(книга) Лэ Сяоми - Лян Шэн, мы можем не страдать?

[ВалентинаВ]

«Лян Шэн, мы можем не страдать?» / 凉生，我们可不可以不忧伤.

Автор – Лэ Сяоми / 乐小米

Роман состоит из четырёх частей.
Первая часть – 83 главы; вторая – 48 глав; третья – 89 глав; четвёртая - две части – 7 + 7 глав.

Описание на странице сериала.

[Xiao Mei]

Снова на самом интересном месте...
Благодарю за быстрый перевод

[ВалентинаВ]

О, музыкальные иллюстрации )) Здорово.


57 глава, выложенная ниже, явно не полная. О пропущенных событиях можно догадаться, но расстраивает мысль, вдруг в остальных тоже чего-то не хватает.
Правда поделать с этим всё равно ничего нельзя.


Добавлено позже:
Действительно 57 глава была не полностью. Теперь добавлено недостающее.

[ВалентинаВ]

56. Характер Цзинь Лин я изучила слишком хорошо:

56. Характер Цзинь Лин я изучила слишком хорошо.

Чэн Тянью сказал, мы не часто встречаемся, потому что он не хочет создавать мне лишних проблем. Он говорил: «Цзян Шэн, боюсь, со мной ты не будешь в безопасности, поэтому я так редко появляюсь. Как бы то ни было, я постоянно скучаю по тебе». Но он никак не мог предположить, что все его предосторожности из-за Су Мань окажутся иллюзией.

Он сказал: «Цзян Шэн, я беспокоюсь о тебе».

Я ответила: «Есть о чём беспокоиться?»

Он взъерошил мне волосы, сказала: «Глупая, Сяо Цзю наверняка говорила тебе, что я плохой человек».

Я честно кивнула. Сяо Цзю нет в городе, поэтому мне можно не переживать, что, услышав это, Чэн Тянью доставит ей неприятностей.

Чэн Тянью улыбнулся: «Моя глупая девчонка, не можешь немного приврать, чтобы порадовать меня?»

Я ответила: «Приврать, чтобы порадовать? Ладно. Я могу приврать». Потом, прищурившись, взглянула на него и сказала: «Чэн Тянью, на мой взгляд, ты самый большой красавчик».

Чэн Тянью улыбнулся: «Цзян Шэн, я с тобой не справлюсь».

Он смотрел на меня и говорил: «Цзян Шэн, меня не будет в городе некоторое время, пообещай, что не будешь покидать территорию школы. Я не пугаю тебя, я плохой человек, очень много людей меня ненавидят, но не решаются прийти ко мне, потому что не смеют. Но с тобой не так. Я боюсь, что тебя могут обидеть».

Я слушала, замерев, потом серьёзно посмотрела на него и спросила: «Чэн Тянью, ты случайно не пишешь романов о мафии или может твоя компания продюсирует фильмы с криминальным уклоном?»

Чэн Тянью вздохнул: «Ладно, Цзян Шэн, тебя не испугать. Но ты тоже видела меня в Сянцзывань. Они использовали оружие, я не думал, что выживу. А та вражда началась вовсе не с меня, несколько лет назад на шахте произошла авария, я не более чем поинтересовался, была ли та авария, действительно, случайностью, и сразу неизвестно откуда взявшиеся люди почти избавились от свидетеля. Этот конфликт изначально был незначителен и не связан напрямую со мной, но подумай, у меня есть и более серьёзные дела. Поэтому, Цзян Шэн, знаешь, мне, правда, хочется прибить Су Мань!»

В тот момент я совершенно не осознавала серьёзность слов Чэн Тянью, просто слушала увлекательную историю. Спросила: «Тянью, Тянью, почему же ты всё-таки занялся расследованием? Неужели ты секретный агент?»

Чэн Тянью обречённо покачал головой: «Ладно, ладно, Цзян Шэн, переговоры с тобой окончательно провалились, иди пока спать, утром я отправляю тебя обратно в школу. Завтра я собираюсь уехать».

Надув губы, я пристально смотрела на него: «Чем поедешь заниматься?»

Чэн Тянью ухватил меня за нос, сказал: «Иди, собирай женьшень!» Потом расхохотался: «Глупая Цзян Шэн, ты не должна задавать так много вопросов. Я ищейка на службе отца-императора, а тебе давно пора отдыхать!»

На следующее утро, вернувшись в общежитие, сразу столкнулась с Вэйян. Она с учебниками в обнимку шла в аудиторию. Завидев меня, улыбнулась особенно сладко, сказала: «Цзян Шэн, вчера твой брат попросил меня занести тебе фруктов. Я прождала в общежитии полночи, а ты так и не вернулась. Что мне сегодня сказать Лян Шэну?»

Сердце упало, но голос остался бесстрастным, я ответила: «Говори, что хочешь, так или иначе благодаря тебе я уже разочаровала Лян Шэна даже без этого раза».

Вэйян улыбнулась: «Цзян Шэн, не надо думать обо мне так плохо. Я за всё перед тобой извинилась. Я не нарочно. В этот раз я ничего не скажу Лян Шэну, клянусь».

Я улыбнулась в ответ: «Ты всё-таки скажи Лян Шэну правду, закрепи показания, чтобы перед братом я совсем не могла поднять головы!» Закончив, побежала в общежитие собирать учебники, готовясь пойти на урок!

В общежитии встретила Цзинь Лин, она как раз убирала кровать. Увидев меня, поздоровалась и, опустив голову, снова принялась за свои дела. Я спросила её: «Вау, Цзинь Лин, ты ночевала в общежитии?»

Цзинь Лин приподняла голову, посмотрела на меня, выражение на лице так себе, улыбнулась тоже как-то натянуто. Возможно, разговоры с Чэн Тянью заставили меня нервничать, поэтому, глядя на других, мне стало казаться, что они ведут себя не так как обычно.

Цзинь Лин ответила: «Да, вчера ночевала на своём месте в общежитии. Я думала, встречусь с тобой». Взглянув на меня, нахмурила брови, сказала: «Цзян Шэн, всё в хлопотах».

Я с любопытством смотрела на неё, не знаю, почему у неё возникло такое ощущение. Но не стала спрашивать, я слишком хорошо изучила характер Цзинь Лин, если она сама первая не расскажет, спрашивай хоть тысячу, хоть десять тысяч раз, не вымолвит ни слова. Я предполагала, она человек, выпущенный в годы войны, деятель красной революции. Будь перед ней перцовый раствор*, «тигровая скамья*», она ничуть не изменится в лице. Я так не могу, по утверждению Бэй Сяоу, если бы я попала на войну, точно стала бы предателем. Хоть я и признаю за собой низкие поступки и темные мыслишки, но, на самом деле, не согласна с подобными насмешками Бэй Сяоу. Все хотят приукрасить реальность, а Бэй Сяоу нет.

(* - орудия пыток)

Бэй Сяоу последнее время я постоянно видела с большим рюкзаком. Спросила его: «Что, в конце концов, происходит? Не устал таскаться с таким мешком, смотреть больно».

Бэй Сяоу ответил: «Цзян Шэн, у тебя столько дел, а я в любой момент могу сорваться домой, я говорил тебе, моя мать болеет».

Я рассказала об этом Лян Шэну, спросила его, всё ли хорошо последнее время со здоровьем нашей мамы. Лян Шэн покачал головой: «Не очень хорошо, но, Цзян Шэн, ты не волнуйся, с мамой всё будет в порядке».

Я ответила, что не волнуюсь, потом обсудили с ним, что мама Бэй Сяоу последнее время постоянно болеет. Поинтересовалась, если Бэй Сяоу поедет домой проведать маму, надо ли нам поехать с ним. Как говориться, мама Бэй Сяоу оставила тебе глиняный горшок. Мой голос становился всё тише. В конце я сказала: «Брат, на самом деле, я хочу домой, увидится с мамой».

Лян Шэн кивнул: «Хорошо, Цзян Шэн. Подожди, брат отвезёт тебя домой».

57. Я человек полный иллюзий, всё время надеюсь, что сон станет реальностью:

57. Я человек полный иллюзий, всё время надеюсь, что сон станет реальностью.

Вообще говоря, я довольно жизнерадостный человек, поэтому совершенно не прислушалась к словам Чэн Тянью. Честно зависала в школе, а в субботу после обеда, не найдя Цзинь Лин, потащила упорно грызущего грани науки Бэй Сяоу за ворота школы. Бэй Сяоу, всем своим видом выражая несогласие, ныл: «Цзян Шэн, не поступлю в университет, будешь сдавать экзамен за меня».

Я косо посмотрела на него, этот мир сошёл с ума, неужели из-за того, что в этот раз я вытащу его и отвлеку на несколько часов, он не сдаст экзамены в университет?

В моей руке было разрешение отлучиться за ворота школы. Мне частенько приходилось подделывать подписи преподавателей, только так можно было миновать проходную, обычно учителя не позволяли учащимся после обеда в учебное время без особой нужды выходить за ворота. Это правило появилось, когда мы учились на третьем курсе, прежде было больше свободы.

Полагаю, я произвела глубокое впечатление на сторожа у ворот. Почти каждую неделю я болела новой болезнью, сторож сочувствовал, хорошая девушка, отчего же так предрасположена к болезням. Поэтому каждый раз он смотрел на меня и спрашивал: «Барышня, в этот раз снова заболела?»

Когда я пару недель не заболевала, сторож, встретив меня на школьном дворе, интересовался: «Ах, барышня, что то вы последнее время не болеете?»

В один из таких моментов Цзинь Лин была рядом и спросила: «Этот сторож тебе докучает?»

Я ответила: «Нет. Он, наверное, объелся грибов».

Потом уже наверняка знала, что могу обходиться даже без тех разрешений, надо только предъявить наглую морду в окно бюро пропусков, что было равнозначно разрешению на отгул. Подобные льготы заставляли Бэй Сяоу бесконечно восхищаться. Когда вышли за ворота, сторож улыбнулся мне во весь рот: «Барышня, чем опять болеете?»

На самом деле, мне не нравилось прогуливать уроки. Основной причиной прогулов было желание пошляться по улицам, превосходные моллюски на Сянцзыване, но больше всего я любила есть печёный батат*. Во времена детства в Вэйцзяпине выводок детишек под предводительством Лян Шэна и Бэй Сяоу бегали воровать батат. Потом приносили на луг Вэйцзяпина, пекли на подставке из кирпичей и ели.

(* - сладкий картофель)

Батат был в прошлом одним из наших трофеев. Мы, как малолетние солдаты, пробирались на вражеские поля за луком и редиской. Когда поспевала кукуруза, воровали и жарили кукурузу, когда созревала пшеница, собирали колоски и ели, ещё таскали картошку и арахис. Детство в Вэйцзяпине можно охарактеризовать одним словом, не было места, где бы что-то не стащили.

Дядюшка Бэй бывало говорил: «Ваших детишек надо всех по очереди подержать в тюрьме, ничему хорошему не учатся».

Критикуя нас, он тут же рассказывал, как сам в детстве воровал батат с чужого поля, к тому же давал нам ценные советы в этом вопросе. Когда я была совсем маленькая, то принимала его за отца, потому что всё, что не могла получить от своего отца, находила в дядюшке Бэйе. Матери Бэй Сяоу я, похоже, совсем не нравилась, просто, без всяких причин. Есть одна хорошая фраза: «Дорогие, мне не хватает материнской любви».

Дядюшка Бэй хорошо относился ко мне. В посёлке даже ходили слухи, что я прижита моей матерью от него. Это заставляло меня чувствовать неудобство. В детстве я этого не понимала, только видела в чужих взглядах слова в стиле фэйбай*. Когда выросла, слухи тоже исчезли, но раны в сердце всё-таки остались. Не бывает ребёнка, который хотел бы, чтобы другие клеветали на его мать. Один человек хорошо относится к другому, для этого непременно нужна причина? Разве в этом мире все дела не выносят солнечного света?

(* - «летящий белый» - стиль каллиграфии с белыми просветами, как будто в кисти не хватило туши; создан во II в. н.э.)

Когда мы с Бэй Сяоу в Сянцзыване грызли батат, вдруг вспомнила, что дядюшка Бэй уже давно в Хэбэе. К тому же, пока он не возвращался домой, его угольные шахты в Вэйцзяпине, похоже, обанкротились. Слышала, в посёлке говорили, что дядюшка Бэй совершил преступление и теперь скрывается в Хэбэе. Мне не хотелось верить этому. Разве их языки в состоянии сказать что-нибудь хорошее о других. Я спросила Бэй Сяоу: «Твоя мать сильно болеет? Если сильно, пусть твой отец вернётся из Хэбэя, позаботиться о ней».

Бэй Сяоу вздохнул, батат распространял аромат во все стороны, приклеился к уголку его рта. Я будто увидела Бэй Сяоу в детстве, как он стоит передо мной и жуёт батат, поэтому на некоторое время замерла. Пока Бэй Сяоу не начал снова говорить, с чего я сразу пришла в себя. Он сказал: «Цзян Шэн, я не знаю, почему мой отец так долго не возвращается домой». Мне почудилась какая-то особая странность. Но я не стала об этом говорить. Взяли ещё по батату, доев, я хотела вернуться, немного позаниматься.

Молча кивнула головой. Поздней осенью в воздухе висит аромат батата. Когда была маленькой, мне очень нравился этот запах. Часто холодными днями во рту образовывался пар, от которого ощущаешь себя небожителем, надо лишь дунуть на вещи, и они превращаются во всё, что захочешь. Лян Шэн говорил, раньше мне нравилось по многу раз перечитывать «Путешествие на Запад»*. Я человек полный иллюзий, всё время надеюсь, что сон станет реальностью.

(* - один из четырёх классических романов на китайском языке. Написан в 1570 году. Автор У Чэнъэнь)

Положила батат в рот, вытянула перед собой испачканные руки. Растрёпанный человек в одежде не по сезону клянчил у меня милостыню. Раскрывая ужасный трясущийся рот, бубнил: «Девушка, пожалей меня!» Закончив, со смертельной тоской в глазах уставился на мой батат.

Я наклонила голову и, когда разглядела его, удивлённо протянула: «Хэ… Хэ Маньхоу!» Бэй Сяоу, который шёл впереди, остановился, преградив дорогу, посмотрел на человека на земле, тоже удивился, спросил: «Откуда ты?»

Хэ Маньхоу понуро отвернул лицо в сторону. Он никак не ожидал столкнуться со мной и Бэй Сяоу. Бэй Сяоу рассказывал мне и Лян Шэну, что Хэ Маньхоу вёл дела вместе с его отцом, но потом в Хэбэе, стащив приличную сумму денег, сбежал. Дядюшка Бэй вздыхал по телефону, говорил: «Где взять хороших людей».

Я тогда ещё предложила Бэй Сяоу: «Пусть твой отец обратится в полицию, такая крупная сумма».

Как минимум, надо расследовать юридическую ответственность Хэ Маньхоу. В итоге дядюшка Бэй проглотил это. Об истинных причин такого отношения, мне было трудно судить.

Сейчас этот Хэ Маньхоу выплыл перед нами. Бэй Сяоу, невольно усмехнувшись, сказал: «Что, Маньхоу, все деньги растратил?»

Хэ Маньхоу с полным лицом смущения начал отползать, пытаясь скрыться. Я обнаружила, что его нога парализована и волочится по земле, он полз, опираясь лишь на руки.

Мне невольно стало не по себе. Я почти забыла, что прежде он бил баклуши, заодно оскорбляя мою маму и принося в нашу семью несчастья. Подошла к нему, отдала батат. Бэй Сяоу бросил на меня недовольный взгляд.

Хэ Маньхоу посмотрел на меня, на батат в руке и жадно затолкал его в себя. Я видела, что он ужасно постарел, в сердце невольно шевельнулась тоска. Мужчине, доведённому до крайности, не грустно ли демонстрировать перед другими своё жалкое положение.

Хэ Маньхоу, да ещё мой парализованный отец в инвалидном кресле.

58. Ладно, надеюсь, в будущем мы не будем выглядеть ещё более жалкими, чем он:

58. Ладно, надеюсь, в будущем мы не будем выглядеть ещё более жалкими, чем он.

Бэй Сяоу сказал, что я отзывчивый человек.

Причина была в том, что я накормила Хэ Маньхоу и отвезла его в больницу на осмотр. Доктор сказал, что серьёзных повреждений нет, кости не задеты, но будет сильно болеть, пациенту нужно находиться в покое и принимать лекарства, тогда через некоторое время поправится. Я купила ему лекарств и сменную одежду. В итоге он поселился в пустующей комнате квартиры Бэй Сяоу. Все расходы были оплачены деньгами, что дала мне Нин Синь. Эти деньги я не трогала и думала когда-нибудь вернуть обратно Нин Синь, потому что пришла на помощь раненому Чэн Тянью вовсе не ради какого-то вознаграждения, а из-за того, что этот мужчина был очень похож на Лян Шэна. И к тому же я отзывчивый человек.

Бэй Сяоу сказал: «Цзян Шэн, почему ты так хорошо к нему относишься? Забыла, что он негодяй?»

Я, опустив голову, ответила: «Как говорится, мы из одних мест. Тем более он сейчас слишком несчастен, разве мы можем спокойно смотреть, что он бомжует, и ничего не предпринять?»

Бэй Сяоу сказал: «Во всяком случае, Цзян Шэн, моё сердце не дрогнуло бы. Хороший человек, это тоже не про тебя».

Я ответила: «Когда ноги подживут, отвезём его в Вэйцзяпин. Не будем же мы заботиться о нём всю жизнь, у него всё-таки жена есть. Я не могу смотреть, когда другие в столь жалком положении».

Бэй Сяоу сказал: «Ладно, надеюсь, в будущем мы не будем выглядеть ещё более жалкими, чем он».


На самом деле, Бэй Сяоу всё-таки добрый мальчик, на следующий день он купил Хэ Маньхоу на барахолке инвалидную коляску. Хэ Маньхоу был смущён нежданной милостью.

Бэй Сяоу усмехнулся: «Не надо так жалостливо смотреть на меня. Я хочу, чтобы ты быстрее поправился и пораньше свалил отсюда, у меня не такое, как у Цзян Шэн, золотое сердце».

Через неделю, когда я рассказала Лян Шэну, что приютила Хэ Маньхоу, он только рот раскрыл. Долго недоверчиво рассматривал меня, и лишь потом среагировал, произнёс: «Цзян Шэн, у тебя такое доброе сердце».

Его слова вызвали во мне бурное негодование, у меня всегда было доброе сердце, неужели он понял это лишь сегодня.

В итоге Лян Шэн сказал: «Цзян Шэн, на самом деле, Вэйян постоянно переживает. Она чувствует себя виноватой, что в тот день разоблачила тебя и заставила её возненавидеть. Она, наверняка, хотела как лучше. Раз уж ты можешь простить Хэ Маньхоу, прости и Вэйян. Мне кажется, если бы она помогла тебе скрыть правду, вышло бы хуже».

От слов Лян Шэна моя голова распухла. Больше всего я ненавидела, когда другие напоминали мне о той ранящей сердце ночи на центральной улице. Я думала, что постепенно забуду, и Лян Шэн тоже постепенно забудет. Но Вэйян постоянно и своевременно подбрасывала веток в костёр, не давая прошлому почить в забвении.

59. Чтоб ты знала, то, что принадлежит Чэн Тянью, принадлежит и мне, Чэн Тяньэню, тоже:

59. Чтоб ты знала, то, что принадлежит Чэн Тянью, принадлежит и мне, Чэн Тяньэню, тоже.

Моя жизнь вроде не встала с ног на голову, как беспокоился Чэн Тянью. Возможно, я не слишком интересовалась еженедельной жёлтой прессой, и не знала о существовании каких либо сплетен на мой счёт. Например, о кричащих заголовках: Звезда против нимфетки, кого выберет крупный коммерсант?

Ох-ах, ничего не скажешь, кроме, как безобразие. Моя крыша снова начинала сползать.

Школа - это всё-таки место, строго следящее за чистотой, по крайней мере, она могла временно изолировать меня от кривотолков. Когда я принесла еду для Хэ Маньхоу, Бэй Сяоу не было. Я планировала позвать его с собой в школу, найти Лян Шэна, чтобы всем вместе обсудить празднование дня рождения Цзинь Лин.

Вернувшись в школу, увидела человека, сидящего в инвалидной коляске. Он был удивительно похож на Чэн Тянью. Улыбнулся мне, однако, взгляд по природе был недружелюбен. Как бы он не пытался скрыть враждебность, она всё-таки внезапно прорывалась наружу.

Он окликнул меня: «Цзян Шэн».

Я удивлённо посмотрела на него, запинаясь, спросила, как он узнал моё имя.

Когда он улыбнулся, губы сложились в соблазнительную дугу, в глазах отблеск лазури и что-то бесовское. Они были не просто чёрными без примесей, как у Чэн Тянью, и уж тем более не такими прозрачными и ясными, как у Лян Шэна. Пальцы лежали на колёсах кресла, двигаясь туда-сюда, рисуя бесконечные круги и линии, солнечный свет рассыпался в его длинных волосах, оставляя на лице солнечные блики. Это ещё более лишало решимости смотреть ему прямо в глаза. Если бы не чрезмерное удивление, что он у меня вызвал, я должна была бы притащить Цзинь Лин к этому парню, вместе побалдеть от такой красоты. Его природная аура заставляла холодеть.

Он долго смотрел на меня и, наконец, заговорил. Голос мягкий. Такой голос мог бы быть у очаровательной девочки, которая лишь притворяется доброй и ласковой, и из-за этого звучит леденящее. Он ответил: «Потому что меня зовут Чэн Тяньэнь. Чэн Тянью – мой старший брат. Многие говорили, у брата есть прелестная юная подруга. Оказывается, и правда, прелестная». Его рука потянулась ко мне, улыбаясь.

Потом он произнёс: «Цзян Шэн, можешь помочь мне подняться, я хочу постоять».

Я будто под гипнозом, ухватила его протянутую руку, когда, в конце концов, заметила пустую штанину. Накрывший со спины холод пронзил до костей, я в панике отступила назад, голос дрожал и путался: «Тянь…энь, твоя, твоя нога…»

Тяньэнь улыбнулся, улыбнулся особо непринуждённо, потом холодно посмотрел на меня и, почти скрежеща зубами, произнёс: «Не поднимешь? Никто не может помочь мне подняться!» Потянул мою руку и со всех сил впился в неё зубами. От боли я отдёрнула руку, на ней вздувался алый след укуса, просочилась кровь, на глазах выступили слёзы. Он продолжал широко улыбаться: «Цзян Шэн, сегодня я оставил тебе этот знак, клеймо. С этого дня ты принадлежишь мне. Чтоб ты знала, то, что принадлежит Чэн Тянью, принадлежит и мне, Чэн Тяньэню, тоже».

Про младшего брата Чэн Тянью, Сяо Цзю рассказывала: «Хоть Тянью тяжёлый человек, но к своему брату относится необычайно хорошо, из-за чего, его брата можно назвать чертовски тяжёлым, действительно внушающим ужас. Он во всём пытается конкурировать с Чэн Тянью. Возможно, из-за несчастного случая, произошедшего в их детстве. Чэн Тяньэнь полез на стремянку, чтобы достать с чердака голубя, Чэн Тянью внизу держал лестницу. Стая голубей в испуге вспорхнула, мелькнула перед глазами Чэн Тянью, Чэн Тянью на миг разжал руки, стремянка опрокинулась. Чэн Тяньэнь рухнул с третьего этажа и на всю жизнь остался инвалидом.

Когда Сяо Цзю рассказывала об этом происшествии, она добавила: «Цзян Шэн, ненависть – это злой демон».

Ненависть, действительно, злой демон, но легко ли простить? В особенности если удар нанесён самым дорогим человеком.

Как Сяо Цзю не могла простить свою мать, я не могла простить отца, так и Чэн Тяньэнь не мог простить Тянью.

Чэн Тяньэнь, наблюдая за смятением на моём лице, слегка улыбнулся. Голос снова стал ласковым, он взял мою руку, посмотрел на красный след укуса, сказал: «Цзян Шэн, тебе не нужно бояться, я никогда не порчу свои вещи, это лишь отметка. С теми вещами, что я дорожу, мне надо быть очень осторожным, помечать их, а то боюсь, Чэн Тянью отберёт их у меня». Произнеся имя Чэн Тянью, у него из глаз вдруг полились слёзы, как невинное дитя, он беспомощно смотрел на меня.

Я отдёрнула руку и развернулась, чтобы уйти, однако Чэн Тяньэнь удержал меня. Он вытащил из-за спины толстую пачку фотографий и газет, спросил: «Как же так, Цзян Шэн, ты не веришь, что я не хочу вредить тебе? Посмотри на эти фотографии, на эти газеты, если бы я хотел навредить тебе, давно бы разбросал их на каждом углу твоей школы. Для моего брата это не страшно, но ты, Цзян Шэн, что ты будешь делать?» Потом он, продолжая радостно улыбаться, сунул фотографии и газеты себе за спину, заверил меня: «Их уничтожат, не бойся, наша маленькая Цзян Шэн». Потом легко поцеловал мою руку, напугав так, что по моей спине потёк холодный пот, я поспешно отдёрнула руку.

Он поднял голову, улыбнулся, произнёс: «Цзян Шэн, кто-нибудь говорил тебе, мужчина, который первым целует твою руку, заслуживает, чтобы ты доверила ему свою жизнь?»

Я смотрела на него, чувствуя, как небо давит на мою макушку, дыхание перехватило. Чэн Тяньэнь продолжал: «Цзян Шэн, возвращайся в класс, расслабься». Потом добавил: «Будет свободное время, я непременно навещу тебя».

Я не стала дожидаться, когда в его речи наступит заключительная глава, собрав силы, опрокинула его на землю и бросилась прочь из этого дурного кошмара. Я совершенно не приняла во внимание людей рядом с коляской. Они бросились к Чэн Тяньэню, быстро подняли его, разъярённые шагнули ко мне. В результате, Чэн Тяньэнь остановил их взмахом руки.

Возможно, это и было то, о чём он говорил: «Цзян Шэн, я не причиню тебе вреда».

60. Это лиходейское имя даже во сне не позволяет мне укрыться от его преследований:

60. Это лиходейское имя даже во сне не позволяет мне укрыться от его преследований.

После появления Чэн Тяньэня страх не оставлял меня. Тем вечером я не пошла на самостоятельные занятия, забыла, что собиралась с Лян Шэном и Бэй Сяоу обсудить подготовку ко дню рождению Цзинь Лин, сжалась в комочек под ватным одеялом, дрожа в ознобе, в окружении кошмаров.

Тот проклятый Чэн Тяньэнь из жизнерадостной юной девушки своими запугиваниями превратил меня в Линь Дайюй*.

(* - героиня романа Цао Сюэциня «Сон в Красном тереме», грустная болезненная девушка)

Цзинь Лин тем вечером рано вернулась в общежитие. Она посмотрела на мой болезненный вид и спросила: «Цзян Шэн, Цзян Шэн, что случилось?»

Я обняла Цзинь Лин и расплакалась, показала ей рану на руке, сказала: «Твою мать, никто не тиранил меня, как это черепашье отродье Чэн Тяньэнь. Не знаю, этот парень, похоже, с детства не ел мяса, настолько жаждал его испробовать. Вдобавок, я, самое большее, мелкие рёбрышки, чего тут грызть-то?»

Не знаю, может из-за взгляда на мою рану, Цзинь Лин вся затряслась. Схватила мою руку и долго-долго не могла говорить. Я подумала, Цзинь Лин такая же, как и я, света не видела. Полагаю, дерзкий поступок Чэн Тяньэня тоже напугал её до безумия.

В итоге я спокойно уснула, прислонившись к Цзинь Лин. Когда кто-то охраняет твой сон, чувствуешь себя в безопасности. Сквозь сон я будто, как и раньше, наблюдала, она прислонилась к спинке кровати, в руках учебник истории, слегка приоткрывает рот, повторяя вопросы. Но мне казалось, это больше похоже на то, что она сомнамбулически бормочет: «Тяньэнь, Тяньэнь».

Ох, это лиходейское имя даже во сне не позволяет мне укрыться от его преследований.

61. Вмиг разлетелся на куски:

61. Вмиг разлетелся на куски.

Бэй Сяоу, в конечном счёте, как сумасшедший, рванул в Вэйцзяпин, из-за того, что его мать в этот раз не просто тяжело болела, а была при смерти. Мы с Лян Шэном тоже в спешке последовали за ним.

В прошлом шумная напористая женщина лежала на кровати в большой комнате, такая худая, что не угадывался человеческий облик.

Я неожиданно вспомнила, как раньше она стремительно врывалась в чужие дома и не могла уйти, не прихватив что-нибудь с собой. Как каждый день без сна и отдыха ругалась с дядюшкой Бэйем.

Бэй Сяоу обнял её и заревел, он звал её: «Мам, мам, это я, Сяоу, поедем в больницу».

Мать Бэй Сяоу открыла глаза, взглянула на него, на лице светилось удовлетворение. Все родные рядом, только дядюшка Бэй не приехал из Хэбэя.

Бэй Сяоу в отчаянии набрал номер отца, рыдал, говорил: «Пап, пап, быстрее возвращайся, мама умирает, если она раньше была неправа, прости её».

Дядюшка Бэй имел стойкое предубеждение перед матерью Бэй Сяоу из-за того, что она постоянно из ничего создавала ему проблемы, всюду жаловалась, как она несчастна, говорила о предательстве отца Бэй Сяоу. Но если посмотреть, отец Бэй Сяоу так и не привёл Бэй Сяоу никакой младшей мачехи, много лет их супружеские отношения были в тупике.

На другом конце дядюшка Бэй почти плакал, но не согласился вернуться, лишь сказал, что просит у неё прощения и пусть Бэй Сяоу за него позаботится о матери.

Бэй Сяоу в результате обрушился на отца с руганью, орал, что тот не мужчина, что он крысиная утроба, кричал, ругался, потом, всё-таки расплакавшись, стал умолять отца вернуться. Мы с Лян Шэном смотрели на сопли и слёзы, заливавшие лицо Бэй Сяоу, однако не знали, как утешить, когда на сердце так тяжело. Бэй Сяоу не удалось уломать отца, в итоге, он швырнул телефон об стену.

Тот вмиг разлетелся на куски.

Мать Бэй Сяоу прикрыла глаза.

Сказала, что не пойдёт в больницу, и сообщила Бэй Сяоу, что сегодня выпила отраву, из-за того что болезнь чрезмерно тяжела. Она сказала, что хочет стать в небесных чертогах седьмой небожительницей. В тот момент её сознание уже путалось, но когда её стали давать вытяжку фасоли, чтобы нейтрализовать действие яда, она крепко накрепко сжала зубы.

В этот момент я поняла, почему она приняла отраву, столь велика была её решимость умереть. А выпила не слишком много из-за того, что очень хотела увидеть своего сына. Сына, которым гордилась с детства и до сих пор.

Когда её дыхание стало замедляться, она пришла в себя. В тот момент рядом были только я и Бэй Сяоу. Другие пошли готовиться к похоронам. А Лян Шэн пока вернулся домой позаботиться о маме.

Она сказала Бэй Сяоу, что не распространяла слухи о его отце. Её высохшая рука провела по щеке Бэй Сяоу: «Малыш, женское восприятие очень тонко, дела отца и матери - это не то, что ребёнок может понять до конца». На последних вздохах она говорила: «Сяоу, в этой жизни ты должен стать хорошим человеком. Не будь как мама и тем более не становись таким как отец». Потом, взглянув на меня, заколебалась, но в итоге произнесла: «Твой отец в этой жизни хотел выделиться над другими, поэтому не останавливался ни перед чем. Та авария на шахте Вэйцзяпина унесла жизни многих людей. Пятьдесят человеческих жизней… только из-за того, чтобы из рук директора Яна вырвать концессию на разработку шахты».

В тот момент, стоя там, я вдруг поняла, почему дядюшка Бэй постоянно так хорошо относился ко мне, к Лян Шэну и ко всем детям в Вэйцзяпине. Это из-за того, что в глубине его души был ужас и смятение, тревога жгла сердце ежеминутно, заставляла волей-неволей компенсировать всем нам потерю близких, таким образом его совесть могла хоть немного успокоиться.

Бэй Сяоу стоял и плакал, растерянно глядя на мать. Он никак не соглашался поверить в то, что она только что сказала. Лучший друг Лян Шэна, мой лучший друг, как выясняется сейчас, с самого начала был врагом. А его отец, мужчина, которого он безмерно уважал, в один миг неожиданно превратился в убийцу.

Мать Бэй Сяоу сжала руку сына и, собрав оставшиеся силы, сказала: «Сяоу, несмотря на то, что другие люди и я ненавидим твоего отца, ты не должен испытывать к нему ненависти, из-за того что ты не имеешь права…» Потом она стала задыхаться, вдыхала, вдыхала, чем дальше, тем сильнее, тем чаще.

В конце концов, так и не закончив свою речь, она ушла.

И правда, есть ли в этом мире сыновья и дочери, которые ненавидят власть и могущество родителей. Возможно, моя ненависть к отцу безосновательная претензия, всё-таки он подарил мне жизнь.

62. На Рождество надо есть яблоки:

62. На Рождество надо есть яблоки.

Уход матери Бэй Сяоу заставил зиму прийти особенно рано.

Бэй Сяоу стал молчалив, часто замирал над книгой. Каждый раз, когда их группа выходила из дверей, видя его таким, моё сердце охватывала нестерпимая скорбь. Я думала, если… если бы Сяо Цзю увидела его, болело бы её сердце, смогла бы она не плакать?

Он не связывался снова с отцом, а я не стала рассказывать Лян Шэну о словах матери Бэй Сяоу на смертной одре. Лучше бы она несла сумасбродный бред. Я не хотела, чтобы Лян Шэн снова страдал, с тех пор прошло много лет, за это время многое, возможно, стёрлось и поутихло.

Снег пришёл в северный городок на Рождество. На севере меньше, чем на юге восхитительных пейзажей. Но каждый год, когда наступала зима, северный снег исключительно прекрасен.

Я долгое время не имела контактов с Чэн Тянью, не знала, стоит ли ещё принимать в расчёт те трогательные слова, что он говорил раньше. Размышляла, если принимать то, что получается? Я люблю его? Хочу быть с ним вместе? Я ещё помнила ту ночь в коттедже, его руки, накрывшие мои, тепло ладоней, чистоту улыбки. Во всяком случае, в музыке, струящейся с чёрно-белых клавиш, чувствовались радость и счастье.

Я думала, что непременно хотела бы хорошенько запомнить ту ночь. Для такой девушки, как я, безразлично, кто был принцем, мне достаточно тепла в том, чтобы лишь помнить красоту и грёзы той ночи. Страница прекрасных воспоминаний сохранена в тайниках сердца. Однажды, потихоньку состарившись, я достану её, чтобы взглянуть. И если старуха улыбнётся из-за этого драгоценного листа, будто молодая девушка, то жизнь в результате прошла не совсем впустую.

После занятий на снегу остались отпечатки ног, большие, маленькие. В извилистой жизни средней школы снегопад весёлое событие.

Вспомнился первый год в средней школе высшей ступени, когда я первый раз осознала, что за чудесный праздник Рождество. Тогда я, благодаря Лян Шэну, получила подарок. Лян Шэн пригласил меня в школьную столовую поесть жареной свинины в кисло-сладком соусе. После этого у меня появилась идиотская мысль, если бы каждый день было Рождеством, сколько бы я съела такой свинины.

Я не высказала эту мысль Лян Шэну, боялась, он будет переживать.

Переживать, что свинина в кисло-сладком соусе или жареное мясо самые заветные мечты для ребёнка.

Об этом я тайком рассказала Бэй Сяоу. Бэй Сяоу водил меня есть маленькие полумесяцы свинины в кисло-сладком соусе до тех пор, пока не появилась девушка по имени Сяо Цзю. С этого момента он забыл взятые на себя обязательства, его мозг превратился в шелуху, отодвинув меня в сторону, каждый день жировал вместе с Сяо Цзю.

Возможно, Сяо Цзю не понравилась мне с первого взгляда, из-за того, что меня перестали кормить свининой в кисло-сладком соусе.

Увы, по секрету, я, действительно, низкий человек.

В обед в общежитии Цзинь Лин положила мне в руку чищеное яблоко и сказала: «Цзян Шэн, на Рождество надо есть яблоки. Тогда на следующий день у тебя всё станет спокойно и благополучно, и все проблемы удачно разрешаться».

Я показала ей язык, за много лет я съела бесчисленное количество яблок, но так и не обрела в своей жизни большого спокойствия. Однако я была благодарна добрым намерениям Цзинь Лин. В конце концов, таким образом я демонстрирую, что сама являюсь девушкой с прекрасными мечтами и желаниями, не так ли.

После обеда я, следую образцу Цзинь Лин, подарила Бэй Сяоу с Лян Шэном каждому по красному яблоку. Они на пару изображали передо мной беспримерную радость, вгрызаясь в них на занесённой снегом дороге. В результате оба догрызли до червяка.

Почему моя рука из множества яблок в школьной лавке выбрала те, что оказались червивыми? Я клянусь, их поверхность была несравненно гладкой и красивой, без признаков каких либо рубцов и червоточин.

Бэй Сяоу выбросил извлечённого червяка на землю замерзать заживо и продолжил набивать рот. Я думала, он непременно вспомнил, ту девушку, что звалась Сяо Цзю. Из-за того, что прежде Сяо Цзю говорила, в Рождество надо есть яблоки. Но в её версии, звучало так: если на Рождество ешь яблоки, человек, которого ты жаждешь встретить, сразу появится перед тобой, к тому же до конца дней будет сопутствовать благополучие, а между вами непременно всё будет в порядке.

Забыла сказать, Сяо Цзю на то Рождество, грызя яблоко на шумной оживлённой улице, встретила Бэй Сяоу. Бэй Сяоу увидев её красную, как морковка, руку, взялся заигрывать: «Ты так не замёрзнешь? В самый мороз есть яблоки».

Так они познакомились.

Поэтому Сяо Цзю постоянно так повторяла Бэй Сяоу и нам: «В Рождество надо есть яблоки».

Бэй Сяоу сейчас передо мной обкусывал яблоко кусок за куском. Я знала, он непременно вспоминает Сяо Цзю, перестань он грызть, глаза постепенно покраснели бы.

Потянув его за одежду, я сказала: «Вечером встречаемся у Цзинь Лин! В конце концов, Рождество, помолимся вместе, чтобы в следующем году получить дощечку с золотой надписью об окончании средней школы».

Я предложила пойти к Цзинь Лин, потому что собираться у Бэй Сяоу было неудобно, там ещё жил Хэ Маньхоу. Я знала, Лян Шэн не любит встречаться с ним, а я хоть и спасла его, но не хотела лишний раз видеть. Некоторые люди – это твоя постоянная рана, заставляют тебя избегать сталкиваться с ними лицом к лицу.

Тем вечером мы все четверо попросили у руководителя класса отпуск по болезни, сказали, объелись яблок, живот прихватило, надо сходить в больницу провериться. Сейчас думаю, хорошо, что в то время в нашей школе не было медпункта, если бы был, как бы мы нашли такой прекрасный и простой предлог.

Мы скакали как петушки, вылетев за ворота школы. Приготовились сначала пойти в супермаркет купить фрукты, закуски, колы и мчаться со всех ног в гнёздышко Цзинь Лин. Ах, я, действительно, бесполезна, при мысли о еде, ноги удлиняются в огненное колесо.

Перед воротами школы в тридцати метрах проезжая часть, уличные фонари, будто молчаливые юноши, хранят тайну своих сердечных надежд. Снежные хлопья, по-прежнему, кружат в небе, будто лепестки, которыми небеса осыпают мир людей. Под летящим снегом и светом фонарей взгляд туманится. Ноги вдруг застыли в нерешительности, из-за того, что прямо перед школой у дороги я увидела одинокий силуэт, непрестанно блуждающий в свете фонаря, блуждающий образ, что заполнил сердце.

Не только я, рядом со мной Бэй Сяоу тоже замер как вкопанный. Я повернулась, посмотрела на него, мускулы его лица подёргивались, на кончике носа выступил пот, снежинки одна за другой покрывали его плечи, время будто стоп-кадр.

Человек, стоящий в свете фонаря, поднял голову. Бэй Сяоу даже не пошёл, а бросился вперёд, как сумасшедший, его голос яростно дрожал, почти срывался, он орал: «Сяо Цзю».

Да. Да.

Это Сяо Цзю.

Как это могла быть Сяо Цзю.

Неожиданно это Сяо Цзю!

Глядя как Бэй Сяоу обнял эту одинокую фигуру, закапали слёзы. Ненавижу, почему в Рождество заставляют человека плакать.

Наша Сяо Цзю, Сяо Цзю Бэй Сяоу, она неожиданно вернулась!

В это снежное Рождество, она как облако снежинок, парящих перед нами, вся в белом, будто её совершенно не касается вся суета мира.

Мои слёзы безостановочно капали на школьный двор, Сяо Цзю, Сяо Цзю, она, и правда, вернулась.

Если…, если…, если ты тоже хочешь встретить долгожданное счастье, тогда в Рождество, обязательно надо съесть целое яблоко. Тот человек, которого ты ждёшь, в какое-нибудь снежное Рождество, непременно снова появится перед тобой.

63. Ему горько, из-за того, что… Цзян Шэн… прости…снежный принц не может любить тебя:

63. Ему горько, из-за того, что… Цзян Шэн… прости…снежный принц не может любить тебя.

В квартире Цзинь Лин ярко-красный огонь отражался на багряных лицах нас троих. Лян Шэн с Цзинь Лин на кухне готовили продукты для хого*, я перед столом отсвечивала, как лампочка**, глупо улыбаясь Сяо Цзю. Она очень исхудала, совсем не похожа на себя прежнюю, гладкую и округлую, но стала ещё прекрасней.

(* - хого, китайский самовар, способ приготовления горячих блюд из овощей, мяса и др. обвариванием их в специальном котле;
** - электрическая лампочка на сленге «третий лишний»)

Лян Шэн позвал меня, я с неохотой поплелась на кухню, взглянула на Лян Шэна: «Что такое? Сяо Цзю вернулась, я ещё не насмотрелась на неё».

Лян Шэн спросил: «Цзян Шэн, ты так хочешь быть там третьим лишним?»

Я тайком стащила с блюда, что он приготовил, цукат и сунула в рот, улыбнулась: «Брат, что-то ты не заботишься о Вэйян также как о Сяо Цзю. Подумай, ты когда-нибудь считал меня для вас с Вэйян электрической лампочкой? Это мне позволительно? Я давно задушила для Вэйян вскормленного птенца. Притом я настоящая жена Бэй Сяоу, это общеизвестный факт, в нашей семье объявилась младшая жена, я не могу пойти посмотреть?»

Лян Шэн беспомощно улыбнулся, положил кусок засахаренного фрукта мне в рот, сказал: «Цзян Шэн, оставь свои предубеждения против Вэйян, на самом деле, она хорошая. Девочки из хорошей семьи часто имеют вздорный характер, но в целом она хорошая».

Я, скривив рот, пробурчала: «В глазах каждого любящего его возлюбленная так же красива, как Си Ши, не собираюсь тебя переубеждать». Сказав, я снова намеревалась рвануть в комнату к Бэй Сяоу и Сяо Цзю любоваться их радостью.

Лян Шэн остановил меня: «Цзян Шэн, пошли, посмотрим с балкона на снег. Составишь компанию?»

На балконе мы с Лян Шэном наблюдали за снежинками.

В тот день был сильный снегопад, и воздух не особо холодный. Я запрокинула голову, снежные хлопья покрывали моё лицо, ненадолго, потом они таяли и исчезали, будто никогда и не появлялись в этом мире.

Лян Шэн стоял рядом со мной, одетый в толстый ватник, кончик носа стал ярко-красным. Я смотрела, смотрела, глаза раскисли. Твою мать, за эти годы я съела так много яблок, почему мои надежды не осуществляются? Неужели я, как забытый небесами ребёнок, никогда не получу желанную сладость?

Лян Шэн посмотрел на меня, спросил: «Цзян Шэн, Цзян Шэн, что случилось? Тебя кто-то обидел?»

Только он спросил, как из моих глаз потекли слёзы. Я обняла его и зарыдала, как в детстве так же бесцеремонно. Сейчас после стольких лет это уже не было теми хорошо знакомыми мне объятьями, более того, они даже не могли меня согреть. Независимо ни от чего в те беззаботные времена, его объятья дарили мне самое большое тепло в мире. А эти в итоге не принадлежат Цзян Шэн, не принадлежат той девочке, что зовут Цзян Шэн. Я плакала и твердила: «Брат, брат». Потому что не могла найти другие слова, чтобы повторять, и не могла найти каких-либо объяснений своим слезам и скорби.

Лян Шэн в растерянности смотрел на меня, не зная, как утешить. Снежинки резали его ангельское лицо, покрывали воротник. Меня охватила дрожь.

Лян Шэн сказал: «Цзян Шэн, тебе холодно? Вернёмся в комнату».

Я покачала головой, попросила: «Брат, я хочу ещё немного полюбоваться с тобой снегом».

Давно я не оказывалась с Лян Шэном один на один. Раньше, когда мы были вместе, я постоянно задавала ему глупые вопросы. Один раз, во время снегопада, он всю дорогу вёл меня за руку, опасаясь, что я упаду. В тот момент, наблюдая за кружащимися в небе снежными хлопьями, я спросила: «Брат, скажи, почему с неба падает снег? Кто-нибудь из небожителей грустит?»

Лян Шэн остановился, улыбнулся мне и ответил: «Да, небожителю грустно».

Я спросила: «Брат, а кто из небожителей грустит? И почему ему грустно?». В тот момент я знала только, что на Цисицзе*, когда встречаются Пастух и Ткачиха, тоскуя, они льют слёзы.

(* - Цисицзе (также называют "китайским Днем Святого Валентина") - вечер 7-го числа 7-го месяца по лунному календарю, отмечаемый посиделками и соревнованиями в рукоделии: по поверью, божества звёзд «Пастух» и «Ткачиха», разделённые Млечным Путём, встречаются в этот день как супруги)

Лян Шэн закрыл меня спиной от реки Циншуй. В тот момент мост через Циншуй был особо скользкий. Каждый год кто-нибудь из детей обязательно соскальзывал с него, многие так расстались с жизнью. Лян Шэн говорил, что моя маленькая жизнь очень важна, поэтому я должна выжить, чтобы в будущем есть приготовленное им мясо.

Заслонив меня спиной от реки, Лян Шэн долго думал и, наконец, не спеша, стал рассказывать: «Это из-за того, что снежный принц на небе влюбился в нашу Цзян Шэн. Но по предопределению ему нельзя было жениться на Цзян Шэн, потому что небожители не могут быть вместе с обычными людьми. Каждый раз, когда он думает о Цзян Шэн, идёт снег, всё что он может желать, это чтобы снег вместо него был рядом с его Цзян Шэн».

Когда я слушала, душу переполняло прекрасное чувство самолюбования, даже небожителей трогает моё обычное сердце. Но я всё-таки выпятила губы и сказала Лян Шэну: «Я не его Цзян Шэн, я Цзян Шэн Лян Шэна».

Лян Шэн улыбнулся, в глубине глаз неясная печаль, это, как я понимала, печаль о невозможном, такая же печаль, как и в глубине моего сердца, никогда не являвшаяся свету.

Я посмотрела, как на кухне хлопочет Цзинь Лин, подняла глаза, взглянула на Лян Шэна, губы слегка шевельнулись, звук вышел сухой и шершавый, я позвала его: «Брат».

Лян Шэн, опустил голову, посмотрел на меня, тихо откликнулся.

У меня текли слёзы, я спросила: «Брат, почему с неба падает снег? Кто-нибудь из небожителей грустит?»

Лян Шэн вздрогнул, его глаза тоже покраснели. Он смотрел на меня, прижавшуюся к его груди. Голос был ужасно глухой, будто сдерживая тайные мысли, слово за словом с трудом он произнёс: «Из-за того…что на небе…так называемый…снежный принц… влюбился в нашу… Цзян Шэн, но, согласно предопределению, он не может…жениться на ней… он даже… не может любить её, потому что небожители не могут быть с обычными людьми…»

Говоря это, слёзы Лян Шэна текли по его щёкам, обжигая мою кожу, капля за каплей, прожгли до самого сердца, в миг расколовшееся вдребезги. Боль обрушилась в рану, неконтролируемо задевая каждый нерв, каждую клетку.

Лян Шэн с трудом заканчивал свою речь. Его губы дрожали, каждая буква, каждое слово будто подпрыгивали, он говорил: «Каждый раз, когда…снежный принц…скучает по Цзян Шэн, он осыпает мир людей…снегом. Надеясь, что снег будет рядом с Цзян Шэн вместо него. Ему горько, из-за того, что…Цзян Шэн….прости….снежный принц не может любить тебя".

Среди снегопада я слушала стук сердца Лян Шэна, его беспомощные слёзы, заливали моё лицо.

64. Оказывается, прошло так много времени, а мои люди и вещи не изменились:

64. Оказывается, прошло так много времени, а мои люди и вещи не изменились.

Той ночью мы впятером принялись есть хого. Спокойная ночь, кто благословил наше спокойствие? У меня, Лян Шэна, Бэй Сяоу, даже у Сяо Цзю глаза покраснели как у кроликов.

Среди снега я первая прекратила плакать, будто и не лила только что слёзы, улыбнулась Лян Шэну: «Брат, Сяо Цзю вернулась, мы должны радоваться! Я не права, не надо реветь. Просто подумала, сколько Сяо Цзю перенесла страданий, пока, наконец, не вернулась к нам, я рада, так рада, что не смогла сдержать слёз…»

Лян Шэн запрокинул лицо, посмотрел в небо. Снег лёг на глаза, он вытер их и сказал: «Всё в порядке, в порядке. Я вдруг вспомнил, как ты была маленькой, сразу почувствовал, что мало кормлю тебя жареным мясом, поэтому загрустил и расплакался. Цзян Шэн, не печалься, сегодня Рождество, мы должны веселиться».

Цзинь Лин смотрела на меня, смотрела на Бэй Сяоу, потом посмотрела на Лян Шэна с Сяо Цзю. В итоге Сяо Цзю прервала молчание, она сорвала с шеи шарф, взяла палочки и крикнула нам: «Вашу мать, чего вы все разрыдались? Ваша Сяо Цзю вернулась, радостное событие, а вы один за другим меланхолично и сентиментально изображаете мне тут кроликов. Осторожней, я из вас троих сделаю хого!»

Она так сказала, и атмосфера вдруг стала свободней. Мы схватили палочки и как волки набросились на хого. От красного масла из острого перца в процессе еды мы все покрылись потом.

Сяо Цзю вернулась, я так рада. Возможно, пока она всё время молчала перед нами, я вдруг стала думать, что под житейскими бурями вещи остались прежними, а люди изменились, и на сердце стало особо тягостно. А сейчас она неожиданно снова извлекла образ плохой девчонки, и моё сердце почувствовало уверенность, несравненную радость. Оказывается, прошло так много времени, а мои люди и вещи не изменились.

Той ночью Лян Шэн с Бэй Сяоу вернулись в квартиру Бэй Сяоу. Цзинь Лин уснула на полу, привалившись к батарее. Я и Сяо Цзю теснились на кровати. Столько сказано за вечер, мы все очень устали. Я положила голову на руку Сяо Цзю, тихонько позвала её: «Сяо Цзю, Сяо Цзю».

Показала язык и сказала: «Сяо Цзю, я так рада, что ты вернулась».

Сяо Цзю похлопала меня по голове: «Цзян Шэн, твою мать, вот заяц не ест траву возле собственной норы, а ты оставила наш дом Сяоу!»

Я улыбнулась, нос потёк, эта бессовестная Сяо Цзю, не хотела с Бэй Сяоу по-доброму. Я ответила: «Да, да. Ужасно боюсь, задела нашу любимую младшую жену, ты вернулась, возьмёшь нож и порубишь меня в капусту».

Сяо Цзю улыбнулась: «Блин, Цзян Шэн, твои речи так сладки». Потом она, повернувшись к моему уху, шёпотом спросила: «Цзян Шэн, Лян Шэн с Вэйян расстались? Променял девчонку?» Она, показав на спящую на полу Цзинь Лин, сказала: «Эта девчонка кажется знакомой».

Я ответила: «Сяо Цзю, ты знаешь её. Забыла, до того как вторично женился Бэй Сяоу нравилась эта девушка. Ты же знакома с ней».

Сяо Цзю сказала: «Я знаю, что я с ней знакома. Я имею в виду, раньше не обращала внимания, а сейчас, как увидела, осознала, что она очень знакома, но не могу вспомнить, где мы раньше встречались». Потом она, кое-как завернувшись в одеяло, добавила: «Забей, не бери в голову. Твою мать, как же хорошо». Сказала и засопела.

[Xiao Mei]

Уфф... было трудно.
Я не почувствовала, что она неполная...

[ВалентинаВ]

65. Существует мужчина, которого зовут Чэн Тянью, очень похожий на Лян Шэна, и он любит меня:

65. Существует мужчина, которого зовут Чэн Тянью, очень похожий на Лян Шэна, и он любит меня.

Я думала, если Сяо Цзю вернётся, Бэй Сяоу оставит мечты об университете. Никак не ожидала, что он вдруг примется заниматься ещё усерднее, чем прежде, к тому же переедет в общежитие, оставив своё гнёздышко Сяо Цзю.

Улыбнулась Сяо Цзю: «Если так пойдёт и дальше, ты станешь женой чжуанъюаня*».

(* - первый из сильнейших, победитель на столичных экзаменах, первый кандидат на высокую должность)

Сяо Цзю смеялась: «Что за жена чжуанъюаня, не используй эти невесть откуда взявшиеся словечки, чтобы дурачить меня неграмотную. Это называется жена высочайшего сановника, а не жена чжуанъюаня. Ещё скажи жена императора!» Сказав это, она бросила на меня особо презрительный взгляд.

Изначально я предложила Сяо Цзю жить вместе с Цзинь Лин, так как Хэ Маньхоу всё ещё оставался в квартире Бэй Сяоу, и мне казалось, что ей это будет неудобно. Кстати здоровье Хэ Маньхоу уже почти восстановилось, да и деньги, что дала Нин Синь, похоже, тоже как раз заканчивались. Я думала подождать до Нового года и пусть он на своих ногах возвращается в Вэйцзяпин.

К тому же мне казалось, что Хэ Маньхоу, действительно, нехороший человек. Каждый раз, когда мы с Цзинь Лин приносили ему еду, он смотрел на нас так, будто замышлял что-то недоброе. Признаю, это можно отнести к чрезмерной чувствительности психики девочки-подростка, но определённо его взгляд заставлял меня чувствовать себя неуютно.

Возможно, Бэй Сяоу говорил правильно, я не должна была спасать неблагодарного человека.

Однако я так и не высказала собственных сомнений, из-за того, что последнее время Хэ Маньхоу не было на съёмной квартире, и я не знала, куда он подевался. Так что Сяо Цзю уверенно поселилась там.

Постоянно можно было наблюдать, как Сяо Цзю с Бэй Сяоу развлекаются на балконе «магическим дыханием». Сяо Цзю дует и говорит: «Превратись в свинью!»

Бэй Сяоу распластывает свой нос, изображая кабана. Сяо Цзю радостно хохочет. Зимний холодный день румянит её лицо, делая его ещё прекрасней. Над гримасами Бэй Сяоу она смеётся, как ребёнок.

Бэй Сяоу, изобразив кабана, дует на Сяо Цзю магическим дыханием и говорит: «Стань куриным яйцом!»

Сяо Цзю пинает его: «Твою мать, что ещё за яйцо!»

Глядя на их потасовку, я неожиданно вспомнила Чэн Тянью. Раньше, когда мы оказывались вместе, не сказав и пары слов, сразу сцеплялись. Чэн Тянью, конечно, не такой милый, как Бэй Сяоу. Бэй Сяоу всегда уступает Сяо Цзю, а Чэн Тянью непременно хочет взять надо мной верх.

Но, в конце концов, мы больше не ругаемся. Он будто исчез с лица земли. Вплоть до того, что я подозреваю, в этом мире не было человека, которого звали Чэн Тянью, это лишь плод моего воображения. Я занимаюсь самообманом и верю собственной лжи, что существует мужчина, которого зовут Чэн Тянью, очень похожий на Лян Шэна, и он любит меня.

Я смотрю на Бэй Сяоу с Сяо Цзю, как они счастливо веселятся. Тоже глупо улыбаюсь издалека и гадаю, смогу ли и я однажды, как Сяо Цзю, стать счастливой.

При мысли о счастье в тыльной стороне руки чувствую ноющую боль. Подняла руку, рана от укуса Чэн Тяньэнь уже зажила, оставив след на гладкой коже. При взгляде на неё, сердце холодеет.


Снова столкнулась с Чэн Тяньэнем у квартиры Цзинь Лин. В тот день, я принесла Цзинь Лин допуск к экзаменам. В конце недели экзамен, а сегодня эта глупая девчонка не пришла на занятия. Ничего не оставалось, как отнести листок с допуском к ней домой. Нельзя же позволить ей пропустить завтрашний экзамен.

Чэн Тяньэнь выехал из-за моей спины и окликнул меня: «Цзян Шэн». От его ласкового голоса прошиб холодный пот.

Повернула голову, посмотрела на него, сидящего на инвалидном кресле, благожелательно улыбаясь мне. Шея укутана в толстый шарф, волосы рассыпались по шарфу, похож на мужчину с прекрасной картины. Он произнёс: «Цзян Шэн, что случилось, ты так быстро меня забыла?»

Я убрала с лица выражение восхищения, развернулась и бросилась бежать. Однако из переулка вышли двое мужчин, преградив мне дорогу. Взглянув на их злодейскую наружность, сердце вздрогнуло, я остановилась.

Чэн Тяньэнь махнул парням, изобразил гнев: «Вы двое, напугаете мою Цзян Шэн, что будете делать?» Потом медленно приблизился, сказал: «Цзян Шэн, это судьба. Как говорится, гора с горой не сходятся, а человек с человеком всегда сойдутся. Это про нас с тобой. Дай взгляну, как твоя рука, ещё болит? Мне не следовало причинять тебе боль. Знаешь, вернувшись, я очень переживал. Осуждал себя».

Сказав это, он потянулся, пытаясь взять меня за руку, но я не далась.

Благодаря ему, мою крышу сносило. В тот момент я подумала, твою мать, в худшем случае героически погибну, зато этот ненормальный молодой господин больше не будет больше мне досаждать. Решив так, я не стала сдерживать безумство и, отдёрнув руку, заорала на него: «Ты что психбольной? Собираешься с этим завязывать? Желаешь посмотреть, твою мать, как я сдохну у тебя на глазах, тогда удовлетворишься?»

Чэн Тяньэнь смотрел на меня, не реагируя и не проявляя каких-либо эмоций. Потом похлопал в ладоши: «Впечатляюще, правда, блестяще! Такая эмоциональная барышня, не удивительно, что понравилась Чэн Тянью». Он улыбнулся своим людям, сказал: «Цзян Шэн, что же делать, если бы ты только что не вспылила на меня… С самого начала я хотел уступить тебя брату, но сейчас ты разозлилась, твои величественные манеры, я сразу в тебя влюбился. Что теперь делать? Зачем ты заставила меня влюбиться?»

Чэн Тяньэнь, действительно, псих, к тому же случай весьма запущенный. Его присутствие вызывало чудовищное удушье, будто он обладал тёмными силами, бессознательно повергающими в хаос жизнь и способность мыслить.

Глядя в его глаза с синим отливом, я чувствовала, как моё сердце падает вниз.

Он сказал: «Цзян Шэн, не смотри на меня с затаённым негодованием, будто я мучаю тебя. Как я могу на это пойти? Ты шла по каким-то делам, иди». Потом развернул коляску и собрался удалиться. Уезжая, не забыл обернуться, бросить мне соблазнительную улыбку и добавить: «Цзян Шэн, я найду тебя, когда соскучусь. Не прячься, а то я буду переживать, начну совершать импульсивные поступки и легко наделаю глупостей». Сказав это, он, как нечистая сила, исчез из поля моего зрения.

Пошатываясь, я зашла в квартиру Цзинь Лин. Её лицо было серым, посмотрев на меня, с трудом улыбнулась, спросила: «Цзян Шэн, зачем ты пришла?»

Я ответила: «Принесла допуск к экзамену».

Потом, перебросившись парой слов, я ушла. Чэн Тяньэнь, будто огромная чёрная туча, накрыл моё сердце плотной тенью.

66. До сих пор я всё ещё помню, как ты первый раз плакал:

66. До сих пор я всё ещё помню, как ты первый раз плакал.

После сдачи экзамена пара дней уходила на его проверку. В это время мы были довольно свободны.

Я почти не страдала от сумасшедшей тени Чэн Тяньэня, успеваемость по-прежнему была хорошей, руководитель класса с удовлетворением посмотрел на меня и сказал: «Цзян Шэн, вы с братом гордость нашей школы, отлично учитесь!»

Судя по его словам, успехи Лян Шэна тоже были отличные. Дядюшка Бэй в прошлом говорил: «Цзян Лянчжи единственный образованный человек в Вэйцзяпине. Цзян Шэн, Лян Шэн, вы оба можете стать ещё более выдающимися образованными людьми».

Никогда не могла вообразить, что дядюшка Бэй окажется организатором той катастрофы. Я думала, это Небеса соединили наши с Лян Шэном судьбы, не ожидала, что дядюшка Бэй является причиной трагедии в нашей семье.

Я всё время колебалась в нерешительности, надо ли рассказать Лян Шэну, надо ли, чтобы он узнал. Ну, узнает и что? Неужели можно вернуть все мои четырнадцать лет прожитые в потёмках?

Если бы не авария на шахте, Лян Шэн счастливо рос бы в городе, как принц, без печали и забот. Ему не пришлось бы так много трудиться и страдать.

Я тоже могла бы на освещённом наполовину прекрасном склоне горы вместе с Сяоми ждать, когда мама вернётся из поля домой, а потом сладко приветствовать её, крича «мама». Тогда её жизнь, хоть и в обиде, но не привела бы к таким мукам как сейчас.

Я могла бы корчить рожицы какому-нибудь мальчику в Вэйцзяпине. Они все не такие, как ты, который испугавшись моей гримасы, расплакался, закрывая руками лицо, стараясь не рыдать в голос. Лян Шэн, до сих пор я всё ещё помню, как ты первый раз плакал. В тот момент я сказала себе, что не позволю тебе больше плакать.

Это было самое первое, что четырёхлетняя девочка пожелала сделать для шестилетнего мальчика. И в будущем её желание не изменилось.


Успехи Цзинь Лин были, похоже, совсем неважные. В общежитии она пряталась под одеялом и долго рыдала. Я не знала, как успокоить её. Когда я похлопала её по плечу, она вдруг подняла голову, посмотрела на меня и сказала: «Цзян Шэн, я хочу спросить тебя кое о чём, ты должна сказать мне правду».

Я, не понимая, откуда такая торжественность, всё-таки серьёзно кивнула.

Цзинь Лин спросила: «Цзян Шэн, ты влюблялась? Влюблялась действительно по-настоящему?»

Я тяжко кивнула.

Цзинь Лин снова спросила: «Ты могла бы ради любимого сделать всё что угодно?»

Я опять кивнула: «Да, если он будет счастлив, я могу сделать что угодно».

Цзинь Лин улыбнулась, вытерла глаза, поинтересовалась: «Цзян Шэн, у тебя есть лучший друг?»

Я кивнула и, нисколько не колеблясь, ответила: «Конечно, ты и Сяо Цзю, вы для меня самые близкие друзья».

Лицо Цзинь Лин вдруг стало необычайно скорбным, она впилась в меня глазами, боясь пропустить какие-либо эмоции на моём лице: «Могла бы ты ради своего любимого навредить своему лучшему другу?»

Я поначалу замерла, потом улыбнулась, ответила: «Ты шутишь? Конечно, нет. К тому же такого предложения даже не могло возникнуть. Цзинь Лин, - я осторожно посмотрела на неё, - твои вопросы связаны с результатами в учёбе? С третьим законом Ньютона?»

Цзинь Лин сдерживала слёзы, пробормотала: «Цзян Шэн, ты противная. Я не физик, не говори мне о каком-то третьем законе Ньютона».

Я совершенно не обратила внимания, с чего бы Цзинь Лин задавать мне такие вопросы, потому что внизу меня уже ждал Бэй Сяоу. Сегодня мы собирались пойти к ним с Сяо Цзю, он отлично сдал экзамен и хотел устроить грандиозный праздник.

67. Я только чувствовала, в этот миг мир наполнился запахом крови и солнечный свет померк:

67. Я только чувствовала, в этот миг мир наполнился запахом крови и солнечный свет померк.

Когда мы с Бэй Сяоу преисполненные радости были у дома Сяо Цзю, вдруг раздался её громкий крик о помощи. Бэй Сяоу бросил фрукты и как сумасшедший рванул наверх. Я не отставала.

Толчком распахнув дверь, увидели Хэ Маньхоу прижавшего Сяо Цзю к полу. Её одежда порвана, волосы растрёпаны, лицо опухло, возможно, Хэ Маньхоу ударил её.

Бэй Сяоу как безумный схватил Хэ Маньхоу и что есть силы швырнул об пол. Хэ Маньхоу не ожидал, что мы вернёмся, возможно, он полагал, что в квартире сменились жильцы. Я тоже никак не могла подумать, что он неожиданно заявится в квартиру.

Сяо Цзю пряталась за моей спиной, в уголке рта кровь. Как испуганный оленёнок, в страхе смотрела, как Бэй Сяоу с Хэ Маньхоу, нанося друг другу удары, катаются по полу.

Хэ Маньхоу невысокий, но в расцвете лет и сил. А Бэй Сяоу хоть и выше, но кожа да кости, дунешь, унесёт.

Моё лицо неожиданно вспыхнуло. Я почувствовала, что это всё из-за меня, поэтому под тяжестью стыда и негодования, взмахнула термосом «Бах!» и ударила Хэ Маньхоу по затылку. Хэ Маньхоу тяжело осел на пол, не в силах отдышаться.

Бэй Сяоу зарычал: «Цзян Шэн, твою мать, смотри, ты спасла бесчувственного и неблагодарного человека». Закончив, он крепко обнял Сяо Цзю и начал ощупывать раны на её лице. Сяо Цзю оцепенела, ничего не говоря, только вырывалась, желая уйти отсюда.

Хэ Маньхоу с пола улыбнулся Бэй Сяоу во весь рот, погрозил пухлым пальцем Бэй Сяоу: «Разве эта девка не из курятника? Ты чего накинулся на меня как псих?»

Бэй Сяоу вскинул руку и несколько раз кулаком врезал Хэ Маньхоу. Он почти обезумел, глаза налились кровью: «Будешь оскорблять Сяо Цзю, я тебя калекой оставлю!»

Хэ Маньхоу по-прежнему улыбался, качал головой, жестикулируя Бэй Сяоу с изумлённым и презрительным выражением лица: «Как? Это твоя женщина?»

Бэй Сяоу сказал: «Твою мать, я твой хозяин Бэй, она твоя хозяйка Бэй!»

Хэ Маньхоу рассмеялся особенно радостно, его безумный хохот был слышен во всём доме, он показал на Сяо Цзю и произнёс: «Бэй Сяоу, ваша семья Бэй действительно стадо животных! Твой отец проигравшийся бездельник, снова кинул тебя, а ты его девку ещё держишь за драгоценность!»

От его слов воздух затвердел. Хэ Маньхоу удовлетворённо улыбнулся, сказал: «Как, ты не знал, мать этой шалавы жила в Хэбэе с твоим стариком, а эта шлюха ещё цыплёнком залезла в постель к твоему отцу. Все вокруг знают, твой отец не человек, ещё умудрился наставить рога собственному сыну?»

Чем дальше говорил, тем больше Хэ Маньхоу распалялся, совершенно не обращая внимания на капающую кровь.

Бэй Сяоу застыл на месте как статуя. Лицо Сяо Цзю побелело. Она тоже не могла подумать, что Бэй Сяоу вдруг окажется сыном мужчины, с которым сбежала её мать. Что её постыдное прошлое, которое мы как старое одеяло засунули в тёмный угол, сегодня будет полоскаться перед лицом Бэй Сяоу. И что ещё более важно, тот мужчина, вдруг окажется отцом парня, которого она любит. В этот момент Сяо Цзю вырвалась и с воплем ужаса вылетела наружу.

У Бэй Сяоу кровь отлила от лица, оно перекосилось, он со всей силы врезал кулаком, пробив дверь. Он, ни на что не обращая внимания, вышел за дверь, не знаю, может, пошёл искать Сяо Цзю. Только чувствовала, что он как взъярившийся лев, полон опасности.

В тот момент мне показалось, всё встало с ног на голову. Хэ Маньхоу на полу кое-как оттягивать свой последний час. Я не знала, что надо делать, только чувствовала, в этот миг мир наполнился запахом крови и солнечный свет померк.

С того дня моя жизнь протекала в постоянном самоосуждении, мне казалось, это моя глупость привела Бэй Сяоу и Сяо Цзю к беде. Я ненавидела себя, если у меня столько отзывчивости, почему я расточала её на того тунеядца Хэ Маньхоу. Из-за моего глупого сочувствия, я заставила страдать Сяо Цзю, заставила страдать Бэй Сяоу.

В те дни мои блуждания в вопросе «что же делать» будто переполнили и опрокинули огромный контейнер в моём сердце. У судьбы на ладони лежат мои желанные радость и счастье, я счастливо улыбаюсь в предвкушении, а она сразу переворачивает ладонь вниз, и всё исчезает.

Мне не удалось найти Сяо Цзю, не смогла я найти и Бэй Сяоу. Каждый день смотрела из-за ограды школы на мир. Хотелось увидеть, как Бэй Сяоу приводит Сяо Цзю. Потом они, счастливо улыбаясь, говорят мне: «Глупая Цзян Шэн, то был всего лишь сон».

Но они не появляются. Я вижу лишь безостановочный поток машин, текущий по улице будто вода, не грузясь тем, кто радуется, а кто страдает.

Из-за того, что мама Бэй Сяоу уже умерла, а с его отцом нельзя было связаться, школа не могла отыскать Бэй Сяоу и тем более не могла провести воспитательную беседу с его родителями.

Я спросила Лян Шэна: «Брат, я совсем никчёмная? Почему от меня у всех прибавляется проблем? Навредила Бэй Сяоу, заставила страдать Сяо Цзю…»

Лян Шэн крепко сжал мою руку, ответил: «Цзян Шэн, не говори глупости. Бэй Сяоу не винит тебя. Этого никто не ожидал».

Я заплакала, сказала: «Брат, Бэй Сяоу ругался меня, говорил, что я навредила Сяо Цзю. Брат, на самом деле, я не хотела такого, правда, не хотела. Я так надеялась, что они будут счастливы».

68. Всё наладится, не так ли?:

68. Всё наладится, не так ли?

Перед каникулами на праздник весны* Бэй Сяоу вернулся в школу. Вернулся сдать экзамены и получить школьное взыскание.

(* - китайский новый год)

Когда мы с Лян Шэном пришли к нему, он ни в какую не соглашался смотреть на меня. Я стояла рядом с Лян Шэном в безмерной обиде. Лян Шэн спросил его: «Сяо Цзю тоже вернулась?»

Бэй Сяоу кивнул, не говоря ни слова.

Я открыла рот, хотела задать вопрос, но Лян Шэн легонько удержал меня. Он сказал: «Будет время, мы зайдём проведать Сяо Цзю, где она сейчас?»

Бэй Сяоу покачал головой, ответил: «Не знаю. Сяо Цзю сказала, когда захочет меня увидеть, найдет. Лян Шэн, не волнуйся за меня, я в порядке». Сказав это, он ушёл, так и не взглянув на меня».

Я подняла голову, посмотрела на Лян Шэна. Лян Шэн повернулся, посмотрел на меня, глаза будто влажные, сказал «Цзян Шэн, не переживай, всё будет хорошо».

Я верила Лян Шэну, раз он сказал, всё будет хорошо, значит так и будет.


Неожиданно я столкнулась с Сяо Цзю в Сянцзыване. Она вместе с полубезумной женщиной средних лет ела раков. Та женщина сидела перед ней, Сяо Цзю терпеливо очищала мякоть от скорлупы и клала ей в рот. Женщина ела очень быстро, глазами неотрывно следя за каждым раком в руках Сяо Цзю. Лицо Сяо Цзю было спокойно, такое спокойствие, будто осень из детской сказки, тепло и солнечно, дует лёгкий ветерок.

Когда я подошла и встала перед ней, она подняла голову, посмотрела на меня, во взгляде некоторое замешательство. Похоже, моё появление снова напомнило ей события той ночи, поэтому она долго колебалась, пока не поздоровалась со мной. Она спросила: «Цзян Шэн, у тебя зимние каникулы?»

Я кивнула, сказала: «Прости, Сяо Цзю».

Сяо Цзю улыбнулась: «Разве ты сделала что-то плохое, Бэй Сяоу не должен винить тебя». Потом улыбнулась: «Цзян Шэн, всё наладится, не так ли?»

На самом деле её улыбка была не так уверена, как слова. Я видела царапину на её лице. Можно было заметить её нерешительность и робость. А в чистом прозрачном взгляде Сяо Цзю совсем не осталось тайных надежд.

Сяо Цзю показала на женщину перед собой и представила: «Моя мама».

Два слова, коротко и ясно. Возможно, она боялась сказать больше, боялась, что голос задрожит, несмотря на её попытки скрыть, я по-прежнему могла услышать в её голосе рыдания.

В тот день мы с Сяо Цзю сидели в закусочной Сянцзываня и чистили для её мамы раков. Солнце завернуло в переулок, упало на ресницы Сяо Цзю, отбрасывая плотную тень.

Сидели мирно и спокойно.

Давным-давно мы часто вместе с Сяо Цзю приходили в Сянцзывань. Проходя мимо местных деликатесов, в безумии выскакивавших из воды, как пара голодных призраков. Тогда Сяо Цзю в броском макияже, с ярко-красными ногтями, одетая в разнообразные тематические костюмы, критиковала каждого проходящего мимо парня. Частенько она так дымила сигаретой, что мои глаза слезились.

Сегодняшняя Сяо Цзю тихонько сидела в Сянцзыване, не произнося ни слова.

В тот день я узнала, когда мама Сяо Цзю была с отцом Бэй Сяоу в Хэбэе, ей пришлось очень тяжко. Отец Бэй Сяоу приехал в Хэбэй, чтобы избежать заключения. В день кровавого инцидента в Сянцзыване именно отец Бэй Сяо, подстрекаемый Хэ Маньхоу, стрелял в Чэн Тянью. Из-за того, что Чэн Тянью пытался выяснить про аварию на шахте Вэйцзяпина четырнадцать лет назад. Я не понимала, какое отношение имеет Чэн Тянью к аварии в Вэйцзяпине, или почему он так интересовался той аварией. Сяо Цзю сказала: «Из-за денег». Похоже, семья Чэн надеялась расширить своё влияние в Вэйцзяпине, возник интерес к шахте, а отец Бэй Сяоу был влиятельным лицом в Вэйцзяпине. Поэтому если они хотели захватить шахты Вэйцзяпина, сначала надо было разобраться с отцом Бэй Сяоу. Семья Чэн, потянув за кончик нити, вышла к той тёмной истории четырнадцать лет назад с отцом Бэй Сяоу, прибегла к шантажу. Отец Бэй Сяоу решил либо рыба умрёт, либо сеть порвётся, приехал в административный центр свести счёты с Чэн Тянью, дабы предостеречь семью Чэн. После чего сбежал в Хэбэй. Только он не знал, что Чэн Тянью не умер. В тот день в Сянцзыване мы с Сяо Цзю спасли его.

Моё сердце вдруг охватила грусть. Сяо Цзю говорила правильно, Чэн Тянью хоть и похож на Лян Шэна, но он всё-таки не Лян Шэн. Сердце Лян Шэна на сто процентов заполнено мной, а в сердце Чэн Тянью я занимаю лишь крохотную часть. Из-за того, что его сердце велико и вмещает слишком много вещей, он стремится слишком ко многому, слишком жаден. Поэтому выделенного мне места остаётся совсем мало.

Я не рассказала Сяо Цзю о нас с Чэн Тянью, более того, не сказала ей, о том, что столкнулась с ещё более демоническим персонажем, с Чэн Тяньэнем.

Мать Сяо Цзю тронулась умом, из-за того что отец Бэй Сяоу в конце концов бросил её. Она, вдосталь хлебнувшая с ним невзгод, оставив семью, скиталась вместе с ним. А в результате, когда ЧэнТянью нашёл их, отец Бэй Сяоу использовал её как щит от ствола Чэн Тянью, а сам сбежал.

Чэн Тянью промазал, пуля задела ей руку, и её психика в тот момент пошатнулась. Рассказав это, Сяо Цзю заплакала. А её мать, застывши, сидела перед ней, жадно смотря на рака в руках Сяо Цзю, совершенно не замечая слёз дочери.

В этом мире слишком много разочарований в чувствах. Из-за куска ненадёжной любви она разрушила семью и нежную, как цветок, девушку. Я не знала, была ли в сердце Сяо Цзю ненависть к ней, или остались только скорбь и сочувствие кровных уз.

69. Судьба – шаткое колесо, никогда не знаешь, где окажешься, когда оно повернётся, и что произойдёт!:

69. Судьба – шаткое колесо, никогда не знаешь, где окажешься, когда оно повернётся, и что произойдёт!

Сянцзывань - это место сплетения судеб. Здесь отец Бэй Сяоу с Хэ Маньхоу покушались на Чэн Тянью, а я с Сяо Цзю спасли ему жизнь, ещё я получила вознаграждение от Нин Синь; в итоге эти деньги были потрачены на восстановление здоровья Хэ Маньхоу; Хэ Маньхоу, на которого были потрачены деньги, причинил вред Сяо Цзю; а сегодня я с Сяо Цзю в Сянцзыване кормлю её мать раками…

Судьба – шаткое колесо, никогда не знаешь, где окажешься, когда оно повернётся, и что произойдёт! Например, в будущем я и Сяо Цзю, как нам доведётся столкнуться снова.

Расставшись с Сяо Цзю, я долго бродила по Сянцзываню, очень долго. Когда подняла голову к небу, вспомнила Чэн Тянью, вспомнила, как на этом месте его кровь пропитывала мою одежду.

Сяо Цзю говорила, что не хотела позволить мне связываться с ним, а в итоге я связалась.

Связавшись с ним, я сразу увязла в водовороте.

Нин Синь и Вэйян.

Су Мань и Тяньэнь.

Возможно, поступи я, как сказала Сяо Цзю, если бы в тот день я спокойно смотрела, как он там лежит, и не стала помогать, тогда сейчас была бы счастливой Цзян Шэн. А не полной огорчений, бродящей в одиночку по улицам, не в силах отыскать дорогу домой.

[Xiao Mei]

Мда уж. Поворотик очн неожиданный.


Почему со мной никто не читааает....

[ВалентинаВ]

70. Она смотрела на нас, надеясь получить точный ответ, боясь, что в банке её обманули:

70. Она смотрела на нас, надеясь получить точный ответ, боясь, что в банке её обманули.

На Новый год Бэй Сяоу не поехал домой из-за того, что у него уже не было семьи и, что ещё более важно, он хотел остаться с Сяо Цзю. Той девочкой, которую звали Сяо Цзю, с самым чистым взглядом в мире и самой сверкающей улыбкой. Никто не был готов потерять её, не был готов потерять всё прекрасное в ней.

Перед тем как мы с Лян Шэном вернулись домой, я помогала Цзинь Лин в общежитии паковать чемоданы для переезда на арендованную квартиру. Цзинь Лин сказала: «Цзян Шэн, заранее поздравляю тебя с Новым годом. Береги себя».

Я обняла её, улыбнулась: «Дорогая Цзинь, ты тоже береги себя, когда я вернусь, снова соберёмся поесть хого».

В тот день мне не было весело, Лян Шэн заставил долго ждать, а когда появился, за его спиной была Вэйян.

Меня вдруг стало интересно, так ли необходимо следовать словам «провожать 18 ли до павильона*»? Средь бела дня, при всём честном народе.

(* - ария из пекинской оперы «Бабочки-любовники»; павильон – место отдыха на тракте через каждые 10 ли; или образно о месте расставания провожающего с отъезжающим)

Вэйян улыбнулась, сказала: «Цзян Шэн, будь справедливей. Ты в чём-то нас упрекаешь, клеишь ярлыки при всём честном народе. Ха-ха, Цзян Шэн, похоже, многие младшие сестры ревнуют своих братьев, скажи, это обязательно?»

Не обращая на неё внимания, я повернулась к мрачному Лян Шэну. Лян Шэн спросил: «Цзян Шэн, что случилось?»

Я ответила: «Ничего не случилось. Застыли тут, скоро станете окаменелостями».

Вэйян засмеялась, сказала Лян Шэну: «У нашей Цзян Шэн богатый словарный запас и сильное ассоциативное мышление». Потом крепко обняла меня: «Дорогая, счастливого Нового года. Вернёшься, сходим вместе в «Нин Синь, сколько лет, сколько зим», отпразднуем».

Мне были неприятны её пылкие объятия. Я не хотела, чтобы она демонстрировала перед Лян Шэном тёплые чувства по отношению ко мне, будто мы сёстры, много лет проведшие в разлуке. А потом ещё приходиться стыдиться собственной мелочности. Мне вдруг пришла в голову забавная ситуация. Если бы в древние века Вэйян попала во дворец царских жён, она бы точно начала бороться за благосклонность, и все её соперники жестоко умерли бы. Конечно, со мной ещё хуже, в такой ситуации, боюсь, я не смогла бы даже войти во дворец, меня бы сразу сбросили в городской ров.

В автобусе Лян Шэн, видя моё тупое оцепенение, толкнул меня и спросил: «Цзян Шэн, о чём размечталась? С чего такое балдеющее выражение?»

Я показала язык, улыбнулась ему и ответила: «Брат, вот тут подумала, что не смогу попасть во дворец царских жён, меня сразу сбросят в городской ров. И мне стало так жаль себя. Представь, вдруг император окажется красивым парнем, а я упущу такой хороший брак?»

Лян Шэн улыбнулся, сказал: «Цзян Шэн, ты пугаешь меня. Что в твоей голове, не можешь думать о чём-нибудь другом?»

Я ответила: «О чём-нибудь другом… я ещё думаю, если бы я была императрицей, как надо управлять моим дворцом наложников, чтобы предотвратить соперничество между ними, как не допустить, чтобы эти прекрасные мужчины сбросили меня в городской ров».

Лян Шэн, откинувшись на подголовник, смеялся. Взглянул на мое глуповатое выражение и продолжил смеяться.

Я сказала: «Что тут смешного? Неужели, брат, тебе не нравятся прекрасные девушки? Если тебе не нравятся прекрасные девушки, почему тебе нравится Вэйян? На самом деле, брат, ты не должен смеяться над моей банальностью, если уж сравнивать, то ты ещё банальней!»

Лян Шэн кивнул: «Хорошо, Цзян Шэн, пусть я банальный, но больше всего мне не нравится, когда ты говоришь обо мне с Вэйян».

Я нахмурила брови: «Почему? Разве я говорю о ней плохо?»

Лян Шэн сказал: «Цзян Шэн, не волнуйся. Я лишь не хочу, чтобы разговоры о ней, заставляли тебя грустить. О человеке, который заставляет тебя грустить, вообще не нужно вспоминать, он не стоит того».

Мне сразу захотелось поспорить с ним, что это за теория! Так называемой Вэйян предопределено существовать в моей жизни. Раз уж ты привёл её в мою жизнь, как можно заставить меня смотреть и не видеть? В итоге или я должна ослепнуть, или она научиться становиться невидимкой. Но эту речь я так и не произнесла. Скоро Новый год, не хочу препираться с Лян Шэном. За прошедшие два года и так произошло много всего безрадостного. Опять же у меня есть только полгода, прежде чем придётся оказаться на другом конце света, я не могу ручаться, что мы будем учиться вместе в одном университете. Поэтому сейчас я предпочла всеми возможными способами дорожить его улыбкой, чтобы будущими зимами без него, согреваться хранимыми в сердце воспоминаниями о его улыбающемся лице.

В этот зимний день я грелась под ватным одеялом мамы, будто Сяоми прижавшись к её боку. Лян Шэн заготовил много дров, потопил дом. Это будут, похоже, очень тёплые зимние каникулы.

Лян Шэн и мама, два самых дорогих мне человека рядом со мной.

Мы с Лян Шэном вкруг очага рассказывали маме о событиях в школе. Мама, глядя на меня, улыбалась трогательной улыбкой. Похоже, эта тёплая атмосфера доставляла ей бесконечное удовольствие. Только той ночью она кашляла особо невыносимо, будто совсем не могла дышать.

В канун Нового года ели пельмени. Мама впервые в жизни дала мне и Лян Шэну по красному конверту. Я открыла посмотреть, увидела, что внутри лежит новая купюра в сто юаней. В конверте Лян Шэна тоже. Эти красные конверты мама сшила из красных носовых платков, она сказала, так выглядит благопристойно. Богатство не должно торчать наружу, иначе в жизни не будет сопутствовать удача.

Мама, очень смущаясь, рассказала, как отнесла большой кулёк денег в банк, чтобы обменять. Сказала: «Цзян Шэн, сейчас за пересчёт мелких денег в банке берут плату! Вы знали?» Она смотрела на нас, надеясь получить точный ответ, боясь, что в банке её обманули.

Мои глаза раскисли, я сразу отвела взгляд, вперившись в телевизор, боясь расплакаться перед мамой. За эти две сотни юаней, почти прикованная к больничной койке мама собирала бусы, десяток бус - пять фэней*. Это заняло очень много времени, она копила по одному мао*, одному юаню, потом больная поехала в банк, чтобы обменять для нас с Лян Шэном мелочь на две новые купюры. Из-за того что новые купюры смотрятся красивее, на счастье.

(* - фэнь, минимальная денежная единица, равная 0.01 юаня; мао – 0,1 юаня)

В тот момент сердце наполнилось невообразимой тоской, казалось, я сама совершенно бесполезна и неспособна обеспечить маме лучшую жизнь.

Мама, похоже, устала. Посмотрела на меня и молчащего Лян Шэна, привалилась к изголовью кровати, сказала: «Вы выросли. Цзян Шэн - восемнадцатилетняя невеста, должна покупать, что ей нравится». Потом посмотрела на Лян Шэна, сказала: «Лян Шэн, мама постоянно чувствует вину перед тобой, позволила пропустить два года учёбы. Закончишь учиться, будет двадцать. От семьи никакой поддержки, нет нового дома с черепичной крышей, нет возможности женить тебе. Всё ложится на твои плечи, можешь надеяться лишь на собственные силы. Мама задолжала тебе два года, заставив тебя в жизни очень спешить…»

Лян Шэн потихоньку вытер слёзы, сказал: «Мам, не говори так, у меня сердце ноет, разве сейчас не Новый год? Надо радоваться. Подожди, вот пойдёт Лян Шэн работать, заберёт тебя в город, купит дом, будешь ходить в парк, в супермаркет, ездить на автобусе…» Сказав это, он низко-низко склонил голову.

71. Я выдала удивительную идею: «Бэй Сяоу, ты рисовал её с натуры?»:

71. Я выдала удивительную идею: «Бэй Сяоу, ты рисовал её с натуры?»

Вернувшись в школу, я привезла для Бэй Сяоу сладости. Лян Шэн в этом году научился печь новогоднее печенье, золотистое и липко - сладкое. Он хлопотал над плитой, а я сидела рядом с ним на маленькой скамейке и ела.

Глаза Лян Шэна покраснели от дыма, он спросил меня: «Ну, как на вкус?» Я с набитым ртом, как поросёнок, всё-таки произнесла: «Неплохо, такие фигулечки!»

Лян Шэн сказал: «А!»

Первоначально это были «фигулечки» для Бэй Сяоу, но мой рот смёл всё в живот, поэтому живот заболел, и я три дня провалялась в кровати. В это время Лян Шэн позволял мне лишь пить воду и ничего не давал есть. Он говорил: «Новогоднее печенье тяжелая вещь для желудка. Вот переваришь, и всё наладится». В результате за три дня я наголодалась до смерти, весь нагулянный длинной зимой жир ушёл.

Возможно, с Сяо Цзю, в итоге, всё было хорошо. Поэтому Бэй Сяоу, встретившись со мной, как обезьяна, безостановочно тянулся к моему пакету, таская из него. Сжевав всё, что натаскал, он сказал: «Цзян Шэн, твою мать, в этот праздник весны я не помру от голода, как Ян Байлао!»

Мы с Лян Шэном вернулись в школу на два дня раньше, чтобы провести эти дни с Бэй Сяоу и Сяо Цзю. Все вещи мы принесли в квартиру, что снимал Бэй Сяоу. Прекрасная двухкомнатная квартира. Жаль только, что довольно далеко от школы. Но ничего страшного, Бэй Сяоу всё-таки «денежный мешок». Он мог ездить на такси, не то что я, которая полдня колеблется перед покупкой помады за 2 юаня 5 мао.

Я спросила Бэй Сяоу: «Почему не видно Сяо Цзю?»

Бэй Сяоу ответил: «Сяо Цзю не живёт здесь».

Я сказала: «А, забыла, у вас юные чувства взрослых людей, чистые и целомудренные!» Сказала и сразу пожалела о сказанном, хотела лишь пошутить, однако могло показаться, что высмеиваю Сяо Цзю.

Хорошо, что Бэй Сяоу не слишком чувствительный человек, поэтому ни в каком месте не почувствовал себя неудобно. Ел привезённые мной сладости и показывал нам с Лян Шэном свои последние работы.

Бэй Сяоу, действительно, талантливо рисует, сегодня я была слегка потрясена. Прежде мне казалось, что он так, подхалтуривает, малюя, как бы между прочим.

В северной комнате не было солнечного света. Все картины за зимние каникулы Бэй Сяоу рисовал здесь. На каждой была маленькая изящная Сяо Цзю, на одной замерла с лёгкой улыбкой, играя на приставке, на другой спала. Та, на которой она спала, первоначально стояла к нам спиной. Возможно, Бэй Сяоу совершенно не думал показывать эту картину другим, вплоть до того, что не собирался показывать её даже Сяо Цзю. Но моим рукам нравилось цепляться за что ни попадя, постоянно переворачивая вещи. Полагаю, единственное, что я не опрокинула рядом с собой, это глиняный горшок Лян Шэна.

Спящая Сяо Цзю, была похожа на ангела. Длинные ресницы, расслабленная поза, волосы разметались по подушке, рука подперла щёку. Брови слегка хмурятся, будто во сне она столкнулась с чем-то грустным.

Бэй Сяоу увидев, что я перевернула картину, застенчиво улыбнулся. Я посмотрела на него, сказала: «Очень красиво, Сяо Цзю так прекрасна. Бэй Сяоу, ты отлично рисуешь». Естественно мой рот снова был быстрее головы, и я выдала удивительную идею: «Бэй Сяоу, ты рисовал её с натуры?»

В тот момент я не имела в виду ничего скабрёзного. Несколькими днями раньше смотрела по телевизору легендарный голливудский «Титаник», факты прошлого заставили растрогаться и возмутиться до глубины души. Потом снова взгрустнула над историей Бэй Сяоу и Сяо Цзю, сопоставив её с историей Розы и Джека.

Но мои слова сложились в дурацкий вопрос. Бэй Сяоу не думал, что когда-нибудь я могу задать ему такой непристойный вопрос. На самом деле, непристойный ли? Тогда как же боди-арт? Тело, как предмет искусства. В итоге все скажут, что это культура, как можно называть это непристойностью?

Лян Шэн торопливо вытащил меня из комнаты в гостиную хорошенько просушиться под солнцем социализма. Он, вероятно, понял, что я вспомнила эпизод «Титаника». Тогда я ещё показала Лян Шэну на Розу и спросила: «Вам, мужчинам, нравится такой тип женщин?» В тот момент Лян Шэн сказал, что ему надо в туалет, и сбежал от моих ненормальных вопросов. Лян Шэн чувствовал, что мне, похоже, недостаёт осознания своего рода дамбы между мужчинами и женщинами, поэтому он хотел использовать свет социализма, чтобы помочь мне выгнать оставшиеся от «Титаника» клочья капиталистической мглы.

После обеда Бэй Сяоу позвонил Сяо Цзю.

Сяо Цзю пришла, принеся хлопья снега. Шаль цвета морской волны ещё больше подчёркивала чистоту её лица. Она взглянула на меня и Лян Шэна и поспешно произнесла: «С Новым годом». Не дожидаясь моего ответа, хитро улыбнулась, протянула ко мне руку и сказала: «Давай красный конверт!»

Повидала алчность, но такую не приходилось.

После обеда пошли есть деревенские пельмени у старого Чжу. Говорят, хозяин «Старого Чжу»- женщина, приехавшая из района Имэна, почти спустившаяся с гор. Начав дело на пустом месте, она создала легендарное место «Старый Чжу». Я всегда благоговела перед бескомпромиссными девушками, способными превращать масло в золото. Иногда подобные женщины проявляют такую твёрдость, что заставила бы многих мужчин покраснеть от стыда. Если бы не Вэйян, я бы предпочла верить, что Нин Синь сама пробилась наверх.

В тот день, пока ела, я вспоминала Алмазную сутру*. Молилась, чтобы сама могла приносить пользу, по меньшей мере, расплатиться за вложенные деньги, что дали мне как ребёнку, не беспокоящемуся о пище и одежде. Несмотря на то, что за эти годы вступили в ВТО, полетели в космос, Вэйцзяпин всё-таки очень бедное место. А есть ещё места совсем нищие, где дети бегают с голым задом и босиком, есть много матерей похожих на мою маму, без должного обеспечения и возможности защитить себя.

(* - буддийский текст)

В «Старом Чжу» красивое освещение, много мужчин и женщин в золоте и серебре снимают здесь отдельные комнаты, транжиря деньги. Жизнь красного яня и зелёного иня, без необходимости трудиться в поте лица.

Лян Шэн спросил меня: «Цзян Шэн, ты не сказала, Цзинь Лин сегодня тоже вернулась?»

Я подняла голову, посмотрела на него, ответила: «Не знаю, во всяком случае, должна вернуться. Может завтра? Брат, ты не заботишься о Вэйян, чего вдруг забеспокоился о Цзинь Лин?»

Лян Шэн собирался ответить, но его перебила Сяо Цзю, она сказала: «Цзян Шэн, эта Цзинь Лин, я вдруг вспомнила, я видела её с Чэн Тяньэнем. Говорят, между ними раньше были чувства, но потом с Чэн Тяньэнем произошло несчастье… Они, похоже…»

Сяо Цзю внимательно подбирала слова, слегка мямлила, не иначе как не хотела, чтобы Лян Шэн и Бэй Сяоу заинтересовались этим делом. Бэй Сяоу и Лян Шэн в тот момент как раз бросали пельмени в воду, и их совершенно не заботил человек, которого зовут Чэн Тяньэнь.

Поужинав, я с Сяо Цзю пошла в арендованную ею квартиру. Увидела её маму, которая расчёсывала кукле волосы. Расчёсывая, она бормотала себе под нос: «Сяо Цзю, Сяо Цзю, мама сейчас причешет тебя».

Сяо Цзю подошла, сказала: «Мама, пора спать!»

Та быстро прижала к себе тряпичную куклу, исподлобья взглянула на Сяо Цзю, стал виден шрам. Она сказала: «Не забирай мою Сяо Цзю, я была неправа, я не могу её бросить, я ошибалась, я не могу её бросить, моя Сяо Цзю…»

Сяо Цзю сморщила нос, погасила лампу. Мрак окутал мать и дочь. Мама Сяо Цзю свернулась калачиком, обняв тряпичную куклу. Лунный свет падал на её лицо, глаза были полны муки и растерянности.

«Сяо Цзю, мама не бросит тебя». Может, матери ужасно стыдно перед дочерью, которую она когда-то оставила?

72. Цзян Шэн, человек делает, а Небеса наблюдают! Зачем ты подставила меня!»:

72. Цзян Шэн, человек делает, а Небеса наблюдают! Зачем ты подставила меня!»

От Сяо Цзю я многое узнала о Цзинь Лин. Её родители обычно жили за границей, а она здесь с бабушкой. С одиннадцати-двенадцати лет легкомысленно порхала по жизни. Вэйян не врала мне, Цзинь Лин так же, как Сяо Цзю, беззаботно растрачивала свою юность.

Но мне всё-таки нравилась такая Цзинь Лин. Иногда мы выбираем дорогу, которая ведёт к краху иллюзий, наполненую разочарованием. Этого нельзя объяснить, мы сознательно катимся по наклонной плоскости. В море благосклонности и обожания мы предпочитаем быть как принцессы горды и высокомерны.

Цзинь Лин познакомилась с Чэн Тяньэнем на втором году школы первой ступени. До того как оказаться в её школе, Чэн Тяньэнь долго жил за границей. В тот момент во втором классе Чэн Тяньэнь был простым чистым мальчиком. Такие парни магически притягательны. Цзинь Лин влюбилась в его длинные волосы, в свежий аромат его тела. Из-за Чэн Тяньэня она стала спокойной и послушной, полностью преобразившись в бабочку.

Если мальчик, похожий на принца, дарит нам своё внимание и заботу, мы можем надеть хрустальные туфельки, как в детской сказке, совет да любовь.

Но потом с Чэн Тяньэнем произошло несчастье… Про их нынешние отношения Сяо Цзю мало что знала. Тут я вспомнила, как сама столкнулась с Чэн Тяньэнем у дома Цзинь Лин. Тогда я подумала, что Чэн Тяньэнь следил за мной, совершенно не предполагала, что он связан с Цзинь Лин.

Вспомнились слёзы Цзинь Лин, стало понятно, почему в наш первый год в школе ей понравился Лян Шэн. В нём она увидела тень прошлого Чэн Тяньэня.

Мы постоянно так, заботимся только о своих желаниях. Не в силах отказаться от любви, переключаемся и любим мужчин и женщин, обладающих схожим обликом, пытаемся в них продолжить ту недостижимую или уже исчезнувшую любовь.

Про себя я решила, что надо непременно заставить Цзинь Лин расстаться с этим злым демоном Чэн Тяньэнем.

Но на следующий день в «Нин Синь, сколько лет, сколько зим» я не успела сказать те слова, полиция окружила зал.

Все лампы в главном зале зажглись разом.

Нин Синь ради празднования дня рождения Вэйян устроила «белую вечеринку». Все пришедшие были связаны с Вэйян или с Нин Синь, не было никаких посторонних. Из-за сегодняшнего праздника Нин Синь на один день прикрыла бизнес. Совершенно очевидно сколь глубоко она обожала свою младшую сестру. Но когда мы надели маски и принялись отбивать ритм весёлой музыки, полиция окружила зал.

В тот момент лицо Цзинь Лин посерело. Она крепко схватила меня за руку, так сильно, что стало больно суставам.

Первый вопрос полицейских, кто здесь главный. Нин Синь вышла из толпы, она тоже никак не ожидала, что это место подвергнется штурму. К счастью, ради дня рождения Вэйян, сегодня в баре не было никаких признаков преступности и разврата, поэтому она спокойно вышла вперёд.

Полиция стала искать улики, потребовала никому не покидать свои места. Я посмотрела, вокруг всё заполнено полицией, к тому же они держали оружие, кто бы осмелился убежать? Возможно, они были бы рады, «бах» и пристрелить меня, ещё сказали бы, что оказала сопротивление при аресте, поэтому пришлось применить оружие. Я могла бы с блеском пасть жертвой служебного долга.

В этот момент четверо полицейских притащили четырёх собак. Я с детства боялась собак, но чувствую собака, съевшая императорского волка, действительно, счастлива. Она никогда не будет испытывать смятения простых маленьких собачонок, тревожиться, что щипцы сдавят её собачью голову и мозги разлетятся в разные стороны, что её ждёт жестокая смерть на улице. Увы, собака, съевшая императорского волка, если бы такой ребёнок, как Цзян Шэн, мог иметь хоть половину твоего счастья?

Потом я узнала, это собаки по поиску наркотиков. Они разволновались, когда из кучи вещей достали одну. Собак оттащили, из кармана розового шерстяного пальто извлекли три пакетика белого порошка.

Держа в руках, обратились ко всем, чьё пальто?

Это была одежда Вэйян. Та красивая вещь заставила меня и Сяо Цзю полдня исходить слюной перед витриной универмага. Поэтому, когда Вэйян пришла к нам с Лян Шэном в этом пальто, я узнала разницу между Золушкой и принцессой. Золушка из-за доброты принца превратилась в счастливую принцессу, а принцесса так и осталась принцессой в беспредельном счастье и блеске.

Я, вызывающая жалость, сейчас даже не Золушка.

Вэйян ещё не открыла рот, Нин Синь взяла пальто, надела, застегнула пуговицы, протянула руки, полицейские защёлкнули наручники. Она, даже не взглянув на Вэйян, вышла из зала.

Вэйян стояла в зале, застыв как деревянный петух, глядя как уводят сестру.

Полиция продолжила обыск, подробно расспрашивали нас. Все мы были в основном студенты или приличные друзья, только Сяо Цзю имела раньше приводы, поэтому полиция допрашивала её дольше других.

Больше не произошло ничего нового, полиция ушла.

Когда полицейские ушли, все вокруг рассеялись, небольшая группа людей подошла поддержать Вэйян. Сяо Цзю ушла незаметно, Бэй Сяоу сразу за ней. Губы Цзинь Лин побелели, когда Чэн Тяньэнь бросил издалека на неё свирепый взгляд, она тоже ушла. Чэн Тяньэнь, похоже, совсем не волновался о моём существовании и последовал за Цзинь Лин.

Острый как нож взгляд Вэйян был направлен прямо на меня. Она подошла, подняла ладонь и ударила мне по лицу. Я застыла, в тот момент я ещё размышляла о различии Золушки и принцессы, её пощёчина сразу выбила дурь.

Лян Шэн оттолкнул её, быстро встал передо мной, закрывая меня. Он никак не предполагал, что Вэйян вдруг ударит, ничего не мог понять, также как и я.

Вэйян сказала: «Цзян Шэн, человек делает, а Небеса наблюдают! Зачем ты подставила меня!»

Лян Шэн понял, она подозревает, это я положила наркотик ей в карман, чтобы вовлечь в неприятности, из-за того, что ей кажется, никто в этом зале больше не мог настолько сильно её ненавидеть. Но не преувеличивала ли она мои умственные способности? Полагаю, у меня не хватило бы мозгов, разработать столь коварный план. Да, я не любила её, отзывалась с презрением, но этого не достаточно. К тому же откуда у меня столько денег, чтобы купить так много наркотика и засунуть ей в карман? Ещё заранее связаться с полицией, чтобы они так организованно прибыли на место происшествия? Это пожалованный ею красный конверт? Имея такие деньги, я бы пошла, купила то розовое пальто, что гораздо сильнее.

Но даже со злости бить меня как-то не по-человечески.

Возможно, в прошлой жизни, когда я была кошкой, то постоянно по неосторожности царапала её так, что она захотела сжить меня со света.

Ей не понравилось, что Лян Шэн встал на мою защиту, поэтому она закричала Лян Шэну: «Ты так оберегаешь свою сестру, что же ты не можешь любить её! Почему не женишься на ней! Вы свиньи, погрязшие в кровосмешении! Убирайтесь!»

Её слова задели меня за больное, от всего этого у меня потекли слёзы.

Лян Шэн потащил меня из «Нин Синь, сколько лет, сколько зим». Перед уходом он сказал: «Вэйян, запомни, меня можешь обзывать как угодно, но не смей оскорблять Цзян Шэн!»

Вэйян смотрела в упор и кричала: «Как я оскорбила её? Оскорбила и что, ты ударишь меня?! Лян Шэн, эти два с лишним года ты считал меня идиоткой, полной дурой? Думаешь, я не вижу, что у тебя в душе? Я люблю тебя, поэтому ты лишь нахмурил брови, а я в тот же миг уже могу ясно понять, что у тебя на сердце. Ты хорошо прячешь свои чувства, поэтому другие думают, что ты ко мне хорошо относишься. Но разве ты относишься ко мне хорошо? Я, твою мать, не тот горшок с имбирём! Вэйян с Лян Шэном! Вэйян с Лян Шэном с самого начала - фикция для других! Ведь так?! Просто ты не смеешь повернуться лицом к своей сестре. Лян Шэн, ты не человек!»

Она плакала, цеплялась ногтями, оставляя на руке Лян Шэна кровоточащие царапины. Лян Шэн не сопротивлялся, как бы она не раздирала его, на мрачном лице подтёки слёз. Мне стало невыносимо горько, я схватила Вэйян, сказала: «Вэйян, Вэйян, не надо так с Лян Шэном, он любит тебя».

Вэйян выплеснула на меня весь свой мерзкий характер. Она изо всех сил пнула меня ногой. Низ живота пронзила резкая боль, я тотчас повалилась, острый угол столика кассы оказался прямо под моим затылком, перед глазами, всё стало красным. Только мучительный крик Лян Шэна сквозь тёплую кровь, стекавшую по виску, взорвал мои уши.

73. С моей живучестью как может Вэйян прибить меня:

73. С моей живучестью как может Вэйян прибить меня.

«Она не потеряет память?»

Это были первые слова, что я услышала, придя в себя. Сяо Цзю спрашивала Лян Шэна с тревогой на лице.

Блин, с моей живучестью как может Вэйян прибить меня. Я так подумала, но голову пронзила острая боль, вызвавшая тошноту. Если бы можно было забыть, я была бы рада. Забыть многое, я могла бы забыть тот вырезанный в моей жизни образ.

Лян Шэн, увидев, что я очнулась, поспешно бросился искать врача.

Доктор осмотрел меня, сказал: «Ничего страшного, девушке повезло».

Лян Шэн пытался выяснить, действительно ли не будет никаких проблем? Добившись от доктора многократных подтверждений, он немного успокоился, подошёл к моей кровати, спросил: «Цзян Шэн, всё нормально?»

Я улыбнулась, так как боялась, что он переживает, но при этом коже головы стало ужасно больно. От боли я не смогла сдержать хлынувшие слёзы.

Лян Шэн сказал: «Цзян Шэн, я знаю, тебе больно, не плачь. Это всё из-за меня». Сказав, он легонько рукой вытер мои слёзы. Когда его холодные пальцы коснулись моего лица, я будто почуяла прежний аромат солодового сахара.

Сяо Цзю смотрела на меня с тревогой на лице, она позвала: «Цзян Шэн». Хотела что-то сказать, но промолчала. Потом, повесив нос, увещевала: «Цзян Шэн, лечись хорошенько. Не бойся тратить деньги, мать Бэй Сяоу оставила ему достаточно на сто твоих пребываний в больнице! Непременно выздоравливай. Вэйян так злит, я ей задам за тебя!»

Я бессознательно покачала головой, боль заслонила небо и покрывать землю, я забыла, что моей голове нанесён серьёзный ущерб. Сказала: «Сяо Цзю, пусть прошлое останется в прошлом».

Не то чтобы я неожиданно простила Вэйян. Я вспомнила её безнадёжный взгляд в тот день. Такая безнадёжность существовала и в моём сердце, поэтому я знала, как сильно она страдает. Она сама меньше всего хотела оказаться перед той раной, что вскрыла собственными руками. Она делала разного рода ошибки, но всё это, похоже, из-за безнадёжной любви к Лян Шэну.


Следующие несколько дней Лян Шэн постоянно был со мной, читал, изредка поднимал голову, глядя на меня. Цзинь Лин заходила несколько раз. Каждый раз её лицо было серым, будто она лишилась души.

Вэйян пришла на третий день после обеда.

Она как разбойник без звука проникла в мою палату. В тот момент Лян Шэн протирал мне лицо. Не знала, что Вэйян практикует какую-то технику призраков, когда она дала мне ту оплеуху, мне показалось, что голова слетела с туловища. Я улыбнулась Лян Шэну, сказала: «Брат, я похожа на свиную башку?»

Лян Шэн ответил: «Э, разве есть такие красивые свиные башки? Что-то новое».

В тот момент, когда увидела стоящую в дверях Вэйян, я невольно произнесла: «И, правда, новость».

Неужели она стала подозревать, что ударом ноги запихнуть меня в больницу не достаточно, а надо было пихнуть меня сразу в морг. Додумав до этого момента, меня охватила дрожь. Жизнь так прекрасна, я ещё не готова оказаться в морге.

Лян Шэн, проследив за моим взглядом, увидел Вэйян, изменился в лице. Сказал в сторону двери: «Прошу, не беспокой мою сестру, она болеет».

Вэйян открыла рот, позвала его: «Лян Шэн, только на пару слов» и замолчала.

Лян Шэн грубо отвернулся, не желая смотреть на неё. Он протирал мне лицо и говорил: «Я не хочу повторять снова, это заставит меня опуститься до твоего уровня».

Вэйян стояла в дверях.

Я не вытерпела, сказала: «Брат, не будь таким, Вэйян пришла к тебе, должно быть по делу».

Я, правда, поросёнок, шрам ещё не зажил, а я уже забыла боль.

Вэйян покачала головой, сказала: «Цзян Шэн, я не к Лян Шэну, я пришла к тебе. Цзян Шэн, прости, я совершенно не хотела так ранить тебя. Я, правда, не настолько плоха».

Я ответила: «Со мной всё в порядке. Скоро выйду из больницы, не переживай». Странно, что в тот момент сердце колебалось, если бы оно было твердо, дала бы пинка и все дела.

Вэйян сказала: «Цзян Шэн, я, правда, прошу у тебя прощения, я повела себя как дура, в тот момент я была слишком взволнована, я…»

Я ответила: «Неужели надо, чтобы я ругала тебя. Поверь, я, правда, не придала значения».

Вэйян молчала.

Я улыбнулась, сказала: «У тебя какое-то дело к Лян Шэну, идите, поговорите». Потом посмотрела на Лян Шэна, я надеялась, он сможет простить Вэйян. Раньше мне не нравилась эта девушка, но в итоге я не могла понять, какую девушку должен выбрать Лян Шэн, чтобы я была довольна. Почему бы Вэйян не быть подходящим человеком для Лян Шэна? Если бы не было тайной привязанности в глубине сердца, как можно быть вместе так долго? Увы, этот удар, будто заставил меня поумнеть, начать понимать, что ничего не поделаешь и надо принять это лицом к лицу.

Вэйян поставила фрукты и цветы на столик рядом с моей кроватью, сказала: «Лян Шэн, я хочу сказать Цзян Шэн кое-что наедине. Пожалуйста, можешь, оставь нас ненадолго?»

Лян Шэн колебался в нерешительности, полагаю, он боялся, что Вэйян снова попытается навредить мне.

На самом деле, сейчас, я, похоже, понимала, почему Вэйян ненавидит меня. Всё из-за того, что она любит Лян Шэна. Можно сказать, она совсем не плохая девушка. А кто от природы плох?

Я сказала Лян Шэну: «Брат, ты пока выйди. Потом Вэйян найдёт тебя».

Лян Шэн ещё некоторое время колебался, но в итоге всё-таки вышел.

74. Оказывается, в этом мире есть истории ещё более удивительные, чем наша с Лян Шэном:

74. Оказывается, в этом мире есть истории ещё более удивительные, чем наша с Лян Шэном.

Рука Вэйян погладила мой лоб, её нежность была неожиданна и непривычна. Она сказала: «Цзян Шэн, перед тем, как обратиться за помощью, я приношу свои извинения. Прости меня, Цзян Шэн, я не хотела, чтобы ты так пострадала. Временами я сама не понимаю, для чего и зачем творю некоторые вещи. Раньше мне лишь не нравилось, что ты так важна для Лян Шэна, и я всеми способами пыталась представить тебя перед ним в плохом свете… Возможно, проблема в моём сознании. Постоянно кажется, что вся Поднебесная задолжала мне. Взять мою сестру, я обижалась на неё так много лет, никак не соглашалась трезво взглянуть на её беспомощность, и раны… Видишь, - она горько улыбнулась, - постоянно говорю, что я не так плоха, но всё время делаю вещи, что причиняют людям боль. Увы…»

Она ненадолго замолчала, посмотрела на меня, сказала: «Цзян Шэн, прошу, поверь мне, я тоже никак не могла достать наркотики. Не могу понять, как они оказались в моём кармане. Вся одежда висела там, почему, именно, в моём? А моя сестра? Я не хочу верить, что она имеет дело с наркотиками. Она слишком осторожный человек, чтобы связываться с такими вещами. Если разобраться, учитывая все обстоятельства, Цзян Шэн, поверь, это точно чья-то подстава».

Я смотрела на неё, не зная, должна ли я верить. Если это подстава, почему подставили Вэйян? Она не перед кем не провинилась, если говорить о проступках, она виновата только передо мной, но я не способна организовать неприятности такого масштаба. Поэтому я ответила: «Вэйян, ты должна понять, хоть убей, я не причастна к этому».

Вэйян сказала: «Я знаю. Потом поняла, что это не могла быть ты, я ошибалась. В данный момент не имеет значения, что случилось, так или иначе моя сестра попалась вместо меня. Цзян Шэн, в какой состоятельной семье наследники чисты? Я переживаю за прошлые дела сестры, даже если прошлые не всплывут, более ста грамм наркотика, достаточно, чтобы её дважды расстреляли… Поэтому, Цзян Шэн. Цзян Шэн, свяжись с Чэн Тянью, пусть он спасёт мою сестру».

Чэн Тянью? Я посмотрела на Вэйян, пробормотала: «Я не могу связаться с ним. Я уже давным-давно его не видела. У тебя разве нет его телефона? Ты можешь сама связаться с ним».

Вэйян шумно выдохнула, сказала: «У меня были его контакты, но он, похоже, сменил номер. Я спросила Чэн Тяньэня, но он говорит, что у него нет номера Тянью».

Она сказала о Чэн Тяньэне, и мне вдруг пришло в голову, я предложила Вэйян: «Раз Чэн Тянью может уладить это дело, почему бы не попросить семью Чэн, помочь тебе? Например, Чэн Тяньэня или отца Чэн Тянью… так или иначе, кого-нибудь из семьи».

Вэйян вздохнула и ответила: «Ты не понимаешь. Цзян Шэн, семья Чэн не будет помогать Нин Синь. Нин Синь раньше с отцом Тянью…» Она собрала силы, чтобы закончить свою мысль: «Нин Синь была любовницей отца Тянью, поэтому весь род Чэн настроен против неё. Мать Тянью - девушка из богатой и состоятельной семьи, в общем, ради интересов клана, семья Чэн относится к супруге Чэн с особой любезностью и принимает её сторону. В итоге на отца Тянью было оказано давление, прямо как в императорской семье, он подарил Нин Синь бар, а потом разорвал связи».

Я в тот момент снова восхитилась мужскими поступками, подумала, почему не найдётся человек, который подарит мне – императорский дворец - бар? Чэн Тянью один раз подарил мне возможность полюбоваться фейерверком, я счастлива, блин. Если подарит императорский дворец, я не развалюсь на куски от счастья.

Вдруг мне кое-что пришло в голову, я сказала: «Вэйян, раз Нин Синь перешла дорогу матери Чэн Тянью, почему он должен согласиться ей помочь?»

Вэйян, опустив голову, ответила: «На самом деле, Цзян Шэн, не буду от тебя скрывать, в юности Чэн Тянью и Нин Синь были влюблены друг в друга! Потом компания нашего отца из-за неумелого управления обанкротилась, сестра, чтобы помочь отцу вернуть ссуду, оказалась вместе с тем мужчиной. Но она никак не думала, что это отец Чэн Тянью! Понимаешь? Чэн Тянью раньше тоже не был таким, он, как и Лян Шэн, учился в университете и ясно улыбался».

Блин, в тот момент, от услышанного моя кровь забурлила. Оказывается, в этом мире есть истории ещё более удивительные, чем наша с Лян Шэном! Оказывается в богатых семьях, действительно, есть события, что не выносят дневного света.

Вэйян ушла очень грустная. Её единственная надежда, что Чэн Тянью сможет простить её сестру и протянет ей руку помощи. Мне тоже было грустно, я постоянно чувствовала, что Нин Синь не проста, но не знала, что ей настолько нелегко. Пусть даже я понимала, что это она, возможно, спровоцировала инцидент с Су Мань. Су Мань с её коэффициентом умственного развития самое большее марионетка. Но я по-прежнему не могла ненавидеть её.

Правда, в итоге у меня всё равно не было никаких контактов Чэн Тянью.

75. Сяо Цзю понимает, дружба - это чушь, всё-таки собственная жизнь важнее:

75. Сяо Цзю понимает, дружба - это чушь, всё-таки собственная жизнь важнее.

Через три месяца Нин Синь в результате вынесли приговор о смертной казни.

Это, как сказала Вэйян, был гром среди ясного неба. Она твердила: «Цзян Шэн, Цзян Шэн, что же делать? Нин Синь абсолютно невиновна».

Я смотрела на неё, на сердце была нестерпимая тяжесть, в груди ком.

В тот день Лян Шэн пошёл с Вэйян навестить Нин Синь, а я гуляла по Сянцзяваню.

Да, забыла сказать, между Лян Шэна и Вэйян снова мир и согласие.

В тот день в больнице я сказала Лян Шэну: «Брат, не надо ненавидеть Вэйян, хорошо?». Я сказала: «Лян Шэн, ты непременно должен верить, девушка, что любит тебя в этой жизни, в прошлой была твоей младшей сестрой. Невозможные желания, что не осуществились в прошлой жизни, будут воплощены в этой. Поэтому, каких бы ошибок она не наделала, ты должен простить её. Из-за того, что в прошлой жизни, её любовь была горька и безнадёжна».

Не надо обижать тех девушек, что любят тебя. В результате разве не из-за тебя она потеряла ангельские крылья. В прошлой жизни она была любящей уважающей тебя младшей сестрой. Только из-за этих слов «младшая сестра» как ты можешь отказаться?

Лян Шэн смотрел на меня и молча плакал. Не слишком ли много я говорю о карме. Но ведь я тоже младшая сестра, сестра, что не может любить своего брата.

В Сянцзыване мне не так одиноко. Из-за того что здесь я постоянно чувствую присутствие Чэн Тянью. Я не знала, куда и как надолго он уехал.

Отец Бэй Сяоу, по-прежнему где-то скрывался. Имея дом, не мог возвратиться, имея сына, не мог наслаждаться его сыновней заботой. Жадность всё стёрла с лица земли.

Я думала о Чэн Тянью, если бы он узнал о проблемах Нин Синь, стал бы переживать. Была ли эта девушка его первой любовью? Из-за того, что люди переменчивы, как погода, изворотисты, в конце концов, ни с того ни с сего их осуждают на смертную казнь.

Когда я уже прошла самый узкий участок Сянцзываня, человек за спиной ласково окликнул меня: «Цзян Шэн, столько времени прошло, ты в порядке?»

Мне не надо было оборачиваться, чтобы узнать из чьего горла льётся этот обтекаемый звук. Кроме Чэн Тяньэня никто не мог заставить меня так похолодеть.

Я повернулась, и вдруг увидела рядом с ним Сяо Цзю с серым лицом.

Сказала: «Чэн Тяньэнь, не надо обижать Сяо Цзю! Достаточно, что ты третируешь меня!»

Чэн Тяньэнь улыбнулся, взял руку Сяо Цзю, сказал: «Цзян Шэн, я больше всего не выношу обижать девушек. К тому же Сяо Цзю так послушна, как я могу причинить ей вред?» Потом улыбнулся Сяо Цзю, переспросил: «Так, Сяо Цзю?»

Сяо Цзю, сохраняя присутствие духа, смотрела на меня, но я видела, что её дыхание слишком взволнованное.

Тяньэнь посмотрел на меня, сказал: «Цзян Шэн, почему бы тебе не пойти вместо моего старшего брата проведать Нин Синь? Так сказать, она его предыдущая возлюбленная, ты преемница, непременно захочешь получить её благословление перед смертью…»

Я прервала его речь: «Не мели чепухи, никчёмный инвалид!»

Тяньэнь, по-прежнему сохраняя на лице улыбку, сказал: «Увы, Цзян Шэн, ты совершенно непослушна, но я всё-таки люблю тебя. Скажи такую девушку, как ты, как можно не любить? Но ты всё-таки должна пойти навестить Нин Синь, потому что она умрёт из-за тебя!» Он взглянул на Сяо Цзю, улыбнулся: «Ведь так, Сяо Цзю?»

Лицо Сяо Цзю ещё больше посерело, она отвела взгляд, стараясь не смотреть на меня. Мужчина за спиной Чэн Тяньэнь вдруг схватил её за волосы и заставил повернуться лицом ко мне. Тяньэнь, похоже, испытывая удовлетворение от действий подчинённого, ритмично постукивал рукой по инвалидной коляске, он сказал: «Увы, Сяо Цзю, это правда. Ты же умница, нельзя оставить Цзян Шэн в заблуждении».

Я в замешательстве смотрела на Чэн Тяньэня, но уже могла разглядеть в его глазах радость реванша. Он смотрел на меня: «Как, Цзян Шэн сбита с толку?» Перевёл взгляд на Сяо Цзю, сказал: «Давай, Сяо Цзю, расскажи нашей Цзян Шэн».

Из глаз Сяо Цзю хлынули слёзы, она закрыла глаза, отказываясь смотреть на Чэн Тяньэня.

Тяньэнь вздохнул, сказал мне: «Цзян Шэн, больше всего я не выношу женские слёзы. Видишь ли, Сяо Цзю положила наркотик в твой карман, потому что я хотел посмотреть, насколько забеспокоится мой старший брат, как он ринется спасать тебя. Ха-ха, сто грамм «льда»*, боюсь, он мог бы только спокойно смотреть, как ты умираешь. На самом деле, Цзян Шэн, я всё-таки не мог позволить тебе умереть, я верил, что мой брат спасёт тебя. А если не сможет спасти, ему останется только признать свою беспомощность! Беспомощен, как и я, который никогда не сможет отрастить себе новые ноги, никогда не сможет ходить!»

(* - название наркотика)

Чем больше он говорил, тем больше возбуждался, почти спрыгнул с инвалидного кресла. Потеря ног, похоже, его вечное горе.

Я смотрела на него, уже почти поняв всё, но не веря, что Сяо Цзю так поступила, я не верила! К тому же Сяо Цзю всё-таки не положила это в мой карман, поэтому я, покачав головой, произнесла: «Чэн Тяньэнь, ты врёшь!»

Эмоции Чэн Тяньэня, похоже, успокоились. Он сказал: «Цзян Шэн, на самом деле, у тебя нет никаких друзей. Ты не должна заблуждаться, что Сяо Цзю такая распрекрасная! Однако Цзинь Лин - дура, я убеждал её помочь мне, но она ни за что не соглашалась. Увы, оказывается, она не любит меня, презирает безногого. А вот Сяо Цзю хороша, Сяо Цзю послушна, Сяо Цзю понимает, дружба - это чушь, всё-таки собственная жизнь важнее. Не так ли, Сяо Цзю?»

Он повернулся к Сяо Цзю. Люди за спиной держали её, только из закрытых глаз текли слёзы, она отказывалась смотреть на меня.

Но… Но, Сяо Цзю, взгляни на меня, посмотри на Цзян Шэн, скажи, что слова Чэн Тяньэня - это ложь, как ты могла…. Как могла…

Чэн Тяньэнь толкнул Сяо Цзю ко мне. Я подхватила её, пристально взглянула в глаза, больше всего боясь растерять остатки собственного доверия.

Чэн Тяньэнь сказал: «Цзян Шэн, не смотри. Сяо Цзю положила наркотики в твою одежду, я был доволен и не стал причинять ей вред, она умница. Отвратительная Цзинь Лин такая дура, посмела вытащить наркотик из твоего кармана и самовольно засунуть его в чужую одежду. Впрочем, получилось неплохо, в результате это тоже человек, связанный с Чэн Тянью. Ладно, Цзян Шэн, вы тут поболтайте с Сяо Цзю, завтра я отправлю её с матерью в другой город, я обещал это ей и непременно выполню!»

Закончив говорить, его люди увезли его. Перед уходом он ещё добавил: «Цзян Шэн, то, что я обещаю, я непременно делаю! Всё, что сказал, непременно исполняю! Ты моя, Чэн Тяньэня, моя, а не Чэн Тянью!» Сказав, он, улыбнувшись, уехал.

76. Сянцзывань – место поворота наших судеб. Дальше мы пойдём врозь:

76. Сянцзывань – место поворота наших судеб. Дальше мы пойдём врозь.

В тот день в Сянцзыване Сяо Цзю, сдерживая слёзы, говорила: «Цзян Шэн, не надо так смотреть на меня. Это моя судьба, а то твоя! Не стоит винить друг друга!»

Я, не смея верить, смотрела на неё. Никогда бы не подумала, что в тот день она, вонзив острый нож мне в сердце, будет спокойно наблюдать, как я истекаю кровью.

Мне очень хотелось спросить её, в тот момент, когда она положила наркотик в мой карман, вспоминала ли она о том, как нам было хорошо раньше. Думала ли, что если бы Цзинь Лин не переложила наркотик в чужое пальто, то в камере смертников оказалась бы я. Та Цзян Шэн, с которой она смеялась и плакала.

Я не стала её спрашивать, потому что вдруг почувствовала, насколько в этом мире всё серо. Не знаю, что ещё может заставить меня доверять кому-то. Возможно, я не должна винить Сяо Цзю, она сказала, это наши судьбы, не надо на них пенять.

В тот день наши с Сяо Цзю дороги разошлись, она пошла на север, а я пошла на юг. Я такая никчёмная, слёзы разлетались на весеннем ветру. У меня не было свободы и силы Сяо Цзю. Я не могла, не обращая внимания на предательство, продолжать спокойно и непринуждённо двигаться дальше. Оказывается, Сянцзявань – это место поворота наших судеб. Дальше мы пойдём врозь.

Я хотела встретиться с Нин Синь, рассказать ей всю правду. Я не хотела, чтобы в этом мире вдруг исчезла одна способная и невиновная девушка.

Но после того как, преодолев все сложности, Вэйян организовала мне свидание, и я всё рассказала Нин Синь, она неожиданно осталась спокойна. Сказала: «Я давно поняла».

Оказывается, в тот день в Сянцзыване Сяо Цзю сказала правильно, Нин Синь такая умная и опытная, как она могла не раскусить это дело? Только, во-первых, она понимает, что ей вряд ли удастся опрокинуть Чэн Тяньэня. Во-вторых, она задолжала Чэн Тянью, а Чэн Тяньэнь это тот, перед которым Чэн Тянью больше всего чувствует вину. Изначально она взяла на себя вину Вэйян, а в итоге взяла и вину Чэн Тяньэня.

Сяо Цзю сказала: «Цзян Шэн, ты не должна изводить себя. Нин Синь идёт на это добровольно».

В тот момент я очень хотела спросить Сяо Цзю, на её взгляд, если я хорошо к ней отношусь, то тоже должна по собственной воле позволить себя третировать? Но не спросила, боялась, что Сяо Цзю, улыбнувшись, ответит «да», заставив меня трепетать от ужаса.

Нин Синь сказала: «Цзян Шэн, пусть Лян Шэн позаботится вместо меня о Вэйян. С детства я давала ей всё, что она хотела, включая Чэн Тянью, была готова на всё. Но наши сестринские отношения не были удачными». Сказав это, она заплакала.

Это был второй раз, когда я видела, что она плачет. Она сказала: «Цзян Шэн, не рассказывай Чэн Тянью об этом, я не хочу, чтобы он мучился. Чэн Тянью сильный, но в глубине души не более чем чистый легкомысленный мальчишка. И ещё Цзян Шэн, с таким парнем как Чэн Тянью, тебе нужно хорошо заботиться о себе…»

Когда Нин Синь уводили, она постоянно повторяла: «Цзян Шэн, ни в коем случае не говори Чэн Тянью правду. Не смей!»

В тот день, выйдя из изолятора временного содержания, я вдруг испугалась солнечного света.

В конце концов, как сказала Сяо Цзю, это всё наша судьба. Правда об этом деле навсегда останется в сердце той смелой женщины и никогда не выплывет на свет.

[ВалентинаВ]

Сообщение от Xiao Mei

Почему со мной никто не читааает....

Ну, нас как минимум двое, кто читает ))

А если серьёзно, ещё раз спасибо за поддержку. Когда видишь, что кто-то рядом, становится веселее.

77. Счастье, как оно выглядит, в конце концов:

77. Счастье, как оно выглядит, в конце концов.

Те несколько дней Лян Шэн постоянно был с Вэйян. В большинстве случаев счастье и выглядит как-то так. Но в моём сердце по-прежнему смутная боль.

Сяо Цзю исчезла из города вместе с мамой. О деле Нин Синь знали только я и Цзинь Лин. Она переехала в общежитие, просыпаясь среди ночных кошмаров, вскрикивала «прости, прости». Я делала вид, что не понимаю, это из-за меня, из-за того, что положила наркотики в чужую одежду. В тот момент она не знала, чей это был карман, и совершенно не предполагала подобный финал. Тогда она думала лишь о том, чтобы защитить меня.

Прежде она любила мальчика, его звали Чэн Тяньэнь.

Сейчас она всё ещё любит того мальчика, не оставляющего её в покое.

Каждую ночь мы засыпаем, обнимая наши грандиозные надежды.

Во сне Сяо Цзю плачет передо мной, говорит: «Цзян Шэн, прости, я не хотела ранить тебя».

Её чистый прозрачный взгляд заставил меня забыть, какой я увидела её в первый раз. Единственное, что помню, она летучей мышью повисла на Бэй Сяоу, глаза прекрасны, как цветы.

Утешаю её, не надо огорчаться. Я понимаю, она наговорила мне всего в Сянцзыване только ради того, чтобы я возненавидела её, она скорее предпочла бы мою ненависть, чем скорбь по ней.

Чэн Тяньэнь наверняка использовал её мать как заложницу, она, скрепя сердце, исполняла его приказы. Раньше мы были близкими друзьями, как можно, если тебе сказали, навреди, пойти и навредить?

Сяо Цзю в моём сне становится всё прозрачнее, будто слабая тень, и в результате совсем исчезает в слезах. Сяо Цзю, можно, мы будем считаться подругами, однако в этой жизни нам вряд ли придётся встрется снова.


Я не говорила Бэй Сяоу о причинах отъезда Сяо Цзю.

Сказала только, что Сяо Цзю возвращается домой, залечивать раны. Если на следующее Рождество снова будешь есть яблоки, она может вернуться. Как в прошлом году, появиться в метель под светом уличного фонаря. Я спросила: «Бэй Сяоу, ты веришь?»

Бэй Сяоу ничего не ответил. Он по-прежнему старательно учился, усердно писал картины, готовился сдавать экзамены.

Может кто-то рассказал тебе?

Все дети, жаждущие любви, на Рождество в снегопад держат красные яблоки, ожидая свою принцессу или принца. В этот раз они уж точно появятся.


Весть о том, что мама умирает, пришла в школу перед выпускными экзаменами. Я, как сумасшедшая, выскочила из учебного корпуса в неистовстве. Лян Шэн остановил меня, сказал: «Цзян Шэн, успокойся, мы едем домой!»

Я уставилась на Лян Шэна, вся злость из-за мамы собралась у меня в груди, из-за того, что в моём подсознании, если бы не было Лян Шэна, маме не пришлось бы так тяжело работать, тем более так рано уйти. Поэтому крикнула Лян Шэну первое, что пришло на ум: «Это не твоя мама!» Высказавшись, как безумная бросилась со школьного двора.

Лян Шэн быстро догнал меня, обхватил со спины, в его голосе была боль: «Хорошо, Цзян Шэн, успокойся, брат отвезёт тебя домой».

Вернувшись домой, увидела тело мамы, сгорбленное, уже ни на что не похожее, её зеленоватое лицо. Вдруг вспомнила, когда я была маленькой, как прекрасна она была. Будто за одну ночь сломалась.

Я легонько взяла её руку, надеясь, что она как раньше очнётся, посмотрит на меня, скажет: «Цзян Шэн, ты вернулась? Устала учиться?»

Но нет, она лежала застывшая, в лице ни кровиночки.

Я не плакала, обернулась к Лян Шэну, он горько рыдал.

Из-за экзаменов после похорон мы с Лян Шэном сразу вернулись в школу. В тот момент я вдруг овладела новой фразой, она звучала как «не хватило времени погоревать».

Когда в прошлый раз уезжали из дома, отец сидел в инвалидном кресле, сильно сдавший. Он вершок за вершком подъехал ко мне, поднял не ладонь, а культи, будто сделавший что-то не то ребёнок, попробовал взять меня за край одежды. Его голос дрожал и запинался, он позвал: «Де -де – деточка». Мутные стариковские слёзы в морщинах от пережитых жизненных бурь.

Я взглянула на него, на сердце было тошно, однако, по-прежнему, не назвала его «папой» и не стала задерживаться.

Слёзы ещё долго не высыхали в чистых глазах Лян Шэна.

78. Цзян Шэн, исполни то, что обещала Тяньэню:

78. Цзян Шэн, исполни то, что обещала Тяньэню.

Снова встретила Чэн Тянью уже после экзаменов.

Я увидела его за воротами школы, блуждающего, опустив голову, будто полного тайных забот. В тот момент я не решилась бы утверждать, что он пришёл ко мне. Слишком долго не виделись, вдруг чувства ушли за тысячи гор и море. Я окликнула его, однако быстро обернувшись, он попытался скрыться.

Я, ни на что не глядя, ринулась за ним, остановила, вопросительно взглянула: «Почему ты прячешься от меня?»

Чэн Тянью смотрел на меня, во взгляде чего только нет, вплоть до искр ненависти, заставившей меня почувствовать необъяснимое удушье.

В этот момент неизвестно откуда появился Чэн Тяньэнь, сладкая улыбка, будто белокрылый ангел. Он произнёс: «Брат, это Цзян Шэн, о которой я тебе рассказывал. Оказывается, ты тоже знаешь Цзян Шэн». В его устах моё имя звучало, как имя возлюбленной.

Я, почувствовав, что дело становится мутным, невольно напряглась, сказала: «Тянью, Тянью, ответь».

Тянью смотрел на меня такими же глазами, как Лян Шэн, полными тоски и боли. Первый раз, во взгляде этого сильного мужчины я прочитала безнадежность и отчаянье.

Чэн Тяньэнь потянул меня за одежду, продолжая прикидываться невинной овечкой, улыбнулся, сказал Тянью: «Брат, я решил через несколько дней представить тебя Цзян Шэн, никак не думал, что вы вдруг встретитесь уже сегодня». Смущаясь, спросил Чэн Тянью: «Брат, Цзян Шэн красивая? Мы знакомы уже три года, она всё время так прекрасна».

Я, не обращая ни на что внимания, оттолкнула его, сказала: «Ты псих! Сумасшедший!»

Тяньэнь скорбно смотрел на меня, будто не веря, потянул меня за край одежды: «Цзян Шэн, что случилось? Почему ты так со мной? Разве ты не говорила, что всегда будешь рядом? Цзян Шэн!» Его голос перехватило, слёзы потекли по лицу, он произнёс: «Цзян Шэн, на твоей руке всё ещё есть моя метка, мы же пообещали, что всю жизнь до смерти будем вместе». Сказав, он потянул мою руку, в ярком свете солнца слегка блеснул оставленный им рубец, отсвечивая в глаза Чэн Тянью, чем дальше, тем больше заставляя холодеть и погружаться в тоску.

Я безжалостно высвободилась от него. Стало понятно, я и Тянью попали в его сети. Он, пользуясь чувством вины Тянью и его попустительством, наврал, что у него есть подруга, учится на третьем курсе. Потом захотел, чтобы Тянью взглянул на неё. Но Тянью, Тянью, почему ты так глуп?

Тянью отошёл от меня, в моих ушах звучала его фраза: «Цзян Шэн, хорошо относись к Тяньэню, иначе я не прощу тебя!»

Летний тёплый ветерок влохматил его волосы, прикрыв глаза. Я не могла видеть его чувств, не могла определить, ненависть это или боль. Но поняла, он поверил словам Чэн Тяньэня.

В глазах потемнело. Я с такой надеждой ждала возвращения Чэн Тянью, хотела рассказать ему, сколько безрадостных событий произошло за эти дни. Я доверяла и полагалась на него, вдруг события с его возвращением смогут измениться. Потеряв голову, заорала: «Вся ваша семья сумасшедшие!»

Тяньэнь испуганно и безнадежно взглянул на Тянью, сказал: «Брат, Цзян Шэн изменилась! Почему Цзян Шэн изменилась?» Закончив, как помешанный вытолкал коляску на дорогу.

Тянью перепугался, выронил сигарету, опрометью бросился вперёд, опрокинул коляску Тяньэня. Тяньэнь рухнул на землю, коляска поцарапала лицо, оно стало кровоточить. Тянью с болью смотрел на Тяньэня, беспорядочно стирая кровь и приговаривая: «Хорошо, Тяньэнь, Цзян Шэн никогда в этой жизни не изменится по отношению к тебе, ты должен верить брату!»

Почти ослеплённый Тяньэнь, распахнув добрые глаза, смотрел на Тянью взглядом полным доверия.


Тянью схватил меня, его голос был как наждак: «Цзян Шэн, исполни то, что обещала Тяньэню!»

Я, запинаясь, спросила: «Тянью, с чего вдруг ты так со мной?»

Тянью упрямо продолжал, оказываясь смотреть на слёзы, текущие по моему лицу: «Сегодня, Тяньэнь договорился с друзьями, что приведёт на встречу подругу показать им. Разве ты не согласилась? Раз обещала, надо выполнять обещания!» Сказав, он потащил меня в машину.

Я отчаянно упиралась, не соглашаясь повиноваться, смертельно ненавидела Чэн Тянью, обзывала его безумной свиньёй. Рука Чэн Тянью блокировала мою руку, глаза запылали гневом: «Цзян Шэн, не капризничай, в противном случае я не буду церемониться».

В этот момент Лян Шэн с Бэй Сяоу вышли из школы. Лян Шэн, увидев, что меня обижают, подлетел и со всего маху врезал Тянью кулаком. Бэй Сяоу вырвал меня из рук Тянью. В тот момент как я оказалась на ногах, выскочили несколько человек с ножами в руках и окружили нас.

Тяньэнь как безумный, показывая Тянью на Лян Шэна и Бэй Сяоу, вопил: «Брат, из-за этих парней Цзян Шэн изменилась!»

79. Чэн Тяньэнь – абсолютное зло:

79. Чэн Тяньэнь – абсолютное зло.

Меня, Лян Шэна и Бэй Сяоу схватили и привели в то место, где три года назад разыгралась сцена с Сяо Цзю.

Тянью смотрел на мои взлохмаченные волосы, полные скорби глаза, но, кинув взгляд на жалобно смотрящего Тяньэня, его лицо сразу залила злость и свирепость. Он приподнял мой подбородок, почти собираясь раздавить меня, спросил: «Указательные пальцы этих двоих, чей выбираешь?»

Глядя на сверкающий нож, лежащий на пальцах Лян Шэна, незаметно для себя я принялась причитать, слёзы катились и падали, я твердила: «Тянью, Тянью, прошу тебя, не надо причинять им вред, умоляю тебя!»

На лбу Тянью вздулись вены, он никак не думал, что за этих двоих такой человека как я в отчаянье будет жалобно молить его. Он холодно взглянул на меня, скрипя зубами, слово за словом с трудом выдавил: «Цзян Шэн, в этой жизни ты не должна изменять Тяньэню!»

Я зарыдала, схватила его руку, однако не смогла почувствовать прошлое тепло. Я бормотала: «Тянью, Тянью, только не причиняй боль моему брату, я всё пообещаю тебе! Всё пообещаю!»

Лян Шэн, услышал мои слова, принялся вырываться из последних сил, он говорил: «Цзян Шэн, Цзян Шэн, дурочка!» Потом, обращаясь к Тянью, закричал: «Давай, убей меня!»

Тянью холодно посмотрел на Лян Шэна, глаза налились кровью, он произнёс: «Ищешь смерти, это легко!» Сказав, взял у подчинённого нож и двинулся к Лян Шэну.

Я схватила его за ноги, горько рыдая, жалобно умоляла: «Тянью, Тянью, если ты причинишь ему вред, я никогда в жизни не прощу тебя! Никогда в жизни!»

Взгляд Тянью дрогнул, глаза затуманились. Три года назад я, будто потерявшийся призрак, глубокой ночью в дурмане цепляясь за его тело, с беспомощным и просящим взглядом звала его братом. Умоляла его отвести меня домой. Я спала ночью в его постели, как маленькая бродяжка, доставив ему головной боли. Вынудила такого холодного и жёсткого человека, признать: «Если в этом мире есть кто-то, кто может заставить меня в один миг постареть, то это только ты, Цзян Шэн».

Однако я забыла, Чэн Тяньэнь – абсолютное зло!

Видя, что Тянью размяк, он оказался перед окном, собираясь прыгнуть вниз. Его удержали. Он беспомощно причитал: «Цзян Шэн изменилась, дайте мне умереть! Я не хочу жить в этом мире! Дайте мне умереть!»

Скорбные крики Тяньэня заставили глаза Тянью снова засверкать!

Он пристально посмотрел на меня, сказал: «Цзян Шэн, ты готова всю жизнь не изменять Тяньэню?»

Я как в наваждении лишь кивала головой, повторяла: «Я готова, готова, я, правда, готова!»

Он сказал: «Хорошо! Я приму твою клятву! Но ты должна представить мне доказательства!»

В страхе я смотрела на Тянью, не зная, что за доказательства ему нужны. Тянью медленно указал на Лян Шэна и Бэй Сяоу, сказал: «Чьи пальцы будут твоим доказательством? Выбирай!»

Я, как помешанная, схватила его, стала просить: «Тянью, Тянью, никого. Не надо, я не хочу. Умоляю тебя, не надо!»

Тянью бездушно отказывался смотреть на меня, голос холодный и безжалостный: «Не выберешь, тогда обоих?»

Я смотрела, как они подняли ножи, зарыдала: «Я выберу, выберу. Я выберу… Я выбираю Бэй Сяоу!» В конце концов, мой палец указал на Бэй Сяоу, глаза застилали кровавые слёзы.

Тянью подал знак. Раздался мучительный крик Лян Шэна, его средний и указательный палец были отрублены!

Я смотрела на Лян Шэна, видела, как от боли его лоб покрылся крупными каплями пота. Вспомнила слова Сяо Цзю, она сказала: «Чэн Тянью похож на Лян Шэна, но он не Лян Шэн!» Она говорила: «Цзян Шэн, тебе не надо связываться с Чэн Тянью!»

Показалось, что боль в сердце будто исчезает. Рыдая, обняла Лян Шэна и, не останавливаясь, принялась разрывать свою одежду, чтобы замотать его рану. Кусок за куском, весь свой бесконечный стыд и сожаления. Я бы предпочла умереть, только бы не подвергать Лян Шэна таким страданиям и боли.

Сквозь разорванную одежду показалось тело, но я по-прежнему продолжала рвать её, будто в этом мире мне ни до чего нет дела, не осталось никакого стыда только полная бесчувственность. Тянью сбросил пиджак, накинул на меня. Его руки легли мне на плечи, пытаясь успокоить моё безумие, он с трудом произнёс: «Цзян Шэн, не вини меня, я лишь хочу, чтобы Тяньэнь был счастлив!»

Я подняла голову, взглянула на него, улыбнулась. Осторожно погладила каждый его палец, а потом со всей силы вцепилась зубами, до такой степени, что потекла кровь. Тянью вздрогнул, но не стал вырваться.

Я произнесла: «Тянью, в этом мире никто не вредил мне так сильно, как ты! Из-за того, что никто так не вредил Лян Шэну!»

Лян Шэн? Лицо Тянью вдруг изменилось. Он схватил меня за плечи, затряс со всей силы: «Цзян Шэн, Цзян Шэн, что ты сказала? Как его зовут?»

Я ответила: «Его зовут Лян Шэн, он мой брат!»

Голос Тянью задрожал: «Цзян… Цзян Лянчжи как-то связан с вами?»

Я сказала: «Он отец Лян Шэна». До нынешнего момента я по-прежнему не хотела признавать его своим отцом, из-за того, что он принёс так много страданий мне и маме.

Тянью как безумный откинул людей, державших Лян Шэна, поднял с земли отрубленные пальцы, подхватил Лян Шэна и бросился к двери.

Я уцепилась за его ногу, закричала: «Хочешь как-то ещё навредить ему!»

Из-за того что я схватила его ногу, Чэн Тянью с Лян Шэном на руках споткнулся и упал с лестницы. Я только видела, как голова Лян Шэна ударилась о перила, потекла кровь…

80. Из-за того что я не открыла секрет, на Лян Шэна обрушиваются нескончаемые и неисчислимые страдания:

80. Из-за того что я не открыла секрет, на Лян Шэна обрушиваются нескончаемые и неисчислимые страдания.

Задолго до этого Тянью говорил мне, что последнее время он очень занят, уедет из города, не сможет быть со мной. В тот день, он ещё пускал со мной фейерверки, в саду его дома улыбки расцветали подобно цветам. Я всё-таки спросила его, чем он так занят, он ответил, что разыскивает человека.

Любимого сына его младшей тётки по отцу.

Его тётка в прошлом связалась с женатым мужчиной, родила ребёнка, дед в гневе разорвал с ней все отношения. Четырнадцать лет назад тётка погибла в результате несчастного случая, тот мужчина тоже стал инвалидом. Дед упорствовал и не согласился забрать их ребёнка… Прошло много лет, дед постарел, постоянно вспоминал свою умершую дочь, даже стал беспокоиться о скитающимся на чужбине внуке. Тогда он начал наводить справки.

Но в тот момент Тянью не сказал мне, что ребёнка, которого он ищет, зовут Лян Шэн.

Лян Шэн тихо лежал на больничной койке, спокойное лицо, без каких-то ни было следов страданий. Такое же, как когда он спал ребёнком, одухотворённое, даже при том, что очень бледное.

Я через стекло палаты реанимации смотрела на него, сердце скручивала боль. Тянью стоял за мной, не произнося ни звука. Я отказывалась взглянуть на него, отказывалась говорить с ним, я не знала, как простить его, как простить себя.

Лян Шэн иногда открывал глаза, но совершенно не осмысленно. На стекле окна я снова и снова выводила слово «брат». Черту за чертой, надеясь, что он сможет увидеть, надеясь, что ему скоро станет лучше.

Лян Шэн.

Брат.

Я верила, что Лян Шэн может это видеть, из-за того, что каждый раз в такой момент его глаза покрывались влажным налётом. Если… если он, правда, без сознания, откуда взяться слезам?

После того как состояние Лян Шэна стабилизировалось, мы с Бэй Сяоу вернулись домой. Я постоянно думала о словах Сяо Цзю, она сказала: «Ненависть – это демон».

Испытывали ли я когда-нибудь ненависть к отцу и Лян Шэну? Я ненавидела Тяньэня. Впрочем, Тяньэнь лишь тёмная тень на моём сердце. На самом деле, так я скоро стану ангелом.

Спросила Бэй Сяоу: «Ты ненавидишь меня за мой выбор в тот день?»

Бэй Сяоу покачал головой: «Если бы я был на твоём месте, я бы тоже не мог позволить кому-либо ранить Лян Шэна».

Но в итоге я ранила его.


Почтив память мамы, когда вернулись домой, отец перед воротами двора непрестанно вглядывался вдаль, пока не увидел мой силуэт. Тогда он, склонив голову, как провинившийся ребёнок, руками неуклюже толкая инвалидную коляску, тихо вернулся в дом.

В падающих лучах солнца, он выглядел совсем старым.

Я думала, могла ли я в тот день назвать его отцом, окликнуть: «Папа», потом ласково обнять. Он бы потянулся ко мне культями, из-за того, что эта восемнадцатилетняя незнакомка во многом кажется похожей на его собственного ребёнка. Я могла слышать, как его дрожащие губы долго пытаются произнести то слово «деточка». Потом я бы лила слёзы, он бы тоже лил слёзы, и мы, как отец и дочь после восемнадцатилетней разлуки, обнялись бы и плакали.

Но такого случая не представилось.

Из-за того, что отец скончался сразу перед смертью мамы из-за сепсиса конечностей. Как говорится, наша с ним встреча после смерти мама – это мои эгоистичные измышления. Я думала, он дождётся меня, мне казалось, он был достаточно здоров, мог бы подождать, пока я забуду свою ненависть к нему. Однако я ошибалась. Мама сказала, в ночь, когда отец умирал, он постоянно дрожащими губами произносил моё имя, говорил, что тот перед кем он больше всех виноват в этой жизни, это Цзян Шэн, его маленькая дочка.

В его жизни я не называла его отцом.

Только сегодня я поняла, что на самом деле, очень скучаю по нему, отчаянно в нём нуждаюсь.


Я, как в прежние времена, забралась на крышу смотреть на звёзды.

Представляла, что Лян Шэн в доме, он вот-вот принесёт мне жареного мяса, позовёт: «Цзян Шэн». Потом будет наблюдать, как я набиваю живот жареным мясом, будто жадная кошка. Потом вместе с ним на крыше мы будем смотреть на звёзды, смотреть и загадывать желания.

Какое желание я должна загадать? Лян Шэн, давай, ты не будешь моим старшим братом. Полились слёзы, я заскучала по Лян Шэну, по шестилетнему Лян Шэну, такому, как он вошёл в наш двор. Он назвал меня Цзян Шэн, я скорчила ему рожицу и смотрела, как он плачет от страха.

Зимней ночью я прижималась к нему спящему, темноволосая башечка на его плече, наши головы близко-близко, как пара упрямо растущих грибочков сянгу.


Лян Шэновский цветок имбиря не расцвёл


Он раньше спрашивал меня: «Цзян Шэн, знаешь, почему он не цветёт?»

Я качала головой. Он с серьёзным видом объяснял, это из-за того, что он знает его тайну, тайну, которую он никому не может рассказать, тайну причиняющую боль. Поэтому он тоже научился страдать, никогда не входя в сезон цветения.

Я не рассказала Лян Шэну, в первом классе те 10 юаней классной руководительницы украла я. Они постоянно лежат в моей подушке, я так надеялась, что сама способна отправить Лян Шэна в ту весеннюю поездку.

Из-за того что я не открыла секрет, на Лян Шэна обрушиваются нескончаемые и неисчислимые страдания.

Я могла каждый день глупо улыбаться перед ним, однако не могла сдержать свои мучительные слёзы. Он мог вывалить из глиняного горшка весь песок, но не мог перестать заботиться о девочке, которую зовут Цзян Шэн.

81. Он сказал: «Цзян Шэн, хорошо?»:

81. Он сказал: «Цзян Шэн, хорошо?»

Лян Шэну сделали операцию на пальцах, в результате он не стал инвалидом. Но из-за травмы головы потерял память. Единственное, что он помнил, это что у него был глиняный горшок с песком, в котором рос цветок имбиря.

Получив извещение о зачислении в университет, я развернула его перед Лян Шэном.

Он молча смотрел, перевёл взгляд на печать Сямэньского университета. Потом его палец провели по моему имени на бланке, тихо прочёл: «Цзян Шэн».

Цзян Шэн.

Потом его взгляд заволокло влажным туманом.

Я вдруг обрадовалась. Мне показалось, раз Лян Шэн потерял память, незачем снова возвращаться к прошлым мучениям и страданиям. Здесь в семье Чэн он получит новую жизнь. В этой жизни просто не будет девочки Цзян Шэн, что зовёт его старшим братом.


В сентябре я покинула это место, уехав в далёкий Сямэнь. Цзинь Лин сдала экзамены в Циндао. Вэйян с Бэй Сяоу, каждый сам по себе, прошли тестирование в университет административного центра провинции, напротив нашей средней школы высшей ступени.

Вэйян не хотела уезжать из-за Лян Шэна.

Бэй Сяоу сказал, что тоже не хочет уезжать. Он переживал, что если будет в другом месте, Сяо Цзю, вернувшись, не сможет его найти.

А для меня этот город называется двумя словами «не оставаться»!

Да, никак нельзя остаться!

За четверть часа до отхода поезда Чэн Тянью, расталкивая толпу, подбежал ко мне, волосы склеились от пота. Он забрал чемодан из моей руки, сказал: «Цзян Шэн, за всё время, я не мог набраться мужества рассказать тебе. Цзян Шэн, - он поспешно вытащил из кармана мобильный телефон с чёрными следами крови и продолжил, - Цзян Шэн, помнишь, как в Сянцзыване пользовалась этим телефоном? Помнишь, в летние каникулы я затеял беспричинный скандал с тобой? На самом деле, этот мобильный никогда не терялся, только, просто… Я не мог найти повод, позвонить тебе… Если двадцатипятилетний мужчина использует такой неуклюжий способ, ты понимаешь, что у него в душе?» В конце его глаза полные слёз с надеждой смотрели на меня.

Я молчала до тех пор, пока искры надежды в его взгляде не погасли. Он вздохнул: «Прости, я причинил тебе боль. Я не буду возлагать чрезмерные надежды на прочее, только, Цзян Шэн, прошу, прости меня».

Я сказала: «Тянью, за восемнадцать лет я прошла много дорог, перешла много мостов, видела много мест, однако любила только одного человека, который выглядел так, как Лян Шэн, это был ты, Тянью, понимаешь?»

Тянью на миг остолбенел, потом заговорил: «Я понимаю. За двадцать пять лет я сделал много плохого, обидел много людей, сменил много женщин и тоже любил только одного человека, того, кто любил меня, принимая за Лян Шэна, это ты, Цзян Шэн».

Я сказала: «Тянью, дай мне время, хорошо? Если за четыре года пройдя новые дороги, мосты, снова наблюдая за меняющимися пейзажами, я ещё смогу вспомнить твоё лицо, смогу вспомнить дорогу, по которой могу вернуться, я непременно найду тебя».

Тянью ослабил хватку, произнёс: «Я даю тебе четыре года. Эти четыре года я не буду заниматься грязными делами, не буду никого обижать, не буду связываться с разными женщинами. Я буду ждать, что ты вспомнишь обо мне, вспомнишь обратную дорогу, чтобы вернуться ко мне».

Он сказал: «Цзян Шэн, хорошо?»

82. Они называли меня Цзян Шэн, но ни у одного это не звучало так красиво, как у тебя:

82. Они называли меня Цзян Шэн, но ни у одного это не звучало так красиво, как у тебя.

С этого момента я покинула тот город.

Единственное, что связывало нас, это банковская карточка, на которую Чэн Тянью постоянно перечислял мне деньги. Между нами не было ничего другого, даже телефонных звонков.

Часто я беспокоилась, всё ли в порядке с Лян Шэном.

Много раз я мечтала поговорить с ним, хотела рассказать, что научилась пользоваться духами и увлажняющим блеском для губ, научилась носить высокие каблуки, правда, ноги быстро начинали болеть. Чаще я всё-таки надевала обувь с плоской подошвой. Девочка из Вэйцзяпина так и не оставила некоторые привычки.

Что ещё? Было много парней, оказывающих мне знаки внимания, но они не были, как Чэн Тянью, похожи на тебя. Я даже каталась на их велосипедах, объехав все улицы в этом городе. Они называли меня Цзян Шэн, но ни у одного это не звучало так красиво, как у тебя. Они дарили мне розы, много красивых подарков, но ни один них не приглашал меня поесть жареного мяса или свинины в кисло-сладком соусе. Упорно считая, что я кролик, они кормили меня лишь овощами и салатами. Говорили, что девушки следят за фигурой. О, Небеса, Лян Шэн, знаешь, я снова очень тощая. К тому же тебе известно, что я поросёнок, поэтому каждый раз выходя с ними из ресторана, я ищу в городе местечко, чтобы поесть лёгких закусок. Я не смогла найти лавку, где продают батат, поэтому давно не вкушала его аромата.

Кстати, забыла сказать, на третьем курсе я выбрала факультет вокала. В итоге, научилась играть на фортепьяно, хотя совсем слабенько.

В конечно счёте я стала похожа на девочку из города, однако это совершенно не радует.

Я ни с кем не имела романтических отношений, не по какой-то другой причине, а лишь потому, что с самого начала было место, где один очень похожий на тебя парень ждёт, когда я вернусь.

Он так похож на тебя, у него твои глаза и брови.

Лян Шэн, я уже забыла всё, что было в прошлом, будто тебя никогда не было в моей жизни. Так мы будем в равном положении?

Так наше будущее станет радостнее?

И ещё, Лян Шэн, я скоро собираюсь вернуться в город. Потому что окончила университет. Потому что четыре года прошли. Я так и не нашла более похожего на тебя человека, чем Чэн Тянью.

Я увижу тебя, увижу Цзинь Лин, Бэй Сяоу, Вэйян и Чэн Тянью.

Конечно, я не знаю, вернулась ли Сяо Цзю. Надеюсь, что вернулась. На самом деле, я давно уже простила её, когда она проливала слёзы в моих снах.

Впрочем, когда я вернусь домой, ты не должен спрашивать моё имя, так или иначе, ты ведь всё забыл.

Забыл девочку, которую зовут Цзян Шэн, что была раньше в твоей жизни. Она называла тебя «старший брат», это твоя прежняя бесконечная мука.

Вэйян сказала, не надо, чтобы ты помнил меня, помнил, кто я. Так все мы будем счастливы. Твой дед тоже просил меня об этом.

Я обещала.

Я не могу нарушить обещание.

Потому что не хочу снова видеть в твоих глазах никаких страданий.

Это слишком жестоко.

Но, Лян Шэн, мне постоянно кажется, что ты обманываешь меня, что с самого начала ты не терял память. Только хотел, чтобы я забыла те невыносимые моменты. Ты дал мне понять, твоя память чиста, в ней нет никаких воспоминаний, связанных с Цзян Шэн. Ты забыл меня. Так мне будет проще жить, не надо беспокоиться из-за общих шрамов и огорчений.

83. Если ты встретишь мальчика с красивыми грустными глазами, скажи, чтобы он возвращался домой:

83. Если ты встретишь мальчика с красивыми грустными глазами, скажи, чтобы он возвращался домой.

На четвёртое лето я вернулась в город Чэн Тянью.

Когда в аэропорту он распахнул мне объятия, я будто увидела образ Лян Шэна. Любовь – эта такая штука, что заставляет сердце биться быстрее при взгляде на похожего человека.

Я не приняла его объятий, из-за того что внутренний голос вдруг сказал мне, этот город стал чужим.

Чэн Тянью помог мне получить багаж, посадил в машину. Глядя на меня он произнёс: «Цзян Шэн, я думал, ты не вернёшься».

Я ответила: «Как можно? Впрочем, к счастью ты не сменил номер телефона. Если бы он изменился, я бы скиталась по чужбине, так и не сумев вернуться домой».


За ужином я видела много людей. Все они хорошо знали меня в лицо. Единственный, кого не видела, это Лян Шэна. Я не решилась поинтересоваться. Из-за того что, начиная с того момента четыре года назад, Лян Шэн не должен снова быть как-то связан со мной.

Во время ужина я всё-таки не сдержалась и спросила Чэн Тянью: «А Лян Шэн?»

Чэн Тянью долго мялся, не зная, как ответить. Он сказал: «Цзян Шэн, я расскажу тебе, только не надо переживать, хорошо?»

Он идиот. После таких слов я уже начала переживать.

Он сказал: «Лян Шэн пропал».

Оказывается, вскоре после того, как я уехала в Сямэнь, Лян Шэн исчез. Ради того, чтобы полностью избавить Лян Шэна от воспоминаний о прошлом, дед Чэн Тянью убрал тот постоянно сопровождавший Лян Шэна горшок с цветком имбиря.

Когда Лян Шэн проснулся, понял, что не видит горшка с имбирём. Он сразу принялся его искать. Перевернул почти всю комнату, все говорили ему, что никакого цветка имбиря не было с самого начала.

В итоге он продолжал поиски, а в самом конце вышел и не вернулся…

У меня потекли слёзы, я спросила: «Как ты мог допустить, чтобы Лян Шэн пропал?»

Чэн Тянью оправдывался: «Прости, Цзян Шэн, четыре года я постоянно ищу Лян Шэна. Прошу, поверь мне, я непременно найду его, мы обязательно отыщем его».

Я верила Чэн Тянью, он сказал, найдёт, значит найдёт.

Глядя на пустынный город, я думала, действительно ли в моей жизни был такой мальчик. Я называла его Лян Шэн, он звал меня Цзян Шэн.

Лян Шэн – старший брат, Цзян Шэн – младшая сестра.

Возможно, это всего лишь сон. Бывают ли такие длинные сны?

После работы я постоянно брожу по улицам города, перехожу мосты, пытаясь отыскать того чистого, как снег, мальчика. Вместе с Чэн Тянью во дворе мы сажаем имбирные лилии. Я надеюсь, ищущий цветок имбиря Лян Шэн сможет найти дорогу домой.

Если на длинной дороге ты увидишь мальчика с красивыми грустными глазами, который что-то ищет, спроси, не зовут ли его Лян Шэн? Если он замёрз, дай ему старую одежду, если голоден, дай ему еды. И самое главное, прошу, скажи ему, та девочка, которую зовут Цзян Шэн, ждёт, что он вернётся.

[ВалентинаВ]

Замечания к переводу последней части:

Не очень понятна последовательность смерти родителей. Возможно, у меня не отредактированный вариант, который потом поправили.
Скорее всего отец умер первым. Но есть сцены с ним, которые вроде происходят после смерти мамы. Оставила, как написано.



Добавлено позже: не прошло и трёх лет, как стало понятно, что сцена встречи с отцом после похорон матери разыгрывается лишь в воображении Цзян Шэн.

Первая книга закончена.
За вторую (если конечно, это вообще кому-то интересно )), возьмусь не сразу.

Как-то жесток оказался автор к своим героям.
Мне больше нравятся простые истории, без сериальных наворотов.

Отзыв:

Пока читала эту книгу, смотрела "Ледяную фантазию".
Как же будут похожи герои Ма Тяньюя. Готовность на всё ради брата / сестры, никаких мыслей о личном счастье, плюс постоянные, мягко скажем, неприятности. Даже виды неприятностей временами схожи.

Из того, что понравилось:
- рассуждение о кошке в прошлой жизни;
- горшок с цветком имбиря.

Не понравилось:
- присутствие абсолютно отрицательного героя. Лучше бы он иногда давал слабинку, показывал и свои хорошие стороны;
- слишком много слёз, можно иногда было просто зубами поскрипеть. Но как автор написал, так и передано.

Пока даже не поняла понравилась мне книга или нет. Но захватила точно.

Финал немного утешил. Сначала подумала, куда там ко всем бедам ещё и амнезия. А потом решила, что так даже лучше.

[Xiao Mei]

Роман оказался неожиданно захватывающим, а перевод неожиданно приятным. Спасибо огромное за труд. Естественно жду продолжения. Надеюсь, убедиться в счастливой концовке.

тык:

Да я тоже запуталась со смертью отца... решила, что что-то поняла не так.
И мне остался непонятен вопрос товарищем на инвалидной коляске.
Что изменилось-то по отношению к нему? Ради него он сделал то, что сделал. И что в итоге-то, после того как узнал кто отец Лян Шена... послал брата и полчался к Цзян Шен? Не поняла этого момента...