(книга) Лэ Сяоми - Лян Шэн, мы можем не страдать?

[ВалентинаВ]

«Лян Шэн, мы можем не страдать?» / 凉生，我们可不可以不忧伤.

Автор – Лэ Сяоми / 乐小米

Роман состоит из четырёх частей.
Первая часть – 83 главы; вторая – 48 глав; третья – 89 глав; четвёртая - две части – 7 + 7 глав.

Описание на странице сериала.

[ВалентинаВ]

Предупреждение читателям.

Как бы красиво не выглядели рискованные шаги персонажей, как бы эффективны они ни были, так происходит только в книгах.
В жизни всё проще и грубее.
Берегите себя и своих близких.

Спойлер:

Мне кажется, это был не Тянью.

[Xiao Mei]

Что-то опосля спойлера и предупреждения... аж начинать читать боязно. Что там еще может быть. Ее похитили и пытали хомячками? O_o

Прочла... практически угадала. Делаем ставки, господа.

[ВалентинаВ]

7 часть

Эпиграфы к 7 части:

Цзян Шэн:

Лян Шэн.

Если в этом мире нет тебя, то кому смотреть на моё счастье?

Чэн Тянью:

Цзян Шэн. Даже если в этой жизни мы не можем быть вместе, я оставляю его тебе.

Пусть он, когда у меня нет такой возможности, поддерживает тебя, защищает от дождей и бурь.

42. Если в этом мире нет тебя, то кому смотреть на моё счастье:

42. Если в этом мире нет тебя, то кому смотреть на моё счастье?

Лян Шэн спокойно лежал на больничной койке, лицо прозрачно серое.

Я истуканом замерла перед его кроватью. Смотрела на его слегка нахмуренные из-за болезни брови, на прекрасные завивающиеся ресницы. Это напомнило мне моменты из детства. Как я любила взбираться на край кровати и наблюдать за спящим Лян Шэном. В то время я была маленькой и не знала, что судьба приведёт нас к такой ситуации, как сегодня.

Лян Шэн, ты непременно должен подняться. Знаешь, скоро явится новая маленькая жизнь, которая будет звать тебя дядей.

Брат Лян Шэн.

Дядя Лян Шэн.

Колесо судьбы вечно ставит тебя и меня в положение родственников.

Родственники - это такая мистическая гипербола. Можно вечно находиться рядом, но никогда не пересекаться.

Лян Шэн, если ты выздоровеешь, обещаю непременно стать счастливой новобрачной. Буду рядом с Тянью и не дам повода для волнений, не поставлю больше тебя в трудное положение.

Забыла рассказать, однажды я брякнула Тянью одну глупую вещь. Мол, надеюсь, что рожу маленькую Цзян Шэн. Лян Шэн и Вэйян поженятся, и у них родиться маленький Лян Шэн. Когда вырастут, они смогут быть счастливы вместе. В тот момент, размышляя об этом, мне стало так радостно.

Однако Тянью щёлкнул меня по носу и назвал дурочкой! Тогда я осознала, оказывается, даже наши следующие поколения в круге судьбы снова окажутся родственниками.

Без вариантов! Неразумно!

Лян Шэн, я, правда, дура!

У меня в душе очень простые желания, однако, в этой жизни я не могу их реализовать.

Подумав так, слёзы потекли из глаз.

«Доктор говорил, тебе сейчас не надо плакать, когда вздумается», - долетел до меня голос Чэн Тянью. В нём слышался упрёк, любовь и сожаление.

Я беспомощно подняла голову и увидела его. Он вздохнул, вытащил носовой платок и тихонько стёр мои слёзы. Сказал: «Не грусти, Цзян Шэн. Лян Шэн поправится. Диагноз пока не подтверждён. Возможно, это несерьёзная болезнь. Не исключено, что скоро он поднимется, чтобы присутствовать на нашей свадьбе, сам передаст тебя мне».

Когда Тянью сказал это, снова исподволь подняв тему свадьбы, я поняла, что он имеет в виду. Он усиленно напоминал мне: «Цзян Шэн, ты скоро станешь моей женой. Прошу, ради моего авторитета как мужчины, умерь немного свою скорбь. По крайней мере, не позволяй мне видеть, что ты так убиваешься из-за него и льёшь слёзы. Ты будто пронзаешь ножом моё сердце, не знаю, куда деться от стыда».

Я посмотрела на лежавшего в забытьи Лян Шэна и с некоторым трудом обратилась к Тянью: «Ты не мог бы… ненадолго выйти. Я хочу поговорить с Лян Шэном, побыть с ним наедине».

«Но, Цзян Шэн, тебе тоже нужно отдохнуть…» Сдерживая печаль во взгляде, осторожно напомнил мне Тянью. На самом деле, я знаю, он сильно беспокоится. В прошлый раз неприятности с фотографиями уже подняли большую волну. Ему не хотелось, чтобы снова возник повод обсуждать нас с Лян Шэном.

Не знаю почему, я вдруг заартачилась и, будто обвиняя, потребовала: «Прошу, выйди! Прошу. Чэн Тянью, господин Чэн! Я умоляю тебя! Прежде каждый раз, когда я виделась с моим братом, ты обязательно поднимал бурю. Но сейчас он в коме, я умоляю тебя! Позволь мне побыть немного с ним. Я потом всю жизнь проведу с тобой! Неужели это невозможно, ненадолго остаться с ним? Прошу тебя, прояви ко мне милосердие». Высказавшись, я заревела, но продолжала говорить: «Знаешь ли ты, как долго я не могу побыть с ним так, как это было в прошлом, рядом? Он мой старший брат, я его сестра, мы не твои узники!»

Чэн Тянью глубоко вздохнул, кадык несколько раз дёрнулся. Ничего не говоря, он развернулся и вышел за дверь.

Не закрытая дверь, как яркая рана, лежала между мной и Тянью. Может, заживёт, а может, разойдётся.

В тот момент я только и знала, что возмущаться и озабоченно стоять у кровати Лян Шэна, совершенно не задумываясь, насколько мои слова «я всю жизнь буду с тобой, могу я немного побыть с ним» ранят Тянью.

Ночь. Так спокойно.

Лян Шэн будто крепко спит.

Я смотрела на него, а в голове постоянно вертелось заявление Лу Вэньцзюань.

Он говорил: «Цзян Шэн, спасти Лян Шэна может только пересадка костного мозга. В противном случае у него есть лишь два месяца…»

Ещё он сказал, что группа крови Лян Шэна отрицательная «В» - ещё более редкая, «кровь панды». Поэтому подобрать подходящий образец костного мозга очень и очень сложно. Во всём мире один человек из ста тысяч подходит по параметрам для трансплантации».


Он говорил: «Как его младшая сестра, возможно, у тебя единственной будет с ним тканевая совместимость…»

Но должна ли я ставить себя в жалкое положение, защищая ребёнка Тянью?

Думая об этом, мучаясь перед трудным выбором, у меня снова потекли слёзы.


Лян Шэн смотрел на меня. Серыми потрескавшимися губами произнёс: «Глупая Цзян Шэн, не плачь. Возможно, Сяоми в раю скучает по мне. Папа и мама тоже скучают. Мне надо побыть с ними. Так много лет, возможно, у Небесного престола им слишком одиноко».

Я покачала головой, захлёбываясь в слезах и соплях, как маленький ребёнок, совершенно не волнуясь о том, как выгляжу со стороны, спросила: «А я? Если тебя не будет, если мне станет одиноко, кто позаботится обо мне? Если я загрущу, кто будет со мной?»

Лян Шэн с трудом поднял слегка подрагивающую руку, протянул к моему лицу, вытер слёзы, сказал: «Цзян Шэн, как можно быть таким ребёнком, говоришь разные глупости. Ты же… станешь мамой…» Произнеся эту фразу хриплым, неровным голосом, его глаза постепенно наполнились слезами, которые он сдержал с большим усилием.

Я тихонько взяла кончики его пальцев, пытаясь согреть.

Он сказал: «Цзян Шэн, поверь Лян Шэну, ты не будешь одинока. Потому что у тебя есть Тянью, а скоро появится и маленький Тянью… В будущем… В будущем ты будешь счастлива…» После этих слов его долго сдерживаемые слёзы, в итоге, потекли. Он, мучительно задыхаясь, слово за словом с трудом продолжил: «Цзян Шэн, я будто снова вижу тебя маленькой… Ты и Сяоми… Ещё Сяоу… Ты не знаешь, он узнал что-нибудь о Сяо Цзю…»

Потом вздохнул, из-за Сяо Цзю, из-за своего лучшего друга Бэй Сяоу. «Цзян Шэн… ты так выросла… Я больше не могу вести тебя по дороге, не могу бежать, таща тебя за руку, не могу лежать с тобой под ватным одеялом, слушая твоё щебетание… Ты так выросла… В будущем… мы все умрём… Ах, Цзян Шэн, не страдай из-за Лян Шэна… хорошо? Имея такую младшую сестру, Лян Шэн в этой жизни уже счастлив…» Пока он говорил, у него поднимался жар. Мало-помалу его речь становилось похожим на разговор во сне. Он спросил: «Цзян Шэн, помнишь, в средней школе мы смотрели «Титаник»? Ты спрашивала меня про Розу, нравятся ли мужчинам такие женщины. Я ещё вышел под предлогом попить воды…»

Я энергично кивнула: «Помню. Лян Шэн, я всё помню».

Лян Шэн в полубреду улыбнулся, продолжил: «Цзян Шэн, ты обязательна должна прожить хорошую жизнь за Лян Шэна, накопить за Лян Шэна еще больше воспоминаний … Поверь брату, ты похожа на Розу из «Титаника». Как говорил Джек, ты будешь жить счастливо и очень долго, малышка Цзян Шэн… Маленький Тянью… Чэн… Чэн Тянью будет с тобой…»

Плача, я говорила: «Лян Шэн. Лян Шэн, я не хочу это слушать. Хочу, чтобы ты жил хорошо, не хочу Чэн Тянью! Я не хочу счастья! Даже не хочу маленького Тянью! Только тебя! Хочу лишь, чтобы ты жил долго! Если в этом мире нет тебя, то кому смотреть на моё счастье?»

Лян Шэн болезненно нахмурил брови: «Глупенькая Цзян Шэн…» Сказав это, он потерял сознание, уйдя в глубокую кому…

Рядом с ним я была в отчаянье и не обращала внимания на приоткрытую дверь за спиной. Что там мужчина, которого зовут Чэн Тянью, прислонившись к стене, мучительно задыхается от боли…


- Я не хочу Чэн Тянью! Я не хочу счастья! Даже не хочу маленького Тянью! Только тебя! Хочу только чтобы ты жил долго!

- Если в этом мире нет тебя, то кому смотреть на моё счастье?


Как я могла знать, что в этот момент мои слова отравленным остриём меча вонзились в грудь этого властного и гордого мужчины, вспоров сердце.

Уголки губ растянулись в горькой улыбке. Сказанные мной безумные слова, проникали в его уши, поднимая из глубины сердца горький звук…

- М-м-м... Оказывается, если в этом мире не будет его, её счастья никто не увидит?

- Оказывается, все её улыбки, всё её счастье ради него. Всё это игра.

Улыбка постепенно застыла на его лице, в спокойных глазах, блеснули слёзы. Он запрокинул голову и глубоко вздохнул.

Глубокий тяжёлый вздох.

43. Он прошептал моему животу: «Младшая Цзян Шэн, утешь вместо папы маму, старшую Цзян Шэн, пусть она не сердится на меня»:

43. Он прошептал моему животу: «Младшая Цзян Шэн, утешь вместо папы маму, старшую Цзян Шэн, пусть она не сердится на меня».

После прихода Вэйян я вышла из палаты Лян Шэна.

Она искоса посмотрела на меня, сообщила: «Он ждёт тебя снаружи».

Вышла за дверь и увидела Тянью, стоящего в конце коридора у окна. В силуэте была некоторая подавленность и одиночество. Я издалека смотрела на его одинокую тень.

Сердцу стало так тошно.

Позвала его: «Тянью…»

Он молча повернул голову. Ветер приподнял полы его одежды, его волосы. Будто в любой момент он может подняться и унестись вдаль.

Медленно пошёл вперёд, взял мою ледяную руку, своей тёплой ладонью. Брови слегка хмурились, на лице любовь и сожаление. Он ласково укорил: «Ты же носишь ребёнка, не надо быть такой непослушной. Постоянно лить слёзы - вредно для здоровья. Я очень переживаю».

Я посмотрела на его мягкое выражение лица, в душе вязкая мешанина.

Когда спустились вниз, увидели, как Кэ Сяожоу шумит у ворот. Он кричал охранникам, преграждавшим ему дорогу: «Отпустите меня! Я здесь всё разнесу! Я хочу увидеть Лу Вэньцзюаня! Позвольте мне встретиться с ним!»

Чэн Тянью наморщил брови, посмотрел на меня, сказал: «Выйдем из лифтового холла. Боюсь, он может плохо повлиять на тебя и ребёнка».

Посмотрела на Кэ Сяожоу. Мне тоже не хотелось, чтобы он видел мои опухшие глаза. Поэтому пошла за Чэн Тянью к лифту.

Я сказала: «На самом деле, Лу Вэньцзюань в эти дни нет в городе, он уехал в командировку за границу. Кэ Сяожоу никак не сможет увидеть его. Это совсем не охранники препятствуют ему встретиться с Лу Вэньцзюанем.

Чэн Тянью нахмурил брови: «Я не хочу слышать это имя!»

Я недовольно посмотрела на него. Не понимаю, откуда такое удивительное предубеждение против Лу Вэньцзюаня. Поэтому сухо парировала: «Не хочешь слышать? А я и не тебе говорю».

Лицо Чэн Тянью вдруг помрачнело. Он повернул голову, посмотрел на меня, взгляд блеснул. Спросил: «Цзян Шэн, тебе нравится его защищать?»

Я ответила: «Он не нуждается в защите. Он хороший человек! Не хочу, чтобы некоторые постоянно необъяснимо злились и напрашивались на конфликт!»

«Ты…» Чэн Тянью грустно посмотрел на меня. «Цзян Шэн, ты глуха к голосу разума! Я не собираюсь спорить с тобой о нём. Но, надеюсь, что ради меня ты будешь заботиться о здоровье…нашего… ребёнка! Я знаю, Лян Шэн болен, тебе плохо! Но мне по сравнению с тобой не лучше. Я до сих пор не решаюсь сообщить эту новость деду. Беспокоюсь, старик может не перенести такой удар!»

Я поникла, освободилась из его рук. Многодневные обиды поднялись разом, плюс к этому болезнь Лян Шэна подступала справа и слева, заставляя меня выплеснуть на Тянью всю накопившуюся горечь. Я заявила: «Тебе ещё хуже? Ты с самого начала хотел, чтобы он умер! Рад, что он сейчас в таком положении! Сейчас я вся твоя! Никто больше тебе не мешает! Чэн Тянью! Ты эгоист!»

«Ты…» Лицо Чэн Тянью побелело. Мои слова причиняли непереносимую боль. Он схватил меня за предплечье, грустно посмотрел и поинтересовался: «Как мне поступить, чтобы не быть эгоистом? Надо сказать, Цзян Шэн, избавься от моего ребёнка, иди, спасай брата, спасай Лян Шэна! Ты так щедра? Так относишься к своему ребёнку. Ты просто не человек!»

Из-за болезни Лян Шэна я была совершенно измучена и потеряла надежду. Слова Чэн Тянью разожгли пламя. Я холодно улыбнулась и, совершенно не задумываясь, что несу, сказала: «Я не человек! Я хочу избавиться от твоего ребёнка! Я с самого начала не дорожу им! С самого начала ненавижу тебя! Ненавижу, что ты не сдержался! Ненавижу, что ради своего комфорта не позволяешь мне спасти брата!»

«Убирайся!» - Чэн Тянью, в итоге, взбесился. Взмахнул рукой, однако, она замерла в воздухе, не коснувшись моего лица.

Я, холодно усмехнувшись, смотрела на него: «Хочешь ударить?»

У меня, действительно, разрывалось сердце.

С самого начала я не думал, что Чэн Тянью, вдруг сделает это движение. В тот момент я не знала, что мои слова так сильно его шокируют.

Я сказала, что хочу избавиться от его ребёнка. Эта фраза стала ударом по его гордости.

Чэн Тянью хранил молчание. В результате, пока я пристально таращилась на него, из глаз хлынули слёзы. Он обнял меня и крепко-крепко прижал к себе.

Он сказал: «Цзян Шэн, прости. Это всё моя вина! Я неправ»!

В тот день мы как ежи, не разбираясь в причинах, развернули заставляющую обоих страдать ссору.

В конце концов, она закончилась его жестом примирения.

Тем вечером, вернувшись в Сяоюйшань, моё настроение было спокойным.

Чэн Тянью на кухне изображал весёлую кухарку. В эти дни он постоянно заботился обо мне. Говорил: «Знаешь, готовить для определённого человека это, действительно, счастье».

Я посмотрела на его радостный вид и вдруг почувствовала ужасное огорчение. В тот момент он определённо не знал, что за решение я приняла.


Вечером после ужина Тянью пожелал мне спокойной ночи и уехал в свою квартиру.

Перед этим он тихонько накрыл меня одеялом, посмотрел на мои нахмуренные брови, повернулся к моему животу и, как ребёнок, говорил сам с собой: «Младшая Цзян Шэн, будь умницей. Скажи своей маме, старшей Цзян Шэн, не надо злиться на папу маленькой Цзян Шэн. Он не нарочно ругается с мамой младшей Цзян Шэн».

Сказав это, притушил свет, тихонько поцеловал меня в лоб и вышел.

К счастью в этот момент при выключенном свете в темноте ночи никто не мог видеть моё лицо залитое слезами.

Из-за только что принятого решения мне было мучительно грустно. Когда Тянью уходил, я пробормотала ему в спину: «Прости, Тянью».

Прости, Тянью.

Не надо ненавидеть меня за моё решение.

Прошу, не надо меня ненавидеть.

Я не то чтобы не люблю его, просто, не могу спокойно смотреть, как парень, которого зовут Лян Шэн, тот, который появился в моей жизни более 10 лет назад, оставляет меня.

Поэтому прости, Тянью.

44. Крохотный комок, превратившийся в разодранную кровавую плоть, ярко и чарующе улыбается мне:

44. Крохотный комок, превратившийся в разодранную кровавую плоть, ярко и чарующе улыбается мне.

Спустя много лет я уже не помнила тот день.

Помнила лишь другое, специфическое тепло.

Тёплый свет, проходя через ледяное стекло, освещал белую операционную. В воздухе, распространялся стылый, как нож, аромат.

На операционном столе я будто видела тот солнечный полдень много лет назад, когда шестилетний Лян Шэн принёс с собой в Вэйцзяпин ореол света.

С того момента для меня четырёхлетней и его шестилетнего началось наше жизненное предопределение.

Потом под действием анестезии я провалилась в забытьё.

Перед тем как потерять сознание, почувствовала, будто маленькая ручка потянула меня за штанину. Крохотный ребёнок, стоявший на коленях, карабкался по моей ноге. Почти на уровне пыли. Он говорил слабым голосом, называл меня мамой. «Эй. Мама».

Его глаза как светло-голубое небо, ещё не испорченное золой и грязью грешного мира, пристально смотрели на меня, не отводя взгляда, будто пара лезвий вонзилась в моё сердце.

Он спросил: «Мама. Мама, почему ты не хочешь меня?»

«Мама, я ещё очень мал, мне страшно! Ты же не собираешься избавиться от меня, правда?»

«Мама, прошу тебя! Оставь мне ещё шесть месяцев, сто восемьдесят дней, позволь созреть в твоём теле. Я дам тебе самоё большое счастье в мире, самую прекрасную улыбку».


«Мама, я вырасту и буду самым послушным ребёнком, не буду ничего ломать, не буду плакать. Я вырасту самой очаровательной ошибкой, что будет радовать тебя».

Он говорил: «Мама, этот мир так холоден. Я не могу оставить тебя. Погибну, меня смоют в унитаз, сбросят в канализацию, я буду там, окружённый нечистотами. Мама, я, правда, боюсь. Боюсь темноты, боюсь холода».

«Мама, оказывается, ты, действительно, меня не любишь… Настолько любишь дядю Лян Шэна, что хочешь его, а не меня…»

В конце, постепенно исчезая, он произнёс: «Мама, я ненавижу тебя».

Когда я пришла в себя на больничной койке, перед глазами была кромешная тьма.

Единственный звук, что доносился до моих ушей, был голос маленького ребёнка, он говорил мне: «Мама, я ненавижу тебя!»

Я ненавижу тебя!

Я ненавижу тебя!

Эти три слова, вместе с его стеклянным прозрачным взглядом, складывались в проклятье, которое не давало мне дышать.

С разбитым на части телом и пронизывающей до костей болью я торопливо сбежала из этого смертельного кровавого места.

Я не смела посмотреть в угол этой комнаты.

Боялась увидеть крохотный комок, превратившийся в разодранную кровавую плоть, который ярко и чарующе улыбается мне. Потом прокалывает мои глаза, проникает в сердце, оставляя на всю жизнь незабываемую боль.

Когда я покинула больницу, ночь уже шла на убыль. Сумрачный свет, будто моя душа, мерцал, но не осмеливался светить. В ушах клокочущий хохот младенца, но прислушавшись, я поняла, это был мучительный плач.

В нём были гнев, обида, ненависть и ещё больше непонимания и беспомощности.

Крохотная обиженная беззащитная плоть и кровь.

Тут же у меня зверски закружилась голова, я почти упала в обморок посреди улицы. Тот призрачный детский хохот и плач, будто рождался в моих ушах. Как бы я ни пыталась избавиться от них, как бы ни бежала, они были неотвязны! Как лассо, они крепко стягивали моё горло.

Я будто видела ту холодную операционную.

Ту груду яркой злобной плоти. Она насмешливо смотрела на меня, находившуюся в состоянии невменяемости!

Оно не могло вернуться в моё тело, не могло стать тёплым ребёнком, с криком приходящим в этот мир. Который подрастёт и, размахивая маленькими ручками, побежит ко мне.

Э, нет, оно изменилось. Оно простило меня, улыбнулось мне. Та улыбка, будто туманное тепло автомобильных фар на дороге. Оно помахало мне рукой… И я рванула в поток машин.

Перед глазами вспышка.

Резкий звук тормозов.

Потом громкая ругань водителя.

В тот момент я осознала, что нахожусь в трансе. Будто сквозь сон обратилась к слабому, несущему тепло источнику света.

«Цзян Шэн, почему ты здесь?» - взволнованно спросил Лу Вэньцзюань. Он вышел из машины и смотрел на меня, растерянную, измождённую.

«А? Чей это голос?»

Почему я не могу говорить? В моей голове только слова доктора.

… Он очень серьёзно мне объясняет: «Госпожа Цзян, подумайте хорошенько. Из-за отрицательного резуса крови, если вы избавитесь от этого ребёнка, в дальнейшем, возможно, не сможете стать мамой».

… Если у ребёнка отрицательный резус, потом возможно гемолитическое бесплодие. Поэтому надеюсь, вы оставите этого ребёнка. Это посланное вам Небом единственное в своём роде дитя.

… Я надеюсь, вы тщательно обдумаете. Не хочу разрушить на всю жизнь ваше счастье».

… Вы спрашивали вашего мужа? Каково его мнение? Если вы так самолично распорядитесь, думаю, это может причинить вам большой вред…

Как мне, в конце концов, убедить доктора?

… Я рассказываю, что у моего брата лейкемия. У него очень редкая отрицательная группа крови В. Один из ста тысяч человек обладает такой группой крови. Я его единственный родственник, скорее всего мой костный мозг может помочь ему… Я люблю этого ребёнка… Но не могу спокойно смотреть, как мой брат покидает меня…»

Вот так, всё обречено на гибель.

Лу Вэньцзюань, видя мои пустые глаза, испугался. Нахмурил брови, посадил меня в машину. Машина тихо тронулась, он спросил: «Цзян Шэн, несколько дней я был за границей, меня не было рядом с тобой, что, в конце концов, произошло?»

Я посмотрела на него, посмотрела на себя и только сейчас осознала, что я сижу в машине.

Глупо улыбнулась ему. Передо мной мой психотерапевт, мужчина, которому я доверяю больше всех. Почему я не могу излить ему душу? Раздавленная болью и страданиями, внимательно глядя на него, я пробормотала: «Моего ребёнка нет. Я избавилась от него».

Машина резко затормозила, всех бросило вперёд.

Лу Вэньцзюань повернул голову, сказал: «Что ты говоришь! Цзян Шэн! Повтори!»

Слёзы хлынули, как сумасшедшие. Я, будто обезумев, срывая голос, как маленький раненый зверёк, заговорила: «Да! Да! Я убила ребёнка, который был у меня в животе! Но скажи, что мне было делать? Иначе я не могу спасти брата». Потом, разрыдавшись, продолжила: «Ты же знаешь, я не могу потерять его! Не могу потерять его!»

Лу Вэньцзюань с трудом повернул голову, спросил: «Цзян Шэн, ты говоришь…, что ты беременна…»

Я ответила: «Да, я бесстыжая. Я забеременела».

Лицо Лу Вэньцзюаня ужасно побледнело. За стеклом мерцали неоновые лампы, под их светом его глаза блеснули и потухли, будто от подступивших слёз.

Он тихонько положил руку на моё плечо, пытаясь успокоить моё возбуждение.

Но очевидно, что его чувства вдруг тоже всколыхнулись. Он сказал: «Я заслуживаю смерти! Зачем я рассказал тебе эту новость? Как я мог сказать тебе о болезни Лян Шэна! Меня надо убить!»

Я глупо смотрела на необъяснимую реакцию Лу Вэньцзюаня, подумала про себя: «За что ты должен умирать? Это не твоя беременность, не ты убил ребёнка. За что тебя убивать? Ничего не понятно».

В тот день машина Лу Вэньцзюаня стояла на дороге очень долго. Его взгляд похожий на весенний ветер стал подавлен и рассеян.

Не знаю, как из его машины я вернулась домой. Перед глазами только маленький ребёнок то хохочет, то душераздирающе плачет.

Ещё я будто видела Чэн Тянью. Опустив голову, он сосредоточено собирает детскую кроватку. Слегка покряхтывая, поёт придуманную им самим песенку: «Младшая Цзян Шэн, спи в бамбуковой корзинке. В бамбуковой корзинке, маленькая Цзян Шэн не будет плакать, не будет шуметь, не будет будить криком старшую Цзян Шэн…»

Тянью.

Маленькая Цзян Шэн не будет плакать.

Не будет шуметь.

Не будет будить своим криком старшую Цзян Шэн.

45. Я понял, должно быть, ребёнок в животе не слушается. Заставляет тебя грустить, Цзян Шэн:

45. Я понял, должно быть, ребёнок в животе не слушается. Заставляет тебя грустить, Цзян Шэн.

С безжизненным лицом я вернулась в Сяоюйшань. Когда открыла дверь, Сянгу выскочил с рыбой в зубах, бахвалясь передо мной.

Я грустно улыбнулась, неужели удивительный Сянгу научился открывать холодильник?

В этот момент я почувствовала запах, по квартире растекался аромат мяса. Но он вызвал у меня лишь головокружение и тошноту.

Чэн Тянью, услышав, что открылась дверь, быстро вытянул шею и любовно принялся журить меня: «Цзян Шэн, ты где была? Я так долго звонил, а ты не брала трубку. Ты же не маленький ребёнок, будущая мама, а так падка на развлечения».

Тянью сказал: «Будущая мама. Падка на развлечения».

Когда он это говорил, в его взгляде были бесконечная нежность и обожание. Но, именно, это выражение заставило почувствовать, что мне некуда сбежать, некуда скрыться! Мучительная боль охватила мой желудок. Лицо побелело, как если человек быстро поднялся.

Тянью поспешно спустился вниз, поддержал меня, спросил: «Цзян Шэн, ты в порядке? Не пугай меня».

Через довольно долгое время я пришла в себя. Пробормотала: «Ты почему здесь?»

Чэн Тянью быстро моргнул, переспросил: «Я? Э… Я боялся, ты будешь тревожиться, что я нападу на какую-нибудь другую женщину. Поэтому, чтобы ты не волновалась, прибежал.

Вдруг он посмотрел на меня и спросил: «Цзян Шэн, почему ты так плохо выглядишь?»

Я покачала головой, сказала: «Всё в порядке».

Тянью слегка нахмурился, сказал: «Э… Я понял, должно быть, ребёнок в животе не слушается. Заставляет тебя грустить, Цзян Шэн».

Сказав это, он тихонько потянул меня к себе, крепко обнял, не говоря ни слова. Но я слышала в его горле сдавленное дыхание. Он, изображая голос провинившегося ребёнка, произнёс: «Прости, Цзян Шэн, что заставляю тебя страдать».

Эти его слова, будто сказанные ребёнком, заставили меня беззвучно лить слёзы, которые закапали ему на руку.

Он на мгновение застыл, потом немного отодвинул меня, спросил: «Цзян Шэн, у тебя что-то случилось? Наверняка, что-то случилось, расскажи мне, и я придумаю выход».

Не издав ни звука, я только стиснув зубы, лила слёзы. Он нежно вытер мои слёзы, сказал: «Ты переживаешь за Сяо Цзю, Лян Шэна, Мянь Гуа и ещё… Бэй Сяоу?»

Я подняла к нему серое лицо, посмотрела на него. Прекрасный, немного измученный, как рассказать ему обо всех проблемах.

Тянью сказал: «Ладно, товарищ старшая Цзян Шэн, я больше всего боюсь твоих слёз. Так наш малыш непременно станет плаксивой тыквой. Разве мы не супружеская пара? Не плачь, иначе я не буду с тобой играть, а буду играть с младшей Цзян Шэн». Сказав это, улыбнулся, уставился на мой живот, сказал: «Младшая Цзян Шэн, старшая Цзян Шэн плачет, тебе неуютно?»

«А? Что? Неуютно? Папа похлопает тебе». Сказав это, тихонько положил руку мне на живот, на лице спокойная улыбка, произнёс: «Младшая Цзян Шэн, так лучше?»

В тот момент, когда его рука легла на мой живот, я испуганно вскрикнула. Будто бесчисленные верёвки плотно стянули шею, лишая способности дышать. Я с силой отбросила его руку, будто он прикоснулся к ране, которую нельзя трогать, разрывая моё тело.

Громко закричала: «Отойди! Исчезни!»

Чэн Тянью в замешательстве смотрел на меня, спросил: «Цзян Шэн, что с тобой?» - Потом нежно прикоснулся рукой к моему лбу, проверяя, нет ли у меня жара.

Я сбросила его руку и в невероятном возбуждении закричала: «Ты слепец! Почему ты так хорошо ко мне относишься! Я избавилась от твоего ребёнка! Ты ослеп? Всё ещё будешь хорошо ко мне относиться!»

Чэн Тянью соляным столбом застыл на месте. И долго-долго не мог прийти в себя.

После затянувшегося молчания пробормотал: «Цзян Шэн, ты голодна. Я подогрею тебе куриный бульон».

Потом с каменным лицом быстро прошёл на кухню и принялся внимательно наблюдать за кипящей кастрюлей.

Видя его таким, я не могла унять боль. Потянула его за руку: «Тянью, убей меня. Я виновата перед тобой».

Он посмотрел на меня, сказал: «Помолчи. Я дам тебе тушёного мяса. Слышал, когда женщина в положении, надо следить за здоровьем. Я не могу позволить голодать младшей Цзян Шэн».

Сказав это, глупо улыбнулся моему животу: «Младшая Цзян Шэн в мамином животе, будь умницей. Скоро будем кушать».

При взгляде на его светлую нежную улыбку сердце разлетелось на мелкие кусочки. Я попросила: «Тянью. Тянью, умоляю тебя, не надо так».

Но, не обращая на меня внимания, он продолжал пялиться на кастрюлю.

Когда бульон был готов, он разлил его на мелкие пиалки. Потом не глядя на меня, молча пошёл в комнату, непрерывно протирая всё вокруг. Приговаривал: «Нельзя чтобы было грязно, это нехорошо для ребёнка».

Протерев всё в комнате, он принялся убирать разбросанные по комнате вилки для фруктов, всё ещё не соглашаясь взглянуть на меня.

Я тупо наблюдала, как он разговаривает сам с собой. Собирая вилки, он бормотал: «Положим снаружи. Может навредить ребёнку. Цзян Шэн, наша младшая Цзян Шэн так прекрасна, нельзя чтобы эти вещи навредили ей».


Весь вечер Чэн Тянью не смотрел на меня. Не обращая ни на что внимания, он прибирался в комнате и по-дурацки разговаривал сам с собой.

Как бы я не пыталась, меня он не слушал.

В конце прошёл в кабинет и молча стал собирать почти законченную люльку. Осторожно размахивал молотком, вгоняя гвозди в дерево.

Удар за ударом бил меня по сердцу.

Он тщательно забивал гвозди и напевал песенку собственного сочинения: «Младшая Цзян Шэн, спит в бамбуковой кроватке. Спящая в бамбуковой кроватке младшая Цзян Шэн. Не надо плакать, не надо шуметь, не надо будить старшую Цзян Шэн…»

Он пел серьёзно с глубоким чувством. Нежным взглядом долго смотрел на кроватку, будто в ней улыбался сладкий младенец.

«Тянью». Слёзы снова захлестнули меня. Я сказала: «Прошу, приди в себя. Младшая Цзян Шэн не будет плакать, младшая Цзян Шэн не будет шуметь. Прости, Тянью. Прости. Прости».

Я потянула этого одуревшего до бесчувствия мужчину, ненавидя себя, мечтая разорвать себя в клочья.

Наконец, молоток выскользнул из его рук и с силой стукнул по полу. Он перевёл взгляд, который будто слегка просветлел. Потом медленно поднял на меня глаза, спросил: «Цзян Шэн, ты так меня ненавидишь?»

Я плакала, качала головой и говорила: «Прости, Тянью, прости. У меня не было выхода, я не могу смотреть, если с Лян Шэном что-нибудь случится. Тогда я всю жизнь не смогу простить себя».

Тянью немного задумался. «А. Лян Шэн… Лян Шэн… Ради своего Лян Шэна… Ты… Убила моего ребёнка?» Сказав это, он медленно, мучительно закрыл глаза, две слезинки упали на пол.

Он плакал.

Я замерла на месте, боль в теле сплеталась с болью в сердце. Протянула руку, пытаясь стереть его слёзы. Никогда бы не подумала, что этот мужчина вдруг заплачет.

Он с силой отбросил мою руку, что пыталась утереть его слёзы, открыл глаза, горящие огнём, и ударил кулаком! Маленькая кроватка вмиг развалилась на части. Алая кровь закапала с тыльной стороны его руки.

Так отчётливо. Так ярко.

Похоже на тот выдранный из моего тела кровавый кусок плоти. В тот миг у меня закружилась голова и я потеряла сознание… Уши резал плач того маленького ребёнка и его мрачный хохот…

Пришла в себя уже на кровати в спальне. Послеобеденное солнце заливало моё лицо.

Только того мужчины, которого зовут Чэн Тянью, уже было не видно.

Лишь на столе оставленная им блестящая связка ключей.


В этот момент позвонил Лу Вэньцзюань. В голосе усталость, но он по-прежнему был ласков, как весенний ветер, спросил: «Цзян Шэн, тебе лучше?»

У меня неожиданно вырвался всхлип, ответила: «Мне не лучше, мне очень плохо! Чэн Тянью знает, что я избавилась от его ребёнка, и возненавидел меня до смерти».

Лу Вэньцзюань замер, переспросил: «Его ребёнка?»

Лу Вэньцзюань так спросил, что мне вдруг почудилось, что я просто одна из тех, кто забеременел до брака, типичная представительница группы с сомнительной нравственностью.

Пара слов Лу Вэньцзюаня разом прогнали все мои страдания, остался только сильный стыд.

Если бы не разрывающую душу боль, я бы непременно поинтересовалась, если не его, то, неужели, твой?

Но печаль всё-таки должна иметь вид печали.

Лу Вэньцзюань помедлил и сказал: «Цзян Шэн, думала ли ты, принося такую огромную жертву, если ваши с Лян Шэном ткани костного мозга не совместимы…»

Эти его слова придавили меня ещё больше, я заорала: «Невозможно! Этого не может быть!»

Лу Вэньцзюань сказал: «Я тоже надеюсь, что с Лян Шэном всё будет в порядке. Но чем дальше беспокоюсь, тем больше боюсь. Поэтому, Цзян Шэн, прости, что я только что сболтнул».

46. Лян Шэн, скажи, мы с тобой любимая забава Небес?:

46. Лян Шэн, скажи, мы с тобой любимая забава Небес?

После того как Чэн Тянью покинул Сяоюйшань, я продолжала кое-как выживать с громадной раной, которая расколола мою жизнь.

Каждый раз, приходя к Лян Шэну, я видела Вэйян.

И ещё один раз встретила Нин Синь. Она была рядом с Вэйян, чёрные длинные волосы рассыпаны по плечам, безразличное выражение лица, будто ничего в этом мире её не касается.

Естественно, я смотрела лишь издалека.

Смотрела издалека.

В больнице Кэ Сяожоу постоянно скандалил с Лу Вэньцзюанем. Не знаю, что между ними произошло и привело к такой ссоре и ненависти.

Все люди в мире буйствовали, суетились, только Лян Шэн спокойно лежал на кровати.

Было в этом мире и другое спокойное место - моё сердце. Выработав равнодушие к боли, сердце стало мёртвой гладью воды.

Потом через недолгое время на эту мёртвую гладь налетела большая волна.

Заключение доктора было громом средь ясного неба, таким, что я не могла прийти в себя: «Между вами нет кровного родства».


Между вами нет кровного родства!

Между вами нет кровного родства!

Между вами нет кровного родства!

С получением результата анализа на совместимость костного мозга, весь мир стал с ног на голову! Слова врача как лёд. Очевидно, он был недоволен моей настойчивостью – ему было не понятно, с какой стати я представляюсь младшей сестрой пациента с подходящим для пересадки костным мозгом.

Когда я получила диагностический отчёт, все глаза уставились на меня.

Вэйян, закрыв лицо руками, тихо всхлипывала. Нин Синь просто спокойно стояла рядом с ней, смотрела на её слёзы и тихонько утешала.

В этот момент весь мой мир вышел из-под контроля. Я потянула Лу Вэньцзюаня, пробормотала: «Наверняка, ошибка. Он мой брат, у нас один отец. Наверняка, это ошибка! Мы родные брат с сестрой!»

Вэйян вдруг поднялась, подошла ко мне и закричала, почти срывая голос: «Цзян Шэн, не надо притворяться! Разве это не то, о чём ты мечтала? Разве долгие годы тебе грезился не такой итог! Вам теперь не нужно тосковать вдали, не нужно считаться со словами других о кровосмешении! Ты удовлетворена!»

Яростный рык Вэйян задел меня. Если полагать, что я использовала ребёнка Тянью и жизнь Лян Шэна ради реализации этой надежды, она слишком недооценивает меня. Поэтому в первый раз я огрызнулась Вэйян: «Не думай, что все, такие как ты! Полагаешь, чтобы заполучить человека, можно не считаться с ценой! Да, ты права, в юности я много раз воображала, что он не мой родной брат, что он подкидыш, свалившийся с неба! Вплоть до того, что он вылупился из утиного яйца, пусть он даже окажется сыном Хэ Маньхоу! Я строила иллюзии! Но сейчас для меня самое важное жизнь Лян Шэна. Если у нас нет кровного родства, нет совместимости костного мозга, кто спасёт его?»

Кто спасёт его?

Кто спасёт его?

Сказав это, я безнадёжно опустилась на пол и, охватив колени, тихо всхлипывала.

Перед всеми. Им не понять, шрамы у меня на сердце столь велики, что я уже не осознаю боли.

Я отдала все силы, отказалась от ребёнка Тянью, и что в результате?

Верховный владыка небес подставил ладонь – туча. Мы с тобой вечно страдаем с разных сторон родственных отношений. Владыка перевернул ладонь – дождь. После того, как мы хлебнули горя среди людей, он прижёг рану железом и сообщил, в наших телах течёт разная кровь!

Лян Шэн, скажи, мы с тобой любимая забава Небес?

Поэтому они никак не могут отпустить нас. Держит на ладони, поднимут вверх, бросят вниз, снова поднимут… И вот нашу судьбу трудно удержать в руках, снова и снова, раз за разом…

Но кто ты мне в результате?

После того как Вэйян пришла в себя, она ткнула в меня пальцем и заявила: «Цзян Шэн, раз у вас с Лян Шэном нет кровной связи, в дальнейшем, прошу, не тревожь его! Иначе я не буду церемониться!»

Я замерла на месте.


Люди постепенно разошлись, со мной остался только Лу Вэньцзюань. Когда человек грустит от одиночества, легче всего приходит на ум человек, от которого зависишь больше всего. Поэтому попрощавшись с Лу Вэньцзюанем, я потуже завернулась в кофту из-за лёгкого озноба и набрала номер Чэн Тянью.

Подумала, сейчас, если услышу его голос, непременно слёзы хлынут как из ведра.

Но в трубке лишь спокойно сообщили: «Простите, вызываемый абонент находится вне зоны действия сети, пожалуйста, перезвоните позже».

Простите, вызываемый абонент находится вне зоны действия сети, пожалуйста, перезвоните позже.


У меня вдруг возникло плохое предчувствие. Неужели этот мужчина теперь вне зоны моего доступа?

Схватив оставленную им блестящую связку ключей, устремилась к его дому. Мне постоянно казалось, что за мной кто-то идёт. Потом лёгкий вскрик, и тень, следующая за мной, вдруг исчезла, будто человека похитили.

Но в тот момент меня ничто не заботило.


Знакомый город, знакомая улица.

Однако не могу найти дорогу, которая может привести к твоему сердцу. Нажала на кнопку дверного звонка, долго никто не открывал. Только и оставалось, что дрожащими руками толкнуть дверь.

Спокойный дом.

Как у того мужчины, когда он уходил спокойный безмолвный взгляд.

47. «К тридцати годам обрёл самостоятельность, покинул родные места»:

47. «К тридцати годам обрёл самостоятельность, покинул родные места»*.

(* - часть фразы Конфуция)

На краю стола белоснежная бумага, будто скорбным прошлым, придавлена другой связкой блестящих ключей.

Ровные иероглифы. Красивые, как его глубокие чистые глаза. Когда эти прекрасные иероглифы заполнили всё передо мной, я не смогла сдержать всхлип.


Цзян Шэн,

Уезжая, подумал, ты придёшь сюда, придёшь искать меня, искать немного тепла в этом городе.

Прости.

Я, в результате, обманул твои ожидания.

Постоянно сожалею, что не мог быть в твоей жизни предыдущие 16 лет. Также как Лян Шэн находиться рядом с тобой, защищать тебя, любить.

Ещё сожалею, что прошлые четыре года по собственной воле был далеко от тебя, заставляя обоих тосковать.

Поэтому дальше я так жадно стремился компенсировать тебе наши чувства. Возможно, это не любовь, а лишь мой эгоизм.

Знаешь, почему я постоянно с таким энтузиазмом готовил тебе еду?

На самом деле я много раз тренировался дома, но когда готовил тебе, руки-ноги по-прежнему путались. Без устали готовя для тебя, думал, что однажды всё, что я приготовил, сможет заменить ту чашку никогда не забываемой тобой вареной лапши.

Сейчас понял, что был слишком самонадеян. Есть воспоминания, которым предопределено никогда не исчезнуть, так же, как и некоторых людей, нельзя никем заменить.

Скажу тебе по секрету, я ненавижу готовить.

Но ради тебя принимаю как должное.

В этом мире всегда находится человек, ради которого будешь безропотно принимать страдания как должное. Например, ради Лян Шэна ты дошла до того, что решилась убить… нашего ребёнка.

Цзян Шэн.

Несколькими днями раньше, когда делал для него кроватку, подумал, я везучий человек. В свои 29 лет могу жениться на тебе, могу стать самым счастливым мужчиной в мире.

А сейчас, собирая вещи, в тумане, накрывшем город, осознал, «к тридцати годам обрёл самостоятельность, покинул родные места».

Так как я не вернусь, оставляю этот коттедж тебе. Оставляю также пару связок ключей. Я уже сказал Тяньэню, переоформить его на тебя. После того как переоформит, он передаст третий комплект ключей.

Квартира в Сяоюйшане - подарок деда мне на совершеннолетие. А этот дом я купил на свой первый заработок.

Даже если в этой жизни мы не можем быть вместе, оставляю его тебе. Пусть он, когда у меня нет возможности, поддерживает тебя, защищает от дождей и бурь.

Потому что в этой жизни ты женщина, которую я люблю больше всех. Пусть даже ты убила моего ребёнка, растоптала мой авторитет как мужчины, ты всё равно любимая женщина Чэн Тянью.

Прости.

Сердцу ужасно больно.

Поэтому не могу быть с тобой.

Чэн Тянью.


Я, замерев, сидела за столом, как остывшая зола.

Он сказал, что не вернётся в этой жизни… Эта жизнь, насколько это долго?

Настолько, что я смогу забыть тебя?

В этот момент запертая дверь вдруг отворилась.

Чэн Тяньэнь с лёгкой улыбкой на лице появился в комнате со своими помощниками. Посмотрел на меня, во взгляде солнечный свет, поинтересовался: «Как тебе это, Цзян Шэн? До самого конца он верит мне! Перед отъездом ещё поручил мне тебя! Поэтому ты и Чэн Тянью проиграли, я выиграл».

Я не смотрела на него, только плакала.

В данный момент даже перед мужчиной, которого ненавижу, я не могла скрыть разбитого сердца.

Чэн Тяньэнь смотрел на меня: «Э, Цзян Шэн, это не похоже на тебя прежнюю. Раньше ты была такой дерзкой девчонкой, поэтому мне нравилось сражаться с тобой. А сейчас разваливаешься на части, даже не интересно продолжать с тобой игру! Что если я ещё больше разобью твоё сердце, совсем умрёшь».

Я вдруг опустилась перед Тяньэнем на колени: «Прошу тебя, скажи мне, где Тянью. Умоляю!»

Лицо Чэн Тяньэня слегка дрогнуло, он спросил: «Цзян Шэн, ты что задумала? О, ты, действительно, разбита в пух и прах? Так просто прыгни с верхнего этажа! Правда, в этот раз ты заставила Чэн Тянью так страдать, я удовлетворён даже больше, чем рассчитывал! Но если ты разобьёшься в лепёшку, совершив самоубийство, после того как Чэн Тянью узнает, он попадёт в настоящий ад! Ах, как же я люблю себя. Что если, Цзян Шэн, ты посодействуешь?»

Моё сердце под множеством неожиданных ударов уже умерло, ещё можно как-то продолжать жить? Я подняла голову, посмотрела на Чэн Тяньэня, всё лицо в слезах, пробормотала: «Убей меня! Так или иначе, я убила ребёнка Тянью!»

«Убила ребёнка Тянью?» - Чэн Тяньэнь засмеялся.

Он сказал: «Цзян Шэн, не слишком ли ты высокого о себе мнения? Чэн Тянью никогда не дотрагивался до тебя! Как ты могла иметь от него ребёнка! Переспала? Хоть я и ненавижу его, но всё-таки не допущу, чтобы такая бесстыжая женщина, как ты, была с ним! Ты только что на коленях умоляла меня сказать, где он. Это из-за того, что сегодня в больнице узнала, между тобой и Лян Шэном нет кровной связи, и Вэйян не позволит тебе находиться рядом с ним? Поняла, что в этой жизни для тебя с Лян Шэном всё безнадёжно, поэтому переметнулась к моему брату. Послушай, больше всего я ненавижу таких бесхребетных женщин».

Поражённая я смотрела на Чэн Тяньэня, на его презрительную гримасу. От его слов мои уши будто разорвала громом.

Он сказал: «Чэн Тянью никогда не дотрагивался до тебя! Как ты могла иметь от него ребёнка!»

Чэн Тянью никогда не дотрагивался до тебя! Как ты могла иметь от него ребёнка!

Чэн Тянью никогда не дотрагивался до тебя! Как ты могла иметь от него ребёнка!

«Как же так?» - Чэн Тяньэнь посмотрел на моё испуганное зарёванное лицо, подкатил вперёд коляску, протянул руку и сжал мой подбородок. С презрительным выражением продолжил: «Что такое? Не понимаешь? В тот день ты много выпила, потом вернулась домой, в результате совсем запуталась… Я за тебя краснею!»

«Это чушь!» - Кипя от ярости и стыда, под его хлёсткой речью я ощущала несравнимую муку.

Чэн Тяньэнь холодно улыбнулся, сказал: «Цзян Шэн, поведаю тебе одну историю!» - Рассказывая, он смеялся и смотрел на стоящих рядом помощников. Дьявольски прекрасное лицо, неповторимое совершенство.

От его слов мой мир рассыпался на куски.

48. Так как Лу Вэньцзюань - это человек, который связан кровью с Лян Шэном:

48. Так как Лу Вэньцзюань - это человек, который связан кровью с Лян Шэном.

Оказывается, в тот день!

В тот день, когда перерезала себе вены, придя в себя после обморока, ради того, чтобы Лян Шэн был спокоен и счастлив, я взяла Чэн Тянью измором и вернулась в Сяоюйшань. Но в итоге Чэн Тянью отверг меня. Он заявил, что я не должна ради счастья другого мужчины так поступать с ним, что-то доказывать. Что так он будет презирать меня!»

После того, как он в гневе ушёл, я со своим недалёким умишком пошла в бар и напилась вдребезги. Ба Бао позвала друга отвезти меня домой.

И вот как раз из-за этого мужчины моя жизнь пришла к такому печальному итогу.

В тот момент, когда он доставил меня домой, Чэн Тянью пил пиво с Чэн Тяньэнем. Братья, которые редко виделись, болтали.

Когда Чэн Тянью взглянул на монитор видеонаблюдения, выяснилось, я, пьяная до положения риз, в кровати с другим мужчиной…

Он, не обращая внимания на Чэн Тяньэня, принялся, как безумный набирать мой номер, пытаясь телефонным звонком привести меня в чувства.

Но как бы он не звонил, я не просыпалась. Ему оставалось просто наблюдать на мониторе за происходящим, ничего не в состоянии сделать. В ярости швырнув телефон на землю, он бросился к дверям.

Мчался на машине в Сяоюйшань, спасать то, что уже нельзя было спасти.

И всё-таки Небесам постоянно нравится обрекать этого мужчину на страдание. Дорога должна была занять 20 минут. В итоге, по пути возникла проблема, мотор заглох. А он не взял отброшенный в гневе телефон с собой.

Измученный до предела Чэн Тянью мог только шаг за шагом двигаться к Сяоюйшаню, потому что на шоссе не было такси.

Не знаю, в тот момент, когда он смотрел в монитор видеонаблюдения, насколько было разбито его сердце. Но он по-прежнему бежал, шаг за шагом, к малюсенькой надежде…

В итоге, добравшись до дома, увидел лишь свою любимую женщину, расцветшую цветком на полночной постели в опавшей одежде…

Как безумный бросился вперёд, в душе бесконечная скорбь и сожаление. Осторожно стёр с неё следы другого мужчины, потом сменил все простыни.

А она по-прежнему спала. Обнажённая рука обвила его шею, она бормотала во сне: «Тянью, не надо презирать меня, я люблю тебя. Только Тянью… Тянью… Я не могу врать и обманывать… Мне никак не забыть его… Я старалась… Старалась забыть… Тянью… Я люблю тебя».

От этих слов его сердцу стало ещё горше. В итоге, укрыл её одеялом и крепко обнял. Свирепо рванув себя за волосы, сказал: «Прости. Прости, Цзян Шэн. Я заслуживаю смерти, мне не следовало уходить! Если бы я остался, никто не смог бы причинить тебе вреда! Я идиот! Я заслуживаю смерти!»

….

«Из этой истории, Цзян Шэн, тебе всё стало ясно?» Чэн Тяньэнь посмотрел на меня, которая после его рассказа оказалась в преисподней. Удовлетворённо улыбнулся.

Спросил: «Цзян Шэн, хочешь знать, кто был мужчина, овладевший тобой?»

Будто бездушная пустая шелуха, онемев, я смотрела на него, не смея поверить, что всё это, вопреки ожиданиям, правда. В итоге, со всей силы замотала головой: «Скажи, что это не так, скажи, что не так! Ты обманываешь меня! Я была с Тянью, ребёнок тоже Тянью!

Чэн Тяньэнь холодно усмехнулся: «Мой брат тоже хотел бы, но, к сожалению, он не так удачлив, как Лу Вэньцзюань!»

Лу Вэньцзюань!

Лу Вэньцзюань!

Это имя, как удар грома, такой, что я не могла прийти в себя! Смотрела на Чэн Тяньэня, видела в его ангельских глазах лёгкое безразличие и холод. Сердце будто полоснули ножом.

Я вдруг вспомнила, в тот день, когда появился Лу Вэньцзюань, Чэн Тянью пришёл в неописуемый гнев. Тогда я ещё разозлилась на него! Укоряла его на глазах Лу Вэньцзюаня! В итоге, ему ничего не оставалось кроме как сказать «прости, Цзян Шэн».

В тот момент ему наверняка хотелось убить Лу Вэньцзюаня, но он всё-таки сдержался, не бросился на него с кулаками, потому что понимал, если затеет ссору, произошедшее непременно раскроется, и правда ещё больше навредит мне.

Поэтому, сдержавшись перед лицом мужчины, только недавно оскорбившим его любимую женщину, он опустил голову!

Подумав об этом, вспомнила вид Чэн Тянью. У меня вдруг возникло желание убить себя! Оказывается, за эти долгие годы я не оправдала твоих ожиданий, к тому же так сильно подвела.

Но я всё ещё никак не могла поверить, что это правда! Поэтому мне хотелось, как безумной сорваться и сбежать от этого мужчины, что подобен демону. Однако он схватил меня и спросил: «Что, Цзян Шэн, ещё не готова мне верить?»

Я со всей силы оттолкнула его, крикнула: «Ты лжец! Ты врёшь! Ты сумасшедший!».

Чэн Тяньэнь взглянул на помощников рядом, улыбнулся, протянул руку и бросил мне стопку фотографий: «Посмотри повнимательней фотографии! Я с монитора сбросил запись на диск и распечатал скриншоты… Моя уважаемая госпожа Цзян Шэн, до сих пор смеешь утверждать, что я лгу, что я сошёл с ума?»

Дрожа, подняла фотографии. В конце концов, уже полностью растоптанная, как помешанная, схватилась за голову и рухнула на пол, задыхаясь в припадке удушья.

Долго смотрела на Тяньэня, глаза красные, как кровь. С каменным лицом пробормотала: «Не знаю, можно ли спасти Лян Шэна, Тянью уже оставил меня, зачем я ещё нужна?»

Бормотала, как сомнамбула, на лице тоска и грусть.

Чэн Тяньэнь улыбнулся, в прекрасных глазах мелькнул холодный свет, он сказал: «Э? Хочешь умереть так быстро? Я передумал, не хочу видеть твою смерть. Ты такая хорошая девочка, как я могу допустить? К тому же только если ты жива, я могу получить с Тянью ещё более яркий результат».

Я растеряно произнесла: «Тянью уехал, болезнь Лян Шэна в последней стадии. Что я должна делать?»

Да. Что я должна делать?

Вспомнила, когда Тянью говорил, что я скоро стану мамой, его глаза искрились радостью, но в глубине была мука.

Так долго он использовал всю кровь сердца, защищая меня, защищая мои чувства. Боялся, что я буду жестоко травмирована.

Ради того чтобы я радовалась, не имела комплексов, он признал чужого ребёнка. А я абсолютно не чувствуя его боль, заявила, что избавлюсь от ребёнка.

В итоге я так сильно подвела его!

Чэн Тяньэнь спросил: «Цзян Шэн, всё совсем безнадёжно? Впрочем, безнадёжно только с одним Чэн Тянью! С Лян Шэном всё будет хорошо!» Его речь была загадочна. Закончив, он подал знак своим помощникам, те люди привели Кэ Сяожоу.

Кэ Сяожоу, прикусывая одежду, плакал: «Лу Вэньцзюань, ты покойник. Тайком за моей спиной имел ребёнка от другой женщины».

Чэн Тяньэнь, глядя на моё удивлённое выражение, заявил: «Что, Цзян Шэн? Ты, вероятно, не знаешь, что когда шла сюда, этот человек следил за тобой! Мы его схватили и из его уст узнали тайну, приводящую в трепет!»

Кэ Сяожоу, плача, произнёс: «Цзян Шэн, не буравь меня взглядом, я никого не продавал! Это Лу Вэньцзюань использовал меня, а потом выбросил! Если бы не узнал, что у тебя от него ребёнок, не стал бы безжалостно афишировать его проблему! Кто заставлял его быть со мной таким жестоким!»

Чэн Тяньэнь улыбнулся, сказал: «Кэ Сяожоу, есть что сказать, говори, дай этой женщине надежду! Иначе она может сброситься с крыши… Тогда я тебя тоже сброшу!»

Кэ Сяожоу взвизгнул, прикрыл ладонями уши, выглядел страшно испуганным. Закрыл глаза и закричал: «У Лян Шэна нет никакой лейкемии! Это Лу Вэньцзюань даёт ему лекарства, из-за которых он находится без сознания!»

«А? Что ты сказал?» Я изумлённо посмотрела на Кэ Сяожоу.

Кэ Сяожоу продолжал: «Лу Вэньцзюань директор больницы, естественно, захотел, сказал, что Лян Шэн чем-то болен, значит болен! Он пичкает его транквилизаторами!»

«Не может быть! Зачем ему вредить Лян Шэну? Ты врёшь!» Я смотрела на Кэ Сяожоу, однако, ждала, что это правда. По крайней мере, в этом случае Лян Шэн не находится на краю могилы.

Кэ Сяожоу холодно усмехнулся: «Другим об этом не известно, но могу ли я не знать? Если бы Лу Вэньцзюань не обманул моего доверия, я бы не рассказал вам!»

Чэн Тяньэнь с большим интересом посмотрел на сделавшего интригующую паузу Кэ Сяожоу, повернулся ко мне. «Цзян Шэн, Кэ Сяожоу рассказал мне огромный секрет о Лян Шэне и Лу Вэньцзюане».


Я посмотрела на Чэн Тяньэня, на синий отблеск в его чёрных значках. Он рассмеялся: «Этот Лу Вэньцзюань ещё более непрост по сравнению со мной! Болван Кэ Сяожоу не сможет объяснить ясно! Я расскажу тебе!»

Потом уголки его губ слегка изогнулись, он улыбнулся: « Лу Вэньцзюань сказал, что Лян Шэн болен, чтобы заставить вас проверить совместимость костного мозга… Вы бы выяснили, что между вами нет кровного родства! Потом у тебя и Лян Шэна непременно взыграют чувства. Это сделает Лян Шэна темой для пересудов. Так высоко ценящий его Чжоу Му из-за этого скандала с инцестом, перестанет поддерживать Лян Шэна… Конечно, между вами нет кровной связи! Речи и не может идти об инцесте, но, к сожалению, вы более десяти лет были братом и сестрой!»

Я удивлённо смотрела на Чэн Тяньэня: «Как ты можешь это знать? Почему Лу Вэньцзюань настолько ненавидит Лян Шэна?»

Кэ Сяожоу сорвался на крик: «Из-за того что между Лу Вэньцзюанем и Лян Шэном есть тайная кровная связь».

В прошлом Чжоу Му преследовал младшую тётку Чэн Тянью, родную мать Лян Шэна. Но она не обращала внимания на такого рода плейбоя! Поэтому Чжоу Му её изнасиловал. А она к несчастью забеременела! Потом на втором месяце беременности вышла замуж за мужчину, которого любила, за Цзян Лянчжи!

Естественно, об этом дело было известно только в семье Чжоу, а также знал дедушка семьи Чэн! Этим ребёнком оказался Лян Шэн!» - Рассказав это, Кэ Сяожоу посмотрел на меня.

Продолжил надрывать голос: «Что касается ненависти Лу Вэньцзюань к Лян Шэну. С одной стороны, после возвращения Лян Шэн может претендовать на собственность Чжоу Му. С другой, хоть Чжоу Му и бабник, но очень любил маму Лян Шэна, поэтому обидел свою жену от первого брака, доведя её до депрессии и смерти.

Ненависть из-за матери, из-за имущества, Лу Вэньцзюань не может быть в ладах с Лян Шэном. К сожалению, Лян Шэн этого не знает! Так как Чжоу Му вынужден скрываться за границей, Лу Вэньцзюань осмелился на такие действия!»

Я испуганно смотрела на Кэ Сяожоу, всё время прокручивая его слова в голове. Оказывается, я и Лян Шэн, в самом деле, игрушки в руках Небес.

Чэн Тяньэнь приблизился ко мне, улыбнулся, чёрные зрачки свирепо блеснули. Он произнёс: «Цзян Шэн, у меня есть предчувствие, что удивительное ещё впереди! Я преклоняюсь перед Лу Вэньцзюанем… Если бы он не вызвал недовольства Кэ Сяожоу своим «неуважением к женщине», кто бы мог узнать обо всём этом? Даже не знаю!»

Он крепко сжал мой подбородок, сказал: «Цзян Шэн, знаешь, каков следующий шаг?» - Потом улыбнулся: «Мы с Лу Вэньцзюанем тебя, Лян Шэна и моего уважаемого братца Тянью стравим вместе!»

Усмехнулся: «Заставим вас барахтаться изо всех сил!»

Когда он сказал это, на небо спустилась мгла.

Спустилась мгла.

Эпилог:

Эпилог.

Чэн Тянью: путешествие в одиночку.

На небо спустилась глубокая мгла. Сейчас за окном сплошной туман, так же и мои чувства в настоящий момент - утратившая контроль неопределённость.

В поезде пассажиры, у каждого своя долгая история, как и у меня на лице начертано беспокойство и волнение за кого-то. Передо мной сидит маленькая барышня лет семи-восьми. Чистый смех в маминых объятиях, подмигивает моему хмурому лицу.


Цзян Шэн, я снова вспомнил тебя. Какой ты была в этом возрасте? Измазанные глиной ступни, зола по всему лицу? Похожа на сурка? Жаль, что я не принимал участие в твоих забавах детства. Вдруг ужасно позавидовал Лян Шэну, он наверняка помнит тебя во всех возрастах.

А я нет.

Это настолько заслуженно, что я даже порадовался за тебя, когда пришла СМС от Нин Синь, что Лян Шэн… вопреки ожиданиям, не связан с тобой по крови. О таком результате, наверное, ты даже не мечтала в прошлом. Возможно, я постараюсь придумать лучший вариант для тебя, меня и его.


Помнишь, когда-то я рассказывал тебе историю?

Много-много лет назад один маленький поросёнок сидел на краю дороги и плакал.

Прости. Думаю, я не смогу забрать его домой, дать ему крышу над головой, чтобы защитить его от дождей и бурь. Прости. Полагаю, у меня не будет возможности каждый день кормить его вкусной едой, чтобы он вырос гладким и тучным. Прости. Но, похоже, я не смогу защищать его всю жизнь, вечно радовать его, чтобы он не грустил и не плакал.

Прости. Я не смогу вечно быть с ним, не смогу держать его за поросячьи копытца. Прости. В итоге я сам потерялся на распутье. Ради него я тоже стал большим поросёнком… но нет способа навсегда остаться с ним. Если мясник занесёт над ним нож, я не смогу преградить ему дорогу… Прости, любимый поросёнок, я не могу всю жизнь защищать тебя…


Сейчас в вагоне поезда звучит песня, от которой колет горло. Неосознанно повторяю за ней слова перед маленькой девочкой, очень маленькой. Она смотрит на меня, зарывшись головой в мамины объятия, смотрит, как я по-дурацки бормочу про себя…


Хочешь, расскажу тебе забавную историю.
…………
Я думаю, он более подходящий для тебя мужчина.
Нехватка нежности стала элегантным здравомыслием.
Если я отступлю на позиции хорошего друга,
Тебе не нужно будет испытывать трудности, подстраиваясь.
Так сильно люблю, что готов отказаться от тебя. Лети туда, где счастье.
Очень сильно тебя люблю. Если ты найдёшь любовь, я буду спокоен.
Вижу, как он идёт к тебе. Такая прекрасная картина.
Если заплачу, то лишь от восхищения.
На земле двум людям очень трудно встретиться.
Не став твоим возлюбленным, я всё равно взволнован.
Люблю тебя так сильно, что согласен отпустить. Лети к счастью.
Очень сильно люблю тебя. Если у тебя будет любовь, тогда я спокоен.

Когда закончил напевать, девочка спросила: «Дядя, что ты только что бормотал? Почему ты плачешь?»

«А? Дядя пел песню. В глаза попал песок, поэтому слёзы».

«Дядя, как называется эта песня?»

Я посмотрел на красивую девочку передо мной, чистый взгляд, почти как у тебя в прошлом. Тихонько сказал ей и в то же время будто себе самому: «Она называется «Люблю тебя так сильно».


Э…

Проклятье!

Так сильно люблю тебя!

[ВалентинаВ]

Даже не знаю, что сказать в итоге.

Ну, вот, например, песня, про которую говорит Тянью:

на китайском:

на японском:

[Xiao Mei]

Ммм... ну что... на самом деле я примерно чего-то такого и ждала. Правда без детоубийства...

Сколько там еще? Чуть более 100 глав? Ждем перевод?

[Theo]

Сообщение от ВалентинаВ

Возможно, я немного поспешила, выкладывая эту часть.
Надо было ещё подумать над эвфемизмами.
После завершения перевода второй книги я ещё раз отредактирую финальную версию.
А пока не судите строго.

Спойлер:

Мне кажется, это был не Тянью.

Там были жирные намеки на это - по типу звонил несколько раз

[ВалентинаВ]

Сообщение от Xiao Mei

Сколько там еще? Чуть более 100 глав?

По объёму 3 и 4 книги - это три тома приблизительно таких как первая книга или вторая. Так что мы даже не на полпути, читать - не перечитать.
Правда, мне кажется, в конце будут разные отступления, воспоминания.

[ВалентинаВ]

Отступление.
Нин Синь, сколько лет сколько зим.

1. Возвращение к Титанику.:

1. Возвращение к Титанику.

10.04.2012г.

Пятнадцать дней назад в этом шумном городе поколению, горевавшему о "Титанике", показывали старую историю в 3D версии. В большом кинотеатре элегантная утончённая девушка. Чёрные шелковистые волосы собраны в пучок, прекрасные глаза пристально смотрят на экран, будто внимательно следя за событиями.

На экране громадный корабль медленно погружается в морскую пучину. Сокрушающие волны за короткий миг, казалось, заполнили весь кинотеатр.

А у неё в ушах звучит лишь одна фраза, Джек кричит Розе: "Ты прыгнешь, и я прыгну!"

Слёзы вслед за морской водой тихонько лижут её прекрасное лицо. Экран с эффектом 3D погрузил в морскую воду всех зрителей, плакавших от горя, а её слёзы заливали воспоминания прошлых лет.


2000 год, через пару лет после премьеры "Титаника" в одном кинотеатре она и парень, которого звали Чэн Тянью, смотрели эту романтичную историю любви.

Она наклонилась и с присущей молодым девушкам наивностью и упрямством спросила его: "Если однажды я прыгну, ты прыгнешь тоже?"

Любовь в 17 лет.

В мутном свете кинотеатра его юный профиль прекрасен как скульптура. Но в тот момент он не был похож на себя прежнего. Повернул голову. Глаза будто звёзды. Пристально посмотрел на неё и спокойно перевёл взгляд на экран, негромко бросив лишь одно слово: "Нет".

Нет.

Это слово летом того полудня 2000 года заморозило её на целых 17 лет.

До сегодняшнего дня она помнила своё замешательство в тот момент, испуг и расстройство. Невыразимый стыд и ещё более сильно ранящую душу печаль.

Это слово заставляло её страдать долгие годы.

После расставания она мало-помалу начала подыскивать для него оправдания. Что это типичный в большинстве случаев для того бесстрастного мужчины ответ. По её мнению он привык обдавать холодом близких людей. Поэтому постепенно та печаль забывалась.

Однако некоторое время назад она узнала. Ради женщины по имени Цзян Шэн в Саньи он самоотверженно прыгнул с утёса. Скорбь того времени, когда ей было 17, снова обрушились на неё.

Да, он не мог не прыгнуть, только прыгнул не за ней.

И это всё.

За двадцать лет мир изменился. Его сердце должно было остыть ещё больше по сравнению с тем временем, когда ему было семнадцать, ещё больше зачерстветь, с ещё большим трудом расходовать душевные силы… Вопреки ожиданиям, ради этой девочки Цзян Шэн он всё-таки бросился вниз.

В их детской любви бывшая девушка одна-одинёшенька. Похоже, мысль о том, что все эти годы он чувствовал привязанность и не мог забыть, оказалась громадной шуткой.


Фильм закончился, она вышла огорчённая. Многие годы она постоянно боялась тех слов на экране "конец фильма". В апреле в городе уже стоит прекрасная весенняя погода.

Долгое время она избегала любоваться красотами мира, надевая солнцезащитные очки. И уж тем более никто никогда не видел, чтобы она проливала слёзы из-за фильма.

За эти годы она стала прекрасной актрисой, делая вид, что больше его не любит.

Из-за того что понимала, после расставания она может находиться рядом с ним только потому, что умеет скрывать свою любовь глубоко в сердце.

2. Как он мог не понимать её сердца:

2. Как он мог не понимать её сердца.

Выйдя из кинотеатра, на машине добралась до жилища Тянью.

Войдя, Нин Синь поблагодарила открывшую ей дверь девушку-прислугу, расплылась в улыбке и сказала, что её сопровождать не нужно.

Прошла чайную комнату. Косые тени отражались от палисандрового столика, в воздухе будто плыл аромат невидимого цветка. В гостиной мягкий свет, подобный длящейся более десятка лет её вечной неизменной любви.

Сняла солнцезащитные очки. Белая рука заправила за уши прядь волос. Прошла гостиную и увидела его.

В спальне он мирно дежурил рядом с той девушкой, которую зовут Цзян Шэн. Чистое юное лицо, хоть и болезненно серое. Спокойно и безмятежно, не чувствуя никакой опасности, она спала на его кровати, а он охранял её. Просто наблюдал. В каждой чёрточке лица неприкрытое обожание.

Подобная картина счастья грезилась ей несчётное число раз. Она спит, а любящий мужчина смотрит издалека.

Эта ситуация заставила Нин Синь вдруг почувствовать, что она здесь ни к месту.

Перед тем как уйти Тянью заметил её, подошёл, тихо позвал: "Нин Синь?"

Заботливо и осторожно прикрыл дверь, чтобы шум не потревожил спящую девочку, чем заставил Нин Синь почувствовать огромное огорчение. Она тихонько вздохнула, усмехнулась над собой. Потом решительно повернулась, посмотрела на него и сказала: "Оказывается, вы так близки. Видя, как вам хорошо, побоялась тревожить, хотела уйти тихонько".

Тянью улыбнулся, но не стал предлагать остаться, только предложил: "Я провожу тебя".

Нин Синь бросила на него взгляд, слегка улыбнулась. Однако он, действительно, жаден, не позволяет даже смотреть на себя. Как будто держась на расстоянии, будет в безопасности.

Нин Синь окинула взглядом чайную комнату, улыбнулась: "Ты смотри, я в этой комнате даже чашки чая не выпила, а меня уже выпроваживают".

Тянью замер, сделал вид, что не понял: "А? Я думал, ты торопишься".


И больше ничего не сказал.


Молчание длилось несколько секунд. Нин Синь стало немного неудобно. Ей вдруг захотелось, не считаясь ни с чем, спросить у него, неужели я настолько непереносима, что ты так избегаешь меня.

Но слова остановились в горле и вернулись в сердце. Она притворялась перед ним уже много лет, и вдруг взорваться, позволить себе подобное своеволие...

Когда Нин Синь собралась уходить, девушка-прислуга принесла ей чашку горячего чая, тактично улыбнулась, сказала: "Госпожа Нин, выпейте чая". Потом вслед Чэн Тянью: "Господин, ваш чай".

Чэн Тянью, не комментируя, лишь распорядился отнести чай и сладости на столик во дворе и вышел вместе с Нин Синь.

Действительно, за эти годы, когда это он не понимал её сердца. Это ведь она - та девушка, с которой он встретился в 15 лет, питал глубокие чувства в 17, и с которой расстался в 18. Она - отражение всего прекрасного в период его возмужания, а также человек, который первый продемонстрировал уродливость и неприглядность жизни.

Только те времена были так давно, прошлое уже получило прощение.

Он не хотел, чтобы она питала сильную привязанность к этому городу первой любви, так, что не могла бы уйти.

Он не хотел разрушить её счастье. Поэтому каждый раз не принимал её сдержанные, скрытые знаки. Несмотря на все усилия, которые она прикладывала, чтобы скрыть свои мысли, она была его первой любовью, как он мог не понимать её сердца.

3. А я никогда не забывала:

3. А я никогда не забывала.

Апрель, деревья уже в цвету.

Нин Синь тихонько отпила чай. Приятное послеобеденное солнце, не печёт, а согревает; ласкает лицо, как рука возлюбленного.

Она вдруг вспомнила сцену много лет назад. Распустившиеся цветы вишни. Она едет на велосипеде за его спиной и машет рукой. Солнечные лучи рисуют на ней пёстрые тени. Проезжая, кажется, аромат цветов наполняет платье.

Ветер вздувает его белую рубашку, словно облако, спустившееся в мир людей. И она может держать в объятиях весь небесный престол.

…
А сейчас, сидя перед ней, он улыбается элегантно и отстранённо.

Верно. В его сердце уже не Нин Синь, а та девушка, которую зовут Цзян Шэн.

Подумав об этом, Нин Синь вдруг улыбнулась, сказала: "Я сегодня ходила в кино, смотрела фильм".

Тянью опустил чашку на столик, поднял на неё взгляд, произнёс лишь: "А".

На самом деле, сообщив об этом, она сама испугалась, но всё-таки захотела рассказать. Не стесняясь, проявить перед ним такой энтузиазм. В этот особенный день после того как она любила его более десяти лет, в прекрасный апрельский полдень ей, действительно, очень захотелось рассказать ему, что скопилось у неё на сердце.

Она вдруг испугалась. Её жизнь, будто громадное колесо, совершенно ничего не предвещает, бах, и пропасть.

Так неужели у неё никогда не будет шанса позволить ему узнать?

Громадное сожаление и досада.

Поэтому она улыбнулась: "Да, очень старый фильм. Ты должен помнить. Тогда мы были юные, пятнадцать-шестнадцать лей, в школе организовали совместный поход в кино "Титаник". Помнишь?"

Тянью посмотрел на неё и тихонько произнёс одну фразу: "Нин Синь…"

Она опустила голову. В душе поняла, он назвал её по имени, чтобы прервать этот разговор.

Но сегодняшний день был так хорош. Захотелось вдруг оставить вечную привычку скрывать свои чувства. Поэтому она улыбнулась и продолжила: "Тянью, в тот день, мы с тобой столкнулись в первый раз".

Оба замолчали, погрузившись в воспоминания…

Шёл 1998 год, ей 15 лет. В этом возрасте ещё не понимаешь любви. Фильм "Титаник" вышел в прокат. Её школа "Юань Тэн" организовала просмотр этой прогремевшей на весь мир романтической картины.

В тот день молодёжи средней школы "Юань Тэн" сказали, довольно фантазий, хватит стыдливо краснеть. Кроме того, что на большом экране Джек делал карандашный рисунок свободной красоты Розы, было ещё одно - самая красивая ученица школы сидела рядом с самым симпатичным парнем.

Нин Синь давно слышала, что в школе есть парень, пленяющий учениц до потери чувств. В той одинокой юности в каждой школе был один обожаемый королевич.

Она не знала, почему её место оказалось рядом с ним, не знала, совпадение это или какой-то расчёт.

Помнила, когда они сели вместе, ещё вежливо поприветствовали друг друга. Нин Синь не знала, кто он, но чувствовала, как рядом с ним сердце бешено скачет.

В кинотеатре парни ссорились, шумели и свистели. Учитель утихомиривал их. Потом девчонки шушукались.

Нин Синь запомнила, что её ладони были в поту. События дошли до момента, когда Джек рисовал Розу. Она украдкой глянула на своего соседа. Он вдруг повернул голову, взглянул на неё. Двумя дорожками у него из носа текла кровь…

Ей захотелось улыбнуться, но он серьёзно спросил её: "Есть носовой платок?"


При воспоминании о той сцене Нин Синь не смогла сдержать улыбку. Взяла в руку чашку, ощущая через фарфор тепло чая, сказала Тянью: "В тот день у тебя от Розы потекла из носа кровь! Но ты ещё серьёзно объяснял мне, что это из-за лихорадки. Ясно же, ты просто юный распутник".

Тянью улыбнулся, похоже, ему было слегка неловко, произнёс: "Знаешь у меня, и правда, был жар".

Нин Синь вздохнула: "Да. Прежде, когда мы были вместе, каждый раз, когда я подшучивала над тобой, припоминая этот случай, ты отвечал по-другому. Постоянно говорил, что ещё за распутник, она совсем не так красива, как ты".

Тянью встал, будто уклонялся от её навязчивого взгляда: "Это было так давно, я и не помню".

У Нин Синь блеснули глаза, глядя на него она произнесла: "А я никогда не забывала".

Тянью спиной к ней, не поворачивая головы, ответил лишь: "Время позднее, мне пора возвращаться".

Нин Синь неожиданно встала перед ним, глядя на него ясным взором сказала: "Хочу задать тебе один вопрос".

Тянью некуда было уклониться, он поинтересовался: "Всё давно в прошлом. Есть ли смысл ворошить его снова?"

Нин Синь, не обращая ни на что внимания, упорствовала, в тоне даже слышалась слегка уничижительная просьба: "Да. Я хочу задать тебе один вопрос. Только один".

Тянью, вздохнув, согласился: "Спрашивай".

Нин Синь продолжила: "Помнишь, в 2000 году мы вместе смотрели "Титаник". Это было через пару лет после нашей первой встречи. В тот момент я спросила тебя, если бы я прыгнула, прыгнул бы ты тоже? И ты ответил "нет"…" Сказав это, Нин Синь глубоко вздохнула, улыбнулась, голос слегка дрожал: "Я лишь хочу знать, в то время, когда мы были вместе, ты, правда, любил меня?"

Тянью опустил голову: "Для нас нынешних ответ, похоже, уже не имеет смысла, не так ли?"

Нин Синь подняла голову, улыбнулась: "Для тебя не имеет, а для меня все эти более десятка лет он имел смысл! Тянью, я лишь хочу знать этот ответ, могу я получить его. Это так сложно?"

Чэн Тянью посмотрел на неё. Воспоминания будили переживания, он не хотел возвращаться к страданиям более чем десятилетней давности, к тому, что уничтожило все его надежды на прекрасную любовь, к пронзающей до костей измене девушки, которую он любил в прошлом.

Раз дошло до такого, он тоже может не церемониться, уклоняясь от правдивого ответа.

Медленно опустил взгляд, посмотрел на неё: "Ответ в том, что ты была первой женщиной, которую я мечтал одеть в свадебный наряд".

4. Ты говорил, мы никогда не расстанемся:

4. Ты говорил, мы никогда не расстанемся.

Слова Тянью только отзвучали, а слёзы Нин Синь уже хлынули потоком. Его ответ более чем через десять лет ясно и чётко показал ей, насколько она была дорога ему в юности.

В тот момент, когда он прозвучал, сожаление не дало ей сдержать всхлип.

Со слезами на глазах, она ухватила его, собирающегося уходить, за рукав и спросила: "Раз ты даже хотел жениться на мне, почему, когда я задала тот вопрос, ты ответил "нет".

Чэн Тянью не смотрел на неё. Он боялся взглянуть на слёзы женщины, которую любил в прошлом. Поэтому только жёстко бросил: "Это уже второй вопрос. Ты сказала, что будет лишь один".

Нин Синь, не разжимая руки, горько улыбаясь, настаивала: "Ты говорил, мы никогда не расстанемся!"

Тянью вдруг развернулся, пристально посмотрел на неё: "Верно! Я говорил! Ты тоже говорила! Но кто из нас может снова вернуться в свои семнадцать? Спрашиваешь, почему, любя тебя, мой ответ был "нет". Так я расскажу тебе. В тот день я узнал, что у моего отца есть связь на стороне. Женщиной, заставившей мою мать пережить тяжёлые времена, в результате оказалась ты! Та, что рассказывала мне волшебную сказку о любви, как отражении луны в воде, та, которую я любил так сильно – это всё ты"!

Нин Синь в замешательстве смотрела на него. Она всегда думала, что они расстались, когда ему стало известно о её связи с его отцом. Но оказывается, в тот день он уже знал об этом.

Тянью горько усмехнулся: "Какой ответ мне следовало дать при тех обстоятельствах? Неужели надо было сказать, что, как и Джек, самоотверженно прыгну за тобой? В тот момент, когда я знал, что мой отец и моя девушка вместе, ты надеялась, что я тебе так отвечу? Если бы я узнал об этом вечером того дня, мой ответ был бы другим, я бы сказал, что прыгну! Именно потому что я хотел разбить сердце девушке, которую любил, поэтому… У меня не было способа в тот момент, зная правду, простить тебя".

Нин Синь плакала, обхватив голову. Много лет они не поднимали между собой тему того скандала, связанного с ней и его отцом. Даже после того как Чэн Тянью узнал.

Тот разрыв просто сошёл на нет.

Однако через 20 лет то, что он подавлял, выплеснулось перед ней наружу. Она поняла, оказывается, он не просто ненавидел и страдал. Это была очень сильная боль и ненависть. Чтобы защитить себя, противостоять обиде, лучшим оружием для него оказалась политика игнорирования.

Она медленно согнулась, осознав, что лицо залито слезами, произнесла: "Я не знала… Не знала, что он твой отец…"


Воспоминания - ядовитая змея, но узел прошлых событий не распутать.

Если бы отца в те годы не постигло несчастье, из-за которого мать свалилась от болезни, она тоже не пошла бы этой дорогой, не стала бы торговать собой ради благополучия и спокойствия семьи. И уж точно не связалась бы с женатым мужчиной.

Прежде она думала, поможет отцу пережить бедствие и забудет эти страдания, забудет то, как она опустилась. Будет красиво любить, хорошо жить, но… Правду не скроешь.

Она ещё помнила, как шла из школы, а красивая сдержанная женщина в роскошном длинном Линкольне долго наблюдала за ней. Та женщина была молодой госпожой семьи Чэн и матерью Тянью и Тяньэня.

Если бы ни этот скандал, она бы никогда не узнала, что парень рядом с ней, Тянью, принадлежит к богатому семейству. В школе он никогда не выпендривался, жил скромно. Поэтому она и другие ученики считали, что у его семьи просто хорошее социальное положение. Даже предположить не могли, что он сын богатых родителей.

Она думала, что женщина выйдет из машины, чтобы сделать её предупреждение или отвесить пощёчину.

Никак не ожидала, что та лишь слегка кивнёт, делая знак водителю, и он тотчас опустит стекло. Эта строгая женщина, будто заявила своим жестом: "Ты не более чем соплячка. Пусть юна и привлекательна, но не являешься для меня достойным соперником".

Нин Синь запомнила, как плохо выглядела тогда. По юности она боялась, что слухи о скандале распространятся по всем уголкам школы. В этот момент к ней подошёл Тянью, толкая велосипед. На лице спокойная улыбка, похлопал её по голове, спросил: "Девчонка, чего застыла?"

Нин Синь повернула голову, посмотрела на него, лицо ещё больше побелело. Запинаясь, произнесла: "Нет… Ничего…"

Тянью посмотрел на машину вдалеке, слегка замер, а потом улыбнулся ей и сказал: "Не забыла, что завтра договорились пойти вместе смотреть "Титаник".

Нин Синь кивнула, сердце упало, будто большое колесо ушло под воду.

5. Из-за того что она первая предала их любовь:

5. Из-за того что она первая предала их любовь.

Нин Синь постоянно казалось, что то свидание в кинотеатре в 2000 году было немного странным, но она никак не могла понять почему. И вот теперь всё прояснилось. Оказывается, парень, что сидел рядом с ней, уже знал её "уродливый секрет".

В тот день он зашёл за ней и всю дорогу до кинотеатра молчал. На велосипеде, когда она слегка приклонила голову к его спине, ясно почувствовала его стремление отстраниться, только поначалу не придала значения.

Они сидели в отдельном кабинете для пары. В большом зале демонстрировали новую картину, оставался только маленький кабинет на двоих, где можно было самим заказывать фильм.

Когда корабль пошёл ко дну, Нин Синь показалось, что она сама среди льдов на борту тот судна. Ей стало ужасно страшно утонуть в ледяной воде.

В результате она неожиданно спросила его: "Если бы я прыгнула, ты бы прыгнул тоже?"

В тот момент она очень надеялась, что в мире есть мужчина, который может простить её, отнестись терпимо к совершённым ей ошибкам.

Но он спокойно и холодно ошеломил. Без прежней жизнерадостности и нежности, спокойно уставившись на экран, он выдал то слово, которое заставило её сердце болезненно сжаться "Нет!"

Много лет она постоянно припоминала ему тот ответ, а сегодня стало ясно, припоминать должен был он ей. Тогда он не выказал ни гнева, ни злобы, что, пожалуй, было проявлением максимально возможной терпимости и доброты по отношению к ней.

В конце концов, тогда ему тоже было только 17.

В 17 лет ещё не пройдя тернии мира, любовь не мирится с песчинкой в глазу. Нет такого понимания, терпения и способности прощать. Но он в свои 17 с помощью молчания одарил её всем этим.

Смешно, что она не поняла и ещё припоминала ему в душе.

Потом мужчина средних лет, носящий фамилию Чэн, исчез из её жизни. Она безуспешно искала его, но дождалась лишь представителя его семьи. Пришедший вежливо ей заявил: "Наш молодой господин хотел бы обсудить с вами ваши дела с господином Чэн".

В тот день она была готова ко всему, к угрозам, оскорблениям.

Но войдя в огромные двери, к её ногам будто привязали тяжёлые камни, дальше она не могла сделать ни шага. Да, она увидела своего любимого парня, того, которого звали Чэн Тянью.

Он сидел перед ней, строго выпрямив спину. Аккуратная одежда, незаурядный характер. За спиной доверенные лица. Истинный сын семьи крупного бизнесмена, совсем не тот солнечный нежный юноша, что прежде был рядом с ней.

Перед глазами всё задрожало. В тот момент ей стало ясно, он здесь, потому что уже знает правду.

Она очень надеялась, что он будет рычать и злиться. Вплоть до того, что отвесит ей пощёчину. Из-за того что она, его любимая девушка, предала их любовь.

Но он не стал. Только бесстрастно сидел, выпрямив спину. По его внешнему виду казалось, что он не имеет к ней никакого отношения и присутствует здесь лишь как молодой господин семьи Чэн, чтобы ради своей матери покончить с ветреным поведением отца. Ничего более.

Сама она, невоспитанная женщина Нин Синь, не так важна, важнее честь семьи Чэн.

Он чётко обсудил с ней компенсацию. Будто оценив её тело, честь, молодость постепенно подбил итог. С этого момента между представителями семей не будет никаких отношения.

Его тон был холоден. Казалось, это не он несколько дней назад смеялся и шутил с ней. Казалось, что мужчина, который ждал её в коридоре перед классом, это не он. И парень, собственноручно приготовивший ей яичную похлёбку, это тоже не он.

Но она была бессильна и не имела права ненавидеть.

Из-за того что она первая предала их любовь.

Из-за того что она первая опозорила его.

Поэтому могла лишь спокойно, каменным изваянием, замереть на своём месте, а он безжалостно и невозмутимо срамил её!

Небо - свидетель, она ожидала, что он, как влюблённый человек, безжалостно отвесит пощёчину. Пусть даже свирепо отругает.

Этим он подтвердил бы, что у них была настоящая любовь.

А не холодный, бездушный расчёт.

6. Тянью, как нам вернуть прошлое?:

6. Тянью, как нам вернуть прошлое?

Прошлое окончательно раздавило Нин Синь. Сидя на корточках, она тихо всхлипывала. Шпильки выпали из волос, длинные пряди постепенно рассыпались, закрывая белоснежную шею и запястья. Она твердила лишь: "Я не знала… что он твой отец… Я не знала…"

На самом деле, она понимала, кто бы ни был мужчина, вовлечённый с ней в скандал, это не изменит факт её предательства их чувств с Тянью.

За преступления Небеса наказали её. Наказанием было неспособность многие годы перестать думать о нём, неспособность забыть.

Если бы это было возможно, она хотела бы его забыть. Вырвать с корнем из своей памяти его имя, его облик, его изменчивое настроение, вырезать как злокачественную опухоль.

Но она была не в состоянии.


Тянью смотрел на её рассыпавшиеся в беспорядке волосы. Это вдруг стало нестерпимо, он шагнул вперёд, нагнулся, поднял деревянную шпильку, протянул ей.

Нин Синь не поднимала головы, только, закрыв лицо руками, безудержно плакала.

Нагромождение переживаний и чувств более чем десяти лет. Она никогда не плакала перед ним. Даже когда расставались, оба не произнесли ни слова. Будто по окончании товарищеского матча пожали друг другу руки и разошлись.

Один другого спокойней и сдержанней.


Он не знал, как её утешать. Лишь негромко бросил: "Прошло так много лет. Нин Синь всё уже в прошлом".

Нин Синь посмотрела на него и вдруг спросила: "Если бы Цзян Шэн… сделала подобное, ты расстался бы с ней, как в молодости со мной?"

Тянью замер, потом покачал головой: "Она не ты, ты не она. Подобные предположения и выводы безосновательны. Ладно, мы взрослые люди, закроем эту тему".

Нин Синь подняла лицо: "Я понимаю, так как я не Цзян Шэн, обсуждать что-то бесполезно. Только, Тянью, я не могу забыть тебя. Что же делать? Я не могу забыть…"

Произнеся это, она упала в его объятия, будто хотела занять немного сил и разрыдалась.

Тянью, не двигаясь, смотрел, как она плачет у него на груди, не зная как реагировать. Оставалось лишь позволить её слезам мочить его рубашку.

Она сказала: "Тянью, скажи мне, как вернуть прошлое? Можно ли не допускать ошибок? Что надо сделать, чтобы ты остался со мной и отказался от неё…"

Тянью, как нам вернуть прошлое?


Чашка со звоном упала на пол. Девушка-прислуга принесла ей воды, сказала: "Госпожа, вы проснулись. Господин с госпожой Нин Синь в саду".

И вот, стоя в дверях, она наблюдала, как та плачет у него на груди.

Цзян Шэн застыла. Незадолго перед этим Тянью объяснял ей, что между ним и Нин Синь всё пристойно. Даже в то время, когда он покинул город, между ним и Нин Синь не возникло никаких отношений, а уж разговоры о ребёнке и вовсе пустая болтовня…

В результате она поверила.

А теперь лишь бессильно наблюдала.


Звук разбивающейся чашки напугал Тянью и Нин Синь. Подняв взгляд на Цзян Шэн, Тянью слегка растерялся, но сразу поднялся и прошёл в дом.

Нин Синь замерла на месте.

7. Нин Синь, сколько лет, сколько зим:

7. Нин Синь, сколько лет, сколько зим.

Она ночная императрица этого города. Потому что владеет местом, где горожане могут расслабиться поздней ночью, повеселиться. Это был её дворец, бар со странным названием "Нин Синь, сколько лет, сколько зим".

Ей нравилось, что в названии использовано её имя.

Каждую ночь, когда пёстрая толпа мужчин и женщин собиралась в этом месте искать удовольствий, она любила спокойно сидеть в кресле и наблюдать за ярко сияющим в ночи дворцом. В этот момент она чувствовала себя одной из немногих трезвых людей в этом мире. Безучастно смотрела на народ, погружённый в мимолётные развлечения.

Ярко-красный фон бокала оттенял её белую руку. Слегка поглаживая стекло, пригубила, на губах лёгкая прохлада.

В этот момент, наблюдая за радугой перед собой, ей казалось, она самый трезвый человек в этом мире.

Сегодняшняя послеобеденная сцена, проходила перед глазами снова и снова. Она горько улыбнулась.

Изначально она думала, что держит в объятиях весь мир. Однако в тот момент, когда разбилась чашка, оказалось её любимый мужчина, в итоге, больше не принадлежит ей.

В этот бар много лет назад она вложила свою молодость и полученную от семьи Чэн компенсацию.

Она назвала его "Нин Синь, сколько лет, сколько зим". Это её надежда, что с ней всё будет в порядке. Что время дочиста смоет её вину. Что его испытанная армада вернётся после дождей и бурь, и он будет смотреть только на неё, ждать только её.

Потом на одинокой улице или в бурном потоке людей, он, не прячась от пережитого, обнимет её и скажет: "Нин Синь, сколько лет, сколько зим".

Но чья любовь, может действительно быть такой?

(Конец)

[ВалентинаВ]

В интеренет-версии романа это отступление идёт после третьей книги. В печатном варианте после второй за эпилогом.
Может правильнее было бы поместить его после третьей, так как здесь упоминаются события, которых вроде ещё не было.
Но ориентируясь на печатную версию, размещаю его здесь.

[Xiao Mei]

Ну... тогда ждем продолжения? Будем надеяться что воспоминаниями не завалят :)