Грёзы счастливых дней - Страница 2 - Фансаб-группа Альянс представляет... русские субтитры к dorama и live-action
Вернуться   Фансаб-группа Альянс представляет... русские субтитры к dorama и live-action > ОБЩИЙ РАЗДЕЛ > • Хобби и увлечения > • Книжная полка
Справка Пользователи
Наш треккер
Онлайн-кинотеатр
В контакте
Календарь Поиск Сообщения за день Все разделы прочитаны





Ответ
 
Опции темы Поиск в этой теме Опции просмотра
Старый 29.06.2016, 21:44   #1
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
Китай (книга) Фэйво Сыцунь - Грёзы счастливых дней

Грёзы счастливых дней.

Перевод романа китайской писательницы Фэйво Сыцунь (匪我思存 / Fei Wo Si Cun)
«佳期如梦»
Книга вышла в 2007 году. В 2010 году по ней был снят сериал «Девушка в голубом» (The girl in blue).
На английском книга называется Cinderellas Dream.

Информация об авторе:
Настоящее имя имя Ай Цзинцзин (艾晶晶 Ai Jing Jing).
Родилась 26 декабря 1978 года в городе Цзинмэнь провинция Хубэй.

Сериалы по её произведениям:
«寂寞空庭春欲晚» книга вышла в 2006 году, сериал «Хроники жизни» (Chronicle Of Life).
«来不及说我爱你» книга вышла в 2006 году, сериал «Слишком поздно сказать я люблю тебя» (To late to say loving you).
«千山暮雪» книга вышла в 2009 году, сериал «Скреплено поцелуем» (Sealed with a kiss).
«乐俊凯». Минисериал «Лэ Цзюнь Кай»

Планируются сериалы и фильмы по книгам:
«迷雾围城» книга вышла в 2011 году, сериал снимается в 2016 году.
«爱情的开关» книга вышла в 2013 году, сериал «Пока ты меня любишь» снимается в 2016 году.
《寻找爱情的你» книга вышла в 2014 году, сериал планируется в 2016 году.
«东宫» (Orient House) книга вышла в 2013 году, фильм планируется в 2016 году.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
5 пользователя(ей) сказали cпасибо:
Jasormin (30.06.2016), kazreti (30.06.2016), msv24 (24.07.2018), Лариса (30.06.2016)
Старый 03.07.2016, 19:57   #11
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 8:
8.
Ей не удалось переубедить сына, и она спустилась вниз.
Мэн Дуцзинь в гостиной читал газету. Села, взяла пульт, стала беспокойно переключать каналы. Мэн Дуцзинь поднял на неё взгляд:
- Не получилось?

- Твой сын ещё упрямее, чем ты. Скажешь ему слово, он сразу огрызается. Думаю, у него наваждение.

Мэн Дуцзинь усмехнулся:
- Я же предупреждал, не ходи, дай остыть, а то добьёшься прямо противоположного, но ты не поверила. Мы ещё её не видели, а ты уже против, немного несправедливо, не находишь.

- Когда увидим, будет уже поздно. О нынешних девушек, что можно понять с первого взгляда? Ты совсем не волнуешься о сыне. Посмотри на невестку младшего сына старика Сюйя. Тоже местная, выросла красавицей, родители преподают в университете, худо-бедно считаются интеллигентной семьёй, и что в результате? Целыми днями крутила хвостом, заставляя всех нервничать. Супруги Сюй злятся. Встретила госпожу Лю, она сразу мне жаловаться. В конце концов, с горем пополам их семейство культурненько перевели в Тибетский военный округ, тем и успокоились. Наша семья может позволить такое? Я вижу, для тебя жизнь сына на последнем месте.

Добавила:
- Даже нет нужды смотреть на таких девушек.
Мэн Дуцзинь не согласился:
- Ты судишь необоснованно.

- Я хочу заранее предотвратить катастрофу, – Сяо Юнь настаивала на своём. - Вот Сицзы - здравомыслящая девушка, не только красивая, но и семья хорошая. Нашего Хэпина не поймёшь, всё так хорошо могло сложиться, а он луну из воды вылавливает*.

Мэн Дуцзин расхохотался:
- Что за луна из воды? Хэпин ведь не обезьяна.

- Ты ещё в настроении шутить, - разозлилась Сяо Юнь. - Всё потакаешь ему. Я сразу говорила, пусть идёт в военное училище, но тебе обязательно нужно было предложить, чтобы он сам решал, куда подавать документы. Побыл за границей и наперекор всем вернулся, ты снова поддержал его, позволил ему учиться в магистратуре. И вот сегодня, он опять проявляет характер, а ты потакаешь, я посмотрю, куда его заведут твои поблажки.

- Ты то про одно, то про другое. Недовольна, что Хэпин не идёт у тебя на поводу, не заводит любовную интрижку с Сицзы? Сицзы хорошая девочка, но и только. Насильно мил не будешь.
Он сложил газету и сказал:
- Хватит об этом. «Ци слишком богат, чтобы быть подходящим партнёром для брака». Это не обязательно хорошо.

- Ладно, пусть не семья Жуань. У твоих соратников есть дочери, среди них много незаурядных, хорошо знающих правила. Выбрал бы Хэпин любую из них, мы бы хлопот не знали.

- Ребёнок вырос, сам знает, что выбирать. По-моему, сейчас ограничивать его свободу неуместно. Сходи в свободное время к ним в университет, пусть покажет тебе ту девушку. Если уж совсем не подойдёт, снова проведём с ним работу.

Сяо Юнь не ответила, Мэн Дуцзинь наседал:
- Давай, поговори с Хэпином, скажи, что мы должны сначала посмотреть. Иди, мальчик от злости заснуть не сможет.

- Не пойду, - лицо Сяо Юнь застыло. - Ну и пусть не спит. Его более двадцати лет растили, а из-за глупой девчонки он с нами ссорится, зря растили.

Мэн Дуцзинь не знал то ли плакать, то ли смеяться:
- Посмотри на себя, ты по сравнению со своим сыном ещё более дитя.

Хотя Сяо Юнь так сказала, в конце концов, всё-таки пошла, поговорить с Мэн Хэпином:
- Через пару дней зайду к тебе в университет, покажешь мне её.

Мэн Хэпин улыбнулся:
- Мам, она тебе сразу понравится.

Вернувшись в университет, Мэн Хэпин сообщил Цзяци. Цзяци разволновалась и сразу заохала:
- Что? А я могу сбежать?

Мэн Хэпин уставился на неё, а она тихим голосом прошептала:
- Я боюсь.

- Чего тут боятся. Рано или поздно всё равно надо встретиться. Ты же со мной.

Тогда были выходные, всё обитатели общежития утром валялись в кроватях. Цзяци встала очень рано, помыла голову, снова переоделась, примерила одно – не подходит, другое - тоже не подходит. Чан Юаньюань заспанно посмотрела и спросила:
- Наша Трещётка сегодня собирается поработать синхронистом в Дяоюйтае*? Чего тебе не спится?
Цзяци уныло ответила:
- Даже перед синхронным переводом я бы не так волновалась. Придёт мама Мэн Хэпина, у меня даже ноги дрожат.

Только она это сказала, как Цзюаньцзы сразу подскочила с кровати и закричала:
- Ой, это же свекровь. Принарядись. Давай, давай, бери мою одежду, посмотрим, что бы для тебя подобрать.

Чан Юаньюань, протирая глаза, сказала:
- Ты слишком трепещешь перед семьей Мэн Хэпина, боишься, что из-за тебя они окажутся в неловком положении. Посмотри, как волнуешься, как перед встречей с партийно-государственным руководством.
Но хотя она так сказала, всё-таки тоже начала давать указания:
- Оденься строго и спокойно, старшие это одобрят. Я дам тебе свой новый шёлковый шарф, гарантирую, будешь как утончённая леди.

Совестными усилиями всей комнаты, к тому времени как Мэн Хэпин пришёл за ней, приготовления были завершены.

Цзюаньцзы посмотрела в зеркало на Цзяци и одобрила:
- Иди, иди. Не то что с мамой Мэн Хэпина, можешь без проблем встретиться с мамой наследника Испании.

Цзяци хихикнула.

В машине Мэн Хэпин тоже тихо похвалил её:
- Ты сегодня такая красивая.

Она немного робела, но это скрывал лёгкий макияж, который ещё больше подчёркивал живые блестящие глаза, похожие на гладкую поверхность пруда, в глубоких водах которого отражалась только его тень. Он лишь мельком взглянул на её платье и сказал:
- Ты и потом так одевайся, мне нравится.
Она пришла в замешательство:
- Хотя одежду я купила сама, шёлковый шарф мне дала Юаньюань.

Он сказал:
- Не волнуйся, потом я тебе куплю такой.

Долгое время после Цзяци постоянно вспоминала тот день, летнюю субботу. По обе стороны улицы распустились белые цветы японской софоры, кисти похожие на перья хвостов множества белых голубей. В той свежей зелени и белых цветах парил аромат цветов, гонимый слабым ветерком. Они с Мэн Хэпином сидели в такси. По радио сообщали о ситуации на дорогах: авария на развязке Сичжимэнь, пробки на втором транспортном кольце, напоминали водителям выбирать маршрут объезда… Эти повторяющиеся сообщения – песчинки десятисаженного столба багровой пыли мирской суеты города, определённо, но неразличимо. Водитель переключил канал. В динамиках одна за другой звучали любовные серенады, о боли расставания, но у неё на сердце было радостно, как в солнечную весеннюю погоду. Лёгкие пузырьки поднимались внутри, постукивали, бам-бам, вызывая нестерпимо приятное чувство.

Мэн Хэпин всё время крепко держал её за руку.

Вышли из машины.

Кроме номера дома других вывесок не было. У ворот дежурил охранник, с виду похоже на военный объект. За высокой стеной виднелась лишь роща деревьев, за которой ничего нельзя разглядеть. Мэн Хэпин пояснил ей:
- Небольшая гостиница. Мама с отцом придут сюда.

Она не привыкла к высоким каблукам. Чан Юаньюань посоветовала наклеить на пятку лейкопластырь, но идти всё рано было трудно. Апрельское солнце припекало, пока шла вся вспотела, к тому же Мэн Хэпин постоянно сжимал её руку. В лучах света можно было заметить мельчайшую пыль, как будто мелкий золотой порошок, отбрасывающий множество крошечных солнечных зайчиков. Похоже на золотистые крылья бабочек. Несметное количество миниатюрных золотых бабочек, сидели на черной поверхности асфальта дороги. Цзяци смутно догадывалась, стоит только приблизится, и эти крохотные золотистые бабочки взмахнут крыльями и улетят.

Мама Мэн Хэпина вопреки ожиданиям была молода и красива. Цзяци потихоньку набрала в лёгкие воздуха и представилась:
- Добрый день, тётушка, я Ю Цзяци.

- Садись. Присаживайтесь.
Она смерила взглядом Цзяци, но тон всё же вежливый. Попросила официанта налить чая.

Зал был очень большой, мягкий ковёр под ногами. У Цзяци было ощущение, что в грудную клетку засунули маленький барабанчик, но и он постепенно успокоился. Мама Мэн Хэпина спрашивала, она сразу отвечала.
- Хэпин говорил, ты из Чжэцзяна?

- Да, я из Шаосина в провинции Чжэцзян.

В белых фарфоровых чашках заваривался превосходный зелёный чай, чувствовался аромат. Мама Мэн Хэпина задумчиво спросила:
- Твоя фамилия Ю? Из самого города Шаосин?

- Нет. Я из городка Дунпу.

Мэн Хэпин добавил:
- Мам, это там где делают «хуадяо»*. Красивое место, маленький мостик через реку к дому, как на картине Чэнь Ифэй.

Мама Мэн Хэпина не обратила на него внимания и через некоторое время снова спросила:
- Чем занимаются твои родители?

Цзяци забеспокоилась, из-за того, как палец мамы Мэн Хэпина двигался по крышке чашки, круг за кругом, белая крышка с голубыми узорами, на тонкой, как яшма, крышке она бессознательно чиркала ногтём, вниз и снова вниз. Непонятно почему у Цзяци вдруг возникло плохое предчувствие. Это предчувствие заставило занервничать, но она правдиво отвечала:
- Мой отец работает на винном заводе, - немного помолчав, продолжила. - Мама давно рассталась с отцом, я не встречаюсь с ней.

- Как зовут твоего отца?

- Ю Минюань.

В зале установилась тишина, так тихо, что можно было услышать щебет птенцов за окном. Это серые птенцы ещё не открыли глаза, но уже звонко кричали, будто живой и прекрасный звук бубенцов сотрясал воздух, мягко и трогательно.

Цзяци не знала, что за ошибку она допустила в разговоре, но всё было не так, всё неправильно. Атмосфера сгустилась, будто сочился клей, затвердевая капля за каплей. Мэн Хэпин тоже это почувствовал и сказал:
- Мам, родители Цзяци расстались, но это не имеет отношения к Цзяци. Тогда она ещё ничего не понимала, она невиновата.

- Я поняла.
Мама Мэн Хэпина с безразличным видом смотрела на чашку с чаем. Снова измерила взглядом Цзяци. Цзяци почувствовала, что взгляд её полностью изменился. Хотя выражение лица было всё ещё вежливым, но в этой вежливости уже сквозило отчуждение, в голосе тоже слышалась холодная чопорность:
- Госпожа Ю, ваш шёлковый шарф очень красивый, если не ошибаюсь, это из новой коллекции Hermes. Слышала, что госпожа Ю ещё учится. Не знала, что нынешние студенты так богаты, носят шарфики за несколько тысяч юаней.

Цзяци и представить не могла, что этот шарф такой дорогой. Тут же покраснела. Мэн Хэпин объяснил за неё:
- Мам, это ей одолжила соседка по комнате для встречи с тобой, чтобы выглядеть нарядно и торжественно.

- Тогда ещё хуже, нынешние девушки настолько тщеславны, – она холодно окинула взглядом Цзяци. - Какая есть, такая и есть, мать давно обескураживала людей своими уловкам, как будто ты этого не знаешь.

Цзяци поднялась:
- Тётушка, я была неправа. Я только хотела произвести на вас хорошее впечатление. Никак не думала, что выйдет напротив глупо, простите.

- Ладно, закончили. Идите, - мама Мэн Хэпина потёрла виски. – У меня ещё есть дела. Хэпин, проводи госпожу Ю. Сегодня твои тётушки Гао и Люй приглашали нас отобедать, как проводишь, иди в гостиницу военного совета, я буду ждать тебя там. Не опаздывай.

Мэн Хэпин хотел ещё что-то сказать, но Цзяци легонько потянула его за угол одежды и прошептала:
- Пусть тётушка отдохнёт немного, пойдём пока.

Когда возвращались, поднялся ветер, софоры качались на ветру. По радио передавали прогноз погоды, скоро ожидается песчаная буря из Внутренней Монголии. Уголки рта Цзяци невольно приподнялись. Непогода может наступить неожиданно, вот таким образом.

Внутренняя Монголия, говорят, очень далеко. За окном машины только лёгкий ветерок, погода ясная, светит солнце. Бабочка на Амазонке только махнула крылом, а на Миссисипи поднимаются шторма. И всё в мире так, каждая мелкая случайность, потом превращаются во что-то невообразимое. А та безвинная бабочка, никогда не сможет осознать, в чём она неправа.

Цзяци почувствовала страх из-за того, что не понимала, где ошиблась, и из-за того, что нет возможности всё исправить. Но эта очевидная для всех ошибка уже повлекла ужасные последствия.

Прощаясь, Мэн Хэпин неожиданно поцеловал её в щёку. Его губы были прохладны, как свежий лимон, что добавляло в настроение леденящую тоску. Он сказал:
- Цзяци, ты ни в чём не виновата. Возможно, мама всего лишь неправильно тебя поняла. Я уговорю её.

Она сверкнула улыбкой, притворяясь, что ей всё равно. Но сама ясно понимала, что уже не в силах что-то изменить, она не понравилась маме Мэн Хэпина. Та испытывала острую неприязнь к ней, даже вежливость не могла это скрыть, заставляя Цзяци чувствовать полную безнадежность.

Вечером, когда Мэн Хэпин всё-таки пришел к ней, она всё ещё была в обеденной одежде. Только шёлковый шарф уже отдала Чан Юаньюань, поэтому тонкая шея, спускающаяся к узким ключицам, выглядела совершенно голой. Мэн Хэпин подумал, что сегодня она выглядит особенно худой, как прозрачный лист, что заставило ощутить укол в сердце.

- Ела? – спросил Мэн Хэпин.

Она кивнула, хотя на самом деле не ела. После того как вернулась, в общежитии никого не было. Она сразу занялась стиркой, простыни, пододеяльники, постирала всё, что было можно. С полудня до вечера, израсходовала полмешка стирального порошка, руки пузырились складками, но на душе было тоскливо. У человека не должно быть свободного времени. Появляется свободное время, и сразу невольно накатываются переживания. Только и остаётся, что снова и снова мыть спальню и окна.

Пока мыла окна, стемнело. На небе зажглась яркая пурпурная заря, фиолетовая как эмаль или окрашенный бархат. По радио звучала песня «Моя любовь». Музыка красива, как эти весенние сумерки. Стоя на табурете, добросовестно тёрла стекло, скрупулёзно оттирая каждое тёмное пятнышко, макала мокрую тряпку в стиральный порошок и тёрла, снова мочила тряпку и смывала пену, потом протирала досуха. Вздохнула, каждое стекло сверкало и было так прозрачно, что казалось его нет.

По радио лились звуки песни:

«Мне интересно как, мне интересно почему, мне интересно где…»

Несуществующая картинка, отсутствующий образ.

«Чтобы увидеть тебя снова, моя любовь, я пытаюсь читать, работать, смеюсь с моими друзьями…»

Внизу все ели, пили, притащив разноцветные термоса, в таком шуме на звуки радио никто не обращал внимание. Деревья вдалеке, пересекающиеся дорожки, старые здания, прячущиеся среди деревьев.

Она прислонилась лицом к стеклу, холодному как лёд, ещё пахнущему моющим порошком. Небо понемногу становилось темнее.

Потом пришёл Мэн Хэпин.

Она и раньше считала его высоким, но сегодня он казался ещё выше. Ей даже пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него. Голос звучал будто издалека, она не могла не улыбаться, слушая его. Он сказал:
- Пойдём, я отведу тебя в одно место.

Пока шли, ветер усилился, растрепал волосы. Ей было холодно, но она ничего не сказала.

Он тоже ничего не говорил.

С одной аллеи на другую, вышли через восточные и снова вошли в западные ворота кампуса. Она всё шла и шла за ним через весь университетский городок. Он крепко держал её руку, будто боялся, что если отпустит, она сразу исчезнет.

До боли сжал её пальцы и сказал:
- Пришли.

Это был маленький зал для торжеств. Иногда факультет искусств ставил тут программы, или репетировал университетский ансамбль. Не известно, откуда Мэн Хэпин раздобыл ключ. Они зашли в тёмный зал.

Он зажёг в коридоре маленький фонарик, провёл её в середину первого ряда, развернулся и ушёл за кулисы.

Единственная лампочка в коридоре тоже погасла, она оказалась в кромешной темноте. На сцене неожиданно зажглись прожектора, образуя большой освещённый круг, как сверкающая полная луна. В центре этой серебристой луны стоял чёрный рояль.

Он вышел из-за кулис, медленно вошел в круг света, сел за рояль. Цзяци не знала, оказывается, он умеет играть на фортепьяно, тем более не знала, что он делает это так хорошо.

Играл «Красные цветы лилии». Цзяци не думала, что эту песню можно исполнять на фортепьяно. Сначала мелодия звучала спокойно и мягко, как касание весеннего ветерка, как лёгкие облака над Лёссовым плато* в начале лета. Кульминационная часть была подобна волне ликования, что вздымалась всё выше и выше. Каждая нота непринуждённо соскальзывала с клавиш, как ветки лилии одна за другой распускаются вокруг ручья, образуя облако красных цветов. Грозди теснятся насколько хватит взгляда. Каждая алеет так, что режет глаз. Океан цветов, заполнивший горы и долины. Как багровые облака, спустившиеся с неба на землю, огненно-красные, пылающие как огонь.

Она ничего не знала об аппликатуре и технике исполнения, было ощущение, что сцена превратилась в лодку, гонимую ветром в потоке цветов, как по реке. И есть только она, наблюдающая эту иллюзию.

Финальная часть – новый разворот. Всё миновало, небо снова покрыто лёгкими облаками, на равнине спокойное безветрие, только одна чахлая, но ещё пламенеющая ветка красной лилии колышется под ветром долины.

После того как музыка затихала, наступила долгая пауза, и только потом она зааплодировала.

Звук одиноких аплодисментов эхом отдавался в пустом зале. Он поднялся и с улыбкой поклонился, как положено артисту после выступления.

В просторном зале они стояли слишком далеко. Улыбнувшись, она повысила голос:
- Ты умеешь играть на фортепьяно. Почему я не знала?

Он с середины сцены тоже громким голосом, чтобы она могла услышать, произнёс:
- У меня есть ещё множество достоинств.

- Я знаю, знаю, – ответила она и, не сдержавшись, рассмеялась.

Он снова повысил голос:
- Цзяци, ты согласна стать моей женой?

Цзяци никогда не сможет забыть тот маленький зал. Чернильная темнота, в ушах ещё звучит мелодия фортепьяно, а перед ней на пустой сцене он. В круге света черты лица очень отчётливы, каждая линяя - детально и подробно. В ослепительных лучах прожекторов всё выглядело настолько чётким, что казалось нереальным. Даже он сам казался иллюзорным, ненастоящим. Похоже на сон, как в мире грёз всё нереально прекрасно.

Он спросил:
- Цзяци, ты выйдешь за меня замуж?


Примечания к главе 8.
Вылавливать (из воды) луну - в знач.: делать напрасные попытки, заниматься неосуществимым делом.
Дяоюйтай - резиденция для почетных гостей в Пекине.
Хуадяо - лучшее шаосинское рисовое вино.
Лёссовое плато – плато в провинции Шаньси, Шэньси, КНР.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 17.07.2016 в 14:18 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 03.07.2016, 19:57   #12
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 9:
9.
У Цзяци за всю жизнь это было первое кольцо. Тоненькое, белого золота, без узора, очень простое и скромное. Бренд не известный, да и к тому же в то время золото было дешёвым, поэтому вряд ли стоило больше нескольких сот юаней. Мэн Хэпин купил его на свою стипендию. После обеда пошёл и купил. Надел ей на палец. Её пальцы оказались слишком тонкие. Продавец в ювелирном магазине посоветовал Мэн Хэпину размер, кто знал, что всё-таки будет немного великовато.
- Давай, я поменяю, - предложил Мэн Хэпин. - Продавец сказал можно обменять.
Цзяци покачала головой:
- Я хочу это. Обмотаю ниткой и нормально.

- Будет некрасиво.

Цзяци широко улыбнулась:
- Я не хочу, чтобы красиво, я хочу это.

Она плотно обмотала то кольцо красной ниткой. Смотрелось не очень красиво, похоже на золотое кольцо старушки. В родном городке Дунпу Цзяци частенько видела пожилых людей, сидящих в плетёных стульях на солнышке на берегу реки, прищурив глаза, они слушали по радио развлекательные программы Шаосиня. У старушек были морщины и седые волосы, на пальцах потемневшие золотые кольца, обмотанные шерстяными нитками, шерсть за долгие годы пропиталась потом и пылью. Но Цзяци очень нравилось. Долгие как небо и постоянные как земля, сквозь многочисленные войны, страдания, смуты, по-прежнему хранимые и превратившиеся со временем в воспоминания, подобно вечности.

Цзяци не знала о сложностях в отношениях Мэн Хэпина с семьёй. Ей было только известно, что он поменял место практики, много работал и почти не имел времени на отдых.

Один раз, она к слову спросила:
- Почему ты не ездишь в Шэньян?

Мэн Хэпин ел лапшу быстрого приготовления, в последнее время его щёки совсем опали. Цзяци в глубине души обливалась слезами, а он только утыкался в тарелку:
- Устал, лень мотаться туда.

Он действительно уставал. Занимался техническим трудом, работал сверхурочно и постоянно крутился, как белка в колесе. Два месяца назад снова сменил работу. Не стал заключать официальный договор, зато оклад получился немного выше. Из-за того, что уже окончил университет, он не мог жить в общежитии. В результате арендовал квартиру в многокомнатном доме рядом с работой.

В субботу при переезде на новую квартиру Цзяци помогала с уборкой. Они сделали себе шапочки из газеты, чтобы не попадала пыль. Цзяци отвечала за наведение порядка в мелочах, Мэн Хэпин за чистоту стен, стоя на табурете, веником выметал золу из углов. Цзяци услышала, как с его стороны доносится мелодия. Он насвистывал «Я маляр – штукатур». Цзяци вспомнила, что учила эту песню в детском саду, не выдержав, сжала губы и тихо улыбнулась.

За два дня они устали до невозможности. Когда с наведением порядка в квартире было покончено, физические и душевные силы оказались на пределе. Цзяци, упав на диван, вздохнула:
- Не хочу подниматься.
Вот только голод, от которого заурчало в животе. В обед они съели лишь по булочке и продолжили дальше работать. Сейчас от голода грудь прилипала к спине.

Несмотря на усталость, при взгляде на блеск напольной плитки и небольшую, но готовую к работе кухоньку, Мэн Хэпин испытал огромное воодушевление:
- Я приготовлю тебе тушёную лапшу.

- Не надо! – отказалась Цзяци.

В прошлый раз он заварил ей лапшу, в результате вода не закипела, и лапша была совершенно жёсткая. После этого Цзяци отвергала его попытки что-нибудь приготовить. Она, сдерживая ноющую боль в коленках, сама пошла на кухню, готовить лапшу. Приправы были не все, лапша получилась бледной. Поставила кастрюльку на стол, повернулась, но Мэн Хэпин уже крепко спал на диване.

Он был такой красивый, когда спал. Прямая переносица, только между бровями малюсенькая складка. Осторожно протянула руку и погладила переносицу. Неожиданно он приподнял лицо и поцеловал её пальцы. Оказывается, он уже проснулся. Ей нестерпимо захотелось рассмеяться, он обнял её и поцеловал.

Лапша была жёсткая, но он покончил с ней несколькими большими глотками. Ещё нахваливал:
- Вкусная лапша, моя жена хорошая хозяйка.

- Кто это твоя жена? – недовольно пробурчала Цзяци.

Он уверенно улыбнулся:
- В будущем непременно, и уже навсегда.

Хотя они были постоянно заняты, время от времени она готовила для него, убиралась в квартире, время, проведённое вместе, было бесценно. В августе компания Мэн Хэпина организовала мероприятие для служащих, выезд на природу с барбекю. Каждый мог взять одного члена семьи. В автобусе было шумно, много молодёжи, как весенняя поездка учеников начальной школы, атмосфера горячая и живая. Экскурсовод автобуса темнокожий парень, молодой с довольно скудной речью, когда он растягивал губы в усмешке, обнажались белые зубы, как будто негр рекламирует зубную пасту. Проехав недолго на большой скорости, повелись на красивый вид с дороги спецназначения и свернули. К несчастью, в это время года там велось строительство, поверхность дороги вся в ямах, автобус сильно трясло, кто-то ругался:
- Эта дорога как будто рябая: маленькая рытвина – большая рытвина, у меня скоро кишки наружу вылезут.

Гид с улыбкой выдавил фразу:
- Господа и дамы, дорога, по которой мы сейчас едем, на самом деле знаменитая дорога с очаровательными ямочками.
Не успел он закончить, как колесо налетело на большой камень, раздался тоскливый звук, автобус снова как следует тряхнуло, кто-то спросил:
- Тогда это что?

Гид, не изменившись в лице:
- Это прелестный маленький клык.

Все в автобусе расхохотались, Цзяци тоже засмеялась. Мэн Хэпин, отвернувшись, смотрел в окно. Косые лучи летнего солнца падали ему на лицо, покрывая длинные ресницы слоем пушистого золота. Решил воспользоваться случаем и украдкой поцеловать её, в результате автобус снова налетел на камень и он заехал ей по носу. Она, не сдержавшись, рассмеялась, он прошептал:
- Прелестный маленький клык.

Его дыхание щекотало ухо, обдувало шею.

В тот день была хорошая погода. Цзяци думала, вот бы вся жизнь была похожа на этот день, солнце, безоблачное небо, и Мэн Хэпин рядом с ней отныне и навсегда держит её руку.

Пока жарили барбекю, все перезнакомились. Её называли «член семьи Мэн Хэпина», других она тоже называла членами чьих-то семей. Компания членов семей жарила на речной отмели кукурузу и говядину, ещё было огромное количество куриных крылышек. Цзяци не могла вообразить, что поджаренные Мэн Хэпином крылья, вопреки ожиданиям, окажутся очень вкусными. Она полагала, что он человек, которому совершенно не дано умение готовить. В тот день Цзяци сгрызла несчётное количество куриных крыльев и выпила очень много пива, чем в результате произвела впечатление на всех сослуживцев МэнХэпина. Даже прошедший «испытание алкоголем» менеджер маркетингового отдела господин Лю был потрясён и дал ей кличку «член семьи пива».

Уже через много лет представился случай встретить этого менеджера Лю на застолье по поводу сделки. Он с первого взгляда узнал её:
- Эй, ты та самая - «член семьи пива». Сегодня я не буду пить, не могу. Рядом с таким не имеющим себе равных мастером я не могу пить.

Цзяци улыбнулась. Представитель заказчика был опытный человек. На банкете за бокалом вина вёл задушевные беседы, но кроме этой фразы, не поднимал близко лежащие темы, тем более не говорил о Мэн Хэпине.

После того дня Цзяци почувствовала, что, на самом деле, очень скучала по данному в тот день имени «член семьи».

Из-за того что тогда было всё хорошо, из-за того что тогда был Мэн Хэпин.

Мэн Хэпин очень её любил. Называл глупой девчонкой. Постоянно многое продумывал за неё наперёд. Даже Сюй Шифэн не мог понять: «Мэн Хэпин – хороший парень. Цзяци, почему ты его бросила?»

Цзяци улыбалась и с неясным выражением лица смотрела на деревья за окном. Теперь зелень не та, что прежде, к тому же и деревья не такие. Как люди выдерживают?

Сюй Шифэн переживал и докучал вопросами:
- Цзяци, может у тебя с Мэн Хэпином какое-то недопонимание?

Не было никакого недопонимания. Когда на Новый год он провожал её домой, прихватил маленькие и большие сумки для вещей. Праздничные дни, в поезде тесно, как сардинам в банке, пока доберёшься мучиться несколько десятков часов. На лице у Мэн Хэпина не было даже следов усталости, одна забота, когда она выйдет с багажом на станцию, чтобы всё было в правильном порядке.

Он всё делал очень тщательно. В тех делах, где он участвовал, Цзяци постоянно чувствовала, что могла положиться на него и не волноваться.

Мэн Хэпин захватил для первой встречи с Ю Минюанем подарок – две пачки сигарет. Цзяци увидев, как он их достаёт, стало забавно:
- Это что за сигареты? Почему нет никакого товарного знака? Пачка - белый лист бумаги?

Мэн Хэпин улыбнулся:
- Хочу показать дядюшке. Один друг привёз специально для меня с табачной фабрики, говорят хорошие сигареты.
Ю Минюань посмотрел на сигареты, посмотрел на Мэн Хэпина и, не произнеся ни звука, принял.

В предновогодний вечер все втроём готовили еду. Поначалу Ю Минюань не позволял им заходить на кухню, но Цзяци настойчиво уговаривала отца принять их помощь. Хэпин тоже, улыбаясь, повязывал фартук. В итоге готовили все вместе, Ю Минюань был шеф-поваром, а Цзяци и Хэпин подручными. Цзяци очень быстро нарезала зелёный лук, кухонная доска «бум-бум», «бам-бам», отдавалась эхом. Хэпин улыбнулся:
- Выглядит довольно устрашающе.
Цзяци, не поднимая головы:
- Разве твоя игра на фортепьяно не так же леденит кровь.

Занятый приготовлением новогоднего печенья из риса Ю Минюань машинально переспросил:
- Хэпин умеет играть на фортепьяно?

-И даже очень хорошо, - ответила Цзяци, - по крайней мере, по моим представлениям.

- Когда был маленький, - рассказал Хэпин, - ненавидел уроки фортепьяно, из-за того, что постоянно надо было играть гаммы, скучно и монотонно. Мама порой думала также, но считала, что старается ради моего блага.

Цзяци спросила:
- Разве тётушка не певица? Зачем заставлять тебя учиться игре на фортепьяно?

- Не мог же я постоянно с ней петь «Пришёл февраль». Мама говорила, что мужчина должен уметь играть на фортепьяно, это воспитывает характер.

Ю Минюань неожиданно замер с кухонной лопаткой в руке. Новогоднее печенье скворчало на сковороде, дым от масла поднимался вверх. Цзяци, не удержавшись, спросила:
- Папа, что случилось?

- Всё в порядке, - ответил Ю Минюань и занялся печеньем.
Потом жарил другие овощи, занимался то тем, то этим.

На новогодний вечер как повелось приготовили много разных закусок, включили телевизор для пущего веселья. У Мэн Хэпина был хороший аппетит. Он съел гору тушёной свинины с консервированными овощами. Цзяци учила его есть солёные стебли амаранта. Самое вкусное – мякоть в середине стебля, типа желе, надо с силой втянуть в себя, очень хорошо сочетается с рисом. Мэн Хэпин тренировался, «буль-буль», звук высасывания мякоти стебля, забавное ощущение. На троих выпили два чайника отличного вина. Ю Минюань, не известно почему, говорил мало. Цзяци подумала, папа, наверное, немножко перебрал с алкоголем. Обычно после выпивки он был довольно молчалив.

В двенадцать часов уже отовсюду раздавался звук петард. Как говорится, «раньше запустишь хлопушки, раньше разбогатеешь», народная примета. В доме Цзяци тоже запускали петарды. Брали длинную бамбуковую палку, плотно обматывали, высовывали в окно и поджигали. Мэн Хэпин отважился поджечь первым. Цзяци закрыла уши и высунула голову посмотреть. Было холодно, непроглядная тёмная ночь, ветер чувствительно морозил лицо. В доме через ручей из окна тоже запускали петарды. Во мраке виднелись небольшие кружочки золотых огоньков, искрящиеся вспышки вспарывали сумерки, со всех сторон слышался оглушительный стрекот.

Это были новые ощущения для Мэн Хэпина, будто возвращение в детство. Такого красочного и впечатляющего Нового года давно не было. В одной руке он сжимал бамбуковую палку, другой, как и она, затыкал уши, при этом беззвучно жестикулируя губами. Она вглядывалась и, наконец, поняла три слова, что он произнёс. Улыбнулась и тоже одними губами прошептала три слова. Петарды оглушительно барабанили, он, не соглашаясь, повысил голос:
- Эй, для меня только фраза «Счастливого Нового года»?

Её голос тонул в шуме хлопушек:
- В Новый год надо говорить «Счастливого Нового года», разве ты сказал не эти три слова?

- Не эти.

Цзяци прикинулась дурочкой:
- Как не эти? Как раз эти.

Утром после Нового года ели фуцзяньские мандарины, ярко-красные, холодные и кислые. Цзяци чистила кожуру, брызгавший сок наполнял комнату ароматом. Во второй половине дня надо было спешить на поезд. Ю Минюань собирал сумку для Цзяци. На самом деле, собирать там особо нечего, так немного продуктов. После окончания университета уже не было каникул, время побыть дома совсем мало. Цзяци с детства жила с отцом, они постоянно помогали и поддерживали друг друга. Сейчас ей тоже стало грустно. Она тихо сказала:
- Пап, не надо.
Ю Минюань вздохнул, нащупал сигареты и меланхолично закурил.

Мэн Хэпин подумал, что он не уверен в нём, поэтому сказал:
- Дядюшка, пожалуйста, не волнуйтесь. Я позабочусь о Цзяци, - его лицо было полно искренности. - Сейчас мы оба окончили университет, найдём хорошую работу, пройдёт немного времени, купим квартиру и поженимся. Дядюшка, я буду хорошо относиться и любить Цзяци, не позволю, чтобы её обижали. Подарю жизнь полную радости и счастья.

Ю Минюань ничего не сказал.

Цзяци тихонько окликнула отца. Ю Минюань затушил сигарету, нежно коснулся её лица: «Глупая девчонка».

Ладонь отца широкая и тёплая, с большими мозолями, кончики пальцев пахли табаком и дымом. Цзяци было грустно, из-за того что заставляла отца волноваться за неё.

Мэн Хэпин всё время отказывался съездить к себе домой. Цзяци убеждала его несчётное число раз, но он постоянно отмалчивался. Перед Новым годом Цзяци уговаривала его, непременно заехать домой, как-никак Новый год. Мэн Хэпин сказал:
- Я провожу тебя в Шаосин.
- Сначала загляни в Шэньян, встретишь Новый год, и я приеду.
Мэн Хэпин не слушал. Цзяци почти сорвала голос, но, так и не переупрямив его, сказала:
- Поедем со мной в Шаосин, но перед этим съезди в Шэньян. Ты должен навестить дядюшку и тётушку. Как можно так несправедливо поступать с родителями?
Мэн Хэпин как и прежде промолчал. Цзяци настаивала и, в конце концов, разозлилась:
- Не съездишь в Шэньян, не поедешь со мной в Шаосин.
Мэн Хэпин вздохнул:
- Вернёмся из Шаосиня, съезжу в Шэньян, договорились?

Он выглядел очень измотанным. Цзяци не смела настаивать, чтобы он ехал сначала в Шэньян, ничего не поделаешь. К счастью, когда возвратились из Шаосиня, она прямо на станции заставила Мэн Хэпин сесть в поезд до Шэньяна.

Только Цзяци никак не ожидала, что столкнётся с мамой Мэн Хэпина. У здания общежития её компании остановилась машина.

Только с поезда, она, держа кучу пакетов и свёртков, измученная тяготами путешествия, увидела, что из машины выходит мама Мэн Хэпина. На мгновение перепугалась, но всё-таки вежливо обратилась:
- Тётушка.

- А где Хэпин?

- Он вернулся домой.

Мама Мэн Хэпина безразличным голосом произнесла:
- А… Полгода носа не показывал, даже на Новый год не заехал, а сегодня вдруг решил вернуться.

Цзяци промолчала, мама Мэн Хэпина продолжила:
- Садись в машину, я хочу тебе кое-что сказать.

Цзяци ответила:
- Тётушка, если у вас есть что сказать, говорите.

Мама Мэн Хэпина холодно спросила:
- Ты знаешь, где сейчас твоя мать?

Сердце Цзяци свело судорогой, удобные пакеты в руках налились тяжестью, еле успела удержать, чтобы они не выскользнули из пальцев. Мама Мэн Хэпина слегка приподняла подбородок и приказала презрительным тоном:
- Садись в машину, я расскажу тебе кое-что.

Цзяци набралась мужества и, глядя ей прямо в глаза, сказала:
- Тётушка, спасибо за ваши добрые намерения. Хотя я никогда не видела мою маму, но, полагаю, сейчас не самый подходящий случай. Я совершенно не беспокоюсь за её жизнь, так же и вас прошу за неё не волноваться. О наших отношениях с Хэпином она ничего не знает, всё это её не касается. Мы с Мэн Хэпином ни в чём не виноваты. Я вам не нравлюсь, возможно, из-за того что не слишком хороша и не отвечаю вашим требованиям. Но мы с МэнХэпином очень любим друг друга, и я приложу все силы, чтобы понравится вам, не ради чего-то другого, а потому что вы его мама. Вы бескорыстно любите Хэпина, я точно также люблю его. Надеюсь, вы сможете дать нам шанс и позволите быть счастливыми.

Прошло некоторое время, мама Мэн Хэпина только усмехнулась:
- Говоришь, как поёшь, приятно слушать. В этой жизни даже не надейся. Счастье? Думаешь, можешь дать Хэпину счастье?

Цзяци ответила с достоинством:
- Он любит меня, я люблю его, быть вместе для нас это счастье.

Мама Мэн Хэпина всё-таки скупо улыбнулась:
- Может, для тебя это счастье, и ты продолжаешь цепляться за Хэпина. Но знаешь, Хэпин сдал экзамен на стипендию, однако, отказался от планов поехать учиться за границу. Его отец очень разозлился. Почему за полгода Хэпин поменял три места работы? Всё из-за тебя. Любишь его? Это твоя любовь, не впутывай его. Заявляешь о своей любви, но что ты можешь сделать для него? Ты знаешь, что за человек твоя мать? Она родила тебя и сразу бросила, сбежав с малолетним извращенцем. Потом снова разошлась и вышла замуж. Не хочешь встретиться с ней. Разве ты не знаешь, что она сейчас из себя представляет? Целыми днями путается с шайкой наркоманов, ради наркотиков, что ни сделаешь? Реабилитационный центр лечения наркозависимых, постоянный гость полицейского участка. Сколько раз туда попадала, сколько выходила, департамент Гуандуна* хорошо с ней знаком. Одним словом, совсем потеряла стыд и совесть. Я не удивлюсь, если ты пойдёшь по её стопам. Хотя вы, мать с дочерью, не виделись более двадцати лет, но одного поля ягода, только и думаете о своей собственной выгоде.

Цзяци дрожала всем телом, то ли от холода, то ли от волнения. Она и не знала, что её мама все эти годы живёт такой ужасной жизнью, полагала, что та счастлива. Цзяци никогда не ненавидела мать за то, что та её бросила. Если это сделало её счастливой... Слова мамы Мэн Хэпина были как острый нож, кромсающий сердце.

Голос дрожал, однако в глазах был странный блеск:
- Тётушка, если вы пришли таким образом пристыдить меня, то вы ошиблись. Я не испытываю никакого стыда. В этом мире есть много несчастных людей, многие живут так, что невозможно вынести, но на всё есть причины. Возможно, они сделали что-то неправильно, но вы, разве вы никогда не ошибались? Я не знаю, чем Хэпин пожертвовал ради меня. Он никогда не говорил о стипендии, но какое бы он ни принял решение, у него есть на это свои соображения. Я люблю его, доверяю ему, не имеет значение, что он будет делать, я во всём поддержу его.


Примечания к главе 9.
Гуандун - провинция в КНР.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 17.07.2016 в 14:20 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 04.07.2016, 21:35   #13
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 10:
Первый ясный день.

10.
Как-то ходили в бар и Чжоу Цзинань сильно напилась. Держа в руке стакан пронизанного светом сияющего Jack Daniels*, она, вздыхая, жаловалась Цзяци:
- Когда я была молода, ничего не было, но был кураж.

Каждый раз вспоминая давно ушедшее, Цзяци чувствовала, что эти слова Чжоу Цзинань одновременно и огорчали, и поддерживали.

Прошло совсем немного лет, но некоторые вещи уже остались в той жизни. Цзяци и сама чувствовала: упорство, настойчивость, всё уже в прошлом. Жуань Чжэндун как-то сказал:
- В тебе есть своего рода мужество и самоотверженность.

Проще сказать, она глупа.

После той утренней щекотливой ситуации они долгое время не виделись. Жуань Чжэндун постоянно то появлялся, то снова исчезал, но это было привычно. Цзяци позвонила ему в полдень. Сразу стало понятно, что он ещё не вставал, голос сонный. Похоже, её звонок стал для него неожиданностью:
- Это ты?

Цзяци ответила:
- На самом деле, нет никакого повода, просто хотела поблагодарить – спасибо, что помог найти ключи и потрудился передать их мне.
Он промычал:
- А…из-за этого.
Её слегка мучила совесть:
- Я так рассеяна, ключи нашлись в твоей машине?
Он не ответил, а лишь рассмеялся:
- Так как ты планировала отблагодарить меня?

Цзяци почувствовала головную боль, снова он собирался грабить её средь бела дня.

Вечером Жуань Чжэндун заехал за ней. В преддверии выходных работать закончили раньше. Цзяци, посмеиваясь, открыла дверь машины и сразу спросила:
- Куда едем?

Жуань Чжэндун окинул её взглядом:
- Хорошее настроение. Влюбилась?

- Где там, - сказала Цзяци со смехом. – Наконец решилось дело с крупным клиентом. Босс доволен, на радостях выдал премию за квартал.

Жуань Чжэндун отнёсся с неодобрением:
- Любишь деньги?

Цзяци прицыкнула и сказала:
- Когда я, как и ты, буду иметь деньги, то тоже начну любить не деньги, а людей.

Жуань Чжэндун усмехнулся:
- Когда станешь такой как я, боюсь, даже людей любить не сможешь.

Цзяци сказала «Ха» и смерила его взглядом:
- Это вроде как самокритика? Кто-нибудь ещё может критиковать тебя?

Жуань Чжэндун оставил её выпад без внимания. Сумерки выходных, пробки - не проехать, зажатые в потоке машин они продвигались вперёд буквально по шагам. Цзяци удивлялась:
- Куда мы едем?

- В супермаркет.

Стало ещё удивительней:
- Что там будем делать?

- Купим продуктов, вернёмся, приготовишь мне.

Она пристально уставилась на него:
- С какой стати?

- Сегодня у меня день рождения, - не спеша, объявил он.

Она не поверила. Освободил руку, держа двумя пальцами, протянул удостоверение личности, взяла посмотреть, оказалось и правда сегодня. Цзяци возмутилась:
- Твоя стерильная кухня, как со страниц рекламного журнала, где там можно готовить?

- Купим, чего не хватает, и всё будет в порядке.

Ох уж эти замашки богатого барчука.

В результате они купили полный комплект кухонных ножей «Золингер», серию кухонной посуды, различные тарелочки с пиалками, еще кухонные доски со специальными тряпочками. Администратор супермаркета искрилась улыбками:
- Новобрачные готовятся к свадьбе. Мы как раз проводи акцию, при покупке кухонной утвари более чем на две тысячи юаней в подарок супругам подушечка «Сладкий поцелуй».

Цзяци чувствовала себя безумной транжирой. Только режущих инструментов было куплено более чем на две тысячи юаней, а ещё множество фарфоровой посуды. Всё такое красивое, как говориться, так нравится, из рук не выпустишь. Жуань Чжэндун с серьёзным видом поинтересовался у администратора:
- А если больше четырёх тысяч юаней, тогда что в подарок?

Женщина слегка растерялась, но ответила:
- Две подушечки.

Когда покупали продукты, Цзяци обнаружила, что Жуань Чжэндун очень разборчив в еде: это он не ест, то не любит. Толкал тележку с продуктами перед длинными рядами холодильников с видом императора древних веков, придирчиво выбирающего среди трех тысяч красавиц. Цзяци не обращала на него внимания:
- Так или иначе, нас только двое. Пожарим овощи и порядок. Будешь есть мясо? Говядина с острым перцем, пойдёт?

И не дожидаясь ответа, нагнулась выбрать кусок мяса. Прядь волос выбилась из-за уха и скользнула вниз. В профиль были видны её длинные изогнутые ресницы, как маленький веер. Нежный, красивый изгиб подбородка, такой, что невозможно вообразить. Уголки рта сжаты, выражение полной сосредоточенности и внимания. Похоже, что молодая жена зашла после работы купить овощи для семейного ужина. Рука Жуань Чжэндуна толкнула тележку, и видение сразу ушло.

- Что ещё будешь есть?
Она выбрала мясо и повернула голову, спрашивая его.

Он не ответил. Схватив её за руку, потащил за собой, другой рукой толкал тележку, спеша побыстрее уйти. Цзяци удивилась:
- Эй, ты что делаешь?

- Купим салатную капусту*.

В супермаркете полки с овощами всегда выглядят отлично. Ярко - зелёные симметричные листья, в оранжевых лампах подсветки ряды овощей и фруктов красочные и нарядные, как в рекламе, всё радует глаз. Даже капуста при таком освещении похожа на изумрудный жадеитовый букет. Он выбрал самую большую и мясистую, положил в тележку, но она вернула обратно:
- Эта слишком старая, - со знанием дела поучала его, - надо выбрать помоложе. Проводишь ногтём по кочерыжке, если царапины не остаётся, значит старая.

На самом деле, в этой жизни ему вряд ли представится случай или появится желание снова покупать овощи. Она нагнулась, выбрала два кочана и положила в тележку. Листы только-только обдали водой, несколько капель попало ему на тыльную сторону ладони, прохладно. Изумрудно-зелёная капуста была обмотана красными пластиковыми нитями, сплетение красного и зелёного - цвета инь и янь, очень красиво. Так красиво, что кажется, они искусственные.

Цзяци настаивала, надо купить торт. Их готовили прямо в пекарне супермаркета, точно свежие. В очереди стояло много людей, сладкий запах свежеиспечённых тортов витал в воздухе. Она повернулась к нему, улыбаясь:
- Со взбитыми сливками?

Её улыбка тёплая и мягкая, как сладкий аромат торта.

Снова обратилась к нему:
- С фруктами наверху: немного манго и питайя*.

Он не отвечал, она, шутя, протянула руку и помахала у него перед лицом:
- Босс, очнись, я хочу манго, хорошо?

Он улыбнулся, чтобы скрыть своё настроение:
- Не лучше ли тогда пойти купить манго.

- Отдельно неинтересно, - Цзяци снова отвернулась и с вожделением рассматривала торт со взбитыми сливками и фруктами. - Мне нравится тот, на верхней полке с манго.

Как ребёнок, он невольно снова улыбнулся.

Потом когда большие и маленькие пакеты загрузили в машину, Жуань Чжэндун сказал:
- Никогда не думал, что на кухне нужно столько вещей.
Цзяци вздыхала по другому поводу:
- Никогда не думала, что будет так дорого.

Они накупили кухонной утвари более чем на восемь тысяч юаней и в результате получили четыре подарочных подушечки. Цзяци обхватила пару:
- У, мягкие.

- Нравится – забирай, - сказал он, - всё равно мне не надо.

- Тогда я возьму две, а две другие оставлю тебе.

Ему понравился такой метод распределения, делить что-то с ней пополам.

Машина медленно пробирались в потёмках первого зимнего месяца. По обе стороны дороги ослепительные огни, похожие на пару нитей жемчуга, которые, блестя и извиваясь, исчезали вдалеке. Ласковые сумерки как гладь воды, в машине слишком тепло, лицо щёки Цзяци неожиданно раскраснелись.
- Когда учились в университете, - рассказывала она, - если не было дел, во время заката садилась одна на 300-ый кольцевой маршрут. Сидишь в автобусе, ни о чём не думаешь, только наблюдаешь, как небо постепенно темнеет.

- Оригинальничала, - прокомментировал он.

Она подумала и кивнула головой, признавая:
- Я иногда оригинальничаю.

Он промолчал, из-за того, что чуть не ляпнул, что она оригинальничает очень мило.

Готовила она тоже очень мило. Важно, как командир, указывала ему принести то, другое. Нужно было помыть овощи. Он стоял в дверях кухни, не соглашаясь войти и протестуя:
- Благородный муж держится подальше от кухни.
В тот момент она резала помидоры, даже головы не подняла:
- Тогда не дождёшься, когда сможешь поесть.

Он не хотел долго ждать, пришлось подчиниться приказу.

Когда настала пора класть овощи в котёл, выяснилось, что кое-что важное они не купили – фартук.

Цзяци заохала:
- Надо обжаривать в масле, с моей одеждой можно считать покончено.

Он сказал:
- Подожди, - пошёл в спальню и принёс свою футболку. - Вот, повяжи это.

Взглянула на бренд и присвистнула:
- До чего докатились!
В одной руке у неё была тарелка, в другой палочки для размешивания говядины, он, не раздумывая, обмотал длинные рукава футболки вокруг её талии. Талия тонкая и мягкая. Жуань Чжэндун вспомнил фразу «талия на один обхват руки».

С трудом пересилил себя, чтобы не обхватить эту талию.

Из рисоварки вырвался белый пар, говядина с острым перцем тоже была готова. Она прихватила палочками кусочек мяса, чтобы попробовать, он запротестовал:
- Не ешь втихаря!
Она пристально посмотрела на него, только и оставалось, что протянуть кусок ему. Действительно очень вкусно, ароматно, нежно, кусок мяса, как проскользнул. Он никогда не пробовал такой заглазурованной говядины, только чувствовал, что очень вкусно.

Приготовили два главных блюда и суп: говядину с острым перцем, жареные овощи и суп с яйцами и помидорами.

Он подогрел шаосинское вино, сказал, подарок друга. Цзяци знала в этом толк, понюхала и сразу разахалась:
- Это же тридцатилетняя выдержка. Твой друг не прост. Такого вина нет и на официальных приёмах, так как количество его ограничено, рассчитано лишь на руководителей.

Он не ожидал:
- Как ты узнала?

- Я из Дунпу в Шаосине, мой отец работал на винной фабрике.
Глубоко вдохнула и воскликнула:
- Какой аромат!

Выпили на двоих полбутылки. Жуань Чжэндун никогда не думал, что Цзяци в выпивке почти равный по силе соперник. В итоге съели очень много, Цзяци даже взяла вторую плошку риса, объелись. Цзяци привалившись к спинке стула, вздохнула:
- Купили так много вещей, а сделали лишь несколько блюд, чересчур расточительно.

Он тоже чувствовал себя мотом, в нынешней ситуации это было расточительно и роскошно. В лёгком тумане хмеля, действительно, роскошно.

Загадывали желание на свечках. Цзяци выключила свет, лишь пламя свечей колыхалось на торте. Улыбнулась сладко, как на рекламе:
- Загадывай желание!

Он чувствовал, что пьян, шаосинское вино тридцатилетней выдержки постепенно давало о себе знать, в лёгком головокружении хихикнул и задул свечи.

Сразу наступил мрак.

Глаза постепенно привыкли к темноте. Мало-помалу можно было различить её силуэт на другой стороне дивана. За панорамными окнами холодные сумерки, бледно серый лунный свет проникал в комнату, позволяя смутно разглядеть её тень. Черты лица совершенно не различимы, но это она, ясно, что это она.

Повернулась к нему и, смеясь, спросила:
- Что загадал? - Но сразу спохватилась. - Не говори, не сбудется.

Он и не собирался говорить. Непонятно почему она почувствовала тревогу, сказала:
- Я включу свет.

Прошла мимо него, оставив лёгкий аромат неизвестных духов. Он не разобрал каких, только глубоко вдохнул, чувствуя необъяснимую сентиментальность.

Лампа уже светила, она сказала:
- С днём рождения!
Вытащила маленькую коробочку, возможно, только что купленную в супермаркете. Когда он стоял в очереди, чтобы расплатиться на кассе, она отлучалась ненадолго, думал, что ходила в туалет, оказывается, покупать подарок.

- Что это?

Лукаво улыбнулась:
- Открывай.

Это была пара серебряных запонок очень простого фасона. Грустно сказала:
- Потратила больше двух тысяч юаней, не подумай, что плохие.

Он примерил, дал ей взглянуть, похвалил:
- Отличный вкус.

Скромно похвасталась:
- Я помчалась в специальную секцию, сказала, что хочу самые дорогие, они дали эти.

По выражению лица Жуань Чжэндуна нельзя было понять, рад он или нет. Она сказала:
- Эй, осталось ещё полбутылки. Такое хорошее вино, не пропадать же ему.

Налущила тарелку арахиса, добавила немного соли, неожиданно оказалось, очень вкусно похрустеть. Она не пользовалась палочками, Жуань Чжэндун тоже брал арахис руками, оба хихикали и чувствовали себя пьяницами. С арахисом незаметно для себя выпили по два стакана вина, оба захмелели и полностью расслабились. Цзяци, решительно усевшись на пол перед журнальным столиком, перебирала его ДВД:
- Эй, здесь несколько отличных дисков, возьму посмотреть.

Жуань Чжэндун сказал:
- Хорошо, – и неожиданно предложил, - давай сыграем на пальцах.

Цзяци развеселилась:
- Идёт, выигравший рассказывает анекдот, проигравший выпивает.

Жуань Чжэндун не согласился:
- Рассказывать анекдоты не интересно, давай правдивые истории о себе, проигравший выбирает тему.

В результате в первый раз выиграла она, Жуань Чжэндун выпил стакан и задал тему:
- Расскажи о самом радостном событии.

Она подумала:
- Самом радостном? Самым радостным была поездка на реку. Тоже много выпили. Впрочем, тогда было пиво. Погода жаркая до невозможности, все быстро обгорели до такой степени, что кожа слезала. В тот день ели вкусные куриные крылышки…
Откинула голову на диван, на диване лежала куча тех подушечек, обхватила их, поверхность рыхлая и мягкая, подоткнула вокруг себя, очень удобно. Он спросил:
- А дальше?

- Дальше ничего не было.

Он засмеялся:
- Так не считается, разве это весело, не считается.

- Тогда думала, это самое радостное событие.

Как будто даже всхлипнула, на самом деле, всё уже в прошлом, то время, такое хорошее и красивое, осталось только в воспоминаниях.

Во второй раз она снова выиграла, он загадал:
- Расскажи о твоём самом любимом человеке.

Она пристально посмотрела на него, он расхохотался:
- Хватит сверлить меня взглядом, кто просил выигрывать.

Рассказала ему об отце. Когда была маленькой, отец уходил на работу, а она одна запиралась в доме. Как-то перевернула кастрюлю кипятка, ожог на половину тела. Так плакала, даже горло осипло. Соседка, бабушка Чэнь, услышала, позвала людей. Залезли через окно, чтобы открыть дверь, отвезли её в больницу.

Потом в больнице она в первый раз видела, как плачет отец. Большой мужчина, а слёзы капают, не переставая, «кап-кап», и только зовёт её детским именем:
- Наньнань, не плачь. Наньнань.

На самом деле сам он плакал ещё горше, чем она. Когда в больнице накладывали лекарство, плакал, как ребёнок, который сделал что-то неправильно, так виновато, так грустно, так беспомощно.
- У папы была только я, поэтому всеми силами я старалась быть весёлой, старалась, чтобы у меня все было хорошо, потому что это делало его счастливым. Но до самого конца… Я всё-таки не смогла…
Она опустила голову, сжимая в руках фарфоровую чарку, простую и старую, но с очень красивой глазурью, «оливково-зелёный юэский обжиг* собрал изумрудную зелень вершин». В детстве отец учил её стихам Лу Гуймэна*. Расскажет наизусть, получает поощрение. На самом деле, только пару кусков пряного копчёного тофу, но тогда лакомств было мало, кусок пряного тофу она могла растянуть на долгое время, чем дольше жуёшь, тем вкуснее. Ребята во дворе завидовали из-за того, что отец баловал её. Мог поехать в Ханчжоу и, потратив пол зарплаты, купить ей самую красивую юбку, ещё мог попросить сослуживца из Шанхая привести для неё шоколада. В то время она было маленькой принцессой. Что с того что нет мамы, отец слепо и горячо любил её. Она была самой большой гордостью отца. Соседи, если речь заходила о ней, всегда хвалили:
- Дочь мастера Ю, такая послушная, и учится хорошо.

Когда она поступила в тот университет, это была сенсация на весь переулок. Даже соседи через ручей знали, дочь мастера Ю сдала экзамены в самый престижных университет. Профсоюз винодельни поощрил её пятьюстами юанями. Деньги хоть и небольшие, но отец был очень рад, из-за того что его дочь такая выдающаяся.

Но всё это упорство, на самом деле, не принесло пользы.

Он помолчал немного и только потом спросил:
- Где сейчас твой отец?

- Умер.
Через столько лет она, наконец, могла спокойно и даже как бы мимоходом говорить об этом болезненном событии, похоже, в конце концов, осознав и приняв этот факт:
- Инсульт, два приступа подряд, ушёл очень быстро, не мучился.

Влажный налёт слегка туманил глаза, она взяла пару орехов и положила в рот, рассыпчатые и хрустящие, потом продолжила, как ни в чём ни бывало:
- Давай ещё.

В этот раз, наконец, выиграл Жуань Чжэндун. Она неторопливо выпила стакан, свет лампы отражался в глазах, как от поверхности воды:
- Расскажи ты мне о самом любимом человеке, не вздумай врать.

Он сказал:
- Такого нет.

Она не приняла ответ:
- Обманщик, обманщик, как это нет? В романах постоянно пишут, в сердце плейбоя всегда есть тайная возлюбленная. Поэтому они и становятся плейбоями. Рассказывай, я слушаю. Послушаю и, ручаюсь, сразу забуду.

Он улыбнулся:
- Правда, нет.
С немного сонным выражением, жуя арахис, снова выпил стакану. Вообще-то он не должен был пить, так как в этот раз выиграл. Цзяци чувствовала, что он пьян, поэтому только улыбалась, он тоже улыбался:
- Если я выдумаю историю, чтобы обмануть тебя, ты ведь даже не узнаешь?

Она великодушно предложила компромисс:
- Тогда расскажи о человеке, который тебе нравился в прошлом.

Он поднял лицо вверх, подумал и сказал:
- Когда я был маленький, ну не таким уж маленьким, пятнадцать лет, мне нравилась одна девочка, моя одноклассница.

Она захлопала в ладоши:
- Это здорово! Увлечение детства, если уж любишь, то искренне и просто.

- Тогда я был горд и высокомерен, никогда с ней не заговаривал, только наблюдал издали. Ещё боялся, что она заметит.
Цзяци захихикала:
- Подумать не могла, такой человек, как ты, способен тайно любить кого-то.

Он тоже улыбнулся:
- Немного глупо. Потом мы с моим близким другом напились, были очень пьяны, и разговор зашёл об этом деле. Он был поражён, так как даже не догадывался, что мне нравится та девочка.

Она развеселилась:
- Почему же ты не рассказал ей?

Он слегка улыбнулся, опустив голову к фарфоровой чашке, разглядывал янтарную жидкость, густая, как мёд, аромат так и шибает. Тридцать лет, такой долгий срок необходим, чтобы вызрел подобный аромат. Если ферментировать то нагромождение тайных желаний, они тоже могли бы постепенно породить подобного рода терпкую, вяжущую остроту. Когда пьёшь, не ощущаешь, а потом по ниточке из горла в желудок, тяжело и приятно, обжигающее чувство медленно распространяется, вызывая лёгкое головокружение. Возможно, это предопределение.
- Она не любила меня, я не мог позволить ей узнать.


Примечания к главе 10.
Jack Daniels – виски.
Салатная капуста – речь идёт о капусте полевой (Brassica campestris L.)
Питайя – или питахайя, фрукт дракона.
Юэский обжиг - марка синего фарфора. В тексте приведён отрывок стихотворения эпохи Тан, восхваляющее фарфор округа Син.
Лу Гуймэн – поэт, рождение неизвестно∼ 881год

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 17.07.2016 в 14:23 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 04.07.2016, 21:36   #14
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 11:
11.
В тот день было выпито слишком много вина, так что, в конце концов, оба не заметили, как уснули.

Цзяци проснулась на диване, укрытая одеялом. В комнате было тепло из-за включенного отопления. Жуань Чжэндун спал на другом диване. Похоже, вчера он тоже напился и уснул, не дойдя до спальни. Спал без одеяла, одна рука свешивалась к полу. Его шёлковая рубашка давно помялась, под головой кое-как подложенная диванная подушка, в объятьях другая. Всегда такой аккуратный, даже в пижаме способный произвести впечатление, сейчас он выглядел немного комично, будто другой человек.

Цзяци осторожно поднялась. Жуань Чжэндун не проснулся, постояла в нерешительности, но всё-таки не стала будить его.

На кухне осталась вчерашняя посуда, сложила её в посудомойку, сварила котелок каши. Увлечённая хлопотами вдруг заметила мелькание света и тени, обернулась, оказывается, Жуань Чжэндун.

Он был всё в той мятой же шёлковой рубашке, обеими руками упирался в косяки двери. Цзяци вздохнула про себя, даже растрёпанный этот мужчина не выглядел хуже. Можно было подумать, что это своего рода свободный стиль. Взглянула и отвернулась. Он улыбнулся:
- Девушка-улитка*, я собираюсь спрятать твой панцирь.

Цзяци, недолго думая, ответила:
- В этом нет необходимости. За полторы тысячи юаней в месяц, гарантирую, управляющий домом сможет найти для тебя очень работающую улитку с почасовой оплатой.

Рассмеялся и пошёл в ванную. Когда вернулся, Цзяци ещё трудилась. Засучил рукава:

- Я помою чашки, а ты отвечаешь за завтрак.
Цзяци удивилась:
- Ты умеешь мыть чашки?

- Я был в армии! – возмутился он
Не поверив, переспросила:
- Что, правда, был в армии?
- Во флоте. В подчинении деда, который в то время был адмиралом. Мой отец попросил его, как следует вправить мне мозги. Держали под полным контролем, слишком жестоко. В жизни не было такого ужаса, - он тяжело вздохнул. - В то время моей маме даже не позволяли говорить со мной по телефону. Вот уж действительно «народ отвернулся и родственники покинули».

Она не могла сдержать смех. Солнечный свет проникал в окно, чистый и прозрачный, как её глаза.

Каша получилась ароматная, белый рис с поджаренными полосками теста. Цзяци сказала:
- Ещё бы тарелочку солений и было бы идеально.

Жуань Чжэндун рассмеялся:
- Уже очень хорошо, – потом помедлил и сказал. - Идеальней не надо.

Он переоделся в свободную белую футболку и белые штаны. Редко кто, одетый во всё белое, мог выглядеть так хорошо. Как говорится, «Ветер Юйшу»*, очень популярное выражение. Но Цзяци никак не могла выкинуть из головы другой образ.

Тогда была суббота. Позавтракав, он собирался пойти поиграть в сквош и попутно забросить её домой. Но на полдороге Цзяци позвонили с работы, ситуация требовала выйти сверхурочно.

Жуань Чжэндун отвёз её в офис. Как нарочно выходящая из такси Чжоу Цзинань это увидела. В лифт они вошли вдвоём, Чжоу Цзинань расплылась в улыбке:
- Вот значит как, быстренько съехались. Эта компания слишком бесчеловечна, спозаранку вызывает людей работать сверхурочно, бессовестно тревожит сон мандаринок, приходится вылезать из постели, заводить машину, ай-яй-яй…

Цзяци закатила глаза к потолку:
- От плохого человека не жди доброго слова. Кто это с ним живёт вместе.

- Тогда последнее время он так любезен, время от времени подвозит. Посмотри, как он улыбается, глядя на тебя, в глазах прямо электрическая дуга, «джи-джи», не поверю, что ты этого не чувствуешь. Сегодня с утра пораньше привёз тебя, у обоих на лицах весна буйным цветом, будешь утверждать, что между вами ничего нет, тогда даже брат Цзинь может превратиться в Ян Го*. Убей меня, не поверю.

От такого заявления Цзяци опешила, потом хорошенько подумав, почувствовала, что зашла с Жуань Чжэндуном слишком далеко. Так продолжаться не может, надо найти удобный случай, сказать, что им больше не следует встречаться.

Он не из тех, кто не умеет держать себя в руках, но ситуация с покупкой подарка разозлила его, заставив потерять контроль. Когда он поцеловал её, она растерялась, не зная, как поступить. Столько силы, думала, ей никогда не вырваться. Но в итоге он отпустил руки и только смотрел на неё, бормоча: «Как возможно, что это ты?»

В тот момент он выглядел усталым, в глазах непонятная тоска. Смотрел, как смотрят на незнакомца, которого в первый раз видят.

То ли от нервозности, то ли от смущения её глаза наполнились слезами, вот-вот хлынут потоком.

Затем они просто перестали видеться, до того момента пока она ни пришла в больницу.

У Цзяци возникло ощущение нереальности происходящего. Та встреча с Мэн Хэпином в больнице – совершенно немыслимо. Казалось, это только её воображение, потому что все эти годы она много раз мечтала, вот если бы снова встретиться с Мэн Хэпином, если бы можно было ещё раз увидеть его.

Из-за того что столько раз представляла эту сцену, в тот момент, когда в конце концов она действительно столкнулась с ним, казалось, пространство и время перевернулись, и всё стало похожим на сон.

Даже почти начала бояться новой встречи с Мэн Хэпином. Он оставил её слишком давно и больше не принадлежит ей. Довольно жестоко снова появиться в её жизни, оставляя её при этом сторонним наблюдателем.

Никак не думала, что превратится в страуса, но ничего не могла с собой поделать.

Чжоу Цзинань спросила её:
- Почему это не пойдёшь в больницу? Богачи раньше оказывали тебе внимание, ты не можешь быть такой неблагодарной.

Цзяци долго набиралась решимости, чтобы снова навестить Жуань Чжэндуна.

У ворот больницы ужасная пробка, в воздухе смрад выхлопных газов такси, сирены зажатых машин скорой помощи, как несмолкаемый гул мирской суеты. Цзяци стояла перед дверями цветочного магазина, хозяин, пользуясь случаем, энергично рекламировал свой товар:
- В больницу? Купите букет, свежие цветы - очень уместно. Вот красные лилии только сегодня срезаны.
Цзяци, вспомнив корзины с цветами, заполнившие полкоридора, невольно усмехнулась. Вдруг в середине прекрасного разноцветия увидела вкрапление белого. Протянула руку, извлекла тонкую ветку, из-за длинного стебля она выглядела ещё более сиротливо.

Спросила:
- Сколько стоит?

Продавец принялся отговаривать:
- Для визита к больному - неудачный выбор. Эти цветы не подходят для подарка пациенту. Купите букет красных лилий, красиво смотрятся, хорошо пахнут.

Ненадолго задумалась, но снова сказала:
- Это не для больного, сколько стоит?

- Десять юаней.

Уже много лет она не покупала цветов имбирной лилии*, хотя раньше бывало частенько. Когда ходили с Хэпином на рынок за продуктами, попутно брали две или три ветки. Никогда не думала, что сейчас это стоит десять юаней.

Жуань Чжэндун, увидев цветы, неожиданно очень обрадовался:
- Это мне?

Её хорошее расположение сразу испарилось:
- Придумаешь тоже, это я для себя, поставлю в вазу.

- Жадина, – веселясь, слегка прищурил глаза. - Каждый раз приходишь с пустыми руками, хорошенькое дело!
- Полкоридора заставлено подаренными тебе цветами, ещё не достаточно.

Кто-то постучал в дверь не сильно и не слабо, три раза. На самом деле, она была открыта. Жуань Чжэндун повернул голову, в дверях стояла Жуань Цзянси. Её высокая фигура издалека смотрелась, как стебель индийского лотоса, чистая и уравновешенная красота. Но улыбка очень приятная, глядя на них двоих, она только улыбалась.

- Ты почему пришла? – спросил Жуань Чжэндун.

- Секретарь Чжан сказал, мама собирается навестить тебя после обеда, поэтому просил меня тоже зайти. Вижу, я рано. Войду пока?
Жуань Цзянси поздоровалась с Цзяци, по-прежнему улыбаясь:
- Цзяци, - она даже оказалась в курсе, как её зовут, - очень красивые цветы, как они называются?

- Имбирная лилия.

- А… В нашем саду есть похожие, только красного цвета. Напоминают бабочек, действительно, очень красиво.

Жуань Чжэндун возразил:
- В саду маки, а это лилии.

- Нет же, там лилии, - настаивала Цзянси, – ты как давно не был дома? Небось уже забыл, в какой стороне дом.

Пока разговаривали, зазвонил телефон. Жуань Чжэндун поговорив, бросил взгляд на Цзяци и сообщил сестре:
- Секретарь Чжан с мамой пришли.

Цзяци почувствовала себя неудобно. Из-за того, что пришла мама Жуань Чжэндуна, неизвестно почему она испытывала смутную тревогу, поэтому сказала:
- Боюсь, мне надо идти, ещё есть дела в офисе.

Вышла из лифта, навстречу человек, окружённый группой врачей в белых халатах, они толпились, как звёзды вокруг луны, чуть не столкнулись с Цзяци. Она тогда не обратила внимания, в сумочке зазвонил телефон, руки были заняты цветами, отвлеклась, чтобы достать его и ответить.

Вечером Цзяци и Чжоу Цзинань пошли поесть баранины в котелке. Они частенько приходили в эту закусочную. Здесь вкусно готовили, поэтому всегда многолюдно, не протолкнёшься. Котелок бурлил, аромат баранины, душистого лука, чеснока… дымящийся бульон. Чжоу Цзинань любила эту закусочную, говорила, ещё даже не начал есть, только взглянул и сразу теплее. Цзяци тоже любила бывать здесь, ей была важнее приподнятая атмосфера, повторяя за Чжоу Цзинань, посмотришь и сразу теплее. По телевизору как раз передавали новости, за гулом голосов не разобрать, о чём говорят. Цзяци подцепила палочками баранину, случайно подняла глаза и бросила взгляд на телевизор. Баранина слишком горячая, обожглась, поморщившись, спросила Чжоу Цзинань:
- Эй, кто тот человек в новостях?

Чжоу Цзинань, мельком взглянув на экран, сказала:
- Похоже, это чья-то жена, – и переспросила. - А что такое?

Цзяци покачала головой:
- Ничего, обозналась.

Вечером неожиданно раздался звонок от Жуань Чжэндуна. Было уже поздно, он снова звонил без особого повода. Цзяци немного устала, лёжа на кровати под светом бра листала роман, слушала, как он слово за слово, трепался, рассказывал о красивой медсестре. Цзяци не могла сдержать улыбку, даже в больнице не угомонится, обхаживает медсестёр.

- Кто сказал, что я обхаживаю медсестёр, - возразил Жуань Чжэндун, - это они меня обхаживают.

Цзяци над ним подтрунивала:
- С чего это ты заговорил, как Бай Ян?

- Бай Ян - это кто? – переспросил Жуань Чжэндун.

- Не скажу.

Он помолчал немного и спросил:
- Это мужчина?

- Да. Очень хороший человек, – сказала Цзяци, сама еле сдерживая смех. - Это по телевизору, не воображай себе, что попало.

Произнеся это, сразу пожалела, и впрямь он развеселился:
- Кто это воображает, я никогда ничего не воображаю, - и снова спросил. - Чем занимаешься?

Цзяци корила себя, что ляпнула лишнее, вздохнула:
- Читаю книгу, собираюсь спать. Тебе тоже надо отдыхать, ты же болеешь, ложись пораньше. Пока.
И не дожидаясь, что он скажет, быстро повесила трубку.

На самом деле она не могла уснуть. Потянулась с постели к словарю испанского языка, стала повторять перевод слов. Эта привычка осталась у неё ещё со времён учёбы. Однажды, страдая бессонницей, взяла толстый словарь, начала переводить слова, повторяла – повторяла да и задремала. Ночь тиха, а она сидит, поджав ноги, и бормочет себе под нос. Прямо как Тансэн*, еле сдерживала смех. Когда дошла до слова «bailar»*, зазвонил телефон, она взглянула на номер – Жуань Чжэндун. Как-то странно, но всё-таки взяла трубку.

- Ещё не спишь? – спросил он.

- А?

- Можешь спуститься?

В голове мешанина слов и значений, сразу даже не поняла и глуповато переспросила:
- Куда спуститься?

- Вниз.

Вздохнула, спрыгнула с кровати и раздвинула шторы. Холодная ночь первого месяца зимы, даже уличные фонари жужжали уныло, единственное такси стояло у подъезда.

Слишком высоко, не разглядишь кто в нём, лишь неясный силуэт.

Наспех накинула пальто и спустилась. Войдя в лифт, обнаружила, что всё ещё держит в руке телефон и одета в домашние тапочки, но не стала придавать этому значение. Вышла и сразу увидела Жуань Чжэндуна, который стоял, прислонившись к такси. В тонком чёрном кашемировом пальто, обе руки в карманах, вид возвышающегося над суетой красивого барина, казалось, что опирается о собственный Майбах.

Она смешалась:
- Ты что здесь делаешь? Как сбежал из больницы? Жить надоело?

Улыбнулся, изо рта вырывался пар:
- Садись в машину, поговорим, очень холодно.

Действительно холодно, в машине водитель радостно напутствовал с переднего сидения:
- Девушка, хорошенько поговорите. Парень за полночь прибежал, должно быть, искренен.
Наверное, думал, что они поссорившиеся любовники. Цзяци стало совсем тоскливо. Таксист, договорив, вышел из машины и закурил. Машину не заглушил, мотор гудел, тёплый воздух обдувал лицо, она спросила:
- Зачем приехал?

Жуань Чжэндун сказал:
- Ты вот ни чуточку не романтик, как чужой человек. Я среди ночи, неожиданно, больной приехал, кто бы ни растрогался?

Цзяци, не знала то ли радоваться, то ли плакать:
- Возвращайся быстрее, хорошо. Что-нибудь случится, я не могу взять на себя такую ответственность.

Он снова рассмеялся. Узкие и длинные глаза феникса со странным выражением счастья только блеснули в прищуре:
- Как, ты не хочешь взять за меня ответственность?

- Можешь быть немного посерьёзней? – обессилено сказала Цзяци

- Я никогда не был так серьёзен.

Цзяци почувствовала, что разбита в пух и прах:
- Как тебя отпустили из больницы? Надо скорее вернуться, ты же болен.

- В больнице не отпускали, - ответил Жуань Чжэндун, - но я использовал мужское обаяние, чтобы ввести в заблуждение дежурную медсестричку, и втихую сбежал. А тут ты с недовольным видом, легко ли мне?
Цзяци хихикнула, но сразу же сдержала улыбку:
- Ты всё-таки возвращайся, уже поздно, к тому же холодно, простудишься.

- Это ты так за меня волнуешься?

Цзяци поняла, что попытка не удалась, расстроилась:
- Да, да. Я очень волнуюсь за тебя. Хотел что-то сказать, позвонил бы. Ты пока возвращайся, ладно?

Он вдруг перестал улыбаться и холодно произнёс:
- Не пойдёт, – потом помолчал и снова продолжил. - Я хочу тебе кое-что сказать, скажу и уйду.

В салоне как будто разом стало тихо, лишь шорох потока тёплого воздуха из дефлектора кондиционера машины. У Цзяци внезапно заколотилось сердце, она с трудом улыбнулась:
- Что ты хотел сказать?

Он неожиданно расхохотался:
- Смотри, как напугал тебя. Думаешь, пришёл занять денег? На самом деле, хочу попросить тебя об одолжении, достань мне немного сигарет. В больнице не разрешают курить, Цзянси тоже не соглашается помочь. В конце концов, ведь речь идёт о моей жизни. Скажи, почему при гепатите надо отказываться от курения, это же не воспаление лёгких. Эти врачи, что один, что другой болтают чепуху.

Она, действительно, была напугана, так, что до этого момента даже сдерживала дыхание.
- Тогда может не надо. Раз врачи сказали не курить, значит, есть причины. Я не могу помочь тебе в этом.

Он рассердился, начал выговаривать ей:
- Где справедливость? Вроде мы с тобой друзья, а в такой мелочи ты отказываешься мне помочь.

- Ладно, что ты обычно куришь? – чтобы уже отделаться от него, спросила она. - Я завтра куплю.

На самом деле она знала, что он курит. Видела несколько раз, белая пачка, без названия и товарного знака. Такие сигареты специально доставляли из Юньнаня. В те годы Мэн Хэпин привёз пару подобных пачек её отцу. Поэтому каждый раз, видя как Жуань Чжэндун курит, она испытывала своего рода непонятное огорчение. Но это всё в прошлом, поэтому просто спросила его.

И впрямь, он задумался:
- Я привык к одному сорту, здесь, боюсь, такого нет. Помоги мне достать. Знаешь Жун Бо, я дам ему твой мобильный, завтра встретишься с ним, заберёшь.

Жун Бо? Она вспомнила, первый раз, когда играли в маджонг, он говорил, что она «что-то невиданное». Этот же президент Жун в прошлый раз одним росчерком пера помог им, и её начальник ещё называл его «младший Жун». Впрочем, человек с хорошими манерами и выглядит симпатично. Все друзья Жуань Чжэндуна - драконы и фениксы среди людей, безукоризненно одетые, ничего неподобающего. Она, вздохнув, сказала:
- Ты всё-таки не кури, даже здоровому человеку курить вредно, а тем более сейчас, когда ты болен. Раз уж врачи советуют не курить, то и не надо.

Он неожиданно рассердился:
- Не хочешь не надо. Что я не найду кого-нибудь, кто мне поможет? Вылезай из машины, не хватало ещё твоих поучений.

Цзяци растерялась и, не сказав ни слова, толкнула дверцу машины, чтобы выйти. Он болен, настроение то вверх, то вниз, она может отнестись снисходительно и не станет препираться. Но прежде он никогда не показывал свой норов, это в первый раз, даже непонятно, что спровоцировало его. Водитель, прятавшийся в деревьях от ветра, увидев, что она выходит из машины, бросил бычок и направился к ней. Улыбнулся:
- Поговорили?

Она слегка кивнула, с трудом улыбнулась в ответ. На самом деле это от холода, она не надела шерстяной свитер, пальто не спасало, ветер дул прямо в шею. От холодного воздуха она закашлялась и, спеша, направилась к дому.

Как вошла в лифт, зазвонил телефон. Взглянула - Жуань Чжэндун. Не хотелось брать трубку, но она всё-таки взяла.

В трубке долго молчали, можно было даже расслышать его дыхание и смутный гул мотора машины. Наверняка уже в дороге, чего снова звонить? В итоге не сдержалась:
- Что-то ещё?

- Цзяци, прости, - произнёс он.

Она заспешила:
- Всё в порядке, я уже забыла. Ты был не в духе, кинул пару слов, без проблем.

- Нет, я был неправ.

- Всё в порядке, - пыталась успокоить она его, - правда, всё в порядке. Я не придала значение, не принимай близко к сердцу.

- Нет, – упорствовал он, - то, что я сказал, было ошибкой, Цзяци, я неправ. На самом деле, я приехал сегодня не из-за сигарет, я хотел увидеть тебя. Цзяци, то, что я только что наговорил неправда, сам не знаю, что на меня нашло. Может, я не мог вынести, что ты так держишься со мной, притворяешься ничего не понимающей. Я не мог вынести…

Он остановился, голос стал ещё грустнее:
- Я люблю тебя.


Примечания к главе 11.
Девушка-улитка - аналог сказки о Царевне-лягушки; сказка о том, как мужчина принёс домой улитку, а она оказалась девушкой, которая втайне занималась домашними делами.
«Ветер Юйшу» - "яшмовое дерево на ветру", красивый талантливый человек.
«Я превратился в Ян Го» - интернет роман автора Чэнь Чэнь Сяо Тянь.
Имбирная лилия - гедихиум венценосный.
Тансэн - одно из имен Сюаньцзана, знаменитого китайского буддийского монаха, учёного, философа, путешественника и переводчика времён династии Тан
«bailar» - танец (исп.)

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 17.07.2016 в 14:27 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 05.07.2016, 21:35   #15
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 12:
12.
Цзяци спала плохо, снилась больница. За дверями палаты среди ночи кто-то тихо плакал. Она вышла посмотреть. Юная девушка, возможно, лет двадцати, спрятав лицо, рыдала навзрыд. Хотела подойти, спросить, может, нужна какая-нибудь помощь, но ноги почему-то не двигались, только и оставалось стоять, смотреть сторонним наблюдателем. Потом, наконец, девушка подняла голову, слёзы размазаны по всему лицу. Неожиданно оказалась, это она сама.

В этот момент Цзяци проснулась в холодном поту, в темноте было слышно только, как стучит сердце, «тук-тук». Немного посидела, в потёмках пошла на кухню, выпила стакан горячей воды, сердце всё ещё прыгало, как ненормальное. Снова легла, но уснуть не могла, закрывала глаза и будто опять оказывалась в больнице.

Именно в то время она узнала, что означает «попасть в безвыходную ситуацию».

Деньги утекали как вода, скудные накопления отца – капля в море, больница каждый день направляла требования об оплате.

Очень тонкая бумага, держишь в руке – ломкая и хрупкая, шуршит, сплошь покрыта названиями необходимых лекарств и перечнем расходов. Сердце как огнём объято, во рту кровавые волдыри, но боли не чувствуется. Как тут почувствовать, два дня и две ночи не сомкнув глаз, в пустой желудок будто засунули громадный булыжник. Губы все в засохших струпьях, трескаются, кровят.

Мама Мэн Хэпина оставила карточку с пятьюдесятью тысячами юаней. Много раз она вставляла карточку в банкомат и снова вытаскивала.

Изо всех сил стучала по банкомату, ударяясь об острые углы, так что разбивала руки, кровь сочилась, размазывалась по глазам, ничего не видно, только сплошная краснота, медленно затвердевающая в коросту. Рука, цепляющаяся за холодный корпус банкомата, постепенно ослабев, соскользнула, будто из тела вытащили мышцы. Ледяной мрамор стены коснулся груди, холод, пройдя насквозь сердце и лёгкие, охватил лицо, похоже, только таким образом, можно было высвободить поток слёз.

Глубокой ночью перед бездушным автоматом, она сидела там одна и, молча, плакала.

В итоге всё-таки взяла деньги, на следующий день получила у стойки банка. Несколько толстых пачек розовых ассигнаций, половина старых, прошедших через множество рук, замызганных и грязных. Когда принесла в кассу больницы, кассир включил счётную машинку. Купюры, шурша, опрокидывались, образуя маленький розовый веер.

Наворачивались слёзы, вот также и жизнь одним движением перевернулась с ног на голову.

Но отец не дождался выписки из больницы. Сразу грянул второй инсульт ещё сильнее, чем первый. Кровоизлияние в мозг, один момент и руки разжались, дальше лишь бесконечная разлука.

После первой операции, он на короткое время пришёл в себя.

Уголок рта дёргался, фактически он уже не мог говорить. Цзяци наклонилась поближе, чтобы расслышать слабый голос.

Он произнёс: «Не…»

Только одно слово, но она сразу поняла, что он имел в виду. Слёзы падали на белое одеяло с серым штампом и медленно расплывались. Она услышала свой голос, слабый, но отчётливый:
- Пап, не волнуйся, я поняла.

Тонкая рука отца была утыкана разноцветными трубками. Такая худая, что вены выступали наружу. Она и не знала, оказывается у него повышенное давление.

В начальной школе несколько девочек третировали её из-за успехов в учёбе. Подговорили остальных не играть с ней, вдобавок обозвали её маму проституткой. Она подралась с ними, была побита до крови и не решалась идти домой. Болталась без дела с портфелем в руках, сидела на перилах моста, смотрела на реку. В узкую лодку грузили рис, навалили гору мешков. С пролёта моста спустилась вниз. Вода в реке глубокая и зелёная, поверхность медленно и беззвучно пенится белыми пузырями. Просидела там до темноты. В домах зажглись лампы, мягкий ночной ветер доносил из окрестных домов звук телевизионной программы CCTV, знакомо, но далеко.

В итоге отец отыскал её.

Совсем не ругался, молчал всю дорогу. Придя домой, дал ей горячей воды вымыть лицо и руки, даже не спросил, из-за чего случилась драка, почему не вернулась домой, только взял ватные палочки и стал смазывать ранки йодом.

Когда капал на царапину, было очень больно, она крепко сжимала губы, но не издала ни звука.

Отец тоже ничего не говорил. Потом принёс термос с кипятком, уже у двери обернулся и сказал:
- Поешь.

На столе зелёный марлевый колпак. Рана на тыльной стороне больно свербела. Медленно подняла синюшней рукой колпак, внутри оказалась тарелка с её любимым блюдом, креветками жареными в масле, белоснежные креветки уже остыли, но по-прежнему распространяли соблазнительный аромат.

Достала миску, села за стол и молча принялась за еду.

Отец, наконец, вернулся. Стоял, смотрел, как она ест. Потом подошёл, погладил её по голове, вытащил из сумки мандарин и дал ей.

Большой мандарин, ярко-красный.

Когда отец спокойно положил перед ней на стол мандарин, её рука, сжимавшая палочки, задрожала, а потом она разревелась.

Она не раз видела отца во сне. Снилось детство. Спозаранку морозным зимним утром встаёт на учёбу, напяливает толстые ватно-шерстяные рейтузы, руки не слушаются, очень холодно. На дверце старомодного платяного шкафа в овальном зеркале её отражение, с трудом завязывает пионерский галстук. Из окна вдалеке внизу виден отец, суетящийся у печки. Она спускается, закинув за спину ранец. В крохотном дворике дым колышется на ветру. Отец специальными щипцами подкладывает в печь угольные брикеты, отмахивается от дыма, кашляет. Такой знакомый звук кашля. Спустившись по лестнице, она идёт сквозь пелену удушливого дыма, но отец не замечает её.

Сердце колотится, просыпается посредине сна, всё лицо, оказывается, в слезах.

Она так и не знает, что мама Мэн Хэпина сказала тогда отцу.

Тем летом компания отправила Мэн Хэпина на объект в Гуйчжоу, пустынный приграничный городок, где даже телефон не ловит, чтобы позвонить, надо идти далеко на почту. Работа тяжёлая, но и оплата высокая. Мэн Хэпин всё время мечтал купить к свадьбе квартиру. Из-за этого проекта они не проводили отпуск вместе, Мэн Хэпин только звонил ей. У него постоянно текла кровь из носа. Когда звонил, в носу снова был засунут тампон, говорил хриплым голосом. Разделённые тысячей километров, Цзяци переживала до слёз, убеждала его оставить эту работу, мол, вернётся, найдёт другую, но он не соглашался:
- Через месяц всё закончится, и я вернусь. Навести отца, ему одному одиноко.

Из-за того, что у Мэн Хэпина не было прописки, они не могли оформить свидетельство о браке. Ещё Цзяци упрямо не соглашалась вступить в брак, не получив согласия родителей Мэн Хэпина, не хотела их обижать. В конце концов, они его родители, у них только один ребёнок, и противятся они тоже только потому, что любят его.

Но Цзяци никак не могла предположить, что мама Мэн Хэпина приедет в Чжэцзян. Тогда шёл третий день отпуска, отец с утра пораньше поднялся и уехал в Ханчжоу, сказал, встретиться со старыми товарищами. В итоге не возвращался до позднего вечера. Цзяци не спала, рассеяно смотрела телевизор, периодически подбегала к окну взглянуть вокруг. Наконец, увидев возвращающегося отца, невольно позвала: «Папа». Ю Минюань, не поднимая головы, ссутулив плечи, медленно брёл по внутреннему дворику. Шёл дождь, «бам-бам» стучали капли. Тусклый свет лампы из окна соседей снизу подсвечивал тонкие, как иглы, серебряные нити дождя, потом выхватил одинокую фигуру отца, он был без зонта, в слабом луче света мелькнула седая голова. Цзяци неожиданно разволновалась. Только зашёл в тёмный дом, а живущая снизу соседка тётушка Чжан уже пронзительно закричала:
- Цзяци! Цзяци, быстрее спускайся! Твой отец упал!

Рванула вниз, полились слёзы, тётушка Чжан поддерживала тело отца. Она только плакала, даже слова не могла произнести. Рука отца ледяная, одежда вся промокла, он крепко сжимал конверт.

В конверте только банковская карта с пятьюдесятью тысячами юаней.

Цзяци никогда не сможет узнать, почему отец взял эту карточку.

Она не узнает, какому унижению он подвергся.

Не узнает, какие оскорбления он снёс.

Отец навсегда оставил её. Рыдала, обнимая коченеющее тело. Никогда не сможет простить себе, что позволила причинить такие страдания единственному близкому человеку. Он всю жизнь гордился ей, но в итоге она принесла ему переживания и позор.

Он сказал лишь: «Не…» Слёзы текли ручьём, но она поняла, что хотел сказать отец.

Не позволяй людям смотреть на них, дочь и отца, свысока, не допусти, чтобы стыдили его любимую дочку, не позволяй, чтобы его любимую дочку заставляли страдать.

Глубокое чувство любви, невосполнимая утрата.

Цена, которую она заплатила, это их достоинство, это единственный любимый человек, это её обожаемый отец.

Она была вынуждена разжать руку, пусть даже расстаться не было сил, ничего не оставалось, как только отпустить.

У неё отобрали всё что было, всё во что она верила, она уже не могла отстаивать ту частичку любви.

Она не сказала Мэн Хэпину, что отец умер. Встречала его, когда через месяц он вернулся из Гуйчжоу. Всклокоченные волосы, щёки ввалились, футболка болтается, будто на размер больше, потянулся издалека и сразу обнял её. Ей хотелось заплакать, исхудал настолько, что прощупывались рёбра. Медленно обхватила руками за талию. Вспомнила встречу в начале года, его приподнятое настроение, как он курил рядом с танцплощадкой, спокойно наблюдая за всеобщей радостью и весельем. Жизнь для него высока, как небо, широка, как море, он не должен был влюбляться в неё.

Если бы не она, он мог бы быть счастлив.

Если бы не она, ему не нужно было бы так усердно трудиться.

Возвратившись домой, она первым делом приготовила ему поесть, он, как и прежде, имел волчий аппетит. Дула, остужая куриный бульон, миска постепенно опустела. Набрал полную ложку, расплылся в улыбке:
- Там каждый день говядина, баранина, овощи не едят. Цзяци, я так скучал по твоим овощам, думал, сойду с ума.

Он почернел и исхудал, белые зубы, обнажившиеся в улыбке, ещё более подчёркивали худобу, которая вызывала жалость.

Цзяци, сдержав слёзы, спросила:
- Скучал по еде?


Он снова улыбнулся:
- Ещё я скучал по тебе.

Действительно, скучал по ней, очень скучал, очень сильно.

К полуночи он, наконец, крепко заснул. Цзяци медленно поднялась, молча, села, обхватив колени, и смотрела, как он спит.

У него длинные ресницы. Спит, как ребёнок, одеяло сбилось. Шея, руки, ноги все сплошь в больших и мелких шрамах от укусов москитов. Как-то он случайно рассказал ей, комары там большие и злобные, укусят несколько дней боль и зуд, чешется нестерпимо, расчешешь, сразу гноится, ещё больнее, потом может остаться рубец.

И вот теперь он весь в шрамах и всё из-за неё.

Он ради неё выносит столько тягот, но она больше не может продолжать.

Если бы можно всё начать сначала, она предпочла бы никогда с ним не встречаться, позволить ему просто и счастливо продолжать жить в его мире.

Слёзы медленно капали, а он уже спал.

Она бросит его. Он не узнает, как сильно она любит его.

Постепенно перестала приходить домой, говорила ему, что задерживается на работе или что у неё дела. Мэн Хэпин тоже был занят. Уже довольно долго не виделись, когда он не сдержался и позвонил, спросил:
- Когда вернёшься домой?
Она ответила:
- Вечером не приду, задержусь на работе.
Он продолжал умоляющим тоном:
- Тогда я попозже заеду за тобой, хорошо? Обещаю, не буду мешать тебе работать. Я соскучился, уже десять дней тебя не видел.
Она, сдерживая слёзы:
- Коллеги зовут, я потом тебе перезвоню.
Вешала трубку, пряталась в туалете, плакала под шум текущей воды, так что глаза становились красными, а потом отключала телефон.

Попросила помощи у Сюй Шифэна. Тот недоумевал:
- Цзяци, Мэн Хэпин любит тебя, ты же видишь, он искренен. Если есть какое-то недопонимание, надо обсудить с ним.

Она была абсолютно измотана, голос звучал хрипло:
- Нет недопонимания, просто слишком устала. Мне тяжело, ему тяжело, у меня нет выхода, я не хочу так продолжать.

По взгляду Сюй Шифэна не разберёшь, возможно, понял или сжалился, но, в конце концов, только глубоко вздохнул:
- В молодости мы расстаёмся, полагая, что это не более чем кратковременное чувство, потом оказывается, оно на всю жизнь.

Она знала, ясно понимала, что значит отпустить руку, но у неё не было выбора. Сквозь слёзы смотрела на китайское зонтичное дерево за окном. Вся земля покрыта опавшей листвой. Осенью листья не могут остаться на ветках, пусть даже они очень сильно сожалеют, всё равно отрываются и падают вниз, всегда падают вниз, расставаясь.

Такова жизнь, она больше не готова продолжать, остаётся только спокойно отпустить руку, из-за того, что она не может себе этого позволить.

Другие очень красивые вещи, все они тоже ей не по средствам.

Пусть все скорби падут на неё, она хотела одного, только чтобы он был счастлив.

Она уже потеряла отца, сделала его несчастным. В конце концов отец ушёл так быстро, у неё не было возможности разделить с ним ношу. Но Мэн Хэпина она ещё могла отпустить, не впутывать его, позволить вновь вернуться в мир, которому он принадлежит.

До последнего не знала, как сказала ту ложь, про аспирантуру, про Сюй Шифэна. А Мэн Хэпин, глядя на неё, как на незнакомку, лишь произнёс:
- Я не верю.

Он не поверил, что она не любит его, не поверил, что она хочет его бросить.

Её сердце из камня, по слову, по фразе, одно за другим ранящие слова были произнесены, каждое как острый нож. А ей было всё равно, она колола в самые уязвимые места, понимая, он истекает кровью в непереносимой боли, смятение в глазах, но у неё уже не было сердца.

Постоянно пытался выяснить у неё:
- Мои родители что-то сказали тебе? Что-то произошло, пока меня не было?

Он совсем не глуп, но у неё уже не было пути к отступлению, только собравшись силами, обрубить всё разом.

В итоге она и Сюй Шифэн предстали прямо перед ним, дошло до того, что прямо у него на глазах она цеплялась за руку Сюй Шифэна. В конце концов, Мэн Хэпин сломался, не смог больше сдерживать себя и как следует вмазал Сюй Шифэну.

Удар пришёлся в глаз, Сюй Шифэн сразу согнулся от боли. Она в смятении от гнева и боли опустилась рядом с Сюй Шифэном. Глаз заплыл, он долго не мог произнести ни слова. Повернула голову и закричала:
- Мэн Хэпин, убирайся! Не хочу тебя больше видеть!

Он стоял там, одетый в старую ветровку, в которой выглядел ещё выше и тоньше, лёгкий, как тень. Крепко сжатые губы, на лице гнев и злость, но она не могла себе позволить отвести глаза, не могла отступить ни на шаг. Его взгляд постепенно заполнили огорчение и скорбь, в конце концов, он развернулся и ушёл.

Плакала очень долго, в итоге Сюй Шифэн отвёл её домой. Он не утешал её, позволяя вдоволь выплакаться.

Так тяжело, похоже, что самая важная часть её отсечена от организма.

Долго сидела у подъезда, в конце концов, поднялась. Поднялась и увидела, что Мэн Хэпин стоит вдалеке в тени деревьев и смотрит на неё, просто смотрит пустым взглядом, лишённым надежды.

В этот момент, она почти сдалась.

Он подошёл к ней, в голосе слышалась мольба:
- Цзяци, я неправ. Прошу, прости, я не могу без тебя.

Он не сделал ничего неправильного, но его руки слегка дрожали. Она никогда не сможет простить себе.

Скрепя сердце, оторвала его от себя.

Заставила оставить надежду. А после его ухода, сидела на тротуаре и горько рыдала над всеми горестями и печалями, почти все слёзы выплакала.

Разрывая сердце, наплакалась так, что не осталось сил подняться.

Она отказалась от той жизни, теперь все будут счастливы.

Отбросила всё. В дальнейшем переживания постепенно забылась.

Там и жила год за годом, думая, что уже всё забыто.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 17.07.2016 в 14:31 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 05.07.2016, 21:35   #16
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 13:
13.

Цзяци думала снова и снова, наконец, решила отправить Жуань Чжэндуну СМС - «Хорошенько лечись и выздоравливай».

Четыре слова, снова перечитала, вроде выглядит хорошо. Пока колебалась, зажегся экран телефона, номер неизвестный, подумала кто-то из клиентов, никак не ожидала, что это Мэн Хэпин.

Спросил:
- Есть время? - потом немного помолчав. - Мы можем встретиться?»

У Цзяци обмякли коленки, из-за того что плохо спала в теле чувствовалась слабость, как в лихорадке, но всё-таки согласилась.

Работала допоздна, похоже, разным мелочам не будет конца. Чжоу Цзинань перед уходом спросила:
- Ты чего копаешься, ещё не закончила?
Произнесённая фраза заставила задуматься, может, она подсознательно пытается избежать встречи, оттягивая и оттягивая момент. На самом деле совершенно нечего бояться, они с ним уже давно чужие люди.

Вышла из здания офиса, увидела машину Мэн Хэпина и вопреки ожиданиям успокоилась. Он приехал встретиться с ней, возможно, просто так, без конкретного дела.

Мэн Хэпин отвёз её в только что открывшийся ресторан Чаочжоу. Улитки, приготовленные на открытом огне, по вкусу - свежайшие, фирменный джем из зелёных слив, пара тарелок с крабами – оформлены очень аппетитно и красиво. Блюд было многовато, целый стол и всё для них двоих. Раньше он не был таким, раньше она жарила тарелку овощей, и он съедал их с огромным удовольствием, за много лет многое изменилось.

У Цзяци не было аппетита, за столом с изысканными блюдами ешь, а вкуса не чувствуешь. На палочках из слоновой кости набит изящный рисунок, вдобавок тонкая серебряная цепочка, как будто старинные фамильные, своего рода роскошь и престиж. Цепочка с шуршанием скользит по руке, похоже на осенний ливень - чистый, лёгкий, холодный.
- Цзяци, - он будто задумался, отложил салфетку, но в результате только спросил, – почему не ешь?

Ей потребовалась усилие, чтобы удержать на лице улыбку:
- Я худею, - и решительно опустила палочки. - Ты хотел что-то сказать, говори.

Он немного опешил и только через некоторое время сказал:
- Мы с Жуань Цзянси обручились.

Слова долетели до уха, но Цзяци пришлось напрячься, чтобы расслышать их. В голове на короткий миг образовалась пустота, повторила про себя пару раз услышанное и только тогда поняла.

Постепенно улыбнулась, сказала: «Поздравляю», попутно зачерпнула ложку ярко-зелёного супа с бататовыми листьями. Только положив в рот, поняла, суп оказался не просто горячим, а обжигающим, ошпарила голо, казалось даже слёзы стали кипятком.

К счастью под рукой был стакан холодной воды, она молча глотнула, ледяная. Холод по ниточке проникал во внутренности, уже чувствовалось, как желудок ноет.
- Дунцзы в плохом состоянии, - он говорил медленно, - поэтому Цзянси надеется, что сможем пожениться максимально быстро.

В сумочке зазвонил телефон, она сказала: «Извини», вытащила телефон, бросила взгляд на экран. «Входящий от Жуань Чжэндуна. Ответить?»

В лёгком трансе смотрела на бегущую строку в телефоне: «Входящий от Жуань Чжэндуна. Ответить?»

В итоге подняла трубку, извинилась перед Мэн Хэпином, поднялась из-за стола и вышла в коридор.

В коридоре было безлюдно, голос Жуань Чжэндуна поначалу звучал неуверенно: «Цзяци». Она же, как и раньше, не задумываясь, спросила: «А, это ты, увидел сегодня красивую медсестру?» Перескакивая с одного на другое, стала говорить о всякой ерунде. После этого Жуань Чжэндун тоже расслабился, пользуясь случаем, рассказывал о разных мелочах, он всегда так - ни слова о серьёзном. Цзяци через длинные промежутки времени только угукала, демонстрируя согласие с услышанным. Ходила туда-сюда, круг за кругом, с обеих сторон коридора бесчисленные двери отдельных кабинетов, сквозь матовые стёкла проникает свет, смутно слышится смех и звуки песен. Очень оживлённый ресторан. Изредка проносили блюда, красивые аккуратные мужчины в униформе сторонились, уступая ей дорогу, кушанья в руках источали соблазнительный аромат… Цзяци неожиданно почувствовала, что проголодалась, захотелось немедленно поесть. Слушала, как Жуань Чжэндун на другом конце болтал о пустяках. Коридор оклеен серебристыми обоями, на обоях выбиты мелкие цветочки, они сияли в свете ламп, каждый серебристый лепесток выступал наружу. Цзяци пощупала, оказалось, на самом деле ровные. Провела пальцем по рисунку, меленькие лепестки, серебристый фон, серебристые цветочки, задумалась и, наконец, вспомнила, конечно, это розочки одна за другой теснились, распускались на стене. Её охватили сомнения. Показалось, что тогда ночью она не разговаривала с Жуань Чжэндуном по телефону, и он не произносил ту фразу, ничего не было. В конце концов, перебив его, она спросила:
- Что бы ты хотел поесть вечером?

Жуань Чжэндун замолчал.

Она продолжила:
- Я скоро приеду в больницу, привезу тебе перекусить, что бы ты хотел?

Он не ответил, только спросил:
- Ты дома?

- Да, я дома, - ответила она, - как насчёт вонтонов?

После некоторой паузы сказал:
- Я хочу с начинкой из кресс-салата.

- В это время года, где я возьму кресс-салат для начинки?

Он сразу послушно согласился:
- Тогда с салатной капустой, пойдёт?

- Глупый, как может быть начинка из салатной капусты, это только для цзяоцзы.

- Цзяци? – произнёс он немного неуверенно.

- Мм?

- Ты плачешь?

- Нет, - ответила она.
И вдруг обнаружила, что холодные слёзы давно капают на тыльную сторону ладони, капли сверкающие и прозрачные. Оказывается, действительно плачет, подняла руку, смахнула, в результате слёзы потекли ещё сильнее. Она даже не знала почему, просто было очень грустно, никак не сдержать слёзы. Лучше всего присесть на корточки и молчать.

Он спросил:
- Ты как?

- Я в порядке, - Цзяци вздохнула, - скоро пройдёт.

Быстро повесила трубку. Зашла в туалет поправила макияж и вернулась в кабинет. Мэн Хэпин курил. В кабинете свет лампы заволокло белым дымом, не разглядишь его лица.

Медленно приблизилась, будто боясь что-то потревожить.

Пачка сигарет лежал на столе под рукой, пурпурная упаковка с облаками дыма, вспомнила, что раньше был букет цветов.

С тех давних пор каждый раз, видя, что кто-то курит, она не могла удержаться, чтобы не взглянуть на пачку. Но потом такого сорта сигарет постепенно становилось меньше, в конце концов, их выпуск прекратили совсем.

В этом мире очень много вещей в какой-то момент пропадает из вида, стирается из памяти и о них больше никогда не вспоминают.

Он сказал: «Прости», и затушил сигарету.
Она улыбнулась: «Всё в порядке».

Такая вежливость, изысканные манеры, взаимоуважение, но их разделяет долгий трудный путь, и в прошлое возврата нет.

В итоге он отвёз её домой. Цзяци увидела вдалеке у края дороги ярко-освещённый супермаркет, сказала:
- Я выйду здесь, надо купить продуктов.

Он спросил:
- Так поздно?

В ответ кивнула головой, ничего не объясняя.

Купила сельдерей с мясом, тесто для пельменей. Домой вернулась на такси, вымыла руки и начала замешивать начинку и закручивать вотоны.

Раскатывала кружок теста, сгибала пополам, снова соединяла два кончика и переплетала между собой. Один за другим налепила вонтонов, разложила на тарелке, пересчитала - двадцать штук, дальше лепить не стала. Нагрела кипятка, куриного бульона не было, использовала концентрат, положила сушёные водоросли, в конце, когда вонтоны были почти готовы, добавила немного зелёной кинзы, загрузила в термос, снова надела пальто и вышла.

В больницу приехала уже после десяти часов, в коридоре тишина, постояв немного перед дверью палаты, постучала, чувствуя себя немного по-дурацки, ещё термос в руках.

За дверью тишина, она снова постучала, никакой реакции.

Вернулась на сестринский пост, спросить, дежурная медсестра тихо сообщила:
- Похоже, вышел.

Цзяци посмотрела на часы, уже 22.45. Куда пошёл так поздно? Совершенно не смешно, он же болен.

Достала телефон, в телефонной книжке нашла имя Жуань Чжэндун, заколебалась, но в итоге всё-таки не нажала клавишу. Уселась на стул в коридоре, обняла термос, будто кошка, такой тёплый. На этом этаже не было больных, поэтому необычайно тихо, от поста дежурной медсестры долетал слабый звук голосов, через короткое время, снова всё затихло.

В коридоре работало отопление, длинная лавка рядом, под действием мягкого тепла накатила усталость, она почти уснула. Как только сознание затуманивалось, голова клонилась, подбородок ударялся о крышку термоса в объятиях. «Бам!» Где-то рядом будто хлопнула дверь, она спросонок подумала, сменилась дежурная медсестра. Поставила термос на скамью, потёрла подбородок, взглянула на часы, уже двенадцать.

Цзяци вышла из больницы, полночный ледяной ветер пронизывал, от холода невольно начала дрожать. К счастью у выхода такси поджидало клиентов. Залезла в машину и только тогда вспомнила, что оставила термос на лавке. Торопливо сказала таксисту:
- Простите, я забыла кое-что.
Водитель не разозлился:
- Всё в порядке, сходи, забери.

Она заторопилась вернуться, от дороги до здания больницы довольно далеко. Из-за позднего времени, расстояние казалось длиннее, к счастью в здании ещё ходили лифты. Вышла из лифта свернула в коридор, уже издалека увидела, что скамья пуста.

Невольно замедлила шаг. Во всём коридоре двери заперты, только одна чуть приоткрыта, из щели выбивается оранжевый свет. Она тихонько подошла, задержала дыхание.

Заглянула в щель, узкую, как объектив камеры. Фигура Жуань Чжэндуна почти утопала в мягком диване, видно только его лицо. Наверняка сидел там уже давно, на сигарете у него во рту скопилось много пепла, он даже не стряхивал. Она не смела шелохнуться, только следила на расстоянии за его взглядом. На чайном столике стоял её термос, жёлтый гусь на боку и наверху пара пушистых утят в оранжевом свете торшера тёплые, как два помпона.

Неизвестно, сколько прошло времени, он приподнялся, Цзяци думала, встанет, но он только затушил окурок, взял из пачки новую сигарету, чиркнул спичкой.

Крохотный язычок пламени осветил его лицо, тёмно-голубая вспышка, и он сразу задул спичку.

Протянул руку, коснулся пальцем утят на термосе, лёгонько, будто они живые. Кончик пальца в темноте нежно обвёл помпон. Потом что-то вспомнил, улыбнулся про себя.

Его улыбка была очень красива. Уголки глаз тянулись к вискам, линяя губ разгладилась, образуя мягкий контур.

Цзяци прислонилась к двери и вдруг заплакала.

Жуань Чжэндун неожиданно повернул голову и спросил: «Кто там?»

Она вздрогнула, от испуга невольно закашлялась и прокрякала: «Это я».

Толкнула дверь и шагнула в луч света. Он не повернулся и по-прежнему сидел к ней боком. Потом спросил:
- Ты почему вернулась?

Она медленно приблизилась, сказала:
- Я не дождалась тебя.

Он не произнёс ни слова.

Она тоже замолчала.

Наконец он сказал:
- К чему было возвращаться? Иногда сколько не жди, не дождёшься.

Цзяци, упорствуя, пробормотала шёпотом:
- Но ты всё время был здесь.

Он, наконец, улыбнулся, повернул лицо:
- Возможно, что однажды меня не будет.

Цзяци стало грустно, такая пустота внутри, что невозможно терпеть, молчать не было сил, она снова закашлялась и сказала:
- Ешь вонтоны.
Опустив голову, открыла крышку термоса. Вонтоны от слишком долгого томления склеились, края теста разошлись, начинка вся оказалась в бульоне, на поверхности слой навара, даже кинза уже почернела. Поверхность бульона слегка вздрогнула, пошла тонкая рябь, оказывается, капали её слёзы. Она закашлялась, чтобы скрыть это, забрала тёплый термос развернулась и пошла:
- Не съедобно, я завтра ещё сделаю и принесу.

Не оглядываясь, направилась к двери.

Он в несколько шагов догнал и крепко обнял её, так неожиданно, так крепко. Термос выпал из рук, покатился, бульон пролился на пол.

Притянул её лицо, поцеловал, будто из последних сил, ещё и ещё, сжимая как стальной обруч, так сильно, казалось, хочет расплющить, вдавить в собственное тело.

Солёные слёзы, горечь поцелуя, терпкая кровь, всё вкусы переплелись на языке. Она почти не могла дышать, воздух из лёгких полностью вышел, а он обнимал, как будто торопился, вот-вот не успеет, станет слишком поздно. В этом мире для него всё слишком поздно.

В конце концов, разжал руки, но глаза были ещё очень близко, такие тёмные, такие глубокие отражались в её глазах, лёгкий туман в них будто постепенно вымораживался.
- Пожалуйста, прости меня.

И продолжил:
- Прости, я такой эгоист, не хочу отпускать тебя.

Тогда она впервые в жизни увидела слёзы этого мужчины, крупные капли стекали по щекам. Отвёл лицо, она медленно и настойчиво повернула его обратно к себе, неуверенно в нерешительности приподнялась на цыпочки.

Влага слёз размазалась на мягких губах, он медленно склонил голову. Его губы казались Цзяци раскалёнными, а её как лёд, она согревалась, таяла и как капля воды растекалась в темноте ночи, то тянулась, то застывала в нерешительности. Он снова обнял её, прижал к себе со всей силы, губы и языки сплетались. Этот поцелуй глубокий и долгий нёс прохладно-сладкий запах табака, привкус лекарств и её тёплый, мягкий аромат, сердца одно за другим оба вспыхнули. Распустился фейерверк. Прекрасно понимая, что скоро станет пеплом, он горел, отдавая все силы краскам и узорам, излучая самый красивый, самый ослепительный свет.

Наконец, собравшись силами, она отстранилась от него. Его взгляд всё ещё блуждал в дали, сердце яростно колотилось, потянулся снова обнять её.

Удержала, тихо предупредив:
- Медсестра заходила.

Медсестра заходила давно, принесла тонометр и стаканчик с лекарствами. Юное лицо полно любопытства и интереса:
- Я зайду попозже, - развернулась и убежала.

Цзяци тоже сильно смешалась, даже поспешила закрыть дверь, помолчала минуту. Он поначалу только беззвучно улыбнулся, потом засмеялся, а в конце расхохотался в полный голос.

Она сердитая и смущённая сказала:
- Не смейся!

Но он не переставал.
- Эй, давай вонтоны, я проголодался.

- Всё рассыпалось, - ответила Цзяци, - это ты во всём виноват.

Он добродушно признал:
- Я виноват во всём.
И неожиданно легонько коснулся её губ, потом, не удержавшись, снова поцеловал. Цзяци отстранилась, сказала:
- Никак не прекратишь?

Он пробормотал:
- Я голоден, пошли, поедим?

- Среди ночи? Тебе пора спать, всё-таки больной, - не соглашалась она, - а мне надо возвращаться.

- Я не смогу уснуть голодным, пошли за ночными закусками.

Безрассуден как ребёнок, добравшийся до запретного куска сахара.

В конце концов, они улизнули. Двигались на цыпочках, проходя пост дежурной сестры, замедлили движения, как разбойники.

То такси, оказывается, ожидало её на стоянке, водитель дремал. Цзяци была тронута, таксист, однако, только улыбнулся:
- Всё в порядке, так или иначе, уже за полночь, других дел нет.
В зеркало заднего вида, взглянув на Жуань Чжэндуна, сказал:
- Эй, оказывается, забыла такую важную вещь. Не удивительно, что искала так долго.

Цзяци хихикнув, признала, не зря таксисты этого города славятся остроумием.

Ели острый суп «малатан» и барбекю, во второй половине ночи в магазинчике было почти пусто, только несколько человек. Жуань Чжэндун, никогда не посещавший подобные места, недоверчиво поглядывал на засаленный стол. В середине стола было выдолблено круглое углубление для кастрюльки, в которой кипели наколотые на шпажки разные сомнительные вещи. С первого взгляда это была морская капуста, тефтели из риса и фасоли и что-то ещё, похожее на мясо. Вокруг одного из столов сидела компания несколько человек по виду студенты, в такой холод пили пиво, играли на пальцах и громко кричали. За другим столом пара влюблённых очень юных, не больше двадцати лет. Девочка, возможно, хостес из бара, рабочий день только закончился, ещё не сняла тяжёлый макияж, голубые тени на веках. Улыбка, однако, по-детски наивная. Ели шашлык, парень заботливо размешивал и студил кашу, а потом подносил ей. Они разговаривали шёпотом, время от времени покатываясь от смеха.

От огня подставка поскрипывала, аромат баранины мешался с запахом угля, жир с мяса капал на раскалённые угли, образуя удушливый чад. Цзяци заказала ещё вонючего тофу, Жуань Чжэндун засомневался:
- Не пронесёт ли, если есть в таком месте?

Цзяци изо всех сил успокаивала его:
- Я ела много раз, всё в порядке, ты попробуй, гарантирую акульи плавники очень вкусные.

После того как принесли вонючий тофу, Жуань Чжэндун, слегка поморщившись, старался держаться на расстоянии. Цзяци даже не уговаривала его, только сама уплетала за обе щёки. Он смотрел, как она с аппетитом ест и, в конце концов, не удержался:
- Как доешь это, не вздумай снова целовать меня.

Из-за остроты, она постоянно втягивала воздух, запила большим стаканом сока и только тогда бросила на него взгляд:
- Кто это собирался целоваться с тобой?

Он приблизился, недобро улыбаясь:
- Я хочу поцеловать тебя.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 19.07.2016 в 22:41 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 06.07.2016, 21:03   #17
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 14:
Согласна, ради тебя начертить круг* и не выходить за него.

14.
Адвокатская контора располагалась в так называемом деловом центре «Золотая миля». Стеклянные стены коридора, общее пространство офиса и большое количество зелени. Офис Сюй Шифэна почти со всех сторон имел панорамное остекление, зимнее солнце ласково пригревало. Под окнами поток машин, насколько хватает взгляда вид цветущего города, можно сказать тысячи миль мирской суеты.

Цзяци каждый раз завидовала:
-У тебя в офисе как в оранжерее.

Сюй Шифэн возражал:
- На вершине очень холодно*.

На самом деле у него на столе стоял только шарообразный кактус. Цзяци знала, что он очень дорожит им. Кактус имел имя «Застывший в покое». Цзяци казалось это имя очень ему подходит, так после многих лет ухода, он всё ещё не вырос дальше границ горшка. Не так просто было сохранить эту колючку так долго. Два переезда в новые офисы и каждый раз он сам лично в первую очередь пристраивал в кабинете этого колючего типа, обеспечивал ему так сказать спокойную жизнь. Начиная от партнёра Сюй Шифэна, сменяющие друг друга секретари, ассистенты, подчинённые, все до уборщицы в офисе знали, никто не может трогать этот круглый кактус. Того, кто осмеливался случайно коснуться его колючек, адвокат Сюй мог убить холодным взглядом. В результате в профессиональных кругах судачили, что это мистический фэншуй начальника, имея у себя на столе такой кактус, можно избавиться от сглаза, обратить несчастье в удачу. Поэтому Сюй Шифэн так смело и решительно брался за любое судебное дело.

Только Цзяци знала, на самом деле этот кактус - подарок Аньци, поэтому он ему так дорог.

Лишь Цзяци осмеливалась протянуть руку и смять дорогие адвокату Сюй колючки, бормоча себе под нос:
- Колючка, колючка, цвети быстрее, расцветёшь, возьмёшь меня в жёны.

Сюй Шифэн загрустил:
- Сколько раз говорил тебе, его зовут «Застывший в покое».

Цзяци вздохнула:
- «Застывший в покое», разве с таким именем он сможет расцвести?

Сюй Шифэн бросил взгляд на Цзяци:
- Что снова?

Цзяци, подумав, спросила:
- Ты знаешь Жуань Чжэндуна?

- Как можно не знать? Мы с ним из одной школы, только он на курс младше. Его отец тогда оставил службу в столице и стал секретарём комитета партии в одной из провинций. Дома никто не присматривал за ним. Тогда в школе он был известным персонажем, хорошее дело или плохое - только чтобы быть в центре внимания. Говорили, у них на курсе ученицы ради него всеми силами старались поступить в университет Цинхуа. Никто не думал, что окончив среднюю школу, он неожиданно уйдёт в армию, оставив всех в печали. К сожалению, в те годы не было женщин-военных, нельзя было пойти за ним в казармы.

Цзяци приуныла:
- Почему истории такие неблагопристойные?

Сюй Шифэн насторожился:
- Что у тебя с ним? Лучше не путайся с их компанией мажоров, ни одного хорошего человека.

Цзяци невольно стало смешно:
- Мы с тобой путаемся столько лет, не замечала, что ты чем-то плох.

Сюй Шифэн машинально возразил:
- Не разбрасывайся словами. Кто это с тобой путается, у меня безупречная репутация.

Цзяци вдруг вздохнула.

Сюй Шифэн снова стал допытываться:
- Трещотка, чем ты так озабочена?

Цзяци обратилась к нему:
- Братец.

Сюй Шифэн приподнял брови, обычно таким образом он выражал сомнение.

Цзяци в итоге спросила:
- Ты собираешься разыскать Аньци? Так много лет, если хочешь встретиться с ней, то непременно должен это сделать.

Послеполуденное зимнее солнце, как тонкий слой вуали, окутывало фигуру. Его лицо было наполовину в тени, не разглядишь выражение. Прошло долгое время, он облокотился на спинку стула, в результате всё лицо оказалось на свету, произнёс, будто подтрунивая над собой:
- Я не смею.

Цзяци осторожно взяла чашку кофе, наклонив голову, отхлебнула, горький и вяжущий, не стала снова допытываться.

Однако он протяжно вздохнул:
- Трудно представить, что мне не хватит смелости узнать новости о ней, пусть даже малую часть. Боюсь, что не смогу вынести, боюсь прийти в бешенство. Предпочитаю быть страусом и прятать голову в песок, день за днём, верить, что расставшись со мной, она больше не вспоминает обо мне, и что однажды я тоже смогу забыть её.

Цзяци подняла на него взгляд.

- Я знаю, что в моей жизни не смогу больше любить кого-то как её. В некоторых вещах, допустив промах, уже нет возможности отыграть обратно. Вот так, всё предельно ясно, поэтому я не хочу возвращаться к этому. Я сделал много ошибок и потерял её. Раньше я не верил в судьбу, думал всё можно контролировать, можно завоевать, был до смешного высокомерен. Потом понял, некоторые вещи очень хрупкие, они невосполнимы, невозможно начать заново.

Его лицо и голос были спокойны, но Цзяци стало грустно.

Он сказал:
- Поэтому со временем учишься дорожить тем, что имеешь.

Цзяци предложила:
- Братец, пойдём, выпьем чая.

Поели, и настроение у неё стало лучше.

В окрестностях были очень хорошие кофейни. Цзяци любила местный манговый пудинг, поэтому съела две порции. Потом увидев, что за перегородкой едят мороженное, сразу захотела тоже и заказала пару шариков вишни с ромом. В итоге живот разболелся.

Сюй Шифэн, глядя на неё, сказал:
- Как ты можешь так есть, не боишься, что не сможешь выйти замуж?

Она вяло над ним подшучивала:
- Если так повернётся, братец сделает доброе дело, женится на мне.

Он отказался от такой чести:
- Благодарю за такое сватовство. Я достаточно люблю себя.

Цзяци улыбнулась, Сюй Шифэн, подумав, спросил:
- Что, в конце концов, за дела у тебя с Жуань Чжэндуном?

Улыбка Цзяци исчезла, тихим голосом произнесла:
- Он серьёзно болен.

Сюй Шифэн сказал:
- Не может быть. Разве не говорили, что он в больнице с гепатитом?

Цзяци не знала с чего начать, сбивчиво, даже не понимая ясно ли излагает, ходя вокруг да около, наконец, закончила рассказ. Держа чашку тёплого чая, сделала глоток, потом ещё.

Сюй Шифэн молчал.

Она тоже ничего не говорила.

Играла тихая музыка «Влюбиться снова». Чистый женский голос, будто разговаривая с самой собой, напевал:

«Забери меня далеко-далеко, уедем в твоё тайное убежище. Забери мои слёзы, мои страхи, забери всю мою боль. Однажды я расплачусь за всё, поцелую и скажу: Не могу поверить, что влюбилась снова…»

Звуки песни тихие и спокойные будто шёпот. Над чашкой чая грациозно понимался пар. Цзяци смотрела в окно, за большим стеклом извивается дорога, бесшумно течёт поток машин. Зимой после полудня хотелось побольше солнечного тепла.

Наконец Сюй Шифэн произнёс:
- Тогда что ты собираешься делать? Жалеть его? Или думаешь как-то утешить?

Её губы побелели, выступила лёгкая испарина, всё из-за боли в желудке, хотя очень похоже на боль в сердце.

Сюй Шифэн продолжал:
- Поступив так, ранишь и себя, и его. Ты знаешь, что за человек Жуань Чжэндун? Очень гордый. В те годы он поступил назло отцу, подал заявление, получил стипендию в Калифорнийском университете и уехал в Америку. Если он узнает, что ты жалеешь его, для него это будет хуже смерти.

Мысли Цзяци смешались, она закрыла лицо руками.

Сюй Шифэн вздохнул:
- Ты не должна никого вводить в заблуждение.

Цзяци убрала руки, сказала:
- Я не испытываю к нему жалости, мне он, действительно, нравится, нравится такой человек. Да, я не люблю его, но хочу помочь, хочу, пока он болеет, сделать его жизнь радостней. Я не думаю ни о чём другом, только изо всех сил буду стараться. Возможно, в этой жизни я не смогу полюбить другого человека, возможно, я раню себя и его, но мне всего лишь хочется, чтобы он стал немного счастливее. Хочешь, ругай, называй идиоткой. До этого он сделал для меня много хорошего, заставил меня чувствовать, я хочу сделать всё возможное.

Сюй Шифэн покачал головой:
- Думаешь это так просто? Ты будешь с ним, а что дальше? Даже если он поправится, не стоит надеяться, что вы будете вместе. Как отнесётся семья Жуань? Ты знаешь, чей он сын?

- Знаю, - тихо ответила Цзяци. – Как-то в больнице я случайно столкнулась с его мамой. Потом видела несколько раз в новостях и узнала, кто она.

Сюй Шифэн некоторое время не находил слов:
- Ю Цзяци, Ю Цзяци, ты заставляешь человека осознать своё бессилие. Ясно, что впереди геенна огненная, но ты всё-таки бросаешься вперёд, очертя голову.

Цзяци склонила голову:
- Братец, можешь ругаться, но я такая - упрямая как осёл. Надеюсь, он будет счастлив, пусть один день, час или мгновение я буду с ним. Если он выздоровеет, я оставлю его и тоже буду рада. Если вдруг… В таком случае тем более я должна быть рядом.

Сюй Шифэн зло сверлил её взглядом:
- Подумай не о нём, а о себе. Ты не молодеешь, будешь ещё несколько лет откладывать, вдруг потом не сможешь выйти замуж?

Цзяци улыбнулась:
- Братец, позволь мне поступить по-своему. Я не думаю о будущем. Так или иначе, я привыкла быть одна, мне нужно только собственное уважение и всё в порядке.

Сюй Шифэн в конце концов спросил:
- А Мэн Хэпин? Ты, действительно, отказалась от него?

Цзяци по-прежнему улыбалась:
- Да, я уже забыла.

Она взяла такси до больницы, желудок болел всю дорогу. На самом деле боль была нестерпимой, поэтому после приезда в больницу, по дороге сначала зашла на амбулаторный приём к врачу. Взяла номер, встала в очередь и вдруг обратила внимание на девушку перед собой, внешне очень похожую на её бывшую соседку по комнате в общежитии Цзюаньцзы.

Цзяци подумала, что обозналась. Потому что после окончания университета Цзюаньцзы со своим парнем Чан Цзяньбо вернулась в Шанхай, а потом уехала из страны. Постепенно контакты прекратились. Поэтому, хотя ей и казалось, что девушка похожа, но, даже пристально вглядываясь, не осмелилась поздороваться. В конце концов, девушка впереди всё-таки повернула голову и, увидев её, изумлённо и радостно воскликнула:
- Трещотка!

Неожиданно это действительно оказалась Цзюаньцзы. Они, не обращая внимания на людей в очереди, бросились обниматься и целоваться.

Цзюаньцзы держала на руках маленькую девочку двух-трёх лет с двумя тоненькими косичками. Чёрные блестящие глазки рассматривали людей вокруг, остановившись на лице Цзяци, она рассмеялась.

Цзяци даже забыла о боли в желудке, так была очарована:
- Цзюаньцзы, как у тебя получилось родить такую милашку, заставляешь других до смерти завидовать, - и снова спросила. - Когда ты вернулась? И ведь даже не связалась.

Цзюаньцзы улыбнулась:
- Вернулась в августе, даже трёх месяцев не прошло. Только дом привела в порядок, всё вверх дном, где тут связываться с однокурсниками. А как ты? У вас с Мэн Хэпином всё хорошо?

Цзяци замешкалась и лишь скупо сообщила:
- Мы расстались много лет назад.

Цзюаньцзы растерялась:
- Никогда бы не подумала…

Цзяци наклонила голову к девочке, играя, спросила:
- Как тебя зовут?

- Меня зовут У Дзиньдзинь, не такой «дзинь», как в слове «заколачивать», а тот, который в слове «давать наставление».
Лепетала, но такая очаровательная мимика, глазками только и знай, что оценивала Цзяци.
Цзяци удивилась, Цзюаньцзы объяснила:
- Мы с Чан Цзяньбо развелись, я с ребёнком вернулась, дочка на мою фамилию У.

Все вещи остались прежними, а люди нет. Цзяци почувствовала разочарование. В те дни Цзюаньцзы и Чан Цзяньбо тоже были счастливой парой, золотой отрок и яшмовая дева*, все завидовали.

Вот ведь, прошло не так уж много времени, а сорокопуты и ласточки разлетелись в разные стороны*.

После приёма Цзяци настойчиво звала Цзюаньцзы перекусить:
- Раз ты вернулась, я должна тебя угостить.

Цзюаньцзы тоже улыбнулась, глаза хитро прищурились:
- Идёт. Я даже не буду сопротивляться.

В час пик после работы у ворот больницы такси не найдёшь. Дзиньдзинь уже проголодалась и беспокойно вертелась на руках у матери. Цзяци невольно заторопилась. Из ворот больницы выехало несколько машин, ей кое-что пришло на ум, и она сказала:
- У моего друга здесь стоит машина, я спрошу у него разрешения попользоваться.
Вытащила телефон, позвонила Жуань Чжэндуну. Он сразу согласился, сказал:
- Я спущусь, отдам ключи.

Цзяци возразила:
- Ты болен, не надо бегать вверх-вниз, я сама поднимусь.

Запыхавшись, вошла в палату. Жуань Чжэндун передал ключи и спросил:
- Твой однокурсник мужчина или женщина?

Цзяци пошутила:
- Конечно мужчина, чего бы иначе я так спешила? Самый видный парень в университете, красавчик, столько лет прошло, а всё ещё хорош.

Жуань Чжэндун засмеялся и сказал:
-Тогда беги быстрее, наверняка моя машина приведёт его в трепет.

Цзяци хихикнула:
- Ты так самоуверен. Я не сказала тебе ещё кое-что, он с ребёнком на руках.
Поспешно повернулась и выбежала. Жуань Чжэндун неожиданно вспомнив, позвал:
- Подожди.

Она подумала, забыл что-то важное, остановилась, он уже догнал её, наклонился.

Тёплые губы коснулись её губ, сказал:
- Я сегодня ещё не поцеловал тебя.

Она поднялась на цыпочки, поцеловала его в щёку, утешая, сказала:
- Вечером зайду.

Он обиделся:
- Почему бы не сказать, что вечером составишь мне компанию?

Чем привёл Цзяци в смятение:
- Ты же ещё болен, подумай немного о здоровье, хорошо?

Увидев Майбах, Цзяньцзы была потрясена:
- Трещотка, у тебя богатый друг.

Цзяци была очень осторожна. Вести эту машину требовало мужества, поэтому она посадила Цзюаньцзы и Дзиндзинь на заднее сиденье.

Цзюаньцзы мечтала о ресторанчике у западных ворот их альма-матер. Цзяци сначала привезла их к европейской кондитерской, купила Дзиньдзинь пирожное, чтобы утолить голод. Дзиньдзинь и правда понравилось, держа двумя руками, уминала за обе щёки. Цзюаньцзы улыбалась:
- Никогда бы не подумала, что ты даже более внимательней к детям, чем я. Быстрее выходи замуж и рожай своих.

Но Цзяци не оценила шутку.

Вечером на дорогах жуткие пробки, двигались почти со скоростью пешехода. Стали вспоминать старые времена в университете, разахались. Цзюаньцзы сказала:
- В то время я считала, что жизнь впереди яркая и волнующая, никак не могла представить, что это дорога вниз, обычная и заурядная.

Рождение, старость, болезнь, смерть… В юности энтузиазм бьёт ключом, думаешь нет ничего невозможного, но постепенно за годы и месяцы всё сглаживается.

Цзюаньцзы, как бы смеялась над собой:
- Посмотри на меня, даже выражение глаз отупело. Ты, Цзяци, молодец, держишься, совсем не изменилась.

Цзяци улыбнулась, на самом деле в сердце каждого человека, где было синее море, ныне тутовые рощи*.

Остановились на красный, люди толпой проходили перед глазами.

Вдруг кто-то вышел из ряда, постучал в правое окно у заднего сидения машины и начал жестикулировать Цзяци и Цзюаньцзы.

Цзяци увидела, что человек показывает на колёса, похоже, хочет сказать, что у них проблемы с шинами. Цзюаньцзы тоже не могла расслышать, о чём он говорит. Цзяци нажала кнопку стеклоподъёмника. Неожиданно, когда окно открылось, тот человек быстро сунул руку в машину, схватил сумку на переднем сидении рядом с Цзяци и пустится наутёк.

Цзюаньцзы не успела среагировать, Цзяци закричала: «Грабят!», распахнула дверь машины и бросилась вдогонку. Цзюаньцзы закричала, даже хотела выскочить из машины, но у неё в руках был ребёнок. Светофор уже переключился, машины сзади сигналили, она изо всех сил кричала:
- Цзяци! Вернись! Не беги за ним! Цзяци…
Прижимая ребёнка, в панике вышла из машины, но среди сотрясающих воздух автомобильных клаксонов оставалось только смотреть, как Цзяци убегает всё дальше.

Цзяци рьяно гналась за грабителем, напрямик через рынок пробежали метров триста. Тот человек увидел переулок и шмыгнул в него. Цзяци недолго думая, повернула следом, на одном дыхании пробежала триста-четыреста метров, потом усталость заставила её немного притормозить. Переулок сужался, воришка, похоже, попал в глухой тупик. Бежал, бежал и разом остановился. Неожиданно развернулся и со злостью уставился на неё.

Цзяци испугалась, он выглядел угрожающе:
- Дрянная тётка! Сейчас проучу тебя!
Выругался и вытащил нож. Выкрутил ей запястье и ударил ногой в низ живота. От боли прошиб холодный пот, в глазах потемнело. А нож уже чиркнул по уху, обожгла острая боль. Мелькнула мысль, всё кончено. Успела лишь инстинктивно поднять руку, защищая голову, он снова рубанул ножом. В этот раз попал ей по запястью, потекла кровь, шнурок с буддийскими чётками разоврался, бусинки раскатились в разные стороны. Грабитель снова взмахнул ногой и сбил её на землю.

Цзяци упав, затаилась. Тот человек подошёл на несколько шагов, посмотрел сверху. Цзяци было страшно. Он наступил на бусинку, подвигал ногой, опустил голову, взглянул на рассыпавшиеся чётки и вдруг замер. Паника в душе Цзяци достигла высшего предела, было непонятно, что он задумал. Однако грабитель уставился на неё странным взглядом, в котором читалась смесь удивления и ужаса. Цзяци только тяжело дышала, приоткрыв рот. Страх в глазах того человека разрастался. Цзяци заметила тень, мелькнувшую за его спиной, наверное, кто-то подошёл, и закричала: «Спасите!»

Парень затрясся с головы до ног, бросил сумку, нож, развернулся и убежал.

У Цзяци болела рука и ухо, пощупала - везде кровь. В переулок зашла пожилая женщина, увидев, что произошло, тоже перепугалась и закричала:
- Быстрее сюда! Помогите! Девушка! Девушка, что случилось?


Примечания к главе 14.
«Начертить на земле круг и считать его символически тюрьмой» - внутри этого круга в «золотой древности» якобы помещали преступника для того, чтобы устыдить его.
«На вершине очень холодно» - люди высокого положения чувствуют себя одиноко
«Золотой отрок и яшмовая дева» - аристократия.
«Сорокопуты и ласточки разлетелись в разные стороны» - разлучиться, расстаться; разлука.
«Где было синее море, ныне тутовые рощи» - огромные перемены; житейские бури, превратности судьбы.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 19.07.2016 в 22:47 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 06.07.2016, 21:04   #18
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 15:
15.
Первый раз в жизни Цзяци вызвали скорую помощь. Раны были не серьёзные, порезы на ухе и на руке длинные, но неглубокие, да и места ранения не жизненно важные, но кровь, размазанная по всему лицу, выглядела пугающе. Подоспевшая полиция доставила её в ближайшую больницу. Врач, внимательно осмотрев раны, сказал, что зашивать не нужно, только продезинфицировать и сделать перевязку.

Рядом стоящий полицейский высказал своё мнение:
- Эти грабители - отчаянные люди, но ты тоже чересчур смела, девушка в одиночку выскочила из машины и погналась.

Цзяци охватывал запоздалый страх, сама не понимала, как ей пришло в голову начать преследование. Но до того как отправиться в больницу, она даже не забыла подобрать свою сумку.

Полицейский спросил:
- Сколько денег было в сумке? Хорошо, что она вернулась, но назови сумму, нам надо для отчёта.

Сердце Цзяци вдруг заныло, она тихо ответила:
- Кроме мобильного не более тысячи юаней, ещё две карточки, но в сумке были ключи.

Полицейский выслушал и покачал головой:
- Рисковать жизнью из-за ключей, разве не проще было сменить дверной замок? Если снова столкнёшься с таким делом, сначала позвони 110 полиции. Ты - девушка, как можно в одиночку гоняться за бандитами, не стоит так усердствовать с самозащитой.

Пока он читал наставления, Цзяци послушно поддакивала. Вдруг неожиданно вспомнив, что оставила Цзюаньцзы и Дзиньдзинь посреди дороге в том многомиллионном Майбахе, невольно вскрикнула. Медсестра, подумав, что задела раны, вздрогнула от испуга.

Это был вопрос чрезвычайной важности. Не говоря об остальном, у Цзюаньцзы на руках Дзиньдзинь, ребёнок мог заболеть от испуга. А ещё тот Майбах, если что-то случится, как она возместит Жуань Чжэндуну?

Лицо Цзяци побелело.

Ведь только что разговаривала с Цзюаньцзы и даже не спросила её номер телефона, что же теперь делать.

Полицейский заботливо посоветовал:
- Позвоните, попросите домашних забрать вас. Вижу, вы ещё в шоке.

Звонить Жуань Чжэндуну нельзя, ни к чему заставлять его волноваться. Набрала Сюй Шифэну, телефон оказался вне зоны доступа, позвонила его секретарю, узнала, что Сюй Шифэн полчаса назад вылетел в Шанхай на судебное заседание. Думала просить о помощи Чжоу Цзинань, и тут телефон неожиданно зазвонил. Посмотрела на номер, сняла трубку.

- Цзяци? Ты в порядке? Ты где?

- Я в больнице, всё в порядке.

Через несколько секунд услышала в трубке голос Цзюаньцзы, та всхлипывала:
- Цзяци, с тобой всё хорошо? Ты так меня напугала.

- А у вас с Дзиньдзинь всё нормально?

- Мы в порядке. У меня английские права, а твоя машина с левым рулём, я не решилась трогать её с места. Сзади образовалась пробка, водители стали ругаться. К счастью Мэн Хэпин проезжал мимо, помог отогнать машину к обочине.

Телефон снова оказался у Мэн Хэпина, он сказал:
- Мы приедем в больницу, заберём тебя.

Цзяци немного опешила, раньше он никогда не использовал такой категоричный тон.

Сегодня всё приводило её в замешательство. Огромный город с десятком миллионов людей, как можно невзначай снова натолкнуться на него.

Мэн Хэпин пришёл, как только медсестра только закончила перевязку.

Цзюаньцзы, увидев забинтованное ухо Цзяци, испугалась:
- Как же ты так поранилась? Ещё говоришь всё в порядке, посмотри на себя – это разве пустяки?

Цзяци попыталась пошутить:
- Боишься, я стала одноухая? На самом деле, просто царапнули ножом, врач сказал можно даже не зашивать, не пугай Дзиньдзинь.

Мэн Хэпин задавал вопросы врачу, потом говорил с полицейским, наконец, вернувшись к ним, сказал:
- Подпиши и можно уходить.

На нём был серый костюм и серая рубашка, разные оттенки серого, в сочетании с серебристо-серым галстуком, совершенно не режет глаз. В больнице работало отопление, поэтому он снял пальто и небрежно перекинул его через руку. Чуть склонившись, низким приятным голосом вёл беседу с врачом.

Когда Цзяци подписала протокол, он лишь сказал:
- Пошли.

Снаружи стоял Chopster Мэн Хэпина, она тихонько спросила:
- А та машина…

Мэн Хэпин на ходу взглянул на экран радиолокатора и сообщил:
- Я оставил её недалеко от того перекрёстка на стоянке супермаркета. Не волнуйся, его машину все знают, не пропадёт.

Цзяци было не по себе. Цзюаньцзы легонько тронула её за руку и тихо сказала:
- Прости, я запаниковала.

Цзяци возразила:
- Это я поступила опрометчиво, бросила тебя с Дзиньдзинь.

Всю дорогу Мэн Хэпин молчал. Цзяци, притворяясь непринуждённой, предложила Цзюаньцзы:
- Я проголодалась, восемь часов. Давай всё же поступим по первоначальному плану, поедем в ресторанчик у западных ворот. Обратилась к Мэн Хэпину:
- Довезёшь нас до стоянки, мы пересядем в ту машину.

Она и Цзюаньцзы сидели на заднем сиденье. В зеркало заднего вида была видна только нижняя половина лица Мэн Хэпина. Ей показалось, он снова похудел. Подбородок из-за плотно сжатых губ выглядел жёстким. Помолчав короткое время, он сказал:
- Ты сможешь вести машину с такой рукой.

Цзюаньцзы поддержала:
- Да, эти ранения, лучше сначала отвезём тебя домой.

За окном мелькали уличные фонари. Цзяци опустила голову и сразу заметила, что её воротничок в брызгах крови, жёлтый гусь на пальто сплошь в узорах из чёрных капель, выглядело ужасно. К тому же марля на ухе, забинтованная рука, в таком виде не очень прилично идти в ресторан. В конце концов, сказала:
- Тогда завезём сначала тебя с Дзиньдзинь. Извини, сегодня ты натерпелась из-за меня, я устроила такой кавардак. Давай приглашу тебя пообедать в следующий раз.

Цзюаньцзы сказала:
- Хорошо, что ты в порядке, к чему подобные разговоры? Я до смерти за тебя испугалась.

Только поговорили, телефон снова зазвонил. Цзяци одной рукой долго пыталась выудить его из сумки, оказалось это Жуань Чжэндун.

Похоже, он был в хорошем настроении, только сняла трубку, сразу спросил:
- Ну как? Уже закончила ужинать с парнем и ребёнком?

Цзяци уклончиво ответила:
- Ещё нет.

Он неожиданно рассмеялся:
- Сегодня причинил тебе ущерб, но я не специально.

Цзяци будто проваливалась в туман, в состоянии сильной прострации переспросила:
- Что?

- Упал в ванной, никак не мог встать. К счастью вошла медсестра, помогла подняться… Твой парень слегка побит, ты разве не в ущербе.

Цзяци поняла услышанное не сразу, не было никакого желания обращать внимания на его шутки, только спросила:
- Как упал? Серьёзно?

- Всё в порядке, немного ободрал коленку. Даже не знаю, как это вышло. Неожиданно закружилась голова, поскользнулся и упал. Плитка в ванной этой больницы никуда не годится.

Да уж, не идёт ни в какое сравнение с роскошной немецкой противоскользящей плиткой в его ванной. Рука Цзяци побаливала, пришлось переложить телефон в левую руку. Он сказал:
- Вечером принеси мне чего-нибудь вкусненького, хотел бы поесть твоих вонтонов, в прошлый раз не удалось.

Цзяци, помедлив в нерешительности, ответила отказом:
-Сегодня вечером… будет уже поздно, не успею. Надо ещё продукты купить.
Цзяци чувствовала, что это довольно жестоко, но приди она в больницу, Жуань Чжэндун, увидев её, естественно будет выспрашивать, сейчас, когда он болен, нельзя заставлять его волноваться. Предложила:
- Давай так, завтра сделаю и принесу. Боюсь, наш ужин закончится поздно, я не приду в больницу.

Он, очевидно, был удивлён, но только протянул:
- Тогда ладно.

Цзяци повесила трубку, Цзюаньцзы улыбнулась ей и тихо спросила:
- Майбах?

Цзяци в полном смятении кое-как слегка кивнула головой. Цзюаньцзы довезли довольно быстро, она, взяв Дзиньдзинь, вышла из машины, ребёнок уже спал. Цзюаньцзы боялась, что малышка простудится, прикидывала расстояние до дома. Мэн Хэпин уже вышел из машины, взял своё пальто и завернул ребёнка. Цзюаньцзы была очень тронута, даже несколько раз сказала «спасибо». Он всегда был таким внимательным, заботился о друзьях. Цзяци в глубине души хотела, чтобы он не был таким, например, сегодня, мог бы и не вмешиваться. Снаружи ночной ветер сбивал с ног, холод такой, что при разговоре изо рта шёл пар, Цзюаньцзы поспешно сказала Цзяци:
- Я позвоню тебе завтра. Следи за своими ранами, помни, надо сходить в больницу на перевязку.

Дверь машины закрылась, в маленьком пространстве снова стало тепло. Спросил:
- Где ты живёшь?

Назвала адрес.

Он больше ничего не сказал, только снова вырулил на главную дорогу.

Ночью этот город особенно великолепен, множество автомобильных фар, как струящийся река фонарей, спокойно извивалась впереди. Их машина была зажата посередине, только пара малюсеньких светлых пятна, из-за света вдоль дороги сразу и не разглядишь.

Цзяци чувствовала неловкость, атмосфера в салоне была довольно угрюмая. Когда остановились на красный, уставилась в окно, а он неожиданно спросил:
- Можно я закурю?

Джентельменский вопрос. Кивнула, но вспомнив, что сидит на заднем сиденье, и он не может видеть, торопливо сказала:
- Можно.

Взяв сигарету, чиркнул спичкой, потом ещё несколько раз, огонь всё не загорался, он, похоже, потерял терпение и смял сигарету.

Зажегся зелёный, включил передачу, машина снова поплыла в потоке, оба всю дорогу молчали.

Наконец добрались до дома. Цзяци невольно вздохнула с облегчением:
- Это здесь. Спасибо.

Мэн Хэпин заглушил двигатель и сказал:
- Я поднимусь с тобой.

Цзяци хотела возразить, но он уже открыл ей дверцу машины, взял её сумку, не сказав ни слова, развернулся и пошёл вперёд.

Цзяци оставалось только последовать за ним.

Его шаги были большие, ей пришлось почти бежать, войдя в лифт, она слегка запыхалась. Мэн Хэпин держал её сумку, сжимая ручки так сильно, что суставы пальцев побелели. Цзяци не знала, о чём он думает, сердце колотилось, к счастью нашла хоть какую-то тему для разговора:
- У Цзянси всё хорошо?

Он, взглянув на неё, ответил: «Хорошо» и снова замолчал, будто не хотел с ней разговаривать.

У Цзяци ныли рука и ухо, к тому же она так устала, что совсем не могла думать. Могла только смотреть на табло с номерами этажей, цифры 1, 2, 3…сменяли друг друга, наконец, приехали, лифт звякнул и двери открылись.

Стоя на пустой площадке, она силилась улыбнуться:
- Спасибо что проводил, спасибо за сегодняшнюю помощь.

Ответил:
- Не за что, - отдал ей сумку, потом достал ключи от машины. - Это тебе. Может, всё-таки я отгоню машину к больнице?

Она видела только, что он шевелит губами, и не могла разобрать ни слова из вибрирующих звуков его голоса. Изо всех сил старалась вслушиваться, но шум становился громче, грохот давил, перед глазами потемнело, неожиданно почувствовала, что ноги обмякли, и в следующий момент она уже падала.

Когда очнулась, в ушах звенело, свет лампы на потолке резал глаза. Цзяци прикрыла веки, пытаясь приспособиться к свету, обнаружила, что лежит на диване. Мэн Хэпин прямо перед ней, стоит на одном колене рядом с диваном. Полы его одежды в серебристо белых крапинках, будто что-то приклеилось. Не осмелилась смотреть ему прямо в глаза, опустила взгляд и, собравшись силами, попыталась сесть.

Он подал ей стакан горячей воды, стараясь сохранить спокойствие в голосе:
- Я не нашёл сахар.

У неё была небольшая анемия, когда уставала, голова кружилась. Он знал о её проблеме, стакан воды с сахаром и всё в порядке.

Сказала:
- Я в порядке.

Атмосфера сгущалась, она чувствовала стеснённость, глотнула кипятка, в итоге, держа стакан, пошла на кухню. Сразу бросились в глаза разбросанные по кухонному шкафу пакетики с приправами и ещё рассыпанная соль. Белоснежная дорожка извивалась по столешнице. Только сейчас она поняла, что его одежда покрыта солью. Приподнялась на цыпочки, потянулась к дверцам навесного шкафчика, он стоял рядом, не проронив ни звука, протянул руку, помог ей открыть дверцу. Внутри было только фарфоровое яблоко. Сняла его, открыла крышку, оказывается, это была сахарница.

Стала накладывать сахар в стакан. В неярком оранжевом свете лампочки под подвесным шкафом поблёскивали серебристые ложки из нержавейки. Этой подсветки сначала не было. Уже после переезда она обратилась к домовладельцу, он позвал рабочего и установил. Вечером она частенько зажигала этот светильник. В те моменты, когда изредка просыпалась среди ночи, мягкий оранжевый свет с кухни успокаивал её.

Раньше, когда она засыпала, он частенько ещё работал, зажигая маленькую настольную лампу с апельсиновым абажуром. Жаркой летней ночью на окне жужжал кондиционер, она, просыпаясь в поту, полусонная видела тот оранжевый свет. Бесчисленная мелкая мошкара кружила вокруг лампы, он растирал руки мазью с охлаждающим эффектом и одеколоном. От света лампы его тень, как клеймо, глубоко отпечатывалась на стене.

Во сне постоянный запах одеколона, охлаждающей мази. Он ложился очень поздно, та лампа светила всё время, светила в её снах.

Наконец, произнёс:
- Цзяци?

Она повернула голову.

- Ты положила четыре ложки сахара.

Стакан почти наполовину был заполнен сахаром, он постепенно растворялся, как рушился.

В его глазах только отражение лампы, язычок пламени в мрачной пустоте.

Снова почувствовала лёгкое головокружение.

Его дыхание редкое и лёгкое скользнуло по лицу, мягкие губы, наконец, коснулись её губ.

Вмиг обрушились воспоминания, сметая всё, голова стала пустой, она инстинктивно ухватилась за него.

Не могла дышать, боялась ещё вздох и задохнётся.

После такой долгой разлуки она действительно думала, что уже забыла, оказалось, нет, помнила. Помнила, что когда-то у неё было всё. Так прекрасно, так хорошо. Он крепко стиснул её, будто никогда раньше не отпускал руки и только алчно тянулся к её аромату. А она словно утопающий бессильно барахталась, сопротивляясь, но лишь увязала всё глубже и не могла освободиться.

«Бах!» Стакан выскользнул из рук и разлетелся вдребезги, горячая вода брызнула во все стороны, несколько капель попало ей на щиколотку, тёплые капли постепенно остывали и леденели.

Она будто очнувшись, оттолкнула его.

Он стоял, не пытаясь двинуться, и только смотрел на неё.

Цзяци казалось, это похоже на сон, но, в конце концов, она пришла в себя.

Он заговорил, голос чужой и далёкий.

Сказал: «Прости».

Цзяци стало грустно, прошло столько лет, разделённые высокими горами и широкими водами, он снова стоял перед ней, и снова только одно слово*.

Так горько, Раньше горько любили, горько расставались.

Сколько раз она мечтала, если бы встретиться, если бы можно было поплакать на его груди.

Та горечь уходила всё дальше. Даже если сейчас снова совсем рядом, но, тем не менее, не перешагнуть. У неё нет способа, нет возможности, остаётся только спокойно смотреть.

Отпустив руку, нельзя оборачиваться назад. Она уже выбрала другую дорогу, и для них нет возврата к прошлому.

Он, в конце концов, ушёл.

Соль, рассыпанная по кухонному шкафу, под светом лампы, как слой снега. Цзяци медленно провела пальцем, погладила, поколебавшись немного, сунула палец в рот, солоно, облизнула губы, очень солоно, так, что аж вяжет.

Когда он нёс её в квартиру, наверняка был растерян, поэтому даже не снял обувь. На плитке остались сероватые следы, один, два… хаотично и беспорядочно. Цзяци присела на корточки, рукой стала стирать отпечатки, не оттиралось, рана от движений побаливала, но она упорно тёрла, один за другим, упрямо и настойчиво.

В итоге всё-таки сходила на балкон, взяла швабру и отчистила. Помыла швабру, вошла на кухню, тряпкой протёрла шкаф, разложила по местам коробочки с приправами, одну за другой накрыла крышками, убрала сахарницу. Кухня с самого начала была маленькой, узкое окошко. Домовладелец поверх стекла наклеил стикер, цветы или облака, казалось стекло покрыто зимними узорами инея.

Сейчас тоже уже зима.

Вернулась в гостиную и набрала номер Жуань Чжэндуна.

Он ещё не спал, сняв трубку, был, похоже, немного удивлён.

Она обратилась к нему по имени:
- Чжэндун?

Он спросил:
- Что случилось?

На одном дыхании выпалила:
- Мне сегодня ужасно не повезло, столкнулась с грабителем и, как дура погналась за ним. В результате получила удар ножом, к счастью подошли люди, и грабитель убежал.

Услышала его возмущенный вздох.

Продолжала говорить, сдерживая слёзы:
- Я не решилась вечером прийти, боялась, будешь волноваться, увидев меня. Но сейчас мне кажется, неправильно скрывать это от тебя, поэтому, подумав, решила всё-таки рассказать. Не волнуйся, я в порядке, всего две царапины, на ухе и на руке. Раны неглубокие, врач сказал зашивать не нужно, только менять повязки и всё будет хорошо, даже шрамов не останется. Если ты волнуешься, я сейчас приеду в больницу и покажу тебе.

Он долго ничего не говорил, прошло некоторое время, наконец, позвал её:
- Цзяци.

- Ммм.
- Почему ты снова плачешь?

Она ответила:
- Всё в порядке, - стёрла рукой слёзы. - Я же не ребёнок, повторяю, уже ничего не болит.

Не известно почему, похоже, каждый раз, когда она была готова расплакаться, он всегда знал об этом.


Примечания к главе 15.
В оригинале «снова только три иероглифа». «Прости» состоит из трёх иероглифов, как и фразы «Счастливого Нового года», «Я люблю тебя».

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 19.07.2016 в 22:54 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 07.07.2016, 22:08   #19
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 16:
16.
Наконец он сказал:
- Я приеду к тебе.

Цзяци не согласилась:
- Слишком поздно. К тому же ты сам только после падения, больному не стоит бегать туда-сюда. Как насчёт того, что я приеду к тебе завтра и привезу вонтоны?

Он не настаивал.

На следующий день Цзяци как обычно пошла на работу. У их группы был важный проект, надо было многое сделать, все стояли на ушах, ей было неудобно просить отгул, перекладывая свою работу на коллег.

Коллеги переживали из-за её ран, потому что выглядело это, действительно, пугающе. За обедом Чжоу Цзинань ругала Цзяци:
- Неожиданно погналась за грабителем, смотри, как пострадала. Скажи, такого рода поступок это смелость или глупость? Назвать тебя бестолковой, так иногда твои мозговые извилины в сердце, назвать умной, ты частенько неисправимо глупа.

- Сюй Шифэн тоже так говорит. Ах! Ты и он, мнения великих умов почти всегда сходны.

Чжоу Цзинань нахмурила брови, будто съела имбирь:
- Умоляю! Не произноси это имя, когда я ем.

Неизвестно почему эти двое недолюбливали друг друга. Каждый раз, когда Цзяци в разговоре с Сюй Шифэном упоминала Чжоу Цзинань, Сюй Шифэн сразу говорил: «Та, твоя подруга с ядовитыми зубами».

А стоило заговорить о Сюй Шифэне, Чжоу Цзинань называла его мелочным скупердяем и ограниченным насмешником.

Как-то они втроём обедали вместе. В результате только Цзяци, опустив голову, ела, а Сюй Шифэн и Чжоу Цзинань устроили баталию, один одно слово, другой в ответ десять. Начиная с вопроса «надо ли добавлять сахар в лимонный сок» и до равноправия мужчин и женщин в современном обществе. Наезжали друг на друга, «на устах мёд, на сердце лёд», «при свете пики, в темноте стрелы», вели ожесточённый бой, язвительно насмехаясь друг над другом. Когда Цзяци принялась за сладкое, на проблеме вмешательства Америки в военные дела Южной Кореи острота спора достигла высшего предела. Обоюдный запал привёл Цзяци в изумление. Сюй Шифэн проиграл. Даже несмотря на хорошо подвешенный язык, с которым он уверенно и блестяще выступал на суде, самый сильный в перекрёстном допросе адвокат ругнулся и распрощался. Чжоу Цзинань в тот день заставила Цзяци взглянуть на неё другими глазами, на равных спорила с Сюй Шифэном, несгибаемая женщина, Цзяци первый раз столкнулась с такой. Однако Чжоу Цзинань не стала слушать её дифирамбы и принимать их всерьёз:
- Пустяки, мечтала в лучшие годы поехать в Сингапур, представлять нашу школу в спорных вопросах.

Цзяци пришла в ещё больший восторг, разве что не попросила у Чжоу Цзинань автограф.

После обеда Цзяци вдруг пригласили прийти в полицейский участок на опознание подозреваемого. Чжоу Цзинань была поражена:
- По телевизору говорили, что такого рода дела участились, советовали гражданам повысить бдительность. Раскрыть дело уже на следующий день, откуда такая оперативность?

Цзяци пояснила:
- Полицейский в разговоре сказал, подозреваемый утром сам пришёл с повинной.

Чжоу Цзинань ещё больше удивилась:
- В безжалостном бандите неожиданно проснулась совесть, и он послушно пришёл с повинной?

В участке полицейский, встречавший Цзяци, был очень любезен, предложил ей присесть, чашку чая, и лишь потом вытащил улики:
- Узнаёте? Это ваши чётки?

Цзяци узнала, это были, именно, те чётки, что дал ей старина Май. В момент инцидента они рассыпались по земле, теперь бусинки лежали в пластиковом пакетике для улик, даже разорванный шнурок был там же. Она была тронута:
- Это моё, спасибо, вы так внимательны, собрали их.

Полицейский усмехнулся и сказал:
- Это тот подозреваемый, когда пришёл с повинной, принёс с собой эти чётки. Другой бы не отважился вернуться за ними.

Цзяци слегка недоумевала, ей постоянно казалось, за его словами есть что-то ещё.

Опознание проходило на экране, похожем на телевизор. Надо было показать, который из подозреваемых грабитель. Цзяци не знала, что и думать, за одну ночь тот бандит тоже получил ранения, на ухо наклеена марля, рука обмотала бинтом, удивительно, но раны были такие же, как у неё. Характерные черты внешности подозреваемого были очевидны, Цзяци взглянула и сразу узнала, это действительно тот грабитель.

После опознания, полицейский нарочито подчеркнул:
- По окончании процесса мы вернём вам чётки.

Цзяци ответила:
- Всё в порядке.

Тогда полицейский снова улыбнулся и сказал:
- Не волнуйтесь, важные вещественные доказательства мы тщательно охраняем.

Цзяци подумала, что те чётки, похоже, не совсем обычные, но не стала долго размышлять об этом. Из коридора попала в большое офисное помещение, там разговаривали несколько полицейских, тот, что посередине, держал в руках чашку и, брызгая во все стороны слюной, вещал:
- Вы не смотрите, что те бусины неприглядны. Это старинная золотая нить постижения. На четырёх цветках лотоса из слоновой кости записаны слова, во всём городе не найдёшь вторых таких. Есть лишь несколько знатоков, ни один не посмел признать те чётки…

Цзяци невольно замедлила шаг, прислушиваясь, как тот человек живописал:
- Они серьёзно относятся к правилам – три ножа шесть отверстий. Но говорили, старый Май передал, его младшую сестру изначально никто не знал, тёмного человека винить нельзя. Поэтому только присудили тому Цзя нанести такие же порезы, он сам резанул себя два раза, по уху и по руке. Потом приказали идти сюда с повинной…

Цзяци слушала - прямо «Тысяча и одна ночь». Никогда бы не подумала, что старина Май такой персонаж. Неудивительно, что ей показалось, его манера держаться незаурядна, напоминает рыцаря давних времён, тайная легенда города. И её жизнь в итоге спасена благодаря буддийским чёткам, подаренным им.

Она, счастливо отделавшись, вышла из полицейского участка и сразу позвонила Жуань Чжэндуну. Хотела попросить его помочь поблагодарить старину Майя, но неожиданно его телефон оказался вне зоны доступа, позвонила в палату, тоже никто не брал трубку.

Это показалось немного странным, но подумала, что он, возможно, на процедурах и не придала значения. Посмотрела время позднее, пошла в супермаркет, купить продуктов, вернулась домой, сделала вонтонов, держа в руках термос, остановила такси и поехала в больницу.

На его этаже всё так же тихо и спокойно. Постучала, никто не ответил, повертела ручку двери, заперто. Пошла на пост дежурной медсестры, спросить.
- Не подскажите, пациент из палаты 1708 на процедурах?

Медсестра подняла голову, взглянув на неё, сразу узнала и сказала:
- 1708 выписался.

Цзяци опешила и переспросила:
- Выписался?

Медсестра подтвердила:
- Да. Сегодня утром настоял, чтобы покинуть больницу. Консилиум врачей был категорически против, в итоге вызвали директора Чжао, выпустили под его расписку.

Цзяци невольно спросила:
- Тогда он вернулся домой?

Медсестра, покачала головой:
- Этого мы не знаем.

В душе Цзяци полный хаос, с термосом в руках, сама не поняла, как вышла на улицу. Подняла голову, оказалось уже стоит у главных ворот больницы. В сумерках на дороге туда-сюда снуют машины, в самом деле, не знаешь, что и думать. Освободив руку, снова попробовала набрать ему на мобильный, всё ещё не доступен. Повесив трубку, Цзяци растерялась. Она вдруг поняла, что кроме мобильного, других способов связаться с ним не было, но мобильный отключён.

Наступил вечер, она уже несколько раз набирала номер Жуань Чжэндуна, однако механический голос каждый раз просил перезвонить позже. Цзяци невольно занервничала. Раньше боялась, что в ходе его болезни будут какие-нибудь изменения, но даже в голову не приходило, что он может неожиданно покинуть больницу, к тому же так поспешно.

Не спала всю ночь. Следующие несколько дней телефон Жуань Чжэндуна был по-прежнему выключен. Она боялась, что случилось несчастье, не находила себе места. В конце концов, поехала на телестудию, преодолев кучу препонов, потратив море сил, наконец, выпросила телефон Жуань Цзянси.

Жуань Цзянси была в командировке в Юньнане. Звонок Цзяци очень удивил её. Услышав, что Жуань Чжэндун покинул больницу, она удивилась ещё больше:
- Что? Подожди, подожди, я позвоню домой, спрошу.

Прошло некоторое время, телефон зазвонил, в её голосе уже сквозила тревога:
- Дома нет, персонал сказал, что он не заезжал домой. Позвонила в его квартиру, никто не берёт трубку. В обоих загородных коттеджах Сишань и Миюнь тоже говорят, что не приезжал. Мама сейчас сопровождает отца в зарубежной поездке, брат наверняка втайне от всех покинул больницу.

У Цзяци упало сердце, и вдруг нахлынул страх.

После работы Цзяци, немного поколебавшись, направилась, не как обычно, в метро, а на остановку 300-ого автобуса. Цзяци уже много лет не ездила этим маршрутом, неожиданно за это время рейс стал очень востребованным. В автобусе такая теснота, яблоку негде упасть. На улице морозно, окно запотело, за ним всё как в тумане. Небо над городом постепенно темнело, а среди толпы людей даже думать не хотелось.

Потом народу в автобусе стало ещё больше, тесно, как сардинам в банке. К тому же кондиционер работал плохо, Цзяци казалось, она не может вздохнуть, в итоге вышла из автобуса. Выйдя, оглянулась, поняла, что находится у парка Юйюаньтань*

На улице холод, автобусы покидали стоянку, один ушёл, другой подъехал, люди торопились, и только она стояла одна на ледяном ветру, будто не зная за кем следовать.

Сунув руки в карманы, пошла к воротам парка. Администратор, недоверчиво покосившись, напомнил:
- Скоро закрываем.

Вошла в парк, долго шла по дороге, потом присела на скамейку.

В этот парк она не приходила очень давно, в последний раз была тут с Мэн Хэпином. На празднике цветения вишни толпа людей. Чтобы занять хорошую позицию для фотографии, надо было долго ждать, потом просить другие пары их сфотографировать.

Позже те фотографии пропали. Лепестки кружатся в воздухе, розовый цветочный дождь, он с улыбкой обнимает её.

Молодость, мечты в объективе, счастливые улыбки.

Пожилой человек пробежал мимо неё, «топ-топ», трусцой, ритмичные звуки шагов. На холодном ветру мысли застывали. Вытащила телефон, нашла номер Жуань Чжэндуна, собиралась нажать на клавишу, но не решилась и закрыла слайдер.

Пока сидела, проголодалась. Выйдя из парка, дошла до пиццерии. К горячему шоколаду заказала шафранный соус с перцем, так остро, что аж охнула. Осилила часть пиццы, даже сама почувствовала, что её рвение достойно похвалы.

Наевшись, становится радостнее.

Так частенько говорила Чжоу Цзинань.

Вроде наелась, однако радостней не стало.

Кое-как дожила до выходных, в работе человек забывается. Жуань Чжэндун так и пропал, похоже, не оставив никаких следов. Поначалу она ещё по нескольку раз в день набирала его номер, но абонент постоянно был вне зоны доступа. Мало-помалу она перестала пытаться. Думала, не связаться ли снова с Цзянси, но, в итоге, отказалась от этой мысли.

Когда в последний раз шла в больницу на перевязку, посыпал мелкий снег.

Первый снег этой зимы, снежная крупа стучала по окну, шуршала эхом.

Врач сказал:
- Порезы зажили, можно больше не приходить.

За одну неделю от раны остался только чуть заметный красный рубец. Такое быстрое восстановление - невозможно вообразить.

После обеда с коллегами из отдела кадров отправились в школу проводить консультацию. Рук не хватало, а консультация проходила в её альма-матер, она временно присоединилась, чтобы помочь.

Встреча прошла успешно, приятная атмосфера, их компания довольно известна в профессиональных кругах, поэтому отклики были пылкие. Когда она вместе со всеми вышла из зала, вдруг кто-то окликнул:
- Сестрица, подожди.

По виду ученик, пока догонял, запыхался, она подумала, что у него какие-то вопросы по теме консультации, но неожиданно парень представился:
- Сестрица, помнишь меня? Я У Боюй.

Узнала не сразу.

Парень поднял руку, закрыл лицо и через промежутки между пальцами посмотрел на неё, глаза озорные и смеющиеся.

Тотчас вспомнила то щекотливое положение утром, как её застали в комнате Жуань Чжэндуна. Неожиданно он оказался её младшим товарищем по альма-матер, вот уж случайная встреча.

Попросил, расплывшись в улыбке:
- Сестрица, угости меня обедом, нет ни гроша за душой.

Очень милый откровенный мальчик. Цзяци отвела его в закусочную фаст-фуда. Он за раз съел два гамбургера, три куриных рулетика, пожелал продолжить и сгрыз порцию куриных крылышек. Цзяци боясь, что он подавится, сказала:
- Помедленнее.
Осушил полстакана колы, погладил живот и вздохнул:
- Здорово!

Взялся объяснять ей:
- Я не возвращаюсь домой, поэтому на жизнь нет денег. Мать хочет вынудить меня вернуться, я не соглашаюсь, лучше буду голодать, но не сдамся и не уступлю.

Цзяци развеселилась:
- Даже если так, не стоит голодать. Что ты не поделил с матушкой?

У Боюй ответил:
- Моя мама такой человек, ты не поймёшь, в двух словах не расскажешь…

Говорил, одна фраза - два вздоха. Цзяци видя, как он с серьёзным видом хмурит брови и делает страдальческую мину, машинально поддакивала, улыбаясь. У Боюй рассказывал:
- Сестрица, не смейся. Правда, моя мать такой человек, даже брат Дунцзы боится перечить ей. Тем утром, когда пришёл к братцу и столкнулся с тобой, я не решился ему признаться, что меня послала мать. Смотри, какие отвратительные вещи она творит.

Цзяци растерялась.

У Боюй продолжал:
- Послушай, только не говори брату, а то он разозлится. За день до этого вечером, моя мать в супермаркете видела, как он покупал что-то. Не знаю, что он там накупил, но она, вернувшись домой, так раскипятилась, утверждала, что брат прячет дома женщину. Угрозами и силой заставила меня идти выяснить обстановку. Я, несчастный, мечтал провести каникулы в Непале, если не пойду, она не оплатит. Впрочем, в тот день я ни слова не сказал ей, правда! Честное слово. Иначе она давно разболтала бы всему миру. Меня бесит, но родня любит послушать её сплетни. Женщины средних лет самые докучливые, вот скажи, сколько лет брату, а они всё суют нос в его личные дела. Сестрица не волнуйся, я решительно поддерживаю тебя с братом, даже под страхом смерти не расскажу про вас.

Говорил с таким воодушевлением, Цзяци поначалу посмеивалась, а потом мало-помалу загрустила.

Вспомнила тот день, его румянец на щеках, вспомнила, что он никогда не покупал для женщин подобные вещи.

Только для неё.

Когда это пришло ей в голову, почувствовала смутную боль в сердце.

Сказала У Боюйю:
- Ешь быстрее, - протянула ему несколько сотен юаней. - Не мори себя голодом, вот тебе деньги на еду. Но ты должен вернуться домой, она же твоя мама, поменьше расстраивай её.

У Боюй не соглашался брать деньги, сказал:
- Я совмещаю учёбу с работой, в прошлом месяце помогал делать обучающую программу на образовательном телеканале. Через несколько дней заплатят, не волнуйся, сестрица.

Цзяци возразила:
- Ну, эти несколько дней тоже надо кушать.
Положила деньги ему в руку, наставляя:
- Если не будет занятий, зайди домой. Родители, даже если у них множество недостатков, твои самые близкие люди. Не дожидайся времени, когда потеряешь и поймёшь, что надо было дорожить ими.

У Боюй, подумав, кивнул головой.

И в конце сказал:
- Сестрица, когда получу деньги, передам тебе через брата.

Цзяци сказала:
- Не нужно, - остановилась, помолчала и продолжила, - я ещё должна ему.

Той ночью Цзяци спала плохо, снился сон. Во сне она ещё маленькая с ранцем за спиной идёт в школу. Льёт дождь, переулок тёмный и длинный, только звук её торопливых шагов, «топ-топ». Дождь шумит, по обе стороны дорожки белые стены с чёрной черепицей, в мороси дождя всё расплывчато. Кроны зелёных деревьев возвышаются над гребнем стены, капли шлёпают по верхушкам веток, а она всё идёт и идёт, туфли промокли насквозь, холодно и сыро. Других детей родители ведут под зонтами домой, только она одна одинёшенька, бредёт под дождём. Небо потемнело, у неё заболел живот, болел так, что присела на корточки и не могла двинуться. Привалилась к стене, ремешки ранца перекрутились, сдавили грудь, извёстка со стены испачкала одежду. Она ещё помнила, надо стараться быть опрятной, отцу нелегко стирать за ней одежду. Боль не проходила, выступил холодный пот. Какой-то звук вдалеке, монотонно то нарастал, то затихал, как сирена.

Наконец очнулась от боли и только тогда поняла, что звонит телефон. Машинально в потёмках взяла трубку, тело в испарине, ещё окончательно не пришла в себя.

Хриплым голосом сказала: «Алё». На другом конце ни звука. Взглянула на будильник, уже рассвет, кто может звонить среди ночи.

Несколько раз повторила «Алё», потом неожиданно встрепенулась и тотчас вскочила, нечаянно зацепив провод. Испугалась, что связь разорвётся, засуетилась и сразу потеряла равновесие. Бах! Скатилась с кровати, всё ещё держа трубку и алёкая, рухнула на пол. Долго не могла перевести дыхание, тёрла ушибленный локоть и коленку, сидя на полу, к счастью телефон не разбился.

Возможно, грохот был сильный, он, в конце концов, произнёс хриплым голосом:
- Ты как?

Цзяци волнуясь, только бы он не повесил трубку, осторожно поинтересовалась:
- Ты где? Куда пропал?


Примечания к главе 16.
Юйюаньтань - парк и озеро в Пекине.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 19.07.2016 в 23:01 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Старый 07.07.2016, 22:08   #20
ВалентинаВ
 
Аватар для ВалентинаВ
 
Регистрация: 22.05.2015
Сообщений: 158
Сказал(а) спасибо: 106
Поблагодарили 94 раз(а) в 6 сообщениях
По умолчанию

Глава 17:
17.
В результате последовал глухой звук, и он всё-таки повесил трубку.

Цзяци страшно разозлилась, орала в трубку, что Жуань Чжэндун подлец и сволочь. Жаль только, он не слышал этой ругани. Наконец, придя в себя, поняла, что сидит на холодном полу, пальцы на ногах уже совсем закоченели. Забравшись на кровать, долго дрожала, пытаясь согреться, и думала только о том, что завтра сразу же пойдёт на телефонную станцию, проверит список вызовов, обязательно надо выяснить, откуда он звонил.

В результате проворочалась полночи, утром голова дурная. Бегом до станции метро, попала в самый час пик, в вагоне давка, люди расплющены, как маршмэлоу. Вышла из метро и долго приводила себя в порядок. Запыхавшись, вбежала в офис, всё-таки опоздала на пять минут, только села, как позвонил секретарь босса:
- Госпожа Ю, президент Ван просит вас зайти к нему в кабинет.

Опоздала и сразу к боссу, невольно стало не по себе. Но неожиданно президент Ван только передал ей некоторые материалы:
- Из компании «Чжи Пэн» просили тебя приехать. Съезди, посмотри, что там за дела.

«Чжи Пэн недвижимость» - важный клиент, с которым их фирма имела многолетнее сотрудничество. Цзяци решила, что вызывают для уточнения планов рекламной компании, даже не придала большого значения, а просто быстренько собралась и поехала.

Офис «Чжи Пэн» располагался недалеко от их офиса, на машине не более десяти минут. Поймала такси, только доехала до места, как неожиданно раздался звонок. Незнакомый мужской голос на образцовом путунхуа* любезно приветствовал:
- Госпожа Ю, добрый день.

Решив, что это клиент, ответила односложно:
- Добрый день.

Собеседник продолжили:
- Такое дело, я друг Жуань Чжэндуна. Сожалею, что был невежлив, воспользовавшись подобным приёмом, чтобы вызвать вас из офиса. Компанию «Чжи Пэн» я уже уведомил, что хотел бы забрать госпожу Ю на несколько часов. Можно?

Цзяци пролепетала: «А…» Однако, тут нельзя было не подобраться. Такой сильный, убедительный ход, тщательный подбор учтивых фраз, по-видимому, это не просто дружеские связи и дела.

- Наша машина стоит прямо перед вами. Повернитесь, видите чёрный автомобиль, номерной знак 29.

Цзяци обернулась, увидела обычную Ауди А6, номер, действительно, 29. Подошла, мужчина уже стоял у машины, демонстрируя прекрасные манеры.
- Госпожа Ю, - обратился он с улыбкой, - мама Чжэндуна хотела бы с вами встретиться, прошу, пройдёмте.

Мама Чжэндуна выглядела моложе, чем на экране телевизора, отличные манеры, приветливая внешность. Смотрела на Цзяци с дружеской улыбкой:
- На самом деле мы уже встречались, но не имели случая быть представленными.
Спросила:
- Госпожа Ю, не хотите позавтракать? Сейчас молодые люди совсем не дорожат своим здоровьем, - повернулась и распорядилась. - Два завтрака.

Сыхэюань* на первый взгляд не привлекал особого внимания, тем не менее, изнутри выглядел внушительно. Старая постройка довольно просторна, комната, оборудованная под ресторан, на южной стороне большое окно, лучи зимнего солнца проникали в помещение, ласково согревая. Мебель вся в старинном стиле северных провинций. Столы и стулья, покрытые лаком, сверкали подобно чёрному нефриту, в ярких лучах солнца, плакировка, как россыпь крупинок золота. Сразу кажется, что вернулся на десятки лет назад. На чёрном сандаловом круглом столе завтрак: распаренное печенье-хворост, несколько тарелочек с южными соленьями. Подсвеченная солнцем изысканная посуда, свежая еда, выглядит очень аппетитно. Цзяци боялась показаться невежливой, поэтому вместе с госпожой Жуань присела сбоку от стола.
Та сказала со смехом в голосе:
- Не стесняйся. Не будем разводить церемонии в стиле: младшее поколение сопровождает старших на завтрак.

Цзяци улыбнулась, госпожа Жуань улыбнулась в ответ:
- О, да, так-то лучше. Молодые девушки должны больше улыбаться.

Цзяци немного расслабилась, закончив завтракать, прошли в гостиную пить чай. Госпожа Жуань сказала:
- Не буду тратить время на вежливые банальности. Дунцы, этот мальчишка заставляет слишком беспокоиться. С детства мы с мужем были заняты работой и мало уделяли внимания сыну. У его деда было много внуков, но к нему он особенно благоволил и баловал больше всех. Поэтому начиная с детства к взрослому возрасту характер мальчика становился всё упрямее, даже я не могу с ним справиться. Что касается этого дела, не сказав ни слова, сам выписался из больницы… Он всё ещё болен… - в её глазах блеснуло что-то, похоже слёзы. - На сегодня я даже не знаю, как с ним поступить…

Цзяци не ожидала, что она может перед ней показать себя с такой стороны, поэтому была застигнута врасплох.
- Тётушка, - почувствовав, что поступает опрометчиво, сказала только одно, - не нужно волноваться.

- Но он, действительно, заставляет беспокоиться. Остановился в старом доме в Шанхае, кто бы из семьи не звонил, говорит, всё в порядке. Но как у него может быть всё в порядке. Опять же не соглашается вернуться в больницу, с его болезнью нельзя откладывать, у меня сердце переворачивается. Сначала я хотела попросить Цзянси съездить поговорить с братом, но потом подумала, возможно, та, кого он сейчас хотел бы видеть, это совсем не Цзянси.

У Цзяци внутри всё смешалось, она промолчала.

- Госпожа Ю, в глазах родителей сын всегда остаётся ребёнком, поэтому прошу, поймите мои чувства. Я осмелилась просить вас приехать, руководствуясь материнским эгоизмом. Надеюсь, вы сможете помочь Чжэндуну.

Цзяци подняла голову и быстро сказала:
- Не надо так говорить, я понимаю, я поеду в Шанхай.

Потом Цзяци узнала, что мужчину, который приезжал за ней, зовут секретарь Чжан. Этот человек занимался всем очень скрупулёзно, когда она вышла и села в машину, он сразу же стал давать инструкции:
- Вот билет на сегодня рейс 11.40 в Шанхай. Что касается работы, я попросил у президента Вана от твоего имени отпуск, он уже согласился. Машина сейчас отвезёт тебя в аэропорт. Адрес Чжэндуна в Шанхае, кредитка. Не отказывайся, поскольку у тебя нет с собой багажа, купи необходимое. К тому же эти деньги я удержу из зарплаты Чжэндуна.

Цзяци удивилась:
- У него есть зарплата?

До этого серьёзный, секретарь Чжан неожиданно улыбнулся:
- Да, у него есть зарплата.

После посадки в самолёт Цзяци почувствовала, что немного устала. Лететь час сорок пять, из-за погоды рейс опоздал на 12 минут. Огромный Боинг, удерживаемый ревущими воздушными потоками, грохоча, коснулся посадочной полосы и медленно заскользил вперёд.

Ощущение твердой земли под ногами успокоило людей.

В Шанхае шёл дождь, погода хмурая, ветер хлестал холодными каплями по лицу. По сравнению с Пекином в сырости холод ощущался ещё сильнее.

Цзяци была несколько раз в Шанхае и каждый раз в спешке. В этот раз тоже было некогда любоваться пейзажами. Вышла из самолёта, взяла такси, протянула водителю карту, что дал секретарь Чжан:
- По этому адресу, пожалуйста.

Путь был долгий, машина по извилистой эстакаде постепенно углублялась в транспортную сеть города, продираясь сквозь лес небоскрёбов. Холодный моросящий дождь стучал в окно. Цзяци думала, что сказать, когда увидит его?

Дорога вела дальше в город, с обеих сторон возвышались платаны. В это время года листья уже опали. Постепенно дождь прекратился. Множество ветвей нависали, будто в поклоне, небо затянуто тучами с редкими просветами, с кончиков веток стекали капли. Вокруг старые дома, кое-где видны красивые крыши, спрятавшиеся среди высоких деревьев и оград. Тишина и спокойствие послеобеденных часов зимнего дня. Цзяци разгладила мокрые от дождя волосы, нашла на воротах номер. Высокая стена, за её верхушкой видны только деревья, голые ровные ветки как гребень тянулись вверх. Летом, наверняка, тут всюду пышная сочная зелень.

Цзяци долго давила на дверной звонок, но никто не открыл. Снова набрала номер мобильного Жуань Чжэндуна, как и раньше выключен.

Почувствовала, что проголодалась.

Хорошо, что у неё не было с собой багажа, до ближайшего кафе дорога оказалась не близкой. Толкнула дверь, вошла, ничего особенного, как и во всех кофейнях, большие окна и стены красного цвета. После полудня посетителей мало. Пустые столики, лишь несколько гостей разместились на диванах.

Она заказала латте и традиционный чизкейк.

Диван очень уютный, невольно утонула в его мягких подушках. Густой аромат кофе, на поверхности красивый рисунок, вкус очень насыщенный. Никак не ожидала, что можно случайно набрести на такую кофейню. Чизкейк ещё не принесли, тихонько наигрывал лёгкий трогательный джаз, чуть не уснула.

Мимо дивана прошла женщина, шёпотом разговаривая по телефону. От мягкого света ламп в зале её силуэт отражался в оконном стекле. Цзяци первый раз видела, чтобы человек был так красиво одет, с ног до головы в чёрном и только яркий в крупных цветах платок. Его длинная бахрома переливалась множеством цветов, как брызги пьянящего вина бессмертных, стекающее по плечам. Лицо кинозвезды, своего рода раскованная и свободная красота, Анна Каренина Льва Толстого, вызывающая изумление и восторг.

Она говорила по телефону, возможно, с возлюбленным. Тихонько нашёптывая, внезапно подняла голову, манящий взгляд, как ласковая заря в дымке.

Мимо такой не пройдёшь, Небо, действительно, благоволило ей.

В этот момент музыка затихла, Цзяци услышала, как она говорит:
- Так ты заберёшь меня.

Голос сладкий и приятный, возможно, это отличительная особенность того, кто влюблён.

Счастье, от которого щемит сердце.

Чизкейк был очень вкусный, первоклассная выпечка. От голода Цзяци ещё сильнее чувствовала его сладкий аромат, хотелось проглотить целиком. Пока ела, посетители, несмотря на дождь, прибывали. Кофейня небольшая, входящих сразу видно. Цзяци поперхнулась, кусок стал поперёк горла, начала задыхаться, ни вздохнуть, ни выдохнуть, схватилась за горло, брызнули слёзы, очень неловко.

Он быстро подошёл и с силой ударил её по спине. Слишком сильно, спина даже заболела. Но тот чёртов кусок, наконец, проскочил, можно было вздохнуть спокойно.

Опростоволосилась. Быстрее схватила чашку, глотнула кофе. Как поступить?

- Чжэндун.

Та, вошедшая женщина, окликнула его по имени сладким медовым голосом.

Он не пошевелился. В руках Цзяци всё ещё была чашка с кофе, подумала про себя, противник ничего не предпринимает, и я не буду.

- Чжэндун?

В тоне за спиной уже сквозило сомнение, а он всё не двигался. Цзяци, как ни в чём ни бывало, опустила чашку, поднялась и с серьёзным видом поприветствовала:
- Господин Жуань, очень рада встретить вас здесь.

Такой лицемерный тон, даже самой стало кисло на зубах. Приподнял бровь, будто недоволен:
- Ты почему здесь?

Он был одет по погоде в тёмное кашемировое пальто, принарядился для свидания с красавицей, совершенно не скажешь, что болен. Цзяци про себя подумала, если не принимать во внимание тусклый цвет лица, всё такой же элегантный и свободный.

План, что вынашивался почти два часа в самолёте, по-видимому, не пригодится, сказала как есть:
- Твоя мама просила меня поехать в Шанхай встретиться с тобой, и вот я приехала.

Он хмыкнул, лицо ничего не выражало. Обернулся, представил ей ту женщину:
- Моя подруга, Шэн Чжи, - остановился на миг и представил её, - это Ю Цзяци.

Шэн Чжи улыбнулась и стала ещё прекрасней, протянула ей руку:
- Счастлива познакомиться.

Хотя рядом с Жуань Чжэндуном было много симпатичных девушек, но такие красавицы встречались не часто. И впрямь, посчастливилось встретить.

Они с Цзяци пожали друг другу руки.

Атмосфера слегка странная, возможно из-за того, что уголок рта Шэн Чжи был немного приподнят в лёгкой усмешке. Цзяци почувствовала злость, совершенно не собиралась выглядеть сталкером, преследующим цель аж до Шанхая. И почему ей не пришло в голову, что он может скрываться здесь с красавицей. Цзяци повернула голову и взглянула на Жуань Чжэндуна, тот неожиданно спросил:
- Ты поела?

- А?
Она не сразу среагировала, как говорят, засмотревшись на красавицу, остальное теряется из внимания, и в самом деле.

- Поешь и пошли.

Дождь уже прекратился. Шэн Чжи села в чёрный спортивный автомобиль, непринуждённо с ними попрощалась и умчалась, свиснув шинами.

Холодно, на выдохе изо рта шёл пар. Цзяци сказала:
- Извини, помешала твоему свиданию.

Уголки его губ опущены, не поймёшь, что чувствует.

Продолжила:
- Твоя мама волнуется, из-за того что ты сбежал из больницы. Впрочем, в Шанхае тоже есть хорошие больницы, нельзя бросать лечение на полпути.

Он взглянул на неё:
- Ты всё сказала?

Морозно. Выйдя из тёплой кофейни, холод чувствуется ещё сильнее. Так замёрзла, что мозги окоченели и не ворочались, машинально переспросила:
- А?
- Возвращайся домой.

Безразлично развернулся, чтобы уйти, она за ним. Он шёл быстро, холодный ветер распахивал полы пальто, обнажая тёмно-серую подкладку, они хлопали на ветру, как крылья голубя. От холода из носа текло, его шаги слишком широкие, она что есть силы старалась не отставать. То шагом, то бегом, наконец, добрались до машины, он открыл дверь, остановился:
- Я же сказал, возвращайся домой.

Открыла другую дверцу, бросила внутрь пакет и сообщила ему:
- Не вернусь. Проведя два часа в самолёте, я мчалась сюда не для того, чтобы смотреть на капризы барчука. Я терплю только из-за того, что ты плохо себя чувствуешь, но это не значит, что я собираюсь, глядя на твою кислую мину, следовать твоим приказам. Так что знай, я не поеду домой, если ты не вернёшься в больницу.

Села в машину и захлопнула дверцу.

Он, придерживая дверь, стоял с другой стороны, похоже, не зная, что предпринять.

Через некоторое время в результате всё-таки тоже сел в машину и завёл мотор.

С каменным лицом поинтересовался:
- В какой гостинице ты остановилась?

Она вспомнила про ту кредитку и в сердцах поинтересовалась:
- Какая в Шанхае самая дорогая гостиница? «Гранд Хайятт» или шанхайские «Четыре сезона»?

Он, наконец, мельком взглянул на неё и, сбавив скорость, развернул машину.

Автомобиль доставил её назад к тому месту, где недавно она долго и безрезультатно жала на дверной звонок. Не успев толком рассмотреть старые ворота, промчались дальше по уединённой дугообразной дороге. За поворотом перед глазами открылся тщательно скомпонованный цветник с мраморным фонтаном. Абсолютно прямые секвойи в парке, пожалуй, все имели не один десяток годовых колец в обхвате. Пара огромных камфарных деревьев, по-прежнему с густо-зелёной кроной, скрывали глубокий внутренний дворик. Домчались до конечной точки, и только тогда оказалось, что за деревьями скрывается усадьба в испанском стиле.

В комнате присутствовало смешение разных эпох. Заходишь и чувствуешь себя как в музее, гостиная, как палаты дворца. Мебель старого стиля, в камине горит огонь. На бледно-жёлтом ковре собака хаски положила голову на лапы, коричневые глаза смотрят на неё. Судя по наружности характер волчий, но злобность скрыта томностью и совершенством. Глядя на её приближение, не шевельнулась и даже хвостом не вильнула. Такая собака, пожалуй, очень подходит для него.

- Что будешь пить? – спросил вежливо, по-видимому, вопреки ожиданиям считая её гостьей.

На самом деле, она почти не ела, всё такая же полуголодная. К тому же стоя посреди подобного дворца, человек ещё больше ощущает холод. Как говорят – холодно и голодно.

Она сказала:
- Жареный рис с яйцом.

- Что?

- Я хочу жареный рис с яйцом.
В глубине души Цзяци вздохнула, в хоромах, похожих на декорации к фильму, высказывать такие требования, неизвестно, вдруг поразит гром.

У Жуань Чжэндуна работал очень хороший повар. Минимально обжаренный рис по-кантонски, мясо креветок, аппетитные кусочки ветчины, даже зелёный горошек мягкий. С кухни принесли миску супа с гребешками и ростками бамбука, так вкусно. Наконец что-то похожее на его прежние манеры, разборчивость во всём и требование самого лучшего.

Он сидел вдалеке на старомодном диване широком и глубоком, выглядел похудевшим, казалось, что утопал в этом диване. Собака сразу легла у его ног, уставившись своими коричневыми глазами. Пока она ела, он вытащил из портсигара сигарету, но не зажёг, подержал во рту и снова отложил.

После того как закончила есть, он снова предложил:
- Ты всё-таки возвращайся домой.

Голос уже равнодушный, ей же наоборот стало очень грустно. Раньше, наевшись, сразу становилось лучше, теперь это не работало, наелась и всё равно тоскливо.

- Почему ты ушёл из больницы?

- Это моё дело, - неизвестно почему его тон был немного натянутым. - Возвращайся, мои проблемы не требуют постороннего вмешательства.

Она попыталась успокоиться и только потом сказала:
- Оказывается, ты всё знаешь.

Небо уже совсем потемнело, в комнате не горели лампы, лишь камин отбрасывал свет на стены. Его лицо было в тени, не разглядишь толком.

Он неожиданно усмехнулся:
- Цзяци, раньше я ещё думал о том, чтобы быть с тобой. Но потом понял, среди множества вещей не всем, что я хочу, можно завладеть. Цзяци, ты на самом деле очень хорошая, но я больше не люблю тебя.


Примечания.
Путунхуа - нормативный китайский язык.
Сыхэюань - тип традиционной китайской застройки, при котором четыре здания помещаются фасадами внутрь по сторонам прямоугольного двора.

Последний раз редактировалось ВалентинаВ; 19.07.2016 в 23:04 Причина: Незначительные исправления.
ВалентинаВ вне форума   Ответить с цитированием
Ответ


Здесь присутствуют: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1)
 
Опции темы Поиск в этой теме
Поиск в этой теме:

Расширенный поиск
Опции просмотра

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB code is Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Вкл.

Быстрый переход


Часовой пояс GMT +4, время: 14:20.


Работает на vBulletin® версия 3.8.7.
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd.
Перевод: zCarot







Page top