакомился с девушкой, слышала, хорошо относится к нему и к его сыну. Он хочет всем сердцем отдаться этим отношениям. Смотри, даже следит за словами.

Цзяци улыбнулась, любовь самое лучшее лекарство, помогает, даже если мозги немножко набекрень.

В тот вечер Цзяци выпила очень много, но вице-президенту Се так и не удалось справиться с поставленной целью. В итоге напившись Се Сяохэ и Чжоу Цзинань, вырывая друг у друга микрофон, пели «Распустились цветы персика». Когда веселье было в разгаре, позвонил Жуань Чжэндун.

Смеясь, сказал:
- У тебя там так оживлённо.

Выйдя из кабинета, сообщила ему:
- Они думают, что я увольняюсь из-за того, что выхожу замуж. Поэтому требуют привести тебя и представить. Утверждают, что не могут позволить отдуваться мне одной.

Жуань Чжэндун рассмеялся:
- Тогда пригласим их на нашу свадьбу, пусть готовят большие красные конверты.

Цзяци сказала:
- Я завтра возвращаюсь. Нужно что-нибудь привести?

Он только улыбнулся:
- Сама возвращайся и хорошо.

В тот вечер гуляли допоздна.

Вышли, оказалось, пошёл снег.

Снег падал как крупные клочья ваты, под уличными фонарями множество стремительно летящих снежинок. На асфальте, разделительной полосе, дальних крышах домов, всё уже было бело.

В снегопад не поймаешь машину. Хотя Се Сяохэ напилась, но помнила, что надо распорядиться выделить одну из машин, проводить Цзяци. Цзяци выпила немало и была слегка навеселе, выйдя из машины, стала прощаться с коллегами, потом направилась к дому. Холодные снежинки били по лицу, щека горячая, как кипяток, совершенно не чувствовала холода. Шла и размышляла, что из вещей взять с собой, в голове полный бардак, неожиданно зазвонил телефон. Вытащила его из сумки, но трубку не сняла.

Раскрыла слайдер, рассматривая номер.

Снежинка упала на экран телефона, потом, вторая, третья… Она дохнула, снежинки растаяли, бусинка воды сползла с экрана. Цепочка арабских цифр, казалось, совершенно неразличима, этот номер не значился в её телефонной книге.

Но он уже звонил один раз, и она вспомнила.

Долго колебалась в нерешительности, но всё-таки нажала кнопку вызова.

Хорошо знакомый звонок неожиданно зазвучал невдалеке. Она стояла, снег сыпал непрестанно, всё в мире стало белым-белым.

Почему он здесь?

Когда приехал?

В итоге всё-таки обернулась.

Мэн Хэпин стоял недалеко от неё, отделённый снежной завесой. Обоим показалось, что расстояние между ними огромно, почти непреодолимо.

Наконец, сказал:
- Пойдём, выпьем кофе?

Она поняла, что ему просто нужно найти место для разговора, но при подобных обстоятельствах, о чём ещё говорить?

Он был без машины, пошли в соседнее кафе.

Кафе скоро закрывалось, лишь два посетителя. Свет, музыка - всё тусклое, едва различимое.

Он не притронулся к стоящей перед ним маленькой чашечке кофе, возможно, потому что пил сейчас только простой кипяток.

А она глоток за глотком потягивала свой Blue Mountain*.

Раньше она не пила кофе, он разочарованно поглядывал на неё, очень многое изменилось и уже не станет таким как прежде. Длинная река времени поглотила их, можно только отдаться на волю волн и плыть вперёд.

- Завтра утром я улетаю в Нью-Йорк.

Она спросила:
- С Сицзы?

- Я поеду первым, Сицзы, возможно, немного задержится, - будто объяснялся. - Есть некоторое мелочи, я сперва поеду, улажу их.

Она сообщила:
- Завтра после обеда я возвращаюсь в Шанхай, могла бы проводить тебя, какой номер рейса?

Он назвал номер рейса, но предупредил:
- Не нужно провожать меня, я пришёл только попрощаться с тобой.

После долгой паузы произнёс:
- Цзяци, хорошо заботься о Дунцзы.

Она ответила:
- Я буду, – и добавила. - Ты тоже хорошенько позаботься о себе.

Он слегка кивнул головой.

Провожал её до дома. Шли молча на расстоянии около полуметра. Уже была глубокая ночь, снова пошёл снег, лишь изредка мимо проезжали машины, на дороге не было других людей, только они.

Цзяци отстала на несколько шагов, он помедлил, дожидаясь её. Неожиданно вспомнил, как смотрел в детстве сериал «Набережная Шанхая»*. Там был классический эпизод, который трудно забыть. В то время следил в основном за энергичным Сюй Вэньцянем и совершенно не понимал хрупкую очаровательную Фэн Чэнчэн. Но запомнился момент их встречи среди снегопада, женщина, посвятившая все помыслы этому мужчине, и мужчина, всем сердцем и душой любящий её. Падает снег, двое в молчании идут рядом. Закутанный в шарф Сюй Вэньцзянь, демонстрируя прекрасные манеры, чуть склонился, улыбаясь. А его очаровательная Фэн Чэнчэн так добра и трогательна. Как говорят союз, благословлённый Небом.

Когда-то думал, что это навсегда, на всю жизнь, казалось, состарятся вместе.

Кто знал, что между ними вклинится семейная ненависть к отцу другого, нагромождение любви и злобы.

Дойдя до конца, остаётся только вздохнуть, в результате он лишь произносит:
- Хочу съездить во Францию.

Потому что его Чэнчэн живёт во Франции.

Волны накатывают, бегут, разделённые бурным течением реки, вещи остались прежними, а люди – нет.

Она, наконец, догнала, лёгкие шаги, как снежинки, касаются земли почти беззвучно. Белый снег падал на его пушистые ресницы, всё перед глазами расплывалось, весь мир, будто размыт.

Шли медленно, но в конечном итоге пришли к её дому.

- Прощай, - сказала она ему у входа.

- Прощай.

Проводил взглядом, как она вошла внутрь. Её силуэт таял в свете тёплого подъезда, контур постепенно расплывался и в итоге совсем исчез из вида.

Он простоял там очень долго, всматриваясь в окна верхних этажей, пока в её окне не погас свет.

Горели редкие уличные фонари, снег усиливался, падал на лицо, облеплял тело. В кармане пальто рука всё это время сжимала одну вещь.

Вытащил, под светом фонаря в темноте блестела черепаховая шпилька для волос.

Когда она ушла от него, почти ничего не взяла из вещей.

Сейчас он, расставаясь с ней, тоже не должен ничего забирать с собой.

Нагнулся и опустил шпильку на снег, напоследок ещё раз погладив пальцем гладкую поверхность.

Жаль оставлять, но иначе нельзя.

Много лет он постоянно таскал эту шпильку с собой, но в итоге так и не представился случай отдать её ей.

Протянул руку, поймал летящие хлопья. Прекрасные шестиугольные кристаллы мгновенно растаяли в ладони, превратившись в капельки прохладной воды.

На земле уже толстый слой снега, ветер бил по лицу. Присел, пальцем медленно провёл одну черту, другую, вывел три слова.

Снег шёл не переставая, кружил и вился. Встал, немного постоял там, глядя на написанные слова. Хлопья падали, буквы постепенно исчезали, легко и беззвучно. Надпись пропадала, и в конце её уже было невозможно распознать.


Примечания.
«Башка из вяза» - в значении твердолобый, упрямый, косный, дубовая голова.
Blue Mountain - сорт кофе.
«Набережная Шанхая» - здесь сериал 80-х годов, Гонконг.
Сюй Вэньцянь, Фэн Чэнчэн – герои сериала «Набережная Шанхая».

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 22.07.2016 в 22:09 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 11.07.2016, 20:35   #26
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 23:
23.
На рассвете Цзяци неожиданно проснулась. Шторы закрыты, в спальне темно, а она ни с того ни с сего вдруг проснулась.

Будильник на прикроватной тумбочке показывал 8.26.

Он уже несколько часов назад сел в самолёт и покинул этот город.

Впрочем, она тоже скоро уедет отсюда.

Встала, умылась и начала собираться. На самом деле ей мало что было нужно, несколько вещей на один маленький чемоданчик.

Спустилась позавтракать. Неподалёку располагалась маленькая семейная закусочная, там подавали вкусное соевое молоко. Цзяци заказала стакан сладкого соевого молока, полоску хвороста, и тут оказалось, что хозяева лавки сменились.

Но соевое молоко было всё ещё таким же насыщенным и вкусным. Новые хозяева, супруги средних лет, рассказали, что предыдущая молодая пара вернулась в Сычуань.

- Жена молодого хозяина забеременела. Молодой хозяин был безмерно рад, переживал, что жене будет трудно готовить завтраки, поэтому они поехали на родину готовиться к рождению ребёнка. Говорят, вернутся, когда малыш подрастёт.

В этом шумном суетливом мире, даже если наступит полный хаос, люди всё равно будут заключать браки, рожать детей и радоваться жизни.

Время было раннее, Цзяци вспомнила, что Жуань Чжэндун в разговоре упомянул, что хотел бы поесть печенья «Сливовый сад». Подумала, в первой половине дня дел нет, хорошо бы сходить купить ему что-нибудь.

Стала ловить такси.

Рядом находился магазин бытовых приборов, за большим окном множество телевизоров, как раз передавали новости.

Строгого вида телеведущая, даже лёгкая улыбка в соответствии с правилами, на нормативном путунхуа зачитывала новости: новый проект Всекитайского собрания народных представителей и Народного политического консультативного совета Китая горячо поддержан населением; в связи с приближающимся Праздником весны, транспортное и пассажирское столпотворение достигло пика, на вокзалах огромные очереди за билетами; вчерашний снегопад стал причиной нескольких дорожно-транспортных происшествий, управление городского хозяйства привлекло все снегоуборочные машины, рассыпают противогололёдный реагент, обеспечивая бесперебойную работу транспорта…

Слушала краем уха, после снегопада трудно поймать такси, все машины ехали мимо уже с пассажирами.

- Только что получена информация, сегодня в 9.27, Боинг 747 китайской государственной компании потерпел крушение над территорией России. На борту находилось 232 пассажира. Это был рейс **910, вылетевший утром из аэропорта Пекина и выполнявший регулярный полёт в Нью-Йорк, США. Катастрофа произошла через 7 минут после того как с борта судна российское управление воздушным транспортом получило сигнал бедствия. После сигнала связь с землёй прервалась. В настоящий момент установлен район катастрофы: гористая местность рядом с городом Верхоярск. Из-за плохих погодных условий российские спасатели не могут выдвинуться к месту происшествия. Температура в районе аварии минус 43℃. Вероятность, что кто-то из пассажиров выжил невелика…

Цзяци подняла голову. Зимнее утро, солнце после снега как золотыми кусочками фольги облепляет тело.

Мэн Хэпин!

Мэн Хэпин был в тот самолёте.

Вчера, прощаясь с ней, он сказал ей номер своего рейса.

Еле удержалась на ногах, почти не могла стоять.

Ей казалось, что она уже начала новую жизнь.

Оставив прошлое, думала, что начала заново. После изматывающей пустоты, безмолвных страданий, после того, как с трудом вычеркнула из своей жизни ту самую важную часть, отбросила всё, не оставив ни кусочка. Столько невосполнимых потерь. Она решила от всего отказаться. Если только можно было, и правда, всё забыть, стать чужими людьми. Забыть прошлое счастье, полностью, целиком, и радости, и печали. Превратиться в совершенно постороннего человека.

С одного конца мира смотреть через океан на того, кто на другой стороне, только знать и ладно.

Но судьба так безжалостна, не оставила ей даже последней надежды.

Не оставила даже факта его присутствия в этом мире.

Он ушёл, ушёл навсегда.

Невыносимо, совершенно невыносимо. Она могла потерять всё, она уже потеряла всё, но почему так жестоко. Это слишком жестоко по отношению к ней, окончательно забрать его.

Она не плакала, находясь, как в кошмарном бреду, только, отчаянно прилагая усилия, старалась думать, это неправда, неправда.

Как он может так оставить её.

Было трудно дышать, потому что каждый вздох, сразу отдавался непереносимой болью. Боль парализовала, позволяя думать, что это сон, это только сон, через миг она проснётся и узнает, что это неправда, всё неправда.

Очень долго стояла, застыв с вытянутой рукой, в результате остановилось такси. Не задумываясь, назвала адрес и упала на сидение. Смотрела в окно на городской пейзаж, так много машин, грохочущий поток нёс их маленький автомобиль вперёд. А она, как лунатик, снова представляла, что это кошмар, от которого почему-то не в силах очнуться, всё вокруг расплывается, и она сама расплывается.

- Барышня, приехали.

Вроде пришла в себя. Торопливо глянув на счётчик, отсчитала деньги, ухватив пачку мелких купюр, вышла из машины. Водитель, подняв пыль, уехал. Обнаружила, что стоит перед массивом старых домов, одно за другим здания, как спичечные коробки, скученные оконные проёмы, как пчелиные соты.

Почему она приехала сюда?

Зазвонил телефон, вытащила посмотреть.

«Входящий от Жуань Чжэндуна. Ответить?»

По экрану непрерывно плыли строчки иероглифов, раз за разом спрашивая: «Входящий от Жуань Чжэндуна. Ответить?»

Она тотчас выключила телефон, не думая, развернулась и пошла. Повернула налево, потом ещё раз на запад, увидела хорошо знакомый старый подъезд. Пёстрые листочки рекламных объявлений: «профессиональный переговорщик», «вода Зелёный источник», «обеспечение охраны»… Помимо листочков толстыми линиями чёрным спреем потрясающая скоропись: «13XXXXXXXX – изготовление аттестатов».

На углу стены маленькая чёрная рамка, надпись «срочная разблокировка», внизу номер телефона, уже полустёршийся, нечёткие арабские цифры, в результате непонятно то ли ноль, то ли шесть, то ли девять. Впрочем, она ещё помнила. В то время когда только нашла работу, компания находилась в западной части города, добираться два часа на автобусе. Каждый день падала от усталости, люди в автобусе все дремали. Однажды её сумку порезал воришка, кошелёк и ключи пропали, как нарочно Мэн Хэпин тоже задерживался на работе. Сидела в коридоре среди ночи на сквозняке, замёрзла, аж зубы стучали. Несколько раз, скрепя сердце, думала набрать этот номер и потребовать, чтобы приехали и открыли, однако в итоге сдержалась и всё-таки дождалась, когда Мэн Хэпин вернётся с работы. Почти закоченела, он тогда отругал её.

Как вошли, она сразу обняла резиновую грелку, а он обнял её. Потребовалось долгое время, пока очухалась. Потом началась лихорадка, температура не спадала. Он взял отпуск, чтобы заботиться о ней в больнице. В тот раз болела очень долго. У неё всегда было хорошее здоровье, раньше никогда так не болела, а тут будто разом стала немощной и бессильной. Каждый день ходили в больницу, ставили капельницу, один пакетик лекарств за другим, на венах тыльной стороне ладони уже не найти подходящего места для иглы. Медсестра делала прокол, неожиданно это было так больно. Но он находился рядом, осторожно прикрывал рукой ей глаза, не позволяя увидеть момент, когда кончик иглы пронзает кожу.

Шаг за шагом поднималась. Коридоры в здании узкие и тёмные, среди бела дня, шаги тяжёлые, ярко вспыхивали лампочки с датчиками звука. Четвёртый этаж налево, увидела хорошо знакомую старую зелёную решётку перед дверью, краска уже облупилась, на железных прутьях множество чёрных проплешин. Стала рыться в сумке, нет, всё перещупала внутри, нет. Решительно вывалила содержимое на пол, присела на корточки и стала искать.

Телефон, кошелёк, зеркальце, помада, пудра, салфетки, ключи… Она терпеливо перебирала, заглянула во все уголки сумки и, в конце концов, вытащила тонкий шёлковый шнурок.

Шёлковый шнурок от ключей, на кольце маленькая пластинка из персикового дерева, на ней три слова: «рождён в сентябре», с другой стороны извилистый амулет спокойствия. Это ей дал Мэн Хэпин. Она родилась в девятый месяц по лунному календарю, поэтому он купил ей этот амулет для защиты от злых сил. В некоторых моментах он был по-детски суеверен, она, смеясь, называла его идеалистом. Постоянно забывала ключи, поэтому он приделал шёлковый шнур, напоминавший ей убрать его в сумку. За много лет она сменила ни одну сумку, с этим шнурком всегда вспоминала, что надо взять его с собой.

Это были ключи от дома. В тот день, когда грабитель украл её сумку, она, не раздумывая бросилась за ним, потому что в сумке была связка ключей, она не могла без этой связки.

То были ключи, чтобы вернуться домой.

То были ключи от дверей их дома.

Ладони слегка вспотели, сильно сжала ключ, рука онемела.

Хозяин не сменил двери, но замок определённо уже давно поменян.

Ей стало грустно, слёзы неожиданно закапали из глаз.

Она не могла вернуться домой.

Он ушёл, навсегда ушёл, оставил её.

Прежняя счастливая жизнь, уже отделённая от неё тысячей гор и десятью тысячью морей, всё её прошлое за этой дверью. Очень близко, стоит только руку протянуть - и прикоснешься к тому, что у неё было. Она схватилась за прутья решётки, не позволяя себе плакать. Но в итоге, не выдержав, изо всех сил ударила по двери, как сумасшедшая, била и плакала:
- Мэн Хэпин! Мэн Хэпин! Я вернулась! Мэн Хэпин! Открой дверь, Мэн Хэпин, открой дверь…

Она знала, что сходит с ума, лампа на площадке внизу ярко вспыхнула, она держалась за чугунную решётку, позволяя слезам ползти по щекам. Этот мир давно отказался от неё, Он уже отверг её, бросил и ушёл заниматься другими делами. Подобно этому замку, что сменили и выбросили, она изгнана и не может снова вернуться. В этом мире её уже давно вывели из игры, и у неё нет способа всё вернуть. Она плакала, кое-как тыкала ключом в замочную скважину, потеряв надежду, изо всех сил вертела, пусть ей хотя бы разрешат взглянуть, позволят вернуться хотя бы на один день в то счастливое прошлое, куда она никогда не может вернуться снова. Как он мог так оставить её, так жестоко уйти насовсем.

Всё, что раньше у неё было, осталось за этой дверью.

- Мэн Хэпин! Я вернулась! Открой дверь, Мэн Хэпин…

Она, держась за прутья, в отчаянье крутила ключом, как безумная. Он не мог так уйти.

Она не позволит ему так уйти.

Замок щёлкнул, дверь открылась.

Опешив, застыла на пороге.

Хозяин не сменил замок.

В комнате всё аккуратно, будто она никогда и не уходила. Мебель на своих первоначальных местах, комната крохотная, всё перед глазами, всё на месте, включая её купленный в супермаркете за триста юаней простенький шкаф для одежды. Не поместившись в слишком маленькой спальне, ему нашлось место только в гостиной. Это шкаф стоял себе там же где и раньше, даже пылью не покрылся.

Пол только протёрт, плитка влажная. Мэн Хэпин никогда не выжимал швабру, поэтому плитка постоянно оставалась мокрой. На столе две чашки чая, над ними пар, ещё не остыли. Она была тороплива, а чай любила пить холодный, поэтому он, когда сам садился пить чай, остужал его для неё. Две чашки, стоящие рядом, не далеко и не близко, тихо клубится пар. На солнечном подоконнике стеклянная ваза, в вазе букет имбирных лилий, белые благоухающие кисти, похожи на белых бабочек, а бабочки давно должны были улететь.

Она не могла остановить слёзы, не могла сделать ни шага, просто не знала, как переступить порог. Сетчатая дверь на балкон открыта, северный ветер влетал, обдавая холодом лицо, которое горело, будто плеснули кипятком.

Плетёный стул на террасе, на нём он, лицо накрыто газетой, похоже, что спит. Рука свесилась с ручки стула, в пальцах сигарета, красный огонёк уже вот-вот обожжёт пальцы.

Она стояла, как во сне, только из глаз безостановочно текли слёзы. Не смела, двинуться, боясь нарушить этот сон. Боялась, что это на самом деле сон, боялась, что иллюзия исчезнет.

Он пошевелился, однако не снял газету, голос очень тихий, будто говорит сам с собой:
- Цзяци… Я только что слышал, ты просила открыть дверь.

Не двигался, голос низкий:
- Почему ты постоянно забываешь ключи? Мне приходилось периодически заходить сюда, наводить порядок и тому подобное. Ты не возвращалась, не мог же дом превратиться в собачью конуру. Зашёл в последний раз, завтра я, правда, уезжаю. Ты же не думаешь, что я всё ещё жду тебя? Пока я не встретил подходящего человека, но надеюсь, что встречу. Зачем мне до сих пор ждать тебя? Но знаешь, Цзяци, я уже столько лет ищу, но так не смог найти вторую - такую же, как ты.

Она плакала, прикусывая губы. Наклонилась, протянула руку, медленно стянула газету с его лица. Лицо постепенно открывалось. Оказалось, вовсе не сон, оказалось, ей это не снится. Слёзы закапали сильнее, прямо на него, он вздрогнул, глубоко вздохнул и медленно открыл глаза. Через много лет она первый раз так близко видела его лицо, сквозь мокрые ресницы расплывающееся и неясное, только чувствовала, что он похудел, в уголках глаз тонкие морщинки, не такой как в те годы гладкий и налитой. Капли падали ему на лицо, текли по его щекам, будто они плакали вместе.

Он позвал как сквозь сон:
- Цзяци?

Она, что есть силы, кивала головой:
- Это я, это я.

Спросила:
- Ты почему не уехал?

- Я боялся, что ты вернёшься и не найдешь меня.

Крепко обняла его, он раскинул руки и тоже крепко обнял её.

Она не могла говорить, могла только плакать.

- Цзяци, сегодня с утра я приехал в аэропорт. Проходя осмотр, подумал, уеду и, возможно, больше никогда не увижу тебя. Как в то время, когда ты оставила меня, и я уехал из страны, чтобы продолжить учёбу. За четверть часа до посадки в самолёт, вдруг почувствовал, что не могу улететь. Мы с тобой уже так далеко друг от друга, как можно уехать ещё дальше. Я не могу покинуть это место, потому что ты здесь.

Она не могла говорить, могла только плакать.

- Я постоянно боюсь встречаться с тобой.
Бормотал, как маленький ребёнок:
- Но ещё больше я боюсь, что ты никогда не вернёшься.

Она только плакала.

- Моя мама умерла. Цзяци, я за неё прошу у тебя прощения, прошу, прости её. На самом деле она раскаивалась до самого конца, но, как и я, понимала, те ошибки уже невозможно исправить. Я не смел, искать тебя, потому что с самого начала не смог сделать тебя счастливой, только принёс горе. Много лет мне не хватало смелости снова любить тебя, я боялся встретиться с тобой, но я не мог заставить себя забыть тебя.

Её лицо было в слезах.

Невольно он всё сильнее прижимал её к себе.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 22.07.2016 в 22:15 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 11.07.2016, 20:36   #27
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 24:
Помнить любовь.

24.
Позвонила Жуань Чжэндуну, сказала, что есть ещё незаконченные дела, и она задержится на один день.

В его голосе не было никаких сомнений или подозрений, с улыбкой ответил:
- Хорошо. Надо задержаться, задержись. Но я хочу компенсацию.

Ему нравилось так подшучивать, она не слишком обращала внимание.

День напоминал сон, но ясный и отчётливый.

Мэн Хэпин отвёз её на машине в пригород, показать свой первый построенный в те годы объект. Среди зелёных гор и прозрачных рек коттеджи, полное уединение.

Один из них в стиле сыхэюань оказался его собственным.

Она смотрела на просторную кухню в старинном стиле, обратила внимание на печь, а он только улыбался:
- Я же обещал тебе, вот сделал.

В то время его слова были шуткой, но он вложил в это сердце и душу, долгие годы тяжело трудился, чтобы заработать денег и в результате построил для неё дом, выложил печь.

- Тогда я мечтал, заведём кур, уток, а на заднем дворе посадим виноград. Родятся дети, ужиная летним вечером среди виноградных лоз, они, возможно, будут спрашивать, папа, как ты ухаживал за мамой. К тому времени я мог бы рассказать о наших долгих годах упорного труда.

Она с улыбкой слушала его, зимние чуть тёплые лучи солнца падали ему на лоб, скользили по лицу, он тоже улыбался.

Ясно понимая, что вернуться невозможно, что всё уже в прошлом. И эта ясность несла боль, капля за каплей подтачивающую сердце.

О завтрашнем дне не говорили, царило молчаливое взаимопонимание, как при встрече старых друзей. Потом съездили на машине в местную деревню, купили продуктов.

Она первый раз готовила еду в печи. Оба, кашляя от дыма, потратили много сил, пытаясь её разжечь. Рис разварился, овощи тоже получились не очень, но худо-бедно приготовили.

Наконец, можно было присесть, на столе стояли закуски. Она с улыбкой оправдывалась:
- Огонь слишком сильный, невозможно регулировать нагрев, поэтому я суетилась, и всё разварилось.

Он не притрагивался к палочкам.

В конце концов, она сказала:
- Ешь.

Опустив голову, он медленно подцепил кусок и положил в рот. Ел медленно, по чуть-чуть, каждую шепотку риса тщательно пережёвывая.

То, что было у них в прошлом настолько хорошо и прекрасно, что если даже нет возможности начать заново, подобный жизненный опыт, безусловно, стоит своих денег.

После еды она взялась мыть посуду. Хотя имелась посудомоечная машина, стояла у раковины и одну за другой очень старательно намывала каждую пиалку, каждую тарелочку, отмыла всё дочиста, не оставив ни единого пятнышка. Мэн Хэпин стоял рядом с полотенцем и вытирал каждый предмет, что она помыла. Солнечный свет проникал внутрь, отражая его тень, тонкий и длинный силуэт на полу.

Цзяци сложила чистые пиалки, убрала в шкафчик.

Она стояла на цыпочках, когда он неожиданно со спины обнял её за талию.

Дёрнулась, но осталась стоять, не поворачивая головы.

Он уткнулся лицом в её спину, всё-таки она такая худенькая, тонкие лопатки вызывают жалость. Даже через много лет он мог узнать её запах, он помнил.

Это его Цзяци, была его.

- Цзяци, - голос звучал глухо.

Она не ответила.

- В будущем, - продолжил он, - ты обязательно должна жить счастливее, чем я.

Шумела, стекая, вода в раковине, он застыл, как камень, без движения. Очень долго не шевелился, наконец, сказал:
- Ты должна стать счастливее, чем я, потому что я буду ждать тебя.
Я буду ждать, постоянно, всю жизнь.
Если в этой жизни я не смогу дождаться тебя, буду ждать следующей.
Если не дождусь и в следующей, то буду ждать в той, что за ней и так до бесконечности… Я буду постоянно, постоянно ждать, до тех пор, пока не дождусь тебя.

Она не могла произнести ни слова.

Звук воды напоминал дождь, будто ливень судьбы, как бечева, хлещет непрестанно, и нет способа остановить.

Они не могли снова вернуться.

Те юные годы безумной любви, время, выгравированное на костях и запечатлённое в сердце, всё до последней капли осевшее в душе, невозможно тронуть, невозможно предать забвению.

Она в итоге сказала:
- Прошу, пообещай мне одну вещь.

Он ответил:
- Хорошо.
Не имеет значение, что за обещание ты хочешь, я всё пообещаю.

Отвёз её в аэропорт.

У неё была только маленькая сумка, она протянула за ней руку и сказала:
- Мы договорились, не выходи из машины и не заходи в аэропорт. Отвернись, не смотри на меня. Когда я уйду, ты не должен помнить обо мне. С этого момента забудь меня навсегда.

На каждое её «не» он только, улыбаясь, кивал головой, сильно-сильно кивал и всё время улыбался.

В конце она сказала:
- Я пошла. Отвернись.

Покорно повернулся к ней спиной.

Взяла вещи, вышла из машины и быстро зашагала к зданию аэропорта.

Он так и сидел в машине, послушно отвернувшись.

В зеркало заднего вида посмотрел на себя, изо всех сил старался удержать улыбку, однако по щекам текли слёзы.

Он понимал, что не сможет этого сделать, но пообещал.

Если она хочет, он на всё согласен.

Не имеет значение, что она требует, если это то, что она хочет, он может согласиться с чем угодно.

За спиной огромный аэропорт, множество самолётов, громыхая, взлетают и садятся, покидая и возвращаясь в аэропорт.

И есть один из них, сев в который, она покинет его.

Он обещал ей не оборачиваться и не смотреть, как она оставляет его.

После каждый окажется на своём краю света.

Цзяци торопилась, когда вошла в зал ожидания, по радио как раз напоминали:
- Начинается посадка на рейс номер FM1521 в Шанхай, просим пассажиров, следующих в Шанхай срочно пройти регистрацию на рейс.

Вокруг несметное количество беспорядочно снующих туда и сюда пассажиров, покидающих дом или возвращающихся домой. А она стояла среди этого людского моря, чувствуя себя слабой и потерянной.

Жуань Чжэндун всё время говорил, что у неё есть своего рода мужество. Только она знала, на самом деле, из-за собственной робости ей постоянно приходится заставлять себя быть смелой и решительной. Даже самой начинало казаться, что это настоящая самоотверженность.

Её так называемая «дерзновенность и отвага» на самом деле скорлупа улитки, по сути, не выдержит и одного удара.

Она только трусливо мечтала спрятаться.

Ничего не могла с собой поделать, вокруг так много людей ходит взад-вперёд, но она чувствовала себя настолько одинокой, что даже дрожала.

Ноги размякли, почти не было сил стоять. В итоге поставила чемодан и уселась на скамью.

Людской поток безостановочно двигался перед глазами, а у неё в голове было совсем пусто, только чувствовалась ужасная разбитость. Хотелось вернуться домой, только вернуться домой. Держалась из последних сил, хотелось плакать, но слёзы не шли, только усталость накатывала всё сильнее, быстрее бы вернуться домой, и уснуть, лишь коснувшись подушки. Но в душе понимала, что хочет вернуться не в свою нынешнюю квартиру, а домой, туда, где они жили с отцом. Тёплый, маленький дом, где можно побыть ребёнком, все заботы поручить отцу, а самой ни о чём не думать.

Просто побыть дома, просто вернуться домой.

Она ужасно устала и хочет только вернуться.

Вот бы снова стать маленькой девочкой, снова оказаться в её спокойном безопасном доме.

У неё больше не было сил держаться, не осталось даже энергии на смелость и решительность, только одна мысль - вернуться домой.

Всё было отставлено в сторону.

Так далеко, но всего час с небольшим лёту.

Выйдя из аэропорта, взяла такси. Темнело, на город спускались сумерки, здесь, похоже, гораздо холоднее, чем в Пекине.

Водитель категорически отказывался от дальней поездки, но она добавила сто юаней и он согласился.

Выехали на скоростное шоссе, разделительная полоса зелёных насаждений позволяет машины нестись с большой скоростью. В потёмках сумерек этот ровный ряд растений, будто палисадник, почти без просветов. Оранжевые отражатели светятся в луче фар, образуя длинный одинокий строй.

Водитель подпевал автомагнитоле, её ужасный звук немного зависал и чуть-чуть поскрипывал.

Старая песня, раз за разом повторялось: «Когда ты полюбишь меня, когда ты меня полюбишь…»

Банальная песенка много лет назад была саундтреком одного сериала, назойливый и прилипчивый мотивчик. Однако кто может похвастаться достаточной смелостью, действительно, любить до конца.

Городок в сумерках, подсвеченный фонарями, выглядел особенно прелестно.

С тех пор как умер отец, она не возвращалась сюда.

Спустилась с моста, постояла у знакомого прохода в переулок, с обеих сторон слышался приглушённый звук работающих телевизоров, а она не смела, шагнуть вперёд.

Отчётливо осознавая, того, что было раньше, уже нет. Её дома, её обожаемого отца, ничего уже нет.

Ясное ночное небо всё в звёздах, холодный ветер продувал насквозь.

После смерти отца, чтобы выплатить те пятьдесят тысяч юаней, она продала дом, который десятилетия принадлежал им с отцом. На заводе дали пособие, у неё самой с первых зарплат было немного накоплено, собирала с миру по нитке. Оплатила медицинские расходы и прочее, вернула деньги на ту банковскую карту, а после отослала её в Шэньян.

Она не хотела быть в долгу, отец тоже не хотел бы.

Что касается того человека и того дела, она не могла допустить, чтобы на отце осталось пятно позора.

Возвращая заем отца, даже дом нельзя было сохранить. Ей пришлось использовать их дом, чтобы сохранить репутацию отца.

В этом доме они с отцом прожили почти двадцать лет. После того, как она стала учиться в университете, каждый год приезжала на каникулы, очень дорожа возможностью вернуться. Каждый раз, приезжая и завидев издалека угол маленького домика, душа сразу обретала свободу.

Возвращение домой.

Даже когда устала и измотана, если вспомнить о том, что у неё здесь есть дом, можно снести унижения и проглотить обиду.

В её доме всегда горит тёплый свет лампы, ожидая её.

Не имеет значение когда, в каком месте, не важно, как далеко её занесло, она знала, отец дома и ждёт её.

Но сейчас у неё снова не было дома.

Она была вынуждена продать его в обмен на остатки достоинства.

В тот день, когда продавала, не плакала, однако на практике ощутила, что это за чувство, которое описывают словами «полоснуть ножом по сердцу». С самого рождения у неё всегда был этот маленький домик, она знала каждую ступеньку, каждый проём окна, здесь хранились воспоминания о времени, проведённом с отцом. Ей была знакома каждая дверца шкафа, каждый стульчик, всё предметы хранили тепло рук её отца.

Из того, что было ей дорого, это единственное, что уцелело.

Но даже эти воспоминания она не могла сохранить и была вынуждена продать, когда оказалась в безвыходном положении.

В то время она осознала, что называют «безнадежностью», что называют «разрываться в клочья».

Продав самые дорогие вещи, потеряла их навсегда.

Ей не вернуть ни своё самоуважение, ни всего того, что было связано с отцом.

То самое прекрасное, самое лучшее время, самые уютные, самые тёплые воспоминания.

С чемоданом снова поднялась на мост.

Холодные каменные перила леденили сердце. Присела, как много лет назад, когда маленькой девочкой после уроков забыла ключ и ждала здесь возвращения отца.

Надо только немного подождать и папа, толкая велосипед, появится в конце моста, хорошо знакомый силуэт постепенно возникнет в поле зрения.

Молчаливая река, ледяной ветер, в воде отражение света из домов с обеих сторон, колышутся тёплые оранжевые блики.

Но никто не вернётся, не откроет ей дверь, не зажжёт фонарь в её доме.

Долгие годы в самые трудные моменты она плакала, спрятавшись под одеялом, беззвучно рыдала, но не было того, кто тёплой ладонью вытер бы её слёзы.

Через много лет она вернулась ни с чем.

С пустыми руками, физически и эмоционально измотанная, ничего нет, даже кусочек сердца превратился в пепел.

Она не знала, как долго простояла. Свет в окошках вдалеке гас один за другим. Темнота плотная и жирная, как тушь, ветер пронизывал до сердца.

А она всё не могла уйти.

Безнадёжная пустота и сильный холод вгоняли в дрожь.

Она всё равно не могла уйти.

Под мостом беззвучно струилась вода, оперлась о перила моста, взгляд расплывался.

- Пап, я вернулась.
Пап, прошу, помоги мне. У меня нет выхода, я не знаю, что делать.
Папа, я хочу вернуться домой, я скучаю по дому.
Я мечтаю только об одном - вернуться домой. Умоляю тебя, позволь мне вернуться домой.

С той стороны недавно открывшаяся придорожная гостиница, только отштукатуренная, маленькая вывеска, у входа висит пара красных фонариков. Туристов в последнее время становилось всё больше, поэтому в их городке тоже появилось несколько достойных гостиниц.

Фонари ещё горят, постучала. Молодая хозяйка совершенно ей не знакомая тепло приветствовала её.

Наверху в номерах всё новое, даже шторы новые с бодрым оранжевым узором, как говорится стандартный номер с удобствами. В ванной газовый нагреватель, хозяйка терпеливо учила её регулировать температуру.

Открыла кран. Полночь, весь городок уже уснул. Журчание воды одинокое и отчётливое, горячие струи падают на тело, облегчая боль.

Фена с собой не было, промокнула волосы махровым полотенцем, кое-как вытерла. Почувствовала, что ужасно устала и неожиданно так и уснула.

Незадолго до рассвета вдруг проснулась. Всё тело горит, будто рассыпается на куски, даже прикосновение одеяла вызывает боль.

Поняла, что лихорадит, но настолько устала, что даже нет сил, открыть глаза, только лежала в полудрёме.

Рот пересох, губы потрескались, больно сжимать, казалось, что дышит огнём. Потянулась за стаканом воды, выпила в два глотка и уснула.

Сумбурный сон, будто болеет в детстве, отец трогает лоб, проверяет, не спал ли жар. Рука прохладная и мягкая, как пёрышком проводит по лбу.

Через некоторое время видит во сне, как в прошлый раз в больнице ей ставят капельницу. Она спит, медсестра вытаскивает иглу, а Жуань Чжэндун, наклонившись, смотрит на неё, мягко прижимая вату.

Неожиданно она оказалась одна в пустой больнице, ни врача, ни медсестёр, длинный коридор, мёртвая тишина. Пробираемая ознобом с головы до пят, распахивает одну за другой двери палат, за ними пустота. Она даже не знает, что ищет. Похоже, что-то важное, потерянную вещь. Но не может найти. Не зная, что хочет отыскать, только дрожит и в панике толкается в каждую дверь. Однако никак не удаётся найти то, хочет.

Очнулась от сна, сквозь шторы в комнату проникает луч солнечного света.

Почувствовала, что сердце ёкнуло, прижала руки к груди и долго не могла пошевелиться.

Возможно, из-за лихорадки в теле ужасная слабость.

Наконец поднялась из последних сил и медленно направилась в медпункт городка.

Прошло много лет, а медпункт всё такой же убогий. Доктора и сестры все молодые, она никого не знает.

Врач выписал лекарства. Против ожидания, оказалось, не более чем обычная простуда, однако настолько лишила её сил.

Капельница лилась медленно, прошла уже целая вечность, а она всё не кончалась. В процедурной только она одна, сидит в одиночестве на лавке, жидкость стекает капля за каплей. Со вчерашнего дня ничего не ела, но совершенно не чувствовала голода, как деревянный человечек, тупой механизм.

Кто-то за дверь прошёл по коридору, уже миновав её, неожиданно вернулся и нерешительно окликнул:
- Цзяци?

Она долго вглядывалась и, наконец, узнала, оказалось, сосед, которые десятки лет жил этажом ниже, дядюшка Сунь.

Дядюшка Сунь испугался и обрадовался:
- Цзяци, правда, ты? Вернулась? Почему ты здесь?

Она, не зная, что ответить, только улыбалась.

Дядюшка Сунь пришёл за лекарствами, однако остался с ней пока её капельница не закончилась.

Уговаривал зайти домой:
- Мы десятки лет жили один над другим, ты мне как дочка, как можно не зайти навестить. К тому же ты сейчас болеешь, вернёмся домой, заставим тётушку Цяо дать тебе кашки, раз простудилась, поесть тёпленького в самый раз.

Она только кивнула головой.

Через некоторое время, дядюшка Сунь сказал:
- Цзяци, на самом деле мы всё время ждали твоего возвращения.

Она не совсем поняла, что он имел в виду. Вошли в знакомые ворота, увидела знакомый дом. Стоя во внутреннем дворике, смотрела на родные окна, на всё, что раньше имела. Нос защипало, чуть не расплакалась.

Дядюшка Сунь сказал:
- Почему не поднимешься посмотреть?

Только помотала головой.

Она не решалась. Ей постоянно приписывали мужество. Когда у тебя нет семьи и дома, только и остаётся что идти ва-банк.

Бездомный ребёнок, всё, что есть - только она сама, поэтому приходится быть смелой.

С чем бы ни столкнулась, у неё не было никакой поддержки, поэтому обманывала себя и других. Принимая это за мужество, на самом деле, просто не осмеливалась признаться в собственной слабости. Не имея путей к отступлению, поддержки, приходится притворяться смелой.

Она не могла рыдать в голос, поэтому все слёзы пыталась сдержать внутри сердца.

Из-за того что у неё не было пути домой, дом для неё уже потерян.

Тётушка Сунь смотрела на неё тоже с красными глазами.

Она сказала:
- Деточка, он уже выкупил для тебя квартиру, не переживай больше.

Цзяци не поняла, до тех пор, пока дядюшка Сунь не передал ей ключ. Тётушка, Сунь, взяв её за руку, пошла с ней наверх.

Ключ вошёл в замочную скважину, открылась знакомая дверь, вся квартира оказалась перед ней.

Всё-всё, всё ещё было здесь.

Вот она, её с отцом квартира, ещё здесь, неожиданно здесь.

Ей казалось, в этой жизни она уже не сможет вернуться.

Думала, что у неё не будет возможности стоять здесь.

Думала, что в этом мире чудес не бывает.

Она не могла сдержать дрожь, и, закрыв рот рукой, беззвучно заплакала.

Дядюшка Сунь рассказывал:
- У тебя такой парень, так хорошо к тебе относится, если бы твой отец узнал, непременно был бы спокоен. В прошлом месяце, когда тот господин Жуань Чжэндун приехал и сказал, что хочет купить эту квартиру, старый Ли поначалу не соглашался. В конце господин Жуань Чжэндун вытащил сто пятьдесят тысяч юаней. В нашем городке за такие деньги можно купить новую, гораздо лучше. Нам показалось это странным. Тот господин Жуань Чжэндун сказал, что, на самом деле, покупает её для тебя, сказал, что ты прожила здесь много лет, эта квартира твой дом. Он хотел дать тебе дом. Новые хорошие квартиры, как он объяснил, для тебя не дома, а лишь квартиры. Только это твой дом.
Тогда старый Ли и все соседи поняли, для него это всё не просто так, продумать такой план, приехать в это незнакомое место, всё ради тебя. Поэтому старина Ли больше ни слова не сказал, взял только шестьдесят тысяч юаней и продал ему, к тому же на следующий день начал подыскивать себе жильё и готовиться к переезду. Тогда господин Жуань Чжэндун стал благодарить старика Ли и всех соседей за помощь, пригласил нас в лучший ресторан в городке. Этот господин Жуань Чжэндун, правда, хорош, только не пьёт. Мы язык сломали его уговаривать. Выпил лишь маленький стаканчик, сказал это из-за того, что все такие радушные, заботимся о тебе, как о дочке, более того не стали относиться к нему, как к чужому человеку, поэтому он не может не выпить. Тогда мы сказали, как может зять в нашем Дунпу не пить? Подождём. После вашей свадьбы, Цзяци, ты непременно потренируй его в выпивке.

Дядюшка Сунь говорил улыбаясь:
- Он отдал ключи мне. Попросил прибраться, а когда однажды ты вернёшься, передать их тебе. Ещё предлагал возместить расходы, но я сказал мы столько лет соседи, просто помочь прибраться, как можно брать за это его деньги? Вот дождёмся вашей свадьбы, выпьем побольше вина и ладно.

Тётушка Сунь сказала:
- Цзяци, ты встретила хорошего человека, всю оставшуюся жизнь непременно будешь счастлива.

У неё постоянно текли слёзы, будто слёзы всей жизни вылились в этот момент.

К ключу прилагалась записка, там свободным и летящим почерком Жуань Чжэндуна написана одна фраза: «Цзяци, наконец, ты вернулась домой».

Он всё время ждал, но не говорил, что делал что-то для неё.

Месяц назад, когда уезжал из Пекина, он приехал сюда, купить ей квартиру. Оказывается, он нашёл её дом, чтобы вернуть ей.

Однако не рассказал об этом.

Он никогда не говорил, что делал что-то для неё.

В разное время, в разных местах, он многое делал для неё, но ничего не рассказывал.

Не имеет значения, что это было, помог ли он ей тогда разрешить затруднения на работе или найти ключ, она никогда не знала, что за её спиной он тратил так много времени и сил для неё – брал на себя её проблемы, занимался поисками.

Он говорил: «Я отдам ей всё, буду стараться изо всех сил».

Он, и правда, постоянно прилагал все силы, чтобы любить её. И не имело значения, как она обращалась с ним в результате.

Он всё время ждал её.

Ждал, что она его полюбит.

Когда она заболела, он первый понял, когда сталкивалась с трудностями, помогал, каждый раз, когда она плакала, он знал.

Из-за того что всей душой и сердцем любил её. О чём бы она ни думала, он всегда знал, что бы у неё ни происходило, он всё знал.

Ей казалось, что она признательна, но до этого момента даже не понимала, что так тронута.

Она заставила его ждать так долго, ждать до сегодняшнего момента, ждать до сегодняшнего дня, когда она станет его всей душой и сердцем.

Когда была молода, она любила. Думала, их чувства будут долги как небо и постоянны как земля.

Потом столько всего произошло, её казалось, у неё не хватит сил влюбиться снова.

Когда бы она ни повернулась, он всегда был за спиной, постоянно ожидая её.

Ей потребовалось много времени, чтобы постепенно, предавая забвению и собирая заново, прилагая усилия и застывая в нерешительности, прийти к нынешнему моменту. Перед лицом окончательного выбора она колебалась. И вот сегодня она, наконец, поняла, что, правда, любит, что это так.

Теперь она чувствовала, что у неё есть смелость начать заново.

Забыть и покончить с прошлым.

Сегодня он дождался её.

Сегодня она дождалась его.

Она должна вернуться, если ещё не поздно, если ещё можно, она должна начать заново, всей душой и сердцем.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 22.07.2016 в 22:23 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 12.07.2016, 22:25   #28
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 25:
25.
Вышла из аэропорта и сразу позвонила. Неожиданно ответила Цзянси, в голосе тревога и смятение:
- Цзяци, ты где? Брат вдруг потерял сознание, мы сейчас в больнице.

У неё ёкнуло сердце от внезапного испуга и паники.

Спросила адрес больницы и сразу помчалась туда.

К счастью это был не час пик, дороги без пробок. Цзяци ворвалась в больницу, Цзянси встретила её, глаза красные, заплаканные, сказала:
- Врач сказал состояние плохое, мама уже приехала.

Цзяци охватил жуткий страх.

Рванула в палату, длинные коридоры, многочисленные двери с обеих сторон, изо всех сил бежала вперёд, Цзянси из-за спины:
- В реанимации.

Жуань Чжэндун в реанимации, через большое окно можно только видеть силуэты хлопочущих врачей и сестёр.

- Вчера, когда ты не вернулась, брат целый день молчал. Сегодня утром встал, сказал, что плохо себя чувствует. Он никогда не жаловался на самочувствие, всегда терпел боль. Я стала звонить в больницу, ещё не успела дозвониться, а он уже упал.

Цзяци чувствовала сожаление и раскаянье. Если бы не она, если бы она не колебалась в тот день, возможно, этого бы не произошло, это всё её вина.

Всё произошло из-за её слабоволия.

Ноги подкосились, опёрлась о стену, только так можно было устоять.

Подошёл секретарь Чжан, перебросился парой слов с Цзянси. Цзянси повернулась к ней и сказала:
- Мама хочет тебя видеть.

Сердце Цзяци будто взрезали ножом, из-за небывалого страха и паники. Накатило оцепенение. Ничего не чувствуя пошла за человеком, прямо-прямо, пока не дошли до гостиной.

Вокруг всё размыто. Увидела человека, сидящего на диване, не нашлась, что сказать, и только молча опустила голову.

Голос мамы Жуань Чжэндуна немного хриплый, лицо усталое и измождённое. В этот момент она было просто матерью.

- Я говорила отцу Дунзцы о тебе. Рассказала, как ты хорошо относишься к Дунцзы.
Немного остановилась и продолжила:
- В тот день Дунцзы звонил отцу. Он не одобрил ваши отношения. Главным образом из-за того, что Дунцзы болен, а ты ещё молода. Боялся, удерживать тебя.

У неё, в конце концов, полились слёзы:
- Нет.

Перехватило дыхание, но продолжала говорить:
- Не хорошая, я не вернулась во время, заставила его волноваться.

Любые слова бесполезны, она так ненавидела себя, что хотела умереть.

- Можно взглянуть на это по-другому, я рада, что ты всё-таки вернулась.

Она молча плакала. Госпожа Жуань смотрела понимающим взглядом.

- Ты здравомыслящая девочка, к тому же порядочная и добрая. Раз ты рядом, я не волнуюсь.
Легонько похлопала Цзяци по руке:
- Доктор сказал, он придёт в себя. Надеюсь, ты сможешь успокоить его.

Жуань Чжэндун очнулся вечером, настоял, чтобы покинуть реанимацию, и занял частное отделение.

Из-за болеутоляющих лицо серое, настроение сносное. Увидев её, всё-таки через силу улыбнулся, голос немного хриплый:
- Ты вернулась?

Говорил медленно, почти по словам, делая паузы.

За несколько дней, что не виделись, он похудел так, что почти не узнать. На постели казался ещё более худым.

Взяла его за руку. Из-за капельницы рука ледяная. Обхватила её двумя ладонями, пытаясь согреть.

Он сказал:
- Не волнуйся, я просто неожиданно потерял сознание.
Говорил медленно, возможно из-за боли. Усмехнулся:
- Осрамился ещё больше чем в прошлый раз. Тогда упал в ванной, теперь запнулся о ковёр в гостиной.

Госпожа Жуань посетовала:
- Ты всё не слушаешь, если бы согласился находиться в больнице, разве случилось бы такое? Сейчас придётся остаться здесь.

- Мам, со мной всё хорошо. Не веришь? Вот поднимусь и пробегу три круга, посмотришь?

Госпожа Жуань рассердилась:
- Болтаешь глупости.

- Зачем приехала? - помолчал и снова спросил. - Не напугал отца? Если заставлю его волноваться, моя вина увеличится.

- Когда тебе плохо, разве мама может не приехать? Сицзы по телефону внезапно расплакалась, хорошо, что я эти пару дней была по делам в Цзянсу*, смогла быстро добраться. Твой отец не знает. Эх ты, заставляешь нас беспокоиться.

Похоже, Жуань Чжэндун очень утомился. После недолгого разговора с матерью, сразу, не почувствовал, как уснул.

Цзяци не смела, двинуться. Пришла Цзянси, легонько высвободила руку Жуань Чжэндуна из её руки.

Однако она всё не решалась пошевелиться, не решалась заговорить, боялась, что заплачет.

Через некоторое время подняла голову, оказалось Цзинси смотрит на неё, на глазах блестят слёзы.

А она даже плакать не смела.

Боялась, что он неожиданно уйдёт. Только что поняла, почувствовала, что всё можно начать заново, а он напротив, решил покинуть её.

Не могла простить себе.

Всё время сидела, не смея двинуться.

Боялась разбудить его, но ещё больше боялась, того, что не выразить словами.

Не шевелясь, как мелкая букашка, в бесконечном мраке свернулась в маленький комочек с одной надеждой, что проглянет лучик света.

Но свет никогда не блеснёт для неё.

Она чувствовала ужасный страх, никогда так не боялась, до дрожи.

Госпожа Жуань должна была вернуться в Нанкин, на следующий день было запланировано мероприятие по иностранным делам.

Цзянси и Цзяци провожали её из больницы.

Перед тем, как сесть в машину, она взяла Цзяци за руку, тон сентиментальный и торжественный:
- Цзяци, спасибо тебе.

От горя Цзяци почти утратила самообладание:
- Тётушка.

Та сжимала руку Цзяци довольно долго, в конце легонько похлопала и, сев в машину, уехала.

Вид у Цзянси тоже был измученный. Цзяци уговаривала её пойти домой, отдохнуть, но та сказала:
- Я проголодалась, ты тоже ничего не ела, сходишь со мной перекусить?

Цзянси, действительно, очень похожа на старшего брата. Хотела заставить её поесть, однако действовала не напрямик, а используя обходные аргументы.

Обычно Цзянси, как и Жуань Чжэндун, была привередлива в еде, никогда не обидит себя. Однако сегодня, похоже, совсем не думала об этом, просто нашли самую ближайшую по дороге закусочную, сели и заказали блюда.

Цзяци боялась, о чём она будет говорить, сама же лишь молчала. Но неожиданно Цзянси тоже ничего не говорила, а только молча ела.

Цзянси ела много, не произнося ни слова, а Цзяци, напротив, почти ничего не могла съесть.

В конце Цзянси сказала:
- Наелась.

- Моя подруга, - рассказала Цзяци, - раньше говорила, наешься и сразу не так грустно.

Цзянси вздохнула:
- Твоя подруга не права. Если действительно грустно, как не наедайся, не почувствуешь себя лучше.

- Да, - сказала Цзяци, - но если можно поесть, я всё-таки стараюсь наесться, потому что если голоден, то ещё тяжелей. Мой отец учил, как бы ни было горько и трудно, ты должна постараться и позаботиться о себе.

- Но ты почти не поела.

- Я уже старалась, только больше ничего съесть не могу.

Цзянси наблюдала за ней:
- На самом деле, вчера я думала, ты не вернёшься.

- Я же обещала твоему брату, сказала, ждать меня. Как я могла не вернуться?

- Восхищаюсь тобой. Раньше не понимала, что в тебе такого хорошего, а сейчас поняла, это старание. У окружающих нет твоего усердия, ты постоянно стараешься для других, стараешься для себя. Хочешь, чтобы другие были счастливы, надеешься, что тоже будешь счастлива. Колеблешься, робеешь, даже можешь сбежать, но каждый раз мужественно возвращаешься, чтобы встретить лицом к лицу. Когда надо чем-то пожертвовать, без колебаний жертвуешь собой, вкладываешь максимальные усилия, совершенно не обращая внимания на последствия. Столкнувшись с трудностями, ты тоже можешь заплакать, но чаще скрываешь свою боль. Именно поэтому они любят тебя, из-за твоей естественности. Ты обычный человек, обычная женщина, у тебя есть плоть, кровь, недостатки, но твоя наполненность жизнью заставляет людей чувствовать, что это и есть жизнь.

Цзяци сказала:
- Не преувеличивай, во мне не так всё хорошо.

Цзянси ответила:
- Ты хороша тем, что не так хороша.
Брату повезло, что у него есть ты. Хотя на его взгляд всё складывается не очень, но я верю, вы непременно будете вместе. Потому что брат очень сильный, а у тебя есть мужество. Если в будущем вы столкнётесь с каким-либо препятствием, я даже не буду волноваться, потому что ты не бросишь и не испугаешься.

Цзяци тихо сказала:
- Нет, я испугалась, первый раз встретив твою маму, ужасно испугалась.

Сейчас она ещё больше боялась, этот страх - почти ужас.

Ужас, перед которым она бессильна.

Цзянси постаралась сменить тему, выдавила натянутую улыбку:
- Расскажу тебе один секрет, даже брат не знает. На самом деле, я тайком послала отцу твою фотографию, посмотреть.

Цзяци уставилась на неё.

Та старалась говорить нарочно легко и непринуждённо:
- Я выбрала самую красивую фотографию, честно. Снимал брат, ты с Цзя Гу Вэнем на лужайке играете с водой. Ты получилась очень живая и милая. Не смотри так на меня, меня заставили. Брат поссорился по телефону с отцом. Пошумев, отец просил секретаря, позвонить, поговорить, раз не позволил встретиться, во всяком случае, следует хотя бы показать фотографию. Брат не стал этого делать, у меня не было выхода, как только тайно передать им фотографии.

Цзяци не знала, что сказать, а Цзянси продолжила:
- На самом деле, отец больше всех переживает за брата. Хотя внешне кажется, он слишком суров с ним, на самом деле, по сравнению с мамой, он более мягкосердечен. Каждый раз вспылит на брата, как летний гром, оглушительно, но не обязательно, что сразу пойдёт ливень. Не волнуйся, есть свет в конце туннеля. Если уладить с отцом, мама не сможет помешать.

Цзянси что есть силы старалась казаться воодушевлённой, будто в будущем придётся решать много проблем. Она не могла остановиться, боялась, если остановится, то расплачется.

А Цзяци слушала с серьёзным видом и на всё, что бы та ни говорила, улыбалась и кивала головой.

Будущее, есть ещё далёкое будущее. Она будет с ним вместе. Если она будет с ним, то справится. Неважно, какие возникнут проблемы, они смогут, вместе.

Состояние Жуань Чжэндуна постепенно стабилизировалось, только необходимо было принимать болеутоляющее. Моральный настрой можно сказать хороший, даже мог вставать с постели, однако день за днём молчал.

Раньше он много говорил, постоянно поругивался с Цзяци, но сейчас она изо всех сил пыталась раздразнить его, а он максимум улыбался и ерошил ей волосы.

Она падала духом, так как это обращение напоминало обращение с Цзя Гу Вэнем.

Когда Цзя Гу Вэнь ластился, он только похлопывал его по голове.

Утром в канун Нового года*, больница, наконец, сдалась на уговоры и согласилась отпустить Жуань Чжэндуна на один день, встретить Новый год.

Дома было оживлённо. Цзянси несколько дней назад нашла помощников, украсить большой дом. Правда, украсили, как на Рождество.

Цзянси услышав подобные комментарии Жуань Чжэндуна, расстроилась и потащила Цзяци, чтобы та восстановила справедливость.

Цзяци сказала:
- Немного напоминает Рождество, везде иллюминация. Надписи с пожеланиями наклеили, но повесили только ягоды боярышника.

Заставляет чувствовать радостное волнение, хотя и выглядит ужасно вульгарно. На самом деле, Цзяци любила такого рода оживлённую атмосферу, но на словах всё отрицала.

Цзянси сказала:
- Ох! Ты сейчас во всём вторишь брату, дорожишь сладострастием больше, чем дружбой. Не уважаешь свою будущую сестру.

Тётушка Ли и остальные разъехались по домам в отпуск. В огромном доме остались только они трое, но всё-таки было довольно весело. Цзянси предложила по традициям северных провинций лепить всем вместе пельмени. Трое на кухне, с одной стороны телевизор, с другой поле боя, закатав рукава, с серьёзным видом полностью поглощены своим занятием. Цзянси заранее приготовила большой мешок муки, море мясного фарша, ещё разного рода приправы.

Цзяци отвечала за раскатывание теста и подготовку начинки, Жуань Чжэндун и Цзянси лепили пельмени.

Оба лепили очень медленно, но пельмени Жуань Чжэндуна выходили по всем правилам и были намного лучше, чем у Цзянси. Поэтому он самодовольно заявил:
- В прошлом мы в армии на Новый год все лепили пельмени, весь офицерский состав. Ночью в канун праздника глава военного совета спустился посмотреть, увидел слепленные мной пельмени, один за другим хвалил: отлично, отлично.

Цзянси не могла смириться и шипела:
- Ты вырос на его глазах, как можно не хвалить тебя? Не смотри, что мои пельмени невзрачны на вид, в них больше начинки и они вкуснее.

Жуань Чжэндун улыбнулся:
- Твои начнёшь варить, они сразу развалятся. Не веришь, спроси Цзяци.

- Чего её спрашивать, она так или иначе согласится с тобой, третируешь меня. Все как женятся, сразу забывают про родных, ты вот хорош, даже сестру в результате забыл.

Жуань Чжэндун только улыбался. Цзяци специально сделала один со сладкой начинкой, говорят, кому достанется, тому в следующем году повезёт.

По телевизору выпуск новостей CCTV, по обыкновению показывали, как вся страна и народ радостно встречают Новый Год, канун праздника во всех провинциях и городах, ток-шоу тоже посвящено подготовке к празднованию.

Жуань Чжэндун сказал:
- Почему на вашем канале всё, как и десять лет назад, никаких радостных неожиданностей.

Цзянси ответила:
- Стабильность лучше всего. Руководство нашего канала считает, в момент общегосударственного празднования не нужно никаких неожиданностей, радостно - и ладно.

Пельмени сварились, каждому по плошке. Те, что делала Цзянси, действительно, развалились. Но все трое ели с аппетитом, даже Жуань Чжэндун не удержался и съел несколько.

Последнее время он уже почти ничего не ел.

Жуань Чжэндун неожиданно ойкнул, Цзяци тревожно спросила:
- Что случилось? Горячо?

Он только улыбнулся.

Оказалось, съел пельмень со сладкой начинкой. Цзянси обрадовалась:
- Брат, в следующем году обязательно поженитесь с Цзяци, поедим сладенького.
Тайно пожала запястье Цзяци. Цзяци улыбнулась ей, поняла, что та знала о тайном знаке в пельменях.

Цзянси шептала на ухо:
- Ты необъективна, как мой брат. Придётся завтра найти для него большой красный конверт. Ты тоже должна приготовить мне конверт.

Цзяци только слегка улыбалась.

Предполагается, что бодрствование в новогоднюю ночь должно длиться до двенадцати часов.

Цзяци боялась, что Жуань Чжэндун не выдержит, и около десяти часов принялась уговаривать его идти спать. Он не соглашался:
- Вы развлекаться, а я спать?
Видя, что Цзянси не обращает внимания, прошептал Цзяци:
- Только если ты составишь мне компанию.

- Хорошо, - ответила Цзяци.

Заставила его растеряться, а Цзянси только улыбалась:
- Я ничего не вижу и не слышу.

Цзяци поднялась с Жуань Чжэндуном наверх, зашла переодеться в пижаму, он, однако, уже закрыл дверь в спальню.

Постучала:
- Прекрасное дитятко, открой дверцу, я вовсе не большой серый волк, не съем тебя.

Он рассмеялся и открыл дверь, позволив её войти.

У него была большая кровать в старинном испанском стиле уже довольно старая, с четырёх сторон резные колоны. Цзяци почувствовала, что кровать слишком мягкая, легла, и голова закружилась. Лёжа на кровати, смотрели телевизор. Повернулась и обняла его, положив голову ему на грудь. Он наклонился и поцеловал её, но только поцеловал, без всяких других мыслей.

Праздничные программы на Новый год, как и раньше, довольно скучные.

Песни и пляски, неинтересные сяншэн*, натянутый юмор миниатюр, соло, что невозможно слушать.

Цзяци пошутила:
- Ты знаком с начальником главного управления радио и телевидения? Позвони ему, скажи, всё смотрится ужасно. Должен же он прислушаться к голосу народных масс.

Он с серьёзным видом задумался:
- О, я знаком с ним, но забыл номер телефона.

Она, улыбнувшись, спрятала лицо у него на груди.

Рассказывал ей истории из детства.

- Раньше, пока дед был жив, не важно, насколько кто занят, все члены семьи приезжали на праздник весны*. Собирались вместе, взрослые, дети, больше двадцати человек, шумно и весело. Дед умер, и семья перестала собираться. Отец чем дальше, тем сильнее загружен, каждый год они с мамой как раз на праздник весны уезжали, в доме оставались только мы с Сицзы.
В этом году, хотя нас было только трое, я рад. Дом давно не был так оживлён. Это, наконец, похоже на дом.

Она предложила:
- Тогда, давай следующий Новый год ещё так отпразднуем. Было бы здорово, если бы в следующем году мы уже поженились. Так мы могли бы встретить праздник весны вместе с твоими родителями.

Он был недоволен:
- Как ты можешь первой делать предложение? Это я должен просить.

Улыбнулась:
- Ты всё время уклоняешься, мне только и остаётся заговорить первой.

Он улыбнулся, однако ничего не сказал.

Через некоторое время неожиданно спросил:
- Цзяци, ты любишь меня?

И не дожидаясь ответа, продолжил:
- На самом деле ты всё ещё любишь Хэпина? Так даже лучше, правда. Хоть я и говорил, что дам тебе время и добьюсь твоей любви, но сейчас я рад, что ты всё ещё не влюбилась в меня. Так я, если вдруг однажды уйду, буду чувствовать себя абсолютно спокойно.

Она не смела двинуться, и тем более не осмеливалась открыть рот. Только боялась, что стоит шевельнуться, и сразу хлынут стоящие в глазах слёзы.

Он говорил:
- Всё-таки хорошо, что ты не успела полюбить меня.

Его губы коснулись её лба, она молчала и не двигалась. Вот так, пусть он обнимает её долго-долго и целует.

После этого он долго лежал неподвижно. Рука Цзяци онемела, медленно вытащила, оказалось, он уже уснул.

Смотрела на него, вблизи он выглядел ещё более худым, волосы разлохмачены, как у спящего ребёнка, из-за тепла, к серым щекам прилила кровь, что выглядело ещё более грустно.

Через какое-то время она тоже уснула.

Среди ночи вдруг проснулась, однако не решилась пошевелиться.

Он не зажёг свет. В темноте смутно можно было видеть, что его тело трясётся от боли. Скорчившись, тянул руку к болеутоляющему на прикроватной тумбочке. Дыхание трепетало от боли и дрожи, однако он действовал с особой осторожностью, боясь разбудить её.

Она тихо лежала в темноте.

Он, наконец, нащупал таблетки, и сразу проглотил.

Она не шелохнулась, только слушала его, неглубокое, сдерживаемое из-за острой боли дыхание. Мало-помалу лекарство начало действовать, измученный он уснул.

Она не могла даже заплакать.

До пробуждения Жуань Чжэндуна их поза во сне была очень интимной. Как два маленьких ребёнка. Она положила голову ему на плечо, свернувшись в его объятиях.

Он пристально посмотрел на неё, улыбнулся:
- Ух ты, за ночь стали гораздо ближе, хочешь, чтобы после этого я взял ответственность.

Она следовала репликам роли:
- Напилась, ничего не помню. Но я готова взять ответственность.

Он обнял её, она уткнулась лицом ему в грудь, слушала биение его сердца, тук-тук… прижалась так близко, что чувствовала удары, и успокаивает, и тревожит.

- Цзяци, - голос гудел в груди.

- Мм?

Рядом с ним тепло, спокойно, он в итоге так ничего и не сказал.


Примечания к главе 25.
Цзянсу - провинция в КНР.
Имеется в виду Новый год по лунному календарю.
Сяншэн - жанр традиционного китайского комедийного представления.
Праздник весны - Новый год по лунному календарю.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 24.07.2016 в 23:29 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 12.07.2016, 22:25   #29
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 26:
26.
После того как встали, Жуань Чжэндун ненадолго воспользовался кислородной маской, выпил лекарство, настроение стало получше. Они с Цзянси позвонили родителям. Жуань Чжэндун перекинулся парой фраз с отцом, потом неожиданно сказал:
- Па, подожди, Цзяци поздравит тебя.
Передал трубку Цзяци.

Цзяци ни миг от испуга застыла. Потом взяла трубку, долго не могла вымолвить ни слова. С другого конца донёсся смех, потом тёплое и дружеское приветствие:
- Цзяци, с Новым годом.

Она тихо ответила:
- С Новым годом.

- Дай я поговорю с Цзянси, слышу, она смеётся рядом.

Цзяци ответила: «Да». И сразу передала трубку.

После того, как Сицзы закончила говорить, мама Жуань Чжэндуна снова попросила позвать Цзяци. Спрашивала о состоянии Жуань Чжэндуна, снова наказала ей заботиться о собственном здоровье, говорили довольно долго.

К полудню Жуань Чжэндун устал и вернулся в свою комнату поспать.

Когда он к трём часам ещё не проснулся, Цзяци, немного волнуясь, поднялась к нему в комнату посмотреть.

Тихонько вошла, он лежал, повернувшись спиной, не шевелился, похоже, ещё крепко спал.

Цзяци, вдруг перепугавшись, быстро приблизилась. Сердце бешено стучало, протянула руку и, будто проверяя, коснулась плеча.

Его холодная рука неожиданно легла на её руку. Она от испуга подпрыгнула. Не поворачиваясь, сжал её руку, голос тихий и спокойный:
- Не волнуйся, я не помру втихую.

Цзяци громко сказала:
- В Новый год нельзя говорить такие вещи. Тьфу! Тьфу! Чтоб никакое зло не причинило вреда.

Он повернулся, улыбнулся ей:
- Ладно, нельзя винить ребёнка за его слова.

Через некоторое время, однако, сказал:
- Цзяци, если такой день придёт, ты не должна быть рядом со мной. Прошу уезжай, иначе я этого не перенесу.

Она почти потеряла самообладание, даже голос срывался:
- Ты опять?! Скажешь так ещё раз, я уйду и никогда не вернусь. Не веришь?

Он усмехнулся:
- Я как раз надеюсь, что ты сейчас уйдёшь и, если возможно, никогда больше не вернёшься.

У неё навернулись слёзы:
- Я запрещаю так говорить, ты не должен так говорить!

В итоге он всё-таки улыбнулся:
- Сказал же, я не собираюсь помирать прямо сейчас.

От вскипевшей злости укусила его, неожиданно хлынули слёзы, зубы через одежду глубоко вонзились в тело, всё-таки не удалось удержать всхлип, как раненый зверёк, у которого нет возможности защитить себя. Ноги обмякли, села на корточки, обхватила себя руками, хотелось свернуться, так чтобы совсем не было видно. Никогда не думала, что так бесхребетна, будто с улитки сорвали панцирь, осталась только мягкая, ничем не прикрытая, бессильная плоть. Думала, что, возможно, ещё есть шанс. Но оказалось, и он жесток, и судьба жестока, заставляют её смотреть в лицо пугающей реальности.

Он тоже спустился с кровати и медленно обнял её:
- Цзяци, я не буду больше так говорить.

Она никак не могла совладать с собой:
- Жуань Чжэндун, ты издеваешься, как ты можешь так обижать меня…
Схватила его за полы одежды, пальцы скрючились, от страха совсем утратила контроль:
- Как мы можешь так третировать меня, ты лгал, заставил верить. До такой степени дурачил меня, чтобы бросить. Как ты так можешь? Ты обещал мне, что никогда не оставишь меня снова, но обманул. Ты врал мне.

Обнял ей, медленно укачивая:
- Я не буду говорить, больше не буду. Я был неправ. Я больше не буду.

Она крепко обхватила его, у неё не было выхода, только покрепче ухватиться за него. Если бы было возможно так удержать его.

Понимала, что не должна плакать, но ничего не могла с собой поделать, долгое напряжение почти сломало её. Постоянно так, с самого начала, слишком много хорошего она в результате не смогла удержать.

Не имеет значение, что это было.

Её обожаемый отец, Мэн Хэпин, и вот сейчас она перед следующей потерей.

Пока её казалось, что ничего нельзя начать заново, всё уже давно началось.

И она не могла вырваться, не могла сбежать, лишь спокойно смотрела, готовясь принять эту ужасную казнь «тысячи надрезов».

Он вытер ей слёзы, но её всё ещё трясло. Низко опустила лицо и не соглашалась поднять голову, чтобы не позволить ему видеть её слёзы.

- Цзяци, не плачь, всё-таки Новый год.
Я хочу, что ты побыла со мной, только мы двое.

Цзяци провела с ним целый день.
Смотрели фильм.

«Английский пациент».

На фоне тяжёлого и трепетного фортепьяно симфония вдруг эмоционально взрывалась и била ключом.

Закат в золотой пустыне, на горизонте, наконец, возникает кружащий аэроплан. Сидя на диване, Цзяци прислонилась к плечу Жуань Чжэндуна и незаметно для себя уже плакала.

Он только передал ей пачку салфеток.

Улыбнулась сквозь слёзы:
- Совсем становлюсь размазнёй, смотрю фильм и плачу.

Он как ни в чём ни бывало:
- Знал бы раньше, взял бы комедию «Ревнующая жена в гневе», сразу стало бы веселей.

- Тот фильм уже слишком старый. Я хочу посмотреть «Проклятье золотого цветка»*. Пропустила, когда перед Рождеством показывали.

Он возразил:
- Это не комедия.

- Потратили 300 миллионов на съемки, и это не комедия? Китайские блокбастеры, действительно, безнадёжны.

Заставила его улыбнуться.

Он так красиво улыбался, лицо расслабилось. Отощавший, но всё такой же дерзкий и необузданный.

Вечером Цзяци вела машину, отвозя его в больницу.

Уже проехав эстакаду, он неожиданно предложил:
- Поужинаем где-нибудь? Больничная еда так ужасна.

Она возразила:
- Но мы обещали директору Юй, вовремя вернуться в больницу.

- Задержимся на несколько часов, позволь мне вкусно поесть. Первый день Нового года, ты не можешь оставить меня голодать в больнице.

Не стала переубеждать, только спросила:
- Тогда куда ехать?

Подумав, ответил:
- Клуб «Цзинь Мао».

Так далеко, в Пудуне, за рекой.

К тому же дорого. В прошлый раз были в командировке с Чжоу Цзинань в Шанхае. Щедрый заказчик пригласил их в клуб «Цзинь Мао» разок покушать. Ресторан располагался на восемьдесят шестом этаже, только подниматься пришлось на трёх лифтах, двигались, как в лабиринте. К счастью специальный служащий показывал дорогу.

После Чжоу Цзинань сказала:
- Когда в следующий раз кто-нибудь пригласит пообедать, я сразу потребую, дайте лучше наличными.

Цзяци с Жуань Чжэндуном поднялись. Он шёл очень медленно, но она не решалась помогать ему, только делала вид, что придерживает под руку, сопровождая его.

Приятная атмосфера, в ресторане полукругом стёкла с видом до земли, шикарный обзор. Смеркалось, за окнами весь Шанхай как на ладони, лес небоскрёбов возносится над мирской суетой, а вдали сумеречная мгла необъятного неба.

Находясь высоко в лунных чертогах, взираешь сверху на всё сущее.

Фирменное блюдо - хрустальное мясо очищенных креветок. Свежайшие морепродукты. Фрукты ещё более аппетитные, под тарелкой дымятся струйки сухого льда, каждый кусочек изысканный, как произведение искусства.

У Жуань Чжэндуна, похоже, был хороший аппетит, вкушал с удовольствием, давно не добирался до такой еды. Сообщил Цзяци:
- Раньше здесь была клубная система, очень спокойно, сейчас смотрю, гостей как будто больше. Хоть блюда обычные, но вид превосходный.

- Не разбираешься в ценностях. Взял шкатулку, вернул жемчужину.*

- Кто сказал? – усмехнулся он. - Мне как раз наоборот нравится не жемчуг, а шкатулка.

Цзяци не ответила, а он неожиданно продолжил:
- У меня есть для тебя ещё один подарок.

- Ты и так уже дал слишком много, мне ничего не надо.

Улыбнулся, протянул ей руку:
- Пошли со мной.

Снаружи ресторана их ждали. Жуань Чжэндун представил, оказалось, менеджер из отдела связи с общественностью господин Ван.

Господин Ван провёл их к служебному лифту, потом прошли гудящую серверную комнату. Жуань Чжэндун двигался медленно, прилагая усилия, но старался шагать уверенно, только глубоко дышал. На сердце Цзяци было тягостно, однако она лишь замедляла шаги, не осмеливаясь поддержать его.

Шли очень медленно, коротким путём, но всё равно пришлось идти долго.

Смутно уже угадывалась конечная точка, но даже когда знакомый по форме проём возник перед глазами, по-прежнему почти не верилось.

Тот участок был не длинным, цилиндрические стены выходили в чёрный как бархат сумрак ночи, впереди небо. Он протянул ей руку.

Она подала свою, потихоньку двинулись вперёд.

Шли совсем медленно. Он крепко держался за неё. По всей вероятности тело уже было не в силах обходиться без поддержки. Она сжимала его руку, шаг за шагом, вперёд и вперёд.

Дошли до круглого окна, ветер обдувал её разгорячённые щёки, а перед глазами раскинулся необъятный простор. Они стояли на вершине «Цзинь Мао», на вершине лунных чертогов, на вершине этого города, почти на вершине мира.

Между небом и землёй множество небоскрёбов Лу Цзя Цзюй, вдалеке «Восточная жемчужина»* как раз зажигала огни.

Почти в этот же миг на противоположной стороне засветился Вайтань, заблистал, как драгоценный камень, засиял новыми красками, переливаясь разными цветами. Множество золотистых лампочек, фонариков, точечных светильников по абрисам зданий, как узор, вырезанный из золотой фольги. Так прекрасно, почти расточительство, перед глазами расстилалась эра процветания.

Ветер трепал их одежду, размахивал рукавами, а ей казалось, она не может произнести ни слова.

Как во сне, ясно понимая, что вот-вот что-то случится, но, не веря, пролепетала:
- В новостях не говорили, что сегодня вечером в Шанхае будут фейерверки.

Он улыбнулся:
- Да, но потом соответствующие ведомства вдруг почувствовали, если сегодня не запустить фейерверк, то не получится выразить радостную атмосферу Нового года.

Впечатляюще и уверенно, как настоящая ложь.

Не верилось, не было слов.

В небе раздался приглушённый звук. «Бах!» Волшебные золотистые кисти вдруг расцвели в ночи, раскрываясь всё больше, всё ярче, озарив почти полнеба.

Так красиво, невозможно вообразить.

Через пару секунд снова несколько хлопков. Букет за букетом ещё более огромных сверкающих кистей зажглись в ночном небе. Ослепительно, как осколки стекла под электрической дугой взрезали ночное небо. Смутно слышались возгласы множества людей. Людской поток на обоих берегах в одно мгновение остановился, тысячи людей подняли голову и смотрели на небо.

Фейерверк залп за залпом раскалывал небо. Оно горело, как днём. Фиолетовый, красный, оранжевый, синий, зелёный… Множество цветов смешивалось с множеством золотистых и серебристых дуговых разрядов взмывающих ввысь. Похоже на роскошный сад, прекрасное разноцветие наполнило черноту ночи. Будто метеоритный поток чертил в небе запутанные струящиеся трассы, казалось, бархатный шатёр неба разрубили на множество лоскутов. Во всех этих сияющих и прекрасных каскадах с каждым залпом её лицо переливалось ярким светом и скрывалось в тени, когда фейерверк рассыпался. Бесчисленные залпы вспыхивали и гасли. Она наблюдала, и хотя разноцветные узоры расцветали перед всеми, перед ней открывался самый прекрасный вид.

Несколько десятков тысяч людей наблюдали прекрасное представление.

В этот миг город преклонялся перед небывалой красотой.

Она смотрела на те разноцветные узоры, от которых невозможно отвести глаз, а он смотрел на неё.

Пёстрые, раскрывающиеся буйным цветом, сверкающие… Пусть даже каждый раз они бледнели и осыпались, всё равно безумно красивые.

Он позвал:
- Цзяци.

На её щеках мерцали отражённые краски фейерверка. Она легонько взяла его под руку, другой рукой обхватила за талию, позволив ему стоять более твёрдо.

Со слезами на глазах сказала:
- Правда очень красиво, так красиво, что невозможно вообразить, никогда раньше в своей жизни я не видела подобной красоты.

Он слегка улыбнулся.

В своей жизни он тоже никогда не видел такого прекрасного зрелища.

В конце концов, сказал:
- Цзяци, ты говорила, подобную красоту ты сможешь запомнить на всю жизнь.

Да, эта красота будет выгравирована на костях и запечатана в сердце, никогда не забыть, на всю жизнь, долго как небо и постоянно как земля

- Поэтому ты обязательно запомнишь меня, постоянно будешь помнить обо мне.

Его голос был глух:
- Цзяци, если ты, правда, любишь меня, я никогда не прощу себе.

Она медленно повернула лицо.

Множество фейерверков распускались в ночном небе, он улыбался, выражение лица спокойное и безмятежное.

- Цзяци, я благодарен тебе. Долгое время ты была рядом со мной, я доволен. Но сейчас я хочу, чтобы ты оставила меня.

- Почему?

Он всё ещё улыбался, но сказал:
- Потому что я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Поэтому прошу, оставь меня.
Ты приехала в Шанхай, наговорила разного, обманула меня и себя. Ясно, что в этой жизни ты не можешь полюбить другого человека, но, однако, пытаешься убедить себя, убедить меня.
Ты иногда очень смелая, почти до безрассудства. Тебе присуща своего рода особая самоотверженность.
Но сказать по правде, я надеюсь, что женщине, которую я люблю, обычной и слабой, не придётся самой бросаться вперёд, чтобы решать возникающие проблемы. Что найдётся человек, который прикроет от дождей и бурь, будет всеми силами защищать и любить её. Я надеюсь, ты легко и счастливо проведёшь оставшуюся жизнь с тем, кого любишь.
Я не хочу твоей самоотверженности, я хочу только твоего счастья.

Она могла лишь сказать:
- Ты дал мне так много, я очень рада быть с тобой.

- Но ты не счастлива, тот, кто в этом мире способен сделать тебя счастливой - это вовсе не я.

Фейерверки всё ещё распускались за её спиной, а по лицу текли безмолвные слёзы.

- Когда ты не вернулась, я знаю, ты была с Мэн Хэпином. Я думал целый день и в конце понял, на самом деле, так даже лучше. Правда. Благодаря этому я могу быть спокоен.

Синие и фиолетовые вспышки скользили, как множество падающих звёзд, неся десятки тысяч золотых блёсток, рассеивающихся по ночному небу.

Но она не могла произнести те слова.

Только настаивала:
- Я хочу быть с тобой, не важно, что ты говоришь, я хочу быть с тобой. Ты обещал мне, когда бы то ни было, ты не можешь оставить меня.

Ей оставалось только говорить, о том, что хочет быть вместе, о его обещании быть с ней.

Другие слова, она не могла сказать.

Он слегка улыбнулся:
- Да, я обещал, но не могу это выполнить. Хотел дать тебе время, чтобы ты полюбила меня, но у меня не осталось времени. И даже если бы оно у меня было, ты всё равно не можешь полюбить меня. Ты и Мэн Хэпин, оба такие глупые. Раньше мне казалось, что в этом мире самый большой дурак это я, но столкнувшись с вами…
Сегодня после обеда я позвонил Мэн Хэпину и отругал его. Не встречал такого мужчины, не считаясь ни с чем, отправил тебя ко мне. Если бы я был на его месте, никогда не позволил тебе уйти.

Она не могла говорить, ветер путал волосы, пряди били по лицу, больно, обжигающе.

Но те слова застряли в горле, почему-то не получалось их произнести.

В любом случае, она не могла их сказать, никак не могла сказать.

- Я, действительно, чувствую облегчение, потому что ты будешь счастлива. Оставив меня, ты сможешь жить счастливо. Поэтому я рад, что ты меня не любишь. Иначе бы я всю жизнь терзался муками совести, чувствовал свою вину перед тобой. Оставляя тебя одну в этом мире, думая об этом, мне было бы очень трудно.
Он обнял её, голос спокойный, будто только проснулся:
- Цзяци, прошу, прости меня. Как хорошо, что ты не успела полюбить меня, как хорошо, что для меня ещё не поздно, позволить тебе обрести счастье.

Он в последний раз поцеловал её. Солёные слёзы на губах, сосредоточенность и сожаление. А она отчаянно дрожала, бессильно сжимая его рукав, боялась, стоит разжать руки, и он сразу исчезнет.

Она не может сказать, ничего не может сказать.

Он постоянно твердил о её мужестве, но в этот миг её казалось, что она почти сдалась и собирается произнести те слова.

Если бы было можно, если бы хватило времени, если бы, правда, было можно, она согласна.

Она согласна отдать в обмен всё, что у неё есть.

Только чтобы быть с ним вместе.

Потому что она любит его.

Так же как он любит её, всей душой и сердцем, отдавая все силы.

Её нынешнее счастье - это быть с ним.

Но он не должен это знать, она не может позволить ему понять.

У неё нет выхода, а он постепенно покидал её. Уголками губ он ещё улыбался, узкие и длинные глаза феникса, прекрасные и яркие. Салют всё ещё не закончился, огни фейерверка отражались в его зрачках. Огромные букеты распускались в ночном небе Шанхая, десятки миллионов осколков блестящего стекла рассыпались на атласе сумерек, так роскошно, так красиво, озаряя их лица, обращённые друг к другу.

- В этой жизни я ничего не могу. Поэтому в следующей непременно буду ждать тебя. Буду ждать, чтобы встретить тебя раньше других.


Примечания к главе 26.
«Проклятие золотого цветка» - фильм-трагедия от режиссера Чжан Имоу, 2007 год.
Клуб «Цзинь Мао» - небоскрёб Цзин Мао. В фильме «Расстанемся, хотя люблю» 2004г. Гонконг; смотровая площадка располагается на нём в виде круглого окна.
«Взял шкатулку, вернул жемчужину» - в значении не разобраться в ценности вещей, опростоволоситься (по преданию из «Хань Фэй-цзы» о продаже драгоценнейшей жемчужины в роскошно отделанной шкатулке: покупатель шкатулку взял, а жемчужину вернул продавцу).
«Восточная жемчужина» - знаменитая телебашня в Шанхае.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 24.07.2016 в 23:33 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 12.07.2016, 22:27   #30
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Эпилог:
Ангел сложил крылья.


Она оставалась в Шанхае две недели. Состояние Жуань Чжэндуна было временами то лучше, то хуже. Из-за того, что болезнь прогрессировала, стало невозможно долго обходиться без болеутоляющих, поэтому большую часть времени он крепко спал.

У врачей было не слишком много возможностей. В этой больнице собрались лучшие в стране хирурги по заболеваниям печени, прилагались все усилия. Но против рака печени на поздней стадии даже всемирные медицинские круги оказались бессильны.

Только и оставалось, что облегчать страдания болеутоляющими.

Цзяци приходила к нему и тихонько замирала в больничной палате. Цзянси молча уходила, а она только сидела там, спокойно глядя на постель, где он крепко спал.

Изредка он приходил в себя, весь в испарине от сильной боли, но, видя её, улыбался:
- Уходи, хорошо?

Она знала, он не хочет, чтобы она видела, и, в конце концов, кивала головой и молча уходила.

Он постоянно прогонял её, но она была не в состоянии уйти, остаться хоть на один день и то хорошо.

Но он настаивал, чтобы она ушла.

Сопротивлялась день за днём, из-за того что каждая минута, каждая секунда были так мучительны, так драгоценны.

Когда она в последний раз пришла к нему в больницу, у него было отличное настроение, с трудом ненадолго поднялся с постели.

Он стремительно терял вес, ужасно похудел, от истощения держался только на питательном растворе, уже несколько дней не вставал с кровати.

Но сегодня его настроение было удивительно хорошим, прошёлся немного по палате, раскрыл окно пустить свежего воздуха.

Цзяци стояла с ним, он смотрел на солнечный свет, тепло, будто уже пришла весна.

Сказал:
- Действительно, быстро. Весна в этом году в Шанхае пришла особенно рано.

- Да, скоро распустятся цветы.

Улыбнулся:
- Ещё зима, в феврале зима не заканчивается. Вот через месяц будет настоящая весна.

Весна в Шанхае наступает раньше, чем в Пекине

Время здесь постоянно торопится.

Каждая минута, каждая секунда в особенности спешат.

Он сказал:
- Уезжай сегодня. Я позвоню Мэн Хэпину, попрошу встретить тебя в аэропорту.

- Я уеду завтра.

- Ты вчера говорила, что уедешь сегодня, почему не держишь слово?

- Я уеду завтра.

- Обещаешь?

- Обещаю.

Он с улыбкой протянул руку:
- Поклянись.

Такой детский жест, уже много лет так не делала. Она, улыбаясь, поднесла свой мизинец, его рука прохладная, из-за резкой потери веса, фаланги пальцев выпирают.

Их мизинцы сплелись и легонько качнулись.

Он что-то прошептал, она будто не услышала.

На следующий день она уезжала. Цзинси на машине провожала её в аэропорт, по дороге обе молчали.

Когда почти добрались, Цзянси сказала:
- Цзяци, я рада, что познакомилась с тобой.
Цзяци ответила:
- Я тоже рада.

Цзянси вопреки всему улыбнулась:
- Смотри, мы оказались связаны предопределением, но в этой жизни судьба, похоже, оплошала, поэтому не смогли стать одной семьёй.

Цзяци силилась улыбнуться, но не могла, потому что постоянно хотелось расплакаться.

- Мне, действительно, повезло. Хэпин научил меня как любить. Брат тоже научил, как можно любить по-другому.
Любить – это не только считать кого-то особенным. Любить - это ещё надеется, что другой будет ещё счастливее, чем ты. Цзяци, когда-то я очень ревновала к тебе, но сейчас чувствую, что обязательно встречу своего человека, который будет любить меня так же как брат и Хэпин любят тебя, так же уникально, так же непоколебимо, ничего не беря в расчёт, упрямо и без сожаления.

Легко улыбнулась:
- Не волнуйся, я позабочусь о брате. Мой брат очень сильный, утром я навещала его в больнице, он просил передать, чтобы ты не плакала, когда будешь уезжать. И ещё, будешь выходить замуж, не забудь прислать ему приглашение, он вам приготовит особый красный конверт. И ещё, непременно сделайте его крёстным ваших будущих детей. И ещё, он просил, чтобы в этой жизни ты не забывала его, заставляя Хэпина всю жизнь ревновать. Настоящий зануда, правда?

Цзяци представила Жуань Чжэндуна, когда он это говорил, должно быть смеялся до слёз.

Цзянси продолжала:
- В том, что брат не разрешил тебе прийти к нему в больницу, даже не было особой причины. Просто утром он собирался на химиотерапию, сказал, после химиотерапии будет плохо выглядеть, не хотел, чтоб ты видела. Честно.

Цзяци кивнула головой:
- Я поняла.

Добрались до аэропорта, Цзянси остановила машину на парковке, сказала:
- Я не пойду с тобой внутрь, боюсь, когда провожаешь кого-то в аэропорту можно расплакаться. Я публичный человек, знаменитая телеведущая, расплачусь, бульварные газеты начнут раздувать слухи.

Цзяци кивнула:
- Я поняла.

Цзянси распахнула объятия и крепко обняла Цзяци:
- Передавай от меня привет Мэн Хэпину, вы должны беречь себя.

- Я поняла.

- Цзяци, до свидания!

- До свидания.

Цзянси смотрела, как та входит в здание аэропорта, смотрела, как силуэт Цзяци постепенно исчезает за окнами. Силы будто разом оставили её, ослабев, прислонилась к машине, даже пальцем не могла пошевелить. Она сделала это. Думала, что не справится, что в любую секунду начнёт рыдать в голос.

Зазвонил телефон.

Она взяла трубку.

- Цзянси, это секретарь Чжан. Ты в больнице? Надо многое обсудить насчёт похорон. Ещё уладить с вещами Дунцзы. Руководитель с ночи и до сих пор очень убивается, отказывается от еды. Я волнуюсь, что его организм не выдержит. Надеюсь, ты сможешь уговорить его.

Перед рассветом она и родители стояли у постели брата. Последними его словами было:
- Не дайте ей узнать.

Она кивнула головой:
- Я завтра провожу её. Брат, обещаю, ни в коем случае не позволю ей узнать, дам ей спокойно улететь.

Цзяци вошла в здание аэропорта. Её окружил общий гомон, движение людей, объявления о посадке, детский смех, звук колёс тележек, такая многоголосица, оживление, этот мир, неизменно двигался по своему курсу. Опустила голову и быстро пошла вперёд.

Покончила с формальностями, прошла на посадку.

Села на место, ожидая взлёта.

Лайнер разогнался, задрал нос. Когда самолёт преодолел гравитацию, она, наконец, подняла голову.

В соседних креслах молодая мама с ребёнком. Мальчику не больше пяти-шести лет. После того, как отстегнули ремни безопасности, заёрзал, с любопытством оглядываясь вокруг, ни секунды не соглашался посидеть спокойно.

Потом нежненьким голосочком украдкой спросил у мамы:
- Мам, посмотри на тётю. Почему она постоянно плачет?

Мама прошептала:
- Успокойся. Тёте должно быть больно, поэтому плачет.

Он не хотел, чтобы она знала, она и не узнала. Он хотел, чтобы она спокойно уехала, она уехала.

Он хотел её спокойствия, она тоже хотела, чтобы он был спокоен.

Ей никогда не забыть тот день. Тогда в больнице она стояла перед палатой и смотрела внутрь через щель узкую, как объектив камеры. Он сидел, утонув в подушках дивана, можно было видеть только его лицо. Должно быть, находился там довольно долго, потому что на кончике сигареты у него во рту скопилось много пепла, он даже не стряхивал его. Она не смела шелохнуться, только следила на расстоянии за его взглядом. На чайном столике стоял её термос, жёлтый гусь на боку и наверху пара пушистых утят, в оранжевом свете торшера, тёплые, как два помпона.

Неизвестно сколько прошло времени, он приподнялся, чтобы затушить окурок. Взял из пачки новую сигарету, чиркнул спичкой.

Крохотный язычок пламени осветил его лицо, тёмно-голубая вспышка, и он сразу задул спичку.

Протянул руку, коснулся пальцем утят на термосе, лёгонько, будто это настоящие утята. Кончик пальца в темноте нежно обвёл помпоны. Потом будто что-то вспомнив, улыбнулся про себя.

Его улыбка была очень красива. Кончики бровей разлетелись к вискам, линяя губ разгладилась и мягко изогнулась.

Она прижалась головой к боку двери и вдруг заплакала.

Он спросил:
- Почему ты вернулась?

Она сказала:
- Я не дождалась тебя.

На самом деле, он всё время был там, от начала и до конца был там. Ей надо было только повернуть голову, и она бы сразу увидела его.

Он всё время ждал её.

По прошествии столь долгого времени, теперь она знала. Оказалось, в тот миг она встретила его.

Его почерк лёгкий и летящий: «Цзяци, наконец, ты вернулась домой».

Он сказал:
- В этой жизни я ничего не могу. Поэтому в следующей непременно буду ждать тебя. Буду ждать, чтобы встретить тебя раньше других.

А она не могла сказать, что они уже встретились. Пока он ждал, она уже полюбила его.

Потратив очень много лет, она научилась ставить точку, научилась, снова любить.

Но он не мог остаться здесь, у него не было времени для неё.

В самом конце он думал, что она любит совершенно другого человека, поэтому спокойно ушёл.

Так она позволила ему спокойно уйти.

Из-за того, что я люблю тебя, я никогда не скажу тебе. Потому что боюсь, ты будешь чувствовать, что не успел, будешь чувствовать себя виноватым.

Боюсь, что из-за меня ты будешь испытывать угрызения совести, не сможешь обрести покой.

Ты всё время ждал меня, а я всю жизнь буду помнить о тебе.

Когда мизинцы сплелись, ты сказал: «На сто лет неизменно».

Их обещание на сто лет. Она не изменится, она будет помнить, постоянно, сто лет.

Слёзы, как мелкие крабики, царапая, ползли по щекам.

Она всегда будет помнить.

Их общие сто лет.

Мальчик не мог усидеть, наклонил голову и посмотрел. Через некоторое время, неожиданно вспомнив, вытащил из кармана половину бумажной салфетки и протянул ей:
- Тётенька, не грусти. Моя мама говорит, если ты грустишь, тому, кто любит тебя ещё грустнее. Поэтому каждый раз, когда я падаю, даже если очень больно, я никогда не плачу, потому что боюсь, если заплачу, моей маме станет ещё грустнее.

Цзяци взяла салфетку, слёзы текли, однако она, приложив усилие, улыбнулась:
- Спасибо тебе.

Она непременно будет заботиться о себе, потому что если она будет страдать, тому, кто её любит, будет ещё горше.

Она непременно будет жить счастливо, не важно, когда и в каком месте, она будет счастлива.

Она обещала ему, обязательно стать счастливой.

Счастливой.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 24.07.2016 в 23:38 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Ответ


Здесь присутствуют: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1)
 
Опции темы Поиск в этой теме
Поиск в этой теме:

Расширенный поиск
Опции просмотра

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB code is Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Вкл.

Быстрый переход


Часовой пояс GMT +4, время: 16:24.


Работает на vBulletin® версия 3.8.7.
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd.
Перевод: zCarot







Page top