Как это не калечат? Если человек в итоге не раз с телесными повреждениями в больничку попадает. Там, пожалуй, даже средней тяжести могут быть повреждения...
Theo... да. но в том-до и дело... она сама это как-то и позволяет. И впринципе-то нормально к этому и относится. Кроме слов она хоть раз что-то сделал чтоб больше не повторилось? и если Чен Тянью я могу еще как-то понять.. то с его братцем вообще не понимаю такое терпение. Дальше шипения с ее стороны ничего нет.
Прочитала новые части пофыркала... уснула... блин и приснилось все... аж холодный пот прошиб во сне ))
Я пока дочитала первую книгу только, и хочу сказать, что это было шикарно.
Ну, почти.
Не понимаю, почему стремный братец так легко все провернул. Тянью безголовый, что ли,
а вдруг кому спойлер)):
по показаниям психически-неуравновешенного брата без суда и следствия пальцы рубить? Или он до сих пор не заметил, что у того не только с ножкой, но и с головкой бобо? И что там за инвалидность, что он на коляске катается, но может встать на одну ногу? (или я как-то не так этот момент поняла, где ГГ его поднимала, извините) Ходил бы давно тогда с протезом, раз не парализован. Понимаю, что нехорошо так говорить, но братец на чувстве вины Тянью паразитирует, и так никогда на ноги не встанет( Тянью бы это просечь и как-то обрубить младшему малину.
И все вечно в больницу попадают, пулевые ранения там, а полиция и не чешется...
На самом деле самым шикарным было детство. И места с возвращением в родной город. А к концу вообще пошла какая-то сериальная мясорубка немного,
а вдруг спойлер:
все друг другу родственники, амнезия
...
Но все равно очень захватывает, не замечаешь, как прочитываешь. Буду надеяться, что героиня сможет полюбить Тянью после того, что тот чуть не сделал, и как Тянью, а не как Ляньшенезаменителя. Потому что иначе как-то вообще тлен((
Очень уж мне понравилась эта их ночь в особняке и с фортепьяно. И перепалки)
Огромное спасибо переводчику за колоссальную работу, благодаря которой появилась возможность прочесть такой интересный роман!))
. Буду надеяться, что героиня сможет полюбить Тянью после того, что тот чуть не сделал, и как Тянью, а не как Ляньшенезаменителя. Потому что иначе как-то вообще тлен((
Очень уж мне понравилась эта их ночь в особняке и с фортепьяно. И перепалки)
)
А я вот только из-за Лян Шэна читаю, потому что для этого персонажа автор вообще тлен беспросветный создала. И надеюсь, что ГГня в финале останется у разбитого корыта, т.к. не люблю этих любительниц сидеть на двух стульях. Любишь "брата", так не вошкайся тогда с другим, а уж закручиваешь с другим, забудь про брата, и не рви душу, ни себе, ни им.
Ну, я пока где-то на первых частях второй книги, может, мое мнение поменяется, но...
В первой книге, да и в начале второй, героиня вовсе не пытается сидеть на двух стульях, предоставляя брата его девушке. Да, она ее терпеть не может, да, она ревнует ее к брату, но, мне кажется, если бы девушка не воспринимала ее как повод для ревности и не манипулировала бы так открыто, в конце концов ГГ смогла бы признать ее, как признала девушку Бэя.
Причем брат находит себе девушку где-то в начале обучения в школе, таким образом четко отгораживая себя от любых отношений с сестрой, кроме братско-сестринских. И я его очень уважаю за это решение.
Все, что пытается героиня сделать - это а) остаться с братом в рамках братско-сестринских отношений (ее вырубает с одного слова "кровосмешение", это для нее табу, она очень старается не выходить за рамки, реально старается), б) переключиться, хоть и на кого-то похожего.
Если честно, в начале второй книги очень хотелось ее стукнуть из-за ее зацикленности не на брате даже, а на зацикленности на ее собственном страдании. Тенью вот прям мои мысли там озвучил, когда с утра на нее наорал. Я гораздо больше бы уважала героиню, если бы она пошла к психиатру сама, но она хотя бы не отказывается от лечения, уже хорошо.
Героиня старается. Она ошибается, но старается сесть на правильный стул.
Хотя я-то читаю из-за Тянью, потому что он иногда прям мои мысли озвучивает)
Брат же пока показан очень бледно. Он какой-то слишком идеальный чувак, призрак, фантазия героини о нем самом, чтобы я ему на этом этапе прямо сочувствовала)
но на вкус и цвет, хорошо прописанные герои обычно достаточно противоречивы, чтобы о них спорить) и в этом - мастерство автора.
Героиня старается. Она ошибается, но старается сесть на правильный стул.
Хотя я-то читаю из-за Тянью, потому что он иногда прям мои мысли озвучивает)
Я вот не уверена, что этот стул "правильный". Ибо все несчастья, что на на них свалились, это из-за Тянью и его братца. Поменьше бы она общалась с Тянью, не было бы их страданий с братом, как душевных, так и физических. :))
Про "кровосмешение" дальше будет, что она примет эту свою любовь.
Да, в новелле этот герой (Лян Шэн) показан бледно, и большей частью в мечтах героини. Но я жду его воплощения в дораме, Тяньюй способен сделать так, чтобы этот персонаж ожил и заиграл всеми красками. :)
З.Ы. Про страдания героини вы правы, она ими упивается.
Theo... да. но в том-до и дело... она сама это как-то и позволяет. И впринципе-то нормально к этому и относится. Кроме слов она хоть раз что-то сделал чтоб больше не повторилось? и если Чен Тянью я могу еще как-то понять.. то с его братцем вообще не понимаю такое терпение. Дальше шипения с ее стороны ничего нет.
Вот именно... Героиня явно больная мазохистка... ей нравится страдать... Не верю я в такую доброту и всепрощение...
Тяжкие увечья... НАМЕРЕННЫЕ.... это тяжкое уголовное преступление... к тому же огребешь дальше или сам, или другие, потому что редко когда человек останавливается...
С Чен Танью это тоже мазохизм чистейшей воды. Как можно быть с человеком, который вместо благодарности за спасение жизни постоянно ее близких и даже ее саму калечит...
Но почему-то все равно роман интересный. Огромное спасибо за перевод.
Да, Валентине огромное спасибо. Неожиданно притягательный роман. Хотя пострелять всех там охота :)))
Спойлер (для тех кто не читал последние главы.):
Я так че-то было вообще начала за доктора болеть... пока в последних блин прям частях не изобразили его интриганом... надеюсь это впечатление потом выправится и все же он окажется рыцарем на белом коне воющим против своего отца и против всех кто на другой стороне :))) Короче добрым героем.
Вот именно... Героиня явно больная мазохистка... ей нравится страдать... Не верю я в такую доброту и всепрощение...
Тяжкие увечья... НАМЕРЕННЫЕ.... это тяжкое уголовное преступление... к тому же огребешь дальше или сам, или другие, потому что редко когда человек останавливается...
С Чен Танью это тоже мазохизм чистейшей воды. Как можно быть с человеком, который вместо благодарности за спасение жизни постоянно ее близких и даже ее саму калечит...
Но почему-то все равно роман интересный. Огромное спасибо за перевод.
Согласна с вами. :) Чем больше читаю про Чэн Тянью, тем больше кажется, что он больной на голову. Я бы его только за одни отрубленные пальцы никогда не простила бы, а сколько уже после этого было?
Героиня явно мазохистка по всем направлениям, ей нравится испытывать душевные муки, телесные истязания (во второй части, по-моему, она из больниц не вылезает, там уже живого места не осталось от шрамов) и обожает скандалить с Тянью.
Я так думаю, что Лян Шэну, как самому адекватному из этой троицы самое правильное было самоустраниться от всего этого цирка с конями, опасного для жизни. И очень жаль, что он ввяжется опять в дела скорбной на голову сестры и маньяков из семьи Чэн, любителей калечить людей и людские судьбы.
Я оставил её с тобой не для того, чтобы ты обижал её, а чтобы позволил ей жить счастливо и спокойно!
Мы не выбираем наши судьбы.
Но и не позволяем другим хозяйничать в них.
Чэн Тянью:
Если бы любовь можно было отключать. Я бы, отбросив достоинство, терпеливо сносил, как ты плачешь из-за него у меня на груди.
Столько попросишь, я буду здесь!
34. Жизнь, и правда, бесконечный круг:
34. Жизнь, и правда, бесконечный круг.
В прошлом в ресторане KFC один парень, которого звали Лян Шэн, вытащил все имеющиеся деньги, чтобы для девочки, которую звали Цзян Шэн, купить гамбургер и стакан колы.
Через три дня жар больше не возвращался.
Я в Сяоюйшане уже три дня и три ночи. Чэн Тянью тоже порабощён мной уже три дня и три ночи.
Цзинь Лин пришла навестить меня, держа в одной руке Сянгу, в другой оставленный мной в цветочном магазине чемодан.
Увидев чемодан, я подскочила на кровати, спросила: «Зачем ты привезла мои вещи?»
Цзинь Лин посмотрела на Чэн Тянью, повернулась ко мне и ответила: «Я просто помогла тебе. Поняла, что в цветочном магазине ты ненадолго, и рано или поздно вернёшься в Сяоюйшань».
Я недовольно посмотрела на Цзинь Лин, Чэн Тянью рядом украдкой улыбнулся.
Проинформировала их: «Я вернулась не по своей воле».
Чэн Тянью поддакнул: «Да, Цзян Шэн не собиралась возвращаться, это я злоупотребил влиянием. Пригрозил, что если она не вернётся, я буду три дня морить своих овчарок голодом, а потом запрусь с ними в комнате. Пусть они загрызут меня до смерти. Цзян Шэн почувствовала, что такой прекрасный парень, как я, не должен погибать от собачьих клыков. Ради моей прекрасной жизни, она самоотверженно вернулась».
Цзинь Лин улыбнулась: «Не смеши. Три твои овчарки, даже с одним Сянгу не могут справиться, как им осилить тебя?»
Чэн Тянью улыбнулся: «По сравнению с Сянгу я гораздо нежнее». Услышав, мне сразу захотелось его прибить.
После того как Тянью вышел, Цзинь Лин спросила: «Я знаю, если что-то потерял и снова обрёл, то будешь дорожить этим во много раз больше. Только, Цзян Шэн, неужели тот «Лян Шэн» тогда ранил тебя настолько сильно, что ты вернулась к Тянью?»
Я застыла.
Мне было понятно, что имеет в виду Цзинь Лин. Она хочет сказать, что хоть мы с Чэн Тянью снова вместе, между нами глубокая трещина. Например, его недопонимание из-за моего отношения к Чэн Тяньэню и мои подозрения из-за Нин Синь, из-за Лян Шэна.
Цзинь Лин продолжила: «Цзян Шэн, не хочу влезать в чужие дела, но не надо снова и снова разочаровывать людей и обманывать чувства. Я переживаю, что ты ради сиюминутной толики тепла, не разобравшись во всех вопросах между вами, снова решила быть с ним. Так можно? Боюсь, в дальнейшем из-за искорок недопонимания вы будете вроде бы близко, но, на самом деле, далеко, как в разных концах света, станете относиться друг к другу как чужие. Поэтому надеюсь, ты найдёшь время хорошенько поразмыслить и разрешить проблемы между тобой и Чэн Тянью».
Я ничего не сказала.
На самом деле, разве я не хотела бы поговорить с Чэн Тянью о наших разногласиях в отношении Чэн Тяньэня? Но надо выбрать подходящее время, иначе лишь снова заведу наши отношения в тупик.
Во второй половине дня Ба Бао пригласила нас с Цзинь Лин в ресторан KFC. Она заявила, последнее время ей немного везёт, жизнь налаживается и значит её превращение в большую звезду не за горами. Она сказала: «Сестрица Цзян Шэн, некоторое время я постоянно ела и пила у тебя. Сейчас я угощаю». Когда мы с Цзинь Лин пришли в KFC, Ба Бао там уже грызла куриные крылышки. Увидев нас, сразу принялась махать этими крылышками, подзывая нас.
После того как уселись, Ба Бао сказала: «Посмотрите, этого достаточно?»
Цзинь Лин ответила: «Ты ведь просто хочешь угостить Цзян Шэн, это же не откорм свиней».
Ба Бао улыбнулась: «Всё-таки с вами весело. Последнее время Кэ Сяожоу мечется, то ли жить, то ли помереть. И во всё это вовлекает и меня. Скажите, он хочет забрать мою молодую жизнь? Я готовлюсь стать большой звездой, а взгляните на меня сейчас. Моё лицо его стараниями скоро станет как баклажан осенью».
Едва эта юная девушка Ба Бао так отозвалась о своём лице, я, молодая женщина, сразу невольно почувствовала необходимость пощупать своё. Даже не знаю, какое здесь надо применить прилагательное.
В конце после долгого раздумья Ба Бао сообщила: «Цзян Шэн, я положила денег на телефон Бэя Сяоу и позвонила ему…» Я удивлённо посмотрела на неё, поинтересовалась: «Бэй Сяоу знает о Сяо Цзю?»
Ба Бао, покачав головой, продолжила с некоторым недовольством: «Он как весёлый ослик в увлекательном путешествии предаётся поискам Сяо Цзю»
Я спросила: «Ты ему рассказала?»
Ба Бао снова покачала головой и поспешила объясниться: «Нет. Я же не низкий человек! Так или иначе, Бэй Сяоу сказал, что, вероятно, к концу года вернётся. Ах, боюсь, я тоже, как Кэ Сяожоу, буду в отчаянии после полученной отставки!»
С самого начала я собиралась спросить, как там дела у Бэй Сяоу, за такое долгое время не развилась ли у него душевная болезнь. Но из-за своей привычки совать нос куда ни попадя с языка сорвалось: «А кто отказал Кэ Сяожоу?»
Ба Бао посмотрела на меня, пожала плечами: «Не то чтобы отказал. Всем известно, что Кэ Сяожоу нравится директор их больницы. Этот директор такая выдающаяся фигура, с изящными манерами, не испытывает недостатка в женщинах. Как он может полюбить мужчину? Поэтому Кэ Сяожоу… Я не собираюсь защищать Кэ Сяожоу . Что он за мужчина? Называть его так, язык не поворачивается. Но хоть Кэ Сяожоу постоянно воображает себя женщиной, физически он всё-таки мужчина. Так сказать, неизбежные подозрения. К счастью, Ба Бао не придаёт этому значения».
В конце она медленно произнесла: «Тот директор – Лу Вэньцзюань».
«А?» Я открыла рот. Вспомнила вдруг, как Лу Вэньцзюань по дороге на вечеринку в доме Чэн спросил, не рассказывал ли мне что-нибудь Кэ Сяожоу. Выходит, вот оно что. Я пробормотала: «Оказывается, он директор…»
Ба Бао сказала: «Чжоу Му, его отец, большой человек. Естественно, Лу Вэньцзюань захочет ветер, будет ветер, захочет дождь, будет дождь. Больница не такое большое дело…»
Я опустила голову, улыбнулась, вдруг подумалось, так вот почему Чэн Тянью сказал, что я «стремлюсь к деньгам Лу Вэньцзюаня». Оказывается, Лу Вэньцзюань, на самом деле, не такой простой человек. В их отношениях с отцом, Чжоу Му, тоже разобраться не просто. Не знаю почему, в этот момент у меня в отношении в Лу Вэньцзюаню возникло странное чувство. Такого рода чувство не опишешь словами, в общем, очень странное.
Вдруг заметила, что в KFC заходит Ван Хао, держа за руку Мянь Гуа. Мянь Гуа робко жмётся к брату, поглядывая на него, полная надежд.
Я вдруг вспомнила, как семь лет назад сама первый раз пришла в KFC. Тоже слегка трусливый взгляд. Тогда рядом со мной был юный парень, которого звали Лян Шэн, мой старший брат.
Ван Хао, не говоря ни слова, вынул карточку и жестами что-то изобразил кассиру за прилавком. Тот посмотрел на карточку в его руке, равнодушно улыбнулся и жестом показал на выход.
Но Ван Хао очень взволнованно продолжил попытки что-то ему объяснить. В итоге, увидев, как человек рядом заказал колу, постучал по напитку, показывая, что хочет того же. Хозяин колы, подойдя за заказом, бросил на Ван Хао сердитый взгляд. Мянь Гуа жалась рядом, держа палец во рту и рассматривая свои маленькие ножки.
Я тихонько подошла.
Взглянув, поняла, что за карточка у Ван Хао. Это был купон в Макдональдс. Грязный, очевидно, подобранный с земли.
На сердце вдруг стало тоскливо.
Я поняла, парень, должно быть, водил Мянь Гуа мимо бесчисленных витрин KFC и Макдонольдса. Мянь Гуа множество раз повторяла: «Брат Хао, я хочу есть…»
Этот скидочный купон не только грязный, но и обветшал от старости. Должно быть, долго провалялся в кармане брюк. Он бережно хранил его, потому что мечтал отвести Мянь Гуа, отведать зарубежного фаст-фуда. И вот сегодня у парня оказалось немного денег, достаточно, чтобы поесть по льготной цене. Поэтому он преисполненный радости притащил свою младшую сестру сюда.
Но он не знал, что купон был в Макдональдс, а они пришли в KFC. Возможно, он не видел в них разницы. Знал только, что младшая сестра мечтает попробовать, приевшийся другим детям гамбургер с колой.
Вэйян в прошлом говорила: «Цзян Шэн, я вдруг поняла вас с Лян Шэном. Вы дети с самых низких ступеней общества, выросшие вместе, живущие жизнью один другого. Кто способен заменить одного из вас? Человеку, не имеющему подобного горького жизненного опыта, не понять это чувство».
Мянь Гуа посмотрела на меня и спряталась в объятиях Ван Хао. Взгляд Ван Хао перебегал с одного на другое. По-видимому, эпизод с кражей моей сумки заставлял его испытывать передо мной чувство неловкости.
Продавец сказал: «На твой купон можешь заказать, что хочешь, рядом в Макдональдсе».
Ван Хао торопливо повернулся, забрал ту старую грязную карточку и осторожно засунул в карман. Его вид и движения щемили сердце.
Он принялся жестами что-то мне объяснять. Вытащил купюру в 20 юаней, уронил, потом поднял.
Мянь Гуа застенчиво произнесла: «Сестрица, эти деньги брат Хао не украл, а нашёл».
Ван Хао рядом отчаянно кивал, лицо покраснело, как морковка.
В этот миг мне вдруг пришла в голову странная мысль. Неожиданно подумала, даже если «украл», что с того? Много лет назад ради Лян Шэна разве я сама не стащила 10 юаней?
Усмехнувшись над собственным извращённым образом мыслей, потянула Мянь Гуа. Ван Хао в нерешительности смотрел на меня. Нетрудно заметить, этот парень постоянно изо всех сил пытается защитить свою сестру, поэтому его сердце настороженно относится к любому вокруг.
Я купила для них «ведро на семью», два гамбургера и отвела к столу.
Семь лет назад Нин Синь в этом самом KFC поступила так же. Мы столкнулись, и из-за сходства Лян Шэна и Чэн Тянью она купила нам «ведро на семью».
Жизнь, и правда, бесконечный круг.
Мянь Гуа почти залезла на стол, а Ван Хао, молча, смотрел на меня. Ему казалось, все мои поступки имеют скрытые причины. Возможно, с самого начала он не желал принимать мою «благотворительность», будто мои действия заставляют этого ранимого парня чувствовать себя пристыженным. Когда я направилась к своему столу, Ван Хао вдруг задержал меня и торжественно вручил те 20 юаней, что чудом попали ему в руки. В его настойчивом взгляде светилась решимость. Я посмотрела на этого чувствительного, упрямого мальчика и молча взяла деньги, опасаясь, что отказ заденет его самолюбие.
Когда вернулась к столу, Ба Бао удивлённо взглянула на меня и спросила: «Сестрица Цзян Шэн, откуда ты знаешь этого братишку?»
«Братишку?» Я вопросительно посмотрела на Ба Бао.
Ба Бао кивнула: «Да. Я вчера ходила с Кэ Сяожоу в бар «Нин Синь, сколько лет, сколько зим», заливать горе вином и видела его. Он чуть не задавил меня в горячке. Тамошний охранник брат Бо мне сказал, что только что приходил младший коллега».
«А? Ван Хао присматривает там? Охранник?» Я вопросительно взглянула на Ба Бао. Ба Бао, потягивая колу, посмотрела на меня, потом на Цзинь Лин и сказала: «Сестрица Цзян Шэн, не все люди могут заниматься тем, что нравится! Я, например, в прошлом была проституткой. На самом деле, мне совершенно не хотелось этим заниматься, но знала, что должна выжить, не могу помереть с голоду. Вот так. А посмотри, у Ван Хао младшая сестра. Если он не будет охранником, чем тогда ему заниматься?»
Сказав это, Ба Бао, похоже, сильно опечалилась. Она продолжила: «С самого начала я думала, что моё нутро слишком гнилое, вот Бэй Сяо и не любит меня. Но сейчас вижу, он предпочитает любить ещё более, чем я прогнившую Сяо Цзю, а не меня. Лучше уж я научусь у Кэ Сяожоу гомосексуализму».
Мы с Цзинь Лин переглянулись и ничего не сказали.
35. Ярко-красная кровь залила нежное лицо, глубокая рана свирепой усмешкой расползлась по её щеке:
35. Ярко-красная кровь залила нежное лицо, глубокая рана свирепой усмешкой расползлась по её щеке.
После ухода Ба Бао я сказала Цзинь Лин: «Бэй Сяоу пока не вернулся. Даже не знаю, надо ли рассказать ему о Сяо Цзю».
Цзинь Лин предложила: «Давай, сперва найдём Сяо Цзю, а потом обсудим. Мне трудно поверить, что девчонка, которую Бэй Сяоу ищет и ждёт много лет, вдруг так опустилась. Как можно такое представить».
Я продолжила: «Бэй Сяоу думает, что я не знаю, а я понимаю, он, определённо сходит с ума от боли в сердце. Во всяком случае, когда я узнала об этом, почувствовала, что глупею от страха».
Когда уходила, вспомнила, Ба Бао говорила, что Ван Хао каждый день после обеда работает охранником. Я предложила ему: «Во второй половине дня, давай, я побуду с Мянь Гуа, если ты работаешь».
Ван Хао недоверчиво посмотрел на меня. В тёмных зрачках светилось чёткое понимание, что правильно, а что нет. Он спрятал Мянь Гуа за спиной. Цзинь Лин тихо сказала мне: «Цзян Шэн, я знаю, ты любишь детей, но этих двоих всё-таки лучше оставить в покое. Разве ты не понимаешь, он с самого начала не считает тебя хорошим человеком?»
Не слушая Цзинь Лин, я снова обратилась к Ван Хао: «Давай, подвезу тебя до работы. Время позднее, если не на автобусе, непременно опоздаешь. А опоздав, можешь лишиться жалования. Мянь Гуа снова придётся голодать».
Ван Хао замялся, но в итоге, беспокоясь, что может лишиться зарплаты, согласился на моё предложение.
Я посмотрела на Цзинь Лин: «Хочу сделать так, чтобы эти брат с сестрой могли радоваться жизни. Во всяком случае, помогу им узнать, что в этом мире ещё есть тепло. Постепенно изменю их взгляды».
Цзинь Лин улыбнулась: «В тебе столько любви. Всё-таки вам с Чэн Тянью давно надо завести несколько ребятишек».
Я покраснела, буркнула: «Ну тебя».
В этот момент позвонил Лу Вэньцзюань, поинтересовался: «Цзян Шэн, как твоё здоровье? Как сон?».
Я ответила: «Спасибо за беспокойство. У меня всё в порядке».
Он улыбнулся: «Хорошо. Не забывай принимать лекарства и не слишком переутомляйся. Будет время, я навещу тебя».
Я кивнула: «Договорились». Когда повесила трубку, Цзинь Лин взглянула на меня и сказала: «Если Чэн Тянью узнает, что этот мужчина так о тебе заботится, наверняка, придёт в ярость».
Я недовольно взглянула на Цзинь Лин: «О чём ты говоришь? Он всего лишь мой доктор».
Мы с Цзинь Лин, Ван Хао и Мянь Гуа вместе сели в автобус. Мянь Гуа схватила мою руку и, не замолкая, щебетала с сияющим выражением лица. Этот ребёнок купился на KFC, зря тратилась прежде, варя для неё лапшу.
Ван Хао сидел в стороне, по-прежнему ничего не говоря. Вдруг Мянь Гуа схватила меня за руку, показала пальцем на мужчину в синем и сказала: «Сестрица, смотри он плохой человек».
Я подняла голову. Мужчина в синем в этот момент очищал сумку женщины средних лет. Опустив голову, я посмотрела на испуганную Мянь Гуа, подумала, возможно, я должна сделать её смелой, как обычный ребёнок, должна научить её очень многим вещам, включая справедливость и твёрдость. Поэтому сказала: «Мянь Гуа - умница. Раз увидела, что кто-то поступает плохо, сообщи тому, чьи интересы попираются».
Мянь Гуа посмотрела на меня, посмотрела на Ван Хао рядом. Ван Хао изо всех сил качал головой, даже хотел удержать Мянь Гуа. Я легонько разжала его руку, сказала: «Мы сможем защитить Мянь Гуа». Ван Хао некоторое время смотрел на меня, потом посмотрел на Мянь Гуа. Мянь Гуа, чувствуя мою поддержку, наконец, шагнула вперёд, потянула ту женщину за рукав и сказала: «Тётя, он украл ваши вещи!»
Карманник свирепо зыркнул на Мянь Гуа и поспешно кинулся к дверям. Но та женщина и остальные люди вокруг, обнаружив свои пропажи, заслонили воришке дорогу к выходу.
В итоге вор был вынужден всё вернуть пассажирам и лишь потом торопливо покинуть автобус. Та женщина наклонилась к Мянь Гуа, улыбнулась и похвалила её. Остальные пассажиры тоже выказали ей своё восхищение.
Мянь Гуа подняла голову, посмотрела на меня и сладко улыбнулась. Видя признание её заслуг, одинокая замкнутая девочка чувствовала себя неловко. Я сказала Ван Хао: «Ты должен позволить Мянь Гуа жить обычной жизнью. Она не должна быть такой робкой».
Ван Хао удивлённо посмотрел на меня и снова промолчал.
Цзинь Лин сказала: «Цзян Шэн, ты слишком рисковала. Повезло, у того вора не было напарника».
Через остановку мы все вчетвером вышли.
Когда обернулась, заметила, полный мужчина легонько потрепал по щеке Мянь Гуа, будто похвалил её за проявленное мужество. Потом поднял голову, посмотрел на нас и поспешно удалился.
Я самодовольно посмотрела на Цзинь Лин: «Смотри, что ещё способно так воодушевить Мянь Гуа, может сделать её менее замкнутой?»
Но когда я это произнесла, мои барабанные перепонки разорвал рёв Мянь Гуа. Ван Хао, услышав плач, бросился к ней.
В тот момент, когда Мянь Гуа повернула лицо, моё сердце перестало биться. Глубокая рана свирепой усмешкой расползлась по её щеке до уголка левого глаза, ярко-красная кровь залила нежное лицо.
Я поняла, тот полный мужчина – напарник вора, что сошёл остановкой раньше. Когда он только что мягко провёл ладонью по лицу Мянь Гуа, между пальцами было зажато острое лезвие. То, что изначально было его инструментом, чтобы резать сумки, стало оружием, что ранило Мянь Гуа. Я осознала, мои добрые намерения в отношении Мянь Гуа причинили ей вред. Опустив голову, смотрела на Ван Хао, обнимающего плачущую Мянь Гуа и была готова убить себя.
Дрожа, предложила отвезти её в больницу. Ван Хао оттолкнул меня. Споткнувшись, я повалилась на землю. Полой рубашки он пытался стереть кровь с лица плачущей Мянь Гуа и при этом мучительно подвывал, но не мог произнести ни звука, мог только слушать тянущийся крик «А-а-а…».
В тот момент, глядя, как брат обнимает сестру, я поняла, причинить боль маленькой Мянь Гуа - равносильно навредить ему самому.
36. Оказывается, ты и есть брат:
36. Оказывается, ты и есть брат.
Мянь Гуа доставили в больницу в приёмное отделение скорой.
Ван Хао смотрел на меня взглядом полным желания убить. Сидя на корточках, я постоянно тормошила волосы. Мы с Цзинь Лин ждали результатов осмотра.
Я не поднимала головы и всё переживала, не задет ли у Мянь Гуа глаз. Я действовала с добрыми намерениями, совершенно не ожидая такого результата.
Хоть взор застилали слёзы, однако, я заметила хорошо знакомый силуэт, прошедший мимо меня. Серое лицо, мрачный, безразличный взгляд. Холодность и бесстрастность. Совсем не как в былые дни, когда он сталкивался со мной.
Сердце ухнуло вниз, в глубине души тихий голос окликнул: «Лян Шэн».
Хоть я и понимала, что ошибаюсь.
Потому что в ту минуту, когда он разорвал на мне одежду, моё сердце, моё упорство, моя уверенность в собственной правоте, всё было растоптано.
Увидев меня, он слегка замялся, брови сошлись в недоумении. Но эти слабые проявления чувств в итоге снова были скрыты за ледяным взглядом.
Дверь приёмной отворилась, вышел доктор, который проводил операцию. Медсёстры, неся поддон с бинтами, покрытыми кровавыми пятнами, следовали за ним по пятам.
Я подскочила, бросилась со всех ног, желая спросить, как состояние Мянь Гуа, не повреждены ли глаза, однако Ван Хао оттолкнул меня. Он взволнованно потянул доктора, худенькими руками безостановочно принялся чертить в воздухе, изо рта, однако, вырывался лишь монотонный звук «А-а-а…».
Доктор посмотрел на этого упорного и взволнованного парня, обернулся и обратился ко мне: «У пациентки серьёзная рана на щеке, лезвие перерубило жевательную мышцу. Повреждено стекловидное тело левого глаза, потеря зрения…»
Я замерла на месте. Будто грянул гром среди ясного неба.
Помнила лишь, как незадолго до этого в автобусе Мянь Гуа повернулась ко мне и сладко улыбнулась.
Парень, пытаясь понять, вслушивался в приговор доктора. Единственное что он понял это два слова «потеря зрения». Его лицо посинело от напряжения. Он дышал глубоко и часто, будто не смея поверить, что всё это на самом деле. В итоге яростная боль превратилась в величайшую ненависть ко мне. Он, как безумный, схватил с поддона в руках у медсестры скальпель и замахнулся на меня.
В его глазах я заслуживала смерти, из-за меня прекрасная девочка никогда не будет прежней.
Напуганная и выбитая из колеи диагнозом доктора, я не обратила внимания на несущее смерть оружие, которое парень направил на меня.
Когда лезвие опускалось, хорошо знакомый силуэт преградил ему дорогу.
За долг одной младшей сестры перед другой, её старший брат расплачивался перед другим старшим братом.
Лян Шэн, это ты? Ты готов появиться передо мной, только когда возникла угроза моей жизни, чтобы заслонить от безжалостного клинка?
Но скальпель, оцарапав его предплечье, продолжил своё движение и с силой вонзился в моё плечо…
Когда хлынула кровь, его мучительный крик ударил по моим барабанным перепонкам. Он развернулся, крепко обнял меня, вскрикнул: «Цзян Шэн!»
Сквозь яростную боль его призыв «Цзян Шэн» разорвал мои внутренности на мелкие кусочки.
Я смотрела на мужчину перед собой. На лицо, что много раз являлось мне во снах. Его рука медленно приподнялась и снова бессильно упала, губы побелели, слёзы текли, как кровь. Я бормотала: «Я знала, знала… Ты… Лян Шэн… Ты…. мой брат».
Мой старший брат.
Оказывается, всё не во сне. С самого начала ты неизменно был рядом со мной. В той автомобильной аварии это ты вылетел из машины и плача обнял меня.
Но почему они обманывали меня. И ты обманывал меня вместе с ними?
Перед глазами всё побелело, белая больница, белая Цзинь Лин, белоснежный Лян Шэн, белоснежный мир.
В этом белоснежном мире смутно различим разговор двух мужчин.
Один яростный, как гром.
Другой холодящий, как лёд.
Первый сказал:
- Четыре года назад ты лично обещал мне, что не вернёшься из Франции! Прошло четыре года, почему, как нарочно, когда Цзян Шэн вернулась в город, ты нарушил своё слово!
Другой долго молчал, потом заговорил:
- Я лишь хотел увидеть, живёт ли моя младшая сестра… радостно и счастливо.
- Счастлива ли она? В этой жизни не в твоих силах дать ей счастье! Ты не можешь сделать её счастливой! Твоя потеря памяти и исчезновение для девочки, которая страдала так долго, лучший исход, чтобы жить спокойно.
- Я не хотел, чтобы она узнала о моём возвращении. Я пообещал деду, что не буду позором для семьи Чэн, обещал тебе, что не буду встречаться с Цзян Шэн. Хотел лишь издали взглянуть на неё и уехать. К тому же в этот раз в больницу я пришёл на осмотр, а не следил за ней. Если бы тот парень не захотел её ранить, я бы ни за что не признался.
- Раз уж ты говоришь, что хотел лишь посмотреть издалека и уехать, что же не уехал?
- У меня… есть проблемы… со здоровьем. Доктор Лу посоветовал задержаться на некоторое время перед возвращением во Францию.
- Проблемы со здоровьем? Лёгкое недомогание - не смертельная болезнь! Или твой доктор делает из мухи слона, или это всё отговорки!
- Пусть даже отговорки, и что? Я лишь взглянул на неё, не собирался мешать твоей любви! Люби её, женись на ней!
Собеседник холодно усмехнулся:
- Люби, женись. Ха-ха. Лян Шэн, это твоё больное место? Всю жизнь это больное место для вас обоих, никак не можете измениться!
- Прошу, не надо снова поднимать эту тему и оскорблять мою сестру!
- Я её оскорбляю? Разве это не вы на пару издеваетесь надо мной? Ты прекрасно знаешь, раз твоя тень может связывать её так долго, раз её мысли, сердце - всё твоё, как можно не ощутить твоего присутствия? Твоё появление привело к тому, что она погналась за твоей машиной, и Вэйян из ревности сбила её! Неизменно твердишь, что заботишься о своей сестре. Задумывался ли ты, что даже похожая на тебя тень может заставить её действовать, рискуя жизнью.
- Когда после аварии она попала в больницу, мне было не лучше, чем тебе, Чэн Тянью! Но ты даже не позволил мне быть рядом с ней!
- Меня не волнует, лучше тебе или хуже. Я лишь хочу, чтобы было хорошо Цзян Шэн!
- Верно. Четыре года назад я понял, в этом мире, именно, у тебя лучше всех может получиться сделать Цзян Шэн счастливой. Поэтому согласился с неожиданным требованием деда уехать во Францию, учиться и присматривать там за делами Чжоу Му. Но узнав от своего прежнего доктора Лу Вэньцзюаня, что Цзян Шэн вернулась в этот город, я не мог отделаться от мысли о том, чтобы вернуться и посмотреть, счастлива ли она.
- Лу Вэньцзюань? Сынок Чжоу Му с таким энтузиазмом поддерживает ваши брато-сестринские отношения! Это у него комплекс, ревнует к тебе своего отца, что тот ни с того ни с сего оценил тебя по достоинству? Не будем об этом, хочу, чтоб ты знал. Если бы ты не вернулся, она бы сейчас была счастливее всех! Я должен вытащить её из этой ненормальной любви к тебе! Если останешься в городе, Цзян Шэн лишь ещё больше завязнет в чувствах к тебе! Четыре года назад ты понял.
- Тебе не нужно напоминать, я скоро уеду. Но если ты провинишься перед Цзян Шэн, я никогда не отстану от тебя!
- Я не требую, чтобы ты «скоро уехал», ты должен уехать немедленно! Сейчас же! Иначе, когда Цзян Шэн очнётся, будет поздно? Сможешь убедить её, что любовь к тебе обречена на гибель?
- Чэн Тянью! Она моя младшая сестра! Ты не можешь каждый раз, когда она больна, лишать её моей защиты. Я люблю её по сравнению с тобой не меньше.
- Так, Лян Шэн, ты всё-таки определись. Она «твоя младшая сестра» или «ты любишь Цзян Шэн»? Какое у тебя право любить её? Потому что ты её родной брат? Или потому что можешь жениться на ней, сделать счастливой, быть с ней всю жизнь?
- Как ты объяснишь ей мой внезапный отъезд? Как в прошлый раз, заставишь поверить, что моё присутствие, то, что я был здесь, лишь галлюцинация? Своего рода иллюзия?
- А что ещё я могу сделать? Спокойно наблюдать, как моя любимая женщина любит мужчину, которого не может получить. Страдает под взглядами всего света, постоянно по ту сторону моральных норм, в кровосмешении.
- Чэн Тянью, я ухожу! Но прошу тебя, забрать последнюю фразу! Умоляю тебя, никогда не используй это слово, чтобы ранить мою сестру!
- Если ты уйдёшь, естественно, мне не придётся употреблять эти слова по отношению к Цзян Шэн.
- Ладно. Я ухожу!
В этот момент голос, подобный весеннему ветру, прервал этих мужчин. Он произнёс: «Чэн Тянью, не надо в палате моего пациента ссориться с другим моим пациентом!»
Чэн Тянью холодно усмехнулся, посмотрел на Лу Вэньцзюаня: «Лян Шэн… болен? Ты решил ему подыграть, чтобы у него был предлог остаться?» Лу Вэньцзюань бесстрастно посмотрел на Чэн Тянью: «У меня нет такого хобби. Твой двоюродный брат, действительно, болен. Старший господин Чэн об этом ещё не знает, потому что пока проводится обследование. К тому же он не хотел огорчать старика».
Чэн Тянью слегка оторопел. «Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, его болезнь… серьёзна…»
Лу Вэньцзюань посмотрел на Лян Шэна, посмотрел на Чэн Тянью, ответил: «Я не имею привычки, пока обследование не закончено, давать заключение. Подождём ответа специалиста».
Чэн Тянью холодно усмехнулся: «А! Я и забыл. Сынок Лу директор больницы, не какой-то мелкий докторишка…»
Лу Вэньцзюань спросил: «Может разрешишь моему пациенту пока ненадолго остаться в стране, дождаться результатов…»
Глаза Чэн Тянью, как звёзды, веяли холодом. Он пристально посмотрел на Лу Вэньцзюаня, потом на Лян Шэна и произнёс по слогам: «Не мо-гу!»
Лу Вэньцзюань с изумлением смотрел на Чэн Тянью. Наслышанный о его чёрствости, он представить себе не мог подобную беспощадность, почти бездушие.
Чэн Тянью, не обращая внимания на Лу Вэньцзюаня, сверлил Лян Шэна горящим взглядом: «Я не приказываю тебе, не прошу, просто сообщаю: ты должен уехать!»
Ты должен уехать!
…
37. Цзян Шэн, чтоб ты знала, моя любовь к тебе не изменится:
37. Цзян Шэн, чтоб ты знала, моя любовь к тебе не изменится.
Когда я пришла в себя, плечо было плотно забинтовано.
Чэн Тянью стоял у окна. Одинокий силуэт. На столике лежали фрукты. Он раз за разом вонзал в них необыкновенно острый ножик, предназначенный для их нарезки. Заметив, что я пришла в себя, торопливо повернулся. В чёрных зрачках нежность и тревога. Приблизился, поддержал меня: «Цзян Шэн, ты проснулась?»
«А где Лян Шэн? Где мой брат?» Я почти не обратила внимания на проявление его заботы, только беспокойно искала.
Из обрывков диалога, услышанного мной сквозь забытьё, я поняла, почему Лян Шэн так много раз пугал меня своей холодностью, почему заставлял страдать и терять надежду.
С самого начала он не хотел и не мог мне признаваться. Поэтому только ранил меня и себя тоже.
Кто может понять? В тот момент, чтобы заставить меня смириться, он рванул на мне одежду столь мучительно и безнадёжно, будто раздирал на части самого себя.
Когда коснулся губами, возможно, раздавил собственное сердце. Всё ради того, чтобы я перестала цепляться за него. Ему надо было заставить меня поверить, что он не Лян Шэн.
Чэн Тянью посмотрел на моё серое лицо, во взгляде мелькнуло отчаяние. Скорее всего, он предполагал, что, очнувшись, я непременно спрошу о Лян Шэне, но не представлял, что его догадки будет настолько точны, и мой вопрос заставит его так нервничать.
Он помолчал и ничего не ответил.
Я взволнованно потянула его: «Я знаю, что это был Лян Шэн! Где ты его прячешь? Я хочу его видеть!»
Он отцепил мою руку, скрывая боль, произнёс: «Цзян Шэн, отдыхай. Твоя рана не слишком опасна. Скоро я отвезу тебя домой».
Не глядя на него, я спрыгнула с кровати, бросилась к двери, собираясь искать Лян Шэна.
Не ожидала, что Чэн Тянью решительно преградит мне дорогу. Он заявил: «Цзян Шэн, бесполезно. Лян Шэн уже ушёл».
«Ушёл?» Я с недоверием посмотрела на Чэн Тянью.
Он кивнул, шаг за шагом тесня меня к кровати. «Да. Ушёл. Я заставил его вернуться во Францию, чтобы не вмешивался в твою жизнь. Сказал, что сделаю тебя счастливой!»
Я рухнула на кровать и, не решаясь поверить, смотрела на Чэн Тянью. Переспросила: «Ты заставил его уехать?»
Лицо Чэн Тянью позеленело. Мои слова разозлили его.
В тот момент, взглянув на его лицо, мой гнев и ненависть вдруг сменились смирением.
Я поняла, что не должна перед ним возмущаться и обвинять. Если продолжу, коса найдёт на камень, и он будет ещё твёрже в своём стремлении воспрепятствовать моей встрече с Лян Шэном.
У меня не было желания проверять степень его беспощадности.
Поэтому в тот момент, ради Лян Шэна, я сдержала свой гнев и принялась жалобно умолять: «Чэн Тянью, позволь мне увидеться с Лян Шэном перед его отъездом. Последний раз. Один разочек». Произнося это, из глаз полились слёзы, я продолжала: «Он покинет этот город, я буду с тобой, стану тебе хорошей женой. Я не буду снова погружаться, как ты говоришь, в водоворот чувств. Я умоляю тебя».
Чэн Тянь изумлённо наблюдал за моим внезапно изменившимся настроением. Он приготовился безразлично и жёстко игнорировать мои упрёки в том, что скрывал Лян Шэна, приготовился безучастно встретить горькие обвинения, что обманывал меня и заставил Лян Шэна уехать. Был готов даже к тому, что в возмущении и гневе я уйду.
Но сейчас обнаружил, что ошибался. Что ради парня, которого зовут Лян Шэн, я могу убрать все свои свирепые шипы. Когда я принялась покорно просить, в его глазах блеснули осколки разбитых вдребезги надежд.
Разрушенные надежды.
Его лицо стало мертвенно бледным, уголки прекрасных глаз тяжело опустились. Он глубоко вздохнул, поднял голову и пристально посмотрел на меня. Взгляд прохладный, как вода. Медленно роняя слова, переспросил, голос был глух: «Цзян Шэн, ты говоришь… что согласна выйти за меня. В ситуации, когда я не просил твоей руки, не давал никаких обещаний, ты готова выйти за меня?»
Я замерла. Потом постепенно осознала, оказывается, в критический момент только ради того, чтобы увидеть Лян Шэна, я готова сказать, что угодно. Но даже после того как шок прошёл, я энергично кивнула головой.
Чэн Тянью вздохнул. Губы изогнулись пронзительно и скорбно. Он сказал: «Ладно. Я... понял. Я понял».
Что он понял?
Понял, что девушка по имени Цзян Шэн, дала обещание выйти за него в обмен на встречу с парнем по имени Лян Шэн.
За одну единственную встречу.
Положила своё сердце, тело, жизнь.
Ни слова не говоря, он медленно направился к дверям.
Обернулся, взгляд, будто раненый. Произнёс: «Цзян Шэн, чтоб ты знала, моя любовь неизменна! Тебе не нужно торговаться со мной, в этой жизни ты моя! А что касается Лян Шэна, ты всё-таки откажись!» И с силой хлопнул дверью.
Я рванула как сумасшедшая, колотя в дверь, повторяла: «Прошу тебя. Умоляю. Позволь мне увидеться с ним. Один раз! Тянью! Я ни в чём не буду тебе перечить, не буду придираться к тому, что ты так долго обманывал меня в отношении Лян Шэна. Ты ещё считаешься со мной хоть в чём-то? Ты что, собираешься держать меня под замком?»
За стеклянным проёмом двери горький, безнадёжный взгляд Тянью. Он слово за словом произнёс: «Я не хочу видеть, как ты теряешь присутствие духа! Я буду держать тебя взаперти! Хочу, чтобы ты поняла, с этого момента твоя жизнь и жизнь того парня, которого зовут Лян Шэн, больше не пересекаются». Потом, посмотрев на часы, добавил: «Когда рейс Лян Шэна вылетит, я выпущу тебя! Есть ещё проблема с Мянь Гуа. Тебе не нужно волноваться, я позабочусь о них».
Он сказала: «Через час рейс Лян Шэна вылетит, и я тебя выпущу».
В этот момент будто звук всех часов в мире застучал по моим барабанным перепонкам, чуть не разорвав уши от боли! Часы не понимают, как ранит душу расставание, поэтому бегут себе по-прежнему весело.
Да. Весело.
Раз за разом я билась в дверь, горячо, беспомощно, жалобно умоляя Чэн Тянью. Твердила: «Позволь мне увидеть его. Умоляю тебя. Умоляю».
А этот мужчина больше не смотрел на меня ласково, как прежде. Его взгляд был безжизненно холоден, как лёд, как сталь. Губы упрямо сжаты.
До какой же степени в тот момент должно было быть твердо его сердце.
Он видел мои жалобные просьбы, мои слёзы, мою хрупкость и не считался ни с чем. Твердокаменный.
Часы.
Тик-так. Минута за минутой. Словно тонкий шип раз за разом вонзался в моё сердце.
Жалобные просьбы перешли в хныканье.
Хныканье мало-помалу сменилось отчаяньем.
В итоге мои слёзы иссякли. Высохшие слёзы в уголках глаз сменились улыбкой.
Сквозь стекло двери я глупо улыбалась Чэн Тянью, сказала: «Ладно. Я не пойду к Лян Шэну, не увижу его. Моих обещаний тебе не достаточно?»
Закончив, молча защёлкнула замок.
Чэн Тянью с подозрением посмотрел на меня. Заорал: «Цзян Шэн, ты что задумала?»
Больше не глядя на него, я подошла к столику у больничной кровати, взяла нож для фруктов. Жестокое лезвие, как бездушность Чэн Тянью, обрежет все надежды на встречу с Лян Шэном.
Холод стали.
Пульсация тёплой крови. Лёгкий надрез.
Кровь на запястье распустила алые кисти. Капля за каплей падала на пол, падала на почти безумные зрачки Чэн Тянью. Он яростно ломился в дверь: «Цзян Шэн! Цзян Шэн, я умоляю тебя, не надо! Не надо!»
Боль складкой меж бровями. Я ещё нашла силы улыбнуться Чэн Тянью. Разве ты не надеялся, что я буду счастлива? Буду радоваться? Вот так, сквозь боль вскрытых вен, хочу показать тебе мою радость, моё счастье.
Один порез.
Глубоко.
Ещё раз.
Тоже глубоко…
В тот момент, когда дверь распахнулась, множество людей ворвались в палату. Врачи, медсестры, Лу Вэньцзюань, Чэн Тянью. Не в силах сфокусироваться, смотрела на того, похожего на Лян Шэна холодного мужчину. Рот слегка приоткрылся и закрылся снова. Одними губами, беззвучно.
Произнесла: «Сестра…хочет…увидеть...своего… брата…действительно… настолько сложно?»
…
38. Если нет возможности говорить, пусть мои слёзы расскажут тебе о моих тайных мыслях, передадут мои слова:
38. Если нет возможности говорить, пусть мои слёзы расскажут тебе о моих тайных мыслях, передадут мои слова.
Я пришла в себя, снова провалявшись в забытьи три дня и три ночи.
В палате сильный запах содовой, заставляющий сердце разрываться от тоски. Множество шрамов делают меня похожей на разбитую куклу.
В этот момент тёплые руки крепко сжали мои ладони. Давнее тепло, как в детстве.
Зрение начало фокусироваться.
Сфокусировалось.
Сфокусировались на лице хозяина этих рук. Потом охватила дрожь, слова застряли в горле, слёзы поползли по щекам.
Длинные мягкие пальцы Лян Шэна осторожно вытерли мои слёзы. Сквозь туман, застилавший его глаза, просачивалось глубокое сожаление. Он тихонько произнёс: «Цзян Шэн, не плачь. Брат здесь. Брат больше не уйдёт».
Мои пересохшие губы тряслись, но я по-прежнему ничего не говорила. Возможно, мне хотелось сказать слишком многое. Этот безумный выброс перекрыл моё горло, не давая произнести ни звука.
Рука Лян Шэна всё стирала и стирала мои слёзы, а они снова и снова продолжали литься.
Если нет возможности говорить, пусть мои слёзы расскажут тебе о моих тайных мыслях, передадут мои слова. О том, как я скучала по тебе, не находила себе места более четырёх лет. Маялась все эти более чем тысяча семьсот дней и ночей.
Лян Шэн смотрел на меня. Серое лицо, болезненно мрачное. Я молча лила слёзы, он молча держал мою руку. Тепло его ладони растекалось по моим стылым пальцам.
Вдруг выяснилось, что эта палата необъятна. И сразу после этого я поняла, что Чэн Тянью нет рядом.
К тому же оказалось, Лян Шэн одет так же, как и я, в сине-белую клетчатую пижаму пациента больницы. Удивлённо посмотрела на него, спросила: «Лян Шэн, что с тобой?»
Только он собирался ответить, как вошёл Лу Вэньцзюань. Посмотрел на нас, уголки губ участливо приподнялись. Сказал: «Цзян Шэн, ты, наконец, пришла в себя. Лян Шэн так долго беспокоился».
Произнеся это, взглянул на Лян Шэна и продолжил: «Ступай, отдохни. Вот поправитесь оба, у вас будет больше времени. К тому же твоя подруга Вэйян ждёт тебя в палате».
Подруга. Вэйян.
Мой взгляд слегка дрогнул, в уголках губ появился кислый привкус.
Лян Шэн посмотрел на меня, сказал: «Цзян Шэн, с братом всё в порядке, не волнуйся. Я в больнице лишь для обследования. Всё в порядке».
Сказав это, он бросил глубокий взгляд на Лу Вэньцзюаня, будто ничего не имел в виду.
Лу Вэньцзюань снова обратился к нему: «Перестал волноваться и славно. Возвращайся, отдохни. Я знаю меру».
Услышав это, Лян Шэн спокойно покинул больничную палату.
После ухода Лян Шэна Лу Вэньцзюань посмотрел на меня: «Цзян Шэн, не знаю, как тебе рассказать. На самом деле я знал, что твой брат вернулся в город. К тому же признаю, о твоём возвращении ему сообщил тоже я. Потому что он мой пациент, я понимаю его настроение… Он очень беспокоится о тебе. Ты же знаешь, он правая рука моего отца. Хоть с отцом мы много лет в натянутых отношениях, я всё-таки не хотел, чтобы его помощник постоянно беспокоился о своей сестре, не имея возможности увидеться с ней. Потом ты тоже стала моей пациенткой… В тот момент, принимая во внимание обещание данное Чэн Тянью и Лян Шэну, я не мог рассказать тебе, что Лян Шэн здесь».
Я смотрела на него, ничего не говоря. На самом деле, я могла понять и совершенно не собиралась упрекать его. Да и сил для упрёков не было.
Он сел рядом со мной на кровать и продолжил: «Цзян Шэн, потом я стал твоим доктором… Многие вещи трудно держать под контролем. Видя боль твоего сердца, постепенное узнавая тебя, в итоге не сдержался и попытался намекнуть, что Лян Шэн не терял память и не исчезал... Мне не хотелось скрывать всё это, заставляя тебя переживать дольше…»
Я кивнула, спросила: «Лян Шэн болен?»
Во взгляде Лу Вэньцзюаня мелькнуло колебание, потом он улыбнулся и ответил: «Возможно, слишком устал. К тому же в тот день Чэн Тянью вынуждал его ехать в аэропорт. Он не мог быть с тобой, когда ты придёшь в себя. Всё это слишком ранило. Но, Цзян Шэн, ты не должна ненавидеть Чэн Тянью. После того как ты собиралась навредить себе, он рванул в аэропорт, вернуть Лян Шэна. По дороге произошла небольшая авария, у него ссадины на лице».
«Серьёзно пострадал?» Слова вылетели сами по себе. Я напряглась в испуге.
Лу Вэньцзюань рассмеялся, ответил: «Он в порядке. К тому же просил передать, когда ты придёшь в себя, чтобы не волновалась о Мянь Гуа и Ван Хао. Он уже перевёл Мянь Гуа в специализированную глазную клинику».
Я опустила голову. Вспомнив о Ван Хао и Мянь Гуа, в глазах заблестели слёзы. Я сказала: «Лу Вэньцзюань, я, правда, должна убить себя. Что же Мянь Гуа будет делать? Она такая маленькая, такая сладкая, а из-за моего самомнения покалечена».
Лу Вэньцзюань легонько похлопал меня по плечу: «Цзян Шэн, спокойствие лечит. Не думай много. Чэн Тянью поможет тебе разобраться со всем».
Говоря «разобраться», не знаю, высмеивал ли он властность Тянью или имел в виду его скрупулёзный подход к проблемам.
После разговора со мной Лу Вэньцзюань дал указание своему ассистенту, чтобы она принесла мне поесть, а сам вышел ответить на телефонный звонок. Через дверь я смутно слышала, как он говорит: «Кэ Сяожоу, ты помешался. Прекратишь ты, в конце концов, или нет».
Повесив трубку, вернулся в палату, присел рядом и принялся спокойно наблюдать, как я ем. Спросил: «Цзян Шэн, после возвращения Лян Шэна тебе стало спокойнее?»
Я неуверенно кивнула.
Послевкусие счастья было недолгим, на мою щёку опустилась жгучая пощёчина. Ситуация, к которой я совершенно не была готова.
Когда Лу Вэньцзюань торопливо оттащил ту девушку, выяснилось, этой девушкой, вопреки ожиданиям, была Вэйян.
Она ткнула мне в переносицу и с ненавистью заявила: «Так много лет! Цзян Шэн, целые семь лет, скоро уже восемь. Неужели ты всю жизнь собираешься держать Лян Шэна? Прекрасно. Сейчас он не едет со мной во Францию, не занимается нашей свадьбой! Остался здесь, чтобы быть с тобой! Ты довольна? Я и Нин Синь. Старшая уступила тебе Тянью, младшая проиграли тебе Лян Шэна! Эту пощёчину я отвесила не за себя, а за свою сестру. За то, что ты, подлая, не дорожишь Тянью! Раз не дорожишь, зачем связала его и не отпускаешь? Ты же знаешь, что он для моей сестры всё».
Лу Вэньцзюань прервал её: «Прекратишь, наконец. Она не здорова».
Вэйян холодно посмотрела на Лу Вэньцзюаня: «Как? Тоже хочешь вступить в игру, тоже заглядываешься на неё?»
Сказав это, развернулась и продолжила: «Цзян Шэн, я ненавижу себя за то, что в прошлый раз не зашибла тебя насмерть!»
Из её слов я поняла, оказывается, в тот раз человеком, который сбил меня, была Вэйян. Неожиданно, это была она! Я потрясённо смотрела на неё, ошарашенная её ненавистью. Ненавистью, что готова стереть меня с лица земли.
Она ткнула в меня пальцем и сказала: «Не надо так на меня смотреть! Ты любила? Я с шестнадцати лет знакома с Лян Шэном, до сегодняшнего дня семь лет. Ты ждала кого-нибудь семь лет? Вечное ожидание, вечная невозможность получить желаемое! И в итоге, когда уже почти получила, всё уничтожено тобой!»
Ты ждала кого-нибудь семь лет?
Вечное ожидание.
Вечная невозможность получить желаемое!
Слова Вэйян, будто покрытые иглами, кололи моё нутро. Они заставили меня вспомнить Тянью, вспомнить его бесконечное, безмолвное ожидание.
Ожидание, пока я вырасту.
Ожидание, пока я забуду.
Ожидание моего «я согласна».
Я также вспомнила Лян Шэна. Вспомнила его долгие горькие годы из-за моих упорных заблуждений, из-за моей запретной любви.
В итоге, наполненные надеждами годы юности сменились депрессией и печалью.
Сейчас он должен был идти к счастью, а не лежать погребённым под моими бесконечными страданиями, становясь похоронной принадлежностью в могиле моих несбыточных надежд.
Должен радоваться вместе с Вэйян.
Стать прекрасным мужчиной.
А не вязнуть вслед за мной в проблемах.
В этот момент моё сердце дрогнуло. Вэйян, которую держал Лу Вэньцзюань, высвободилась и продолжила: «Цзян Шэн, ты заслужила отрицательную группу крови! Но ты не должна вовлекать Чэн Тянью и Лян Шэна в свои страдания! Хочешь умереть, режь вены и умирай! Зачем делать несчастными столько людей!»
Из бурной, взволнованной речи Вэйян я поняла, после того, как упала в обморок, перерезав вены, кровь была повсюду. Во время реанимации из-за слишком большой кровопотери, срочно требовалось переливание. Но, как нарочно, у меня оказалась отрицательная группа. В резерве такой крови мало. В этот момент Лян Шэн только что привезённый Чэн Тянью из аэропорта, услышав печальную новость, не обращая внимания на собственное болезненное состояние, на упорные уговоры Вэйян, потребовал, чтобы врачи проверили его кровь. И если бы группа подошла, забрали сколько нужно, только чтобы я выжила… Но к его сожалению, выяснилось, кровь не подходит.
Вэйян, с ненавистью глядя на меня, говорила: «Цзян Шэн, у Лян Шэна проблемы со здоровьем! Всё серьёзно! Однако, не беспокоясь ни обо мне, ни о моих чувствах, он так поступает… Раз уж вы двое способны убить друг друга, так оставайтесь вместе! Нам не нужно встревать в вашу кровосмесительную любовь, страдая с вами!»
Ах. Пощёчина. Острые, как нож, слова.
Наконец, я поняла. То, что Чэн Тянью с самого начала не позволял нам с Лян Шэном встретиться, совсем не жестокая бесчувственность.
Он прав.
Только я слишком упряма.
Слишком упорно обманывала себя, что моя любовь к Лян Шэну - это любовь сестры к брату. Этот самообман не позволял никому из нас прийти к счастью.
Счастье недостижимое ни для кого.
Включая Лян Шэна.
Но, Лян Шэн, знаешь?
Я хочу, чтобы ты был счастлив. Очень хочу.
Подняла глаза, неосознанно долго смотрела на Вэйян. В конечном счёте, серьёзно заявила: «Ты ошибаешься, я скоро… выхожу замуж за Тянью. Лян Шэн передаст меня Тянью и уедет с тобой во Францию готовиться к вашей свадьбе. Он любит тебя. Вы будете счастливы».
Я бормотала: «Вэйян, вы будете счастливы. Лян Шэн будет счастлив, ты тоже будешь счастлива… Мы… Мы все будем счастливы».
Вэйян в нерешительности посмотрела на меня. Взгляд туманился, всё будто во сне, не смея верить моим словам.
Бледными губами я продолжала: «Я не обманываю тебя. Я уже взрослая, а не та юная девчонка, что в прошлом нравилось заморачиваться проблемами. Сожалею, что пришлось отложить вашу с Лян Шэном свадьбу… Но после выписки из больницы я сразу выйду замуж за Тянью. Не сердись на моего брата. Он просто перепугался, что я навредила себе… Поэтому не сдержал своего обещания тебе. Но скоро он всё тебе восполнит».
Вэйян молча смотрела на меня.
После ухода Вэйян палата превратилась в склеп.
Могила для девушки, которую зовут Цзян Шэн. Она похоронила все свои пустые мечтания и надежды, ради счастья своего и окружающих.
Если так, буду ли я несчастной?
Если так, смогу ли на всю жизнь похоронить тебя в своём сердце?
Как беспомощное дитя, я обняла Лу Вэньцзюаня и зарыдала.
Лу Вэньцзюань вздохнул, взгляд полон согревающей заботы. Он сказал: «Цзян Шэн, ты выходишь за Чэн Тянью совсем не из-за того, что любишь его, а просто потому что не в силах видеть, что Лян Шэн несчастен?» Я не ответила, только продолжая лить слёзы, бормотала: «Я непременно хочу, чтобы Лян Шэн был счастлив. Хочу сделать так, чтобы он был счастлив».
В этот момент я не заметила, что дверь палаты тихонько приоткрылась. Мужчина за ней, держа в руках собственноручно приготовленную кашу, замер, услышав мой приговор.
«Цзян Шэн, ты выходишь за Чэн Тянью совсем не из-за того, что любишь его, а просто потому что не в силах видеть, что Лян Шэн несчастен?» «Я непременно хочу, чтобы Лян Шэн был счастлив. Хочу сделать так, чтобы он был счастлив».
Вот так.
Приговор объявлен.
Она выходит за меня, чтобы мужчина, которого зовут Лян Шэн, был счастлив.
Оказывается, она выходит за меня, чтобы другой мужчина был спокоен и счастлив.
Он сильно зажмурил глаза. Губы горько сжались. Как изваяние в длинном больничном коридоре. Одинокая тень, тихий образ.
Та девчонка такая дурочка.
Знает лишь, что Лян Шэн ради неё, не обращая внимания на своё недомогание, сдал кровь, чтобы спасти её жизнь. А знает ли она, что другой мужчина, которого зовут Чэн Тянью, когда времени было в обрез, чтобы достать для неё редкую группу крови, объехал каждую больницу, каждую станцию переливания… И, в итоге, раздобыл эту редко встречающуюся кровь.
Когда не находил подходящей крови этот болван, которого зовут Чэн Тянью, думал: «Если… Если Цзян Шэн… Если невозможно будет её спасти, если она умрёт, что ему делать?»
Что ему делать?
Он уже любил её, это никак нельзя было изменить. Пусть даже она обманула его ожидания, игнорирует его чувства. Он не находил способа убедить себя перестать её любить.
Он любил её не меньше, чем Лян Шэн, не слабее.
Но что ему делать?
Она не обращала на него внимания. Он так любил её, что не знал, что делать.
В поисках крови для неё, когда сознание мутилось, попал в аварию. Авария небольшая, лишь поранил лицо.
В тот момент подумал, если бы найти для неё подходящую кровь, то и погибнуть в аварии не страшно.
Цзян Шэн, так много лет. Так много лет я спокойно наблюдал, как ты любишь Лян Шэна, беспомощно, бессильно.
Так много лет ты не замечаешь, что мужчина, которого зовут Чэн Тянью, любит тебя, сильно и безнадежно.
Эх.
Я не дам тебе узнать, что получил эти ссадины, когда искал для тебя кровь. Другие расскажут, что поранился, когда ехал в аэропорт за Лян Шэном. Эта цена, которую я должен заплатить, это моё заслуженное наказание.
Боюсь, что назвав тебе настоящую причину, ты будешь переживать и беспокоиться.
Цзян Шэн, ты любишь терзаться угрызениями совести, переживать, беспокоиться.
Но я не могу это вынести.
39. Если ты поступаешь так ради мужчины по имени Лян Шэн, тогда, чтоб ты знала, я не одобряю твоей жертвенности:
39. Если ты поступаешь так ради мужчины по имени Лян Шэн, тогда, чтоб ты знала, я не одобряю твоей жертвенности!
В тот день Тянью вошёл в палату и поставил передо мной сваренную им кашу. Я, плакавшая на плече Лу Вэньцзюаня, замерла.
Его не охватила ярость, как бывало прежде, только голос звучал слегка утомлённо: «Ты пришла в себя, теперь я спокоен».
Лу Вэньцзюань, увидев, что он вошёл, поднялся с моей кровати, сообщил: «Цзян Шэн хорошо восстанавливается. Надо только усиленно питаться, и с ранами проблем не будет».
Чэн Тянью протянул: «А…»
Внезапно я схватила Чэн Тянью за руку и решительно заявила: «Тянью, я хочу вернуться домой, в Сяоюйшань».
Чэн Тянью в изумлении посмотрел на меня, начал: «Твоё здоровье…»
Я напряжённо смотрела на него: «С моим здоровьем проблем нет. Разве доктор Лу не сказал? Моё здоровье в порядке. Я хочу вернуться домой, не хочу находиться здесь».
Лу Вэньцзюань нахмурился: «Хоть твоё здоровье в порядке, но лучше бы ещё немного понаблюдать».
Чэн Тянью молча посмотрел на меня, легонько провёл рукой по моим волосам, предложил: «Цзян Шэн, послушай, не надо. Завтра твоё состояние стабилизируется, и мы вернёмся домой».
Однако я по-прежнему тянула его за руку и всхлипывала. Не называя причин, не слушая доводов, лишь повторяла: «Я хочу домой, хочу вернуться в Сяоюйшань».
Лу Вэньцзюань вздохнул, обратился к Чэн Тянью: «Забирай её. Если она продолжит здесь хныкать, полагаю, больница не сможет гарантировать сохранность её здоровья».
Тянью смотрел на меня, взгляд скрыт за беспросветной пеленой.
Такой умный, он будто прятал все чувства.
Вернувшись в Сяоюйшань, Тянью продолжал хранить молчание. На щеке осталась небольшая царапина после аварии три дня назад, придающая его виду ещё больше холодности и бесстрастности.
Поддержав меня на кровати, взглянул на моё бледное лицо. В глазах поднималось сожаление. Спросил: «Цзян Шэн, хочешь что-нибудь поесть? Я попробую приготовить».
Он постоянно пытался подарить мне всю нежность, на которую способен, всё тепло. Пытался ради меня заниматься домашними делами. Готовил, хоть был в этом абсолютно несведущ.
Я посмотрела на него поникшим взглядом, в душе бурлили страдания и безнадежность, конечности холодели. В итоге, собрав решительность, слезла с кровати, подошла к нему. Он наблюдал за мной. В прекрасных глазах мелькнуло недоумение. Начал: «Цзян Шэн, ты…» Ещё не успел договорить, когда я поднялась на цыпочки, тонкой рукой обхватила его шею и поцеловала в губы. Нежный кончик языка преградил дорогу его словам… Его тело на миг застыло. Он абсолютно не был готов, таращил глаза, растерянно глядя на меня.
Я прочла много книг. Книги говорят нам, первый поцелуй прекрасен, но я чувствовала только горечь и безграничное отчаяние. Голова и сердце заполнены мыслями о том, как много лет назад на берегу реки Циншуй, когда я спасла Вэйян, юный Лян Шэн, делая ей искусственное дыхание, также касался её губ. В тот момент он, как и я, вспоминал о другой?
Кого мы целуем?
А кому отдаём своё сердце?
При мысли об этом потекли слёзы. Солёные, вяжущие.
Чэн Тянью тихонько взял моё лицо в ладони, перехватив инициативу. Легонько губами вытер мои слёзы. Он ничего не говорил. Во взгляде горькое сокрушение и боль.
Чувствуя громадное сожаление, ледяными руками взяла его тёплую руку. В смущении, дрожа, положила его ладонь на своё сердце… Моя речь была сумбурна, лицо покраснело, сквозь слёзы, будто во сне произнесла: «Тянью. Тянью, давай, завтра поженимся. Я отдаю себя тебе, я буду с тобой! Ты женишься на мне…»
Чэн Тянью вздрогнул. Рука в моей ладони в один миг из тёплой стала ледяной. Он с силой выдернул её из моей руки. Во взгляде холодное безмолвие. Оттолкнул меня.
В ярком свете лампы под его мертвенно ледяным взглядом я вдруг почувствовала себя будто голой на сцене.
Он произнёс: «Цзян Шэн, ты хочешь мне что-то доказать? Или в чём-то убедить других? Хочешь выйти за меня, чтобы Лян Шэн спокойно уехал? Чтобы он был счастлив? Но задумывалась ли ты, какое место отвела мне. Если ты поступаешь так ради мужчины по имени Лян Шэн, тогда, чтоб ты знала, я не одобряю твоей жертвенности! Ты не должна оскорблять меня, не должна давать повод презирать тебя!»
Закончив, он, не оглядываясь, вышел из дома!
Той ночью он был потерявшим надежду мужчиной, а я никчёмной женщиной!
После его ухода я была как во сне. Как во сне лила слёзы, как во сне рыдала. Раны на сердце, раны на теле громоздились друг на друга, не давали дышать и не оставляли возможности позвать на помощь.
Не помню, что делала после того как он ушёл.
Помню только, что пошла выпить… нашла Ба Бао… Слушала её жалобы на Кэ Сяожоу, который не даёт покоя Лу Вэньцзюаню… Слушала её восхищения моим удачным приёмом, притвориться «больной»…
Потом очень много выпила… Алкоголь скрылся в моих ранах… улыбаясь… пытался распуститься ярким букетом… закрасить свежие шрамы…
Опьянела, но боль в теле не прекращалась, боль в сердце тем более…
Потом Ба Бао звонила кому-то. Дальше не помню ничего…
… Не знаю, как я очутилась дома… Помню лишь ночь… яростный свет ламп. Будто кто-то тихонько коснулся губами моего уха… тихий шёпот…
Потом, моё тело расколото огромной раной… Пронзительно прекрасное, распускается на кровати пышным цветом …
40. Он, сдерживая клокочущий гнев, произнёс: «Прости, Цзян Шэн»:
40. Он, сдерживая клокочущий гнев, произнёс: «Прости, Цзян Шэн».
Когда утренний свет ударил мне в лицо, открыв глаза, увидела рядом с собой Чэн Тянью. В его взгляде скрытые осколки боли.
Видя, что я проснулась, улыбнулся и с некоторым трудом произнёс: «Цзян Шэн… прошлой ночью…»
Прошлой ночью? Я с подозрением уставилась на него.
Он тихо сказал: «Э… прошлой ночью… Цзян Шэн, прости. Прошлой ночью был не в силах сдержать свои чувства. Но я готов взять ответственность. К тому же надеюсь, ты выйдешь за меня».
«А?» Я испуганно смотрела на него. Боль в теле внезапно заставила меня будто что-то осознать. Торопливо опустила голову, однако увидела лишь огромное ватное одеяло и обнажённые плечи.
С трудом открывая рот, пробормотала: «Ты имеешь в виду… Прошлой ночью… Я и ты… Были вместе…»
При виде моих затруднений с речью, уголки губ Чэн Тянью слегка приподнялись. Он улыбнулся: «Именно. Прости. Перед девушкой, которую люблю так долго, не смог сдержаться. Ты напилась, я забрал тебя домой… Потом… Всё и произошло…»
Э. Моё сердце ухнуло вниз, слов не было.
Он с сожалением посмотрел на меня, слегка взъерошил мои волосы, сказал: «Цзян Шэн, я знаю, ты ненавидишь меня. Будешь считать меня подлым…»
Я покачала головой и неожиданно невозмутимо заявила: «С самого начала это было моё желание…» Потом продолжила: «Тянью, похоже, ты сказал, что мы женимся».
Тянью замер, хоть он сам говорил об этом, но произнесённые мной эти слова заставили его снова чувствовать себя тенью мужчины по имени Лян Шэн. Поэтому его взгляд накрыла тень страдания и боли сердца.
Он сказал: «Отдохни ещё немного. Я приготовлю завтрак».
Покачала головой: «Я не устала». Произнеся эти слова, замерла, лицо заалело.
Тянью улыбнулся и вышел.
Я тупо застыла на кровати. Потом оделась, посмотрела на беспорядочно сбитые простыни и вдруг осознала, что чистые, красивые времена закончились и больше не вернутся.
Рядом со мной на кровати со скрытой обидой на меня смотрел Сянгу.
Я толкнула его ногой, притворяясь безразличной: «Иди к чёрту, это я потеряла девственность! А ты что сидишь здесь с выражением украденного целомудрия?»
Вытащив телефон, увидела несколько строк подряд с номером Тянью. Подумала про себя: «Он же был со мной. Зачем звонить мне перед рассветом? Неужели вчера так перевозбудился?»
В этот момент вдруг раздался звонок в дверь. Я спустилась открыть, у дверей стоял Лу Вэньцзюань. Увидев меня, сперва помедлил, потом сказал: «Цзян Шэн, ты вчера ушла из больницы, я беспокоился о твоей ране, поэтому зашёл проведать. К тому же состояние Лян Шэна…» Произнеся это, он заколебался.
Я взволнованно переспросила: «Что с Лян Шэном?»
Он ответил: «Ничего конкретного пока не выявлено, но по моему опыту могу сказать, что положение Лян Шэна плохое, очень плохое! Хоть он и не хотел, чтобы я говорил тебе, но мне нужно, чтобы ты психологически подготовилась».
«Лу Вэньцзюань!»
С верхних ступеней тон Чэн Тянью звенел металлом.
Посмотрел на меня, стоящую рядом с Лу Вэньцзюанем, в глазах ярость. Однако подавив желание разорвать собеседника на куски, сказал: «Тебе не следует приходить в этот дом! Не следует появляться передо мной! Иначе не вини, что не буду вежлив!»
Лу Вэньцзюань посмотрел на Чэн Тянью во взгляде мелькнуло самодовольство, но это выражение быстро исчезло. Поинтересовался: «Ты же не переживаешь о том, что я рассажу Цзян Шэн о делах Лян Шэна? Надеешься, что он больше не появится перед ней. Но они всё-таки брат и сестра! Не надо быть таким чёрствым, хорошо?»
Кулаки Чэн Тянью сжались, в глазах иррациональная, непонятная мне ненависть. Я тихонько потянула его, пожаловалась: «Лу Вэньцзюань пришёл сюда, чтобы узнать о моём здоровье, рассказать мне о состоянии Лян Шэна. Не надо становиться деспотом, хорошо? Женившись на мне, ты же не собираешься подобным образом мной руководить? К тому же…, - я остановилась, собрала мужество и продолжила, - мне претит твоя предвзятость!»
Точёное лицо Чэн Тянью прочертила болезненная трещина. Не глядя на меня, смотрел на равнодушно спокойного Лу Вэньцзюаня. Опустил голову, будто погрузившись в скорбные размышления. Наконец, сдерживая клокочущий гнев, произнёс: «Прости, Цзян Шэн».
Не знаю почему, в этот момент в его голосе мне слышалось адская мука и полное отчаяние.
В то утро.
Мужчина, которого зовут Чэн Тянью.
На жалостное роптание девушки по имени Цзян Шэн.
Перед лицом мужчины, которого зовут Лу Вэньцзюань.
Произнёс.
«Прости, Цзян Шэн».
41. Тянью сказал: «Цзян Шэн, давай поженимся»:
41. Тянью сказал: «Цзян Шэн, давай поженимся».
В раннем детстве я полагала, что Лян Шэн это драгоценный подарок Небес. В течение долгого времени думала, что я самый счастливый ребёнок в мире.
Не догадывалась, что наступит момент, и верховное божество вдруг скажет мне: «Цзян Шэн, ты должна вернуть этот подарок!»
Это было сказано через два месяца после нашей встречи с Лян Шэном. Новость мне сообщил Лу Вэньцзюань. С необычайным трудом он произнёс: «Цзян Шэн, результаты Лян Шэна готовы, но он запретил говорить тебе об этом».
Я тупо смотрела на Лу Вэньцзюаня, держа в руке только что приготовленный для Лян Шэна куриный бульон.
Тогда я уже два месяца как покинула больницу, а Лян Шэн, по-прежнему оставался там «под наблюдением».
Этот факт с самого начала вызывал смутную тревогу. Сегодня Лу Вэньцзюань выложил передо мной жестокую правду: «Цзян Шэн, у Лян Шэна лейкемия. Мы проводим консервативное лечение, но, боюсь…»
В тот момент я ничего не сказала. Не заплакала, не улыбнулась, только бормотала в ступоре: «Я поняла».
Я поняла.
Растерянно посмотрела на куриный бульон, что держала в руке. Прошла мимо окошка охранника у дверей, заглянула в палату Лян Шэна. Он лежал на кровати, губы бледные, будто снег, лицо спокойное, как вода.
Вэйян прилегла рядом с ним, возможно, страшно устав. Я рассказала ей, что у нас с Тянью скоро свадьба. Она ещё улыбнулась, будто мои слова дали её надежду на собственное счастливое будущее.
Вдруг осознала, что я тут не к месту. Стою, застыв, как идиотка. Повернулась, чтобы молча уйти.
Она рядом с ним. Если бы меня обнаружили, это была бы большая оплошность.
Моя жизнь, моё существование по отношению к Лян Шэну, можно сказать, одно большое недоразумение.
И прежде, и сейчас, и в будущем!
Но насколько долгое будущее у моего Лян Шэна?
Насколько долгое?
Фактически, с того дня, когда я пожелала, чтобы Чэн Тянью забрал меня из больницы в Сяоюйшань, мы не встречались с Лян Шэном один на один.
Потому что я знала, слишком много полных подозрений взглядов наблюдают за нами. Я обещала ей, обещала им, что все будут счастливы. Я не буду снова упорствовать в своих ошибках, вести себя, как ребёнок.
Много раз в присутствии других людей я видела Лян Шэна. Глядя на его бледные губы, редкую улыбку, теряла присутствие духа.
Каждый раз, приходя в себя, видя испытывающий взгляд других, наклоняла голову, улыбалась и быстро уходила.
Знал ли кто-нибудь, сколько я проплакала, прячась от всех?
Знал ли кто-нибудь, как я мучилась в безнадёжности?
Знал ли кто-нибудь, как я старалась уговорить себя быть сильной, зрелой, взрослой. Потом силилась забыть свои многолетние заблуждения.
Но.
Не рассчитывала, что забыть будет так трудно.
Лу Вэньцзюань спросил: «Цзян Шэн, ты в порядке?» Я покачала головой, не ответила. Размышляя о своём, двинулась вперёд. Куда надо идти, я не понимала.
Запомнила лишь слова Лу Вэньцзюань: «Цзян Шэн, единственная возможность спасти Лян Шэна, это пересадка костного мозга. В противном случае у него есть самое большее два месяца… Цзян Шэн, не волнуйся, мы приложим все силы, чтобы найти подходящий костный мозг».
Я ответила: «Ты иди, я хочу побыть одна. Ступай».
В тот день, не отдавая себе отчёта, я пришла к Мянь Гуа, находящейся в глазной клинике. Такая крошка, но долгое время постоянно находится в больнице, куда её пристроил Тянью на лечение. Я понимала тайные мысли Тянью. Он прикладывал все усилия, чтобы Мянь Гуа поправилась. Он не хотел, чтобы я несла груз этой безнадежности.
Но при воспоминании о порезе на щеке Мянь Гуа, о её залитом кровью лице, меня вдруг затошнило. Минутное головокружение. Прилив счастья, позволивший мне не смотреть в будущее. Падая в обморок, я будто увидела Вэйцзяпин, скрывшееся из вида детство.
Маленькие детишки Вэйцзяпина.
Забавляются.
Играют в догонялки.
Смеются.
Потом они выросли.
Разбрелись по краям света.
Когда пришла в себя, уже лежала дома в тёплой кровати. Чэн Тянью одиноко прислонился к окну. На лице подавленность.
Я, приложив усилия, приподнялась. Он обернулся, быстро шагнул вперёд, сказал: «Цзян Шэн, не двигайся!» При этом его глаза было полны невысказанного одиночества.
Надув губы, я заявила: «Я не ребёнок. Ты не должен так переживать».
Тянью улыбнулся: «Но ты скоро станешь мамой. Поэтому должна быть осторожна».
«Что ты сказал?» От слов Чэн Тянью я почти подпрыгнула на кровати.
Чэн Тянью взволнованно удержал меня, улыбнулся, повторил: «Цзян Шэн, не надо скакать, быстро ложись. Ты же станешь мамой, а всё никак не изменишься».
Я почти рухнула на кровать.
Оказывается, судьба всё снова разложила по порядку, не советуясь со мной.
В четыре года она привела в мою жизнь Лян Шэна, а в двадцать один поместила в живот маленького ребёнка.
В тот момент я была будто во сне, ничего не соображая. Чэн Тянью сказал: «Цзян Шэн, выходи за меня».
Я смотрела на него и молчала.
Прошло несколько дней.
После долгих колебаний я сказала Цзинь Лин: «Я выхожу за Тянью, потому что жду от него ребёнка».
В тот момент Цзинь Лин и Ба Бао в больнице ухаживали за Мянь Гуа.
Ба Бао, услышав, торопливо обернулась, воскликнула: «О, Небо! Залетела до свадьбы! Ты мой кумир».
Цзинь Лин смотрела на меня чрезвычайно потрясённая, но через мгновение её лицо отчасти смягчилось. Она сказала: «Ах, ребёнок Тянью непременно будет прекрасным мальчиком! Желаю тебе счастья, Цзян Шэн». После она крепко обняла меня.
В её объятиях я вдруг вспомнила Сяо Цзю. Сейчас она в нашем городе, но мы бессильны найти её. Су Мань из-за вскрывшегося сексуального скандала уехала за границу развеяться. Поэтому мы не могли найти её, не могли добиться хоть какого-то ответа о местонахождении Сяо Цзю.
Могли лишь спокойно ждать, вдруг Сяо Цзю объявится или вернётся Су Мань.
В прошлом я, также как Цзинь Лин сейчас, обняла Сяо Цзю, пожелала ей с Бэй Сяоу счастья. Но у них по-прежнему не было счастливого будущего.
В этом мире есть много детей нелюбимых Небесами, кого Иисус не защищает.
Например, Сяо Цзю, например, Бэй Сяоу, например, Лян Шэн.
Болезнь Лян Шэна то усиливалась, то ослабевала, но постепенно становилось всё хуже. Много раз, когда Вэйян уходила, я тайком пристраивалась у его кровати.
Смотрела, как он в забытьи хмурит брови от боли.
Потом молча, всхлипывая, лила рядом слёзы.
Оказывается, счастье это такое понятие, можно наблюдать, но не чувствовать.
Лян Шэн, ты знаешь?
Я уже решила выйти за Тянью, решила благословить вас с Вэйян, чтобы ты был всю жизнь счастлив и спокоен.
Поэтому, Лян Шэн, ты обязательно, должен подняться.
Потому что девочка, которую зовут Цзян Шэн, крайне необходимо видеть тебя счастливым.
Если ты счастлив, только тогда принятые ей решения имеют смысл.
Поэтому, Лян Шэн, ты обязательно должен очнуться.
Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 09.05.2018 в 21:36
Причина: незначительные правки
17.11.2016, 00:56
(книга) Лэ Сяоми - Лян Шэн, мы можем не страдать?
Линейный вид
